(no subject)
Глава двенадцатая, в которой на Севере случается катастрофа, а автор и Ланьков оказываются неправы оба.
В 1995- 1997 гг. в КНДР наступил форс-мажор, интересный по целому комплексу причин. С одной стороны, ситуацию после продовольственного кризиса можно назвать «цивилизационным откатом», с другой - у этого отката есть причины, совершенно не связанные с инфернальностью северокорейского режима. С третьей стороны - опыт преодоления Севером этих трудностей может оказаться очень интересным с точки зрения будущего всего остального мира.
Вначале мы опишем саму катастрофу, оценим размер потерь и поговорим о том, как государство пыталось смягчить последствия катастрофы и организовать помощь населению. Затем уделим внимание традиционным мифам, связанным с северокорейской экономикой, особенно - о ее принципиально криминальном характере. Наконец, поговорим об экономической деятельности населения и иных долговременных социальных последствиях этого бедствия.
Катаклизмы 1995-1997 гг. и расчеты их жертв
26 июня 1995 г. начались дожди, причем в некоторых регионах за 10 дней выпало 23 дюйма осадков. К тому времени, когда в середине августа дождь прекратился, погодные условия полностью уничтожили урожай , а общий ущерб, причиненный наводнением, был оценен в 15 млрд. долларов. По северокорейским данным, было потеряно 1,5 млн. тонн зерна, разрушен плодоносный слой на 330 тысячах га земли, а своих домов лишилось 5,4 млн. человек. Были повреждены дороги и линии электропередач, а эрозия почвы существенно повредила плодородный слой .
Наводнение 1995 г. может считаться самым большим и самым тяжелым по последствиям в ХХ в., но на следующий 1996 год последовало не менее сильное наводнение, а в следующем 1997 г. буйство воды сменилось засухой, которая, однако, сопровождалась мощной приливной волной.
Наиболее сильно кризис ударил по сельскому хозяйству и энергетике, и без того подточенной отсутствием дешевого топлива. По словам Ким Чен Ира, угольные шахты, снабжающие ТЭЦ топливом, оказались затопленными, наводнение и селевые потоки повредили оборудование ГЭС, а последующая засуха фактически лишила страну источников гидроэнергии. Такому объяснению вполне можно верить, особенно с учетом того, что у режима нет средств для быстрого и эффективного возврата шахт в рабочее состояние.
По мнению многих, лишения в КНДР во время наводнений и засухи напоминали обстановку блокадного Ленинграда. Вызванный бедствиями голод стал крупнейшей гуманитарной катастрофой в Восточной Азии со времен китайского «большого скачка» , а сами эти бедствия разразились «настолько вовремя», что сторонники теории заговора из желтой прессы даже заговорили о том, что против Северной Кореи было применено некое климатическое воздействие, сходное по действию с разгоном туч во время торжественных мероприятий.
Сколько же людей погибло во время голода? Разные районы пострадали в разной степени, и, думаю, расхождения в оценках породила попытка интерполировать данные об одной области на всю территорию страны . Б. Камингс приводит данные о том, что в городах северных регионов погибло 9 % населения, но склоняется к тому, что общее число жертв составило полмиллиона. Представители европейских организаций, посылавших гуманитарную помощь в КНДР, говорят о том, что от голода и его последствий в стране умерло от 500 тысяч до миллиона человек, хотя отдельные правозащитные организации называли два, а некоторые говорили даже о 3-5 млн. Авторы, приводящие в своих книгах непонятно, откуда почерпнутые подробности о том, как по ночам из Пхеньяна вывозили сотни умерших от голода , явно руководствовались цитатой из А. Суворова, когда тот диктовал реляцию о потерях врага после очередного выигранного русскими сражения: «Пиши «сто тысяч». Чего их, турок, жалеть!».
Разброс в оценках был связан с тем, что считавшие выясняли процент погибших в том или ином районе, а дальше (иногда используя понижающие или повышающие коэффициенты) распространяли эти данные на всю страну. При этом за основу часто брались наиболее сильно пострадавшие районы, отчего у особо ретивых количество жертв доходило до 3-4 миллионов. Естественно, что вне благоприятной для КНДР информационной среды наибольшее распространение получили наибольшие цифры. Число жертв быстро стало козырем в политической борьбе, и здесь интересы тех, кому было нужно, чтобы «режим уморил миллионы», совпали с интересами тех, кому было выгодно завышать число пострадавших. Во-первых, чем больше жертв, тем выше эмоциональное воздействие и надежда на получение большего объема помощи. Во-вторых, одно из бюрократических правил тоже говорит, что смета всегда должна быть завышенной, ибо обычно ее урезают.
Бывший представитель Всемирной продовольственной программы ООН Хэйзел Смит, однако, опровергает столь большие цифры. Перепись населения не производилась с 1993 г., и потому, по ее мнению, точные данные не знает никто .
Сегодня консенсус экспертов вращается вокруг цифры в 600 тысяч, но Н. Эберстадт отмечает, что это приблизительные оценки, а не данные, полученные на основе расчета. К тому же если, скажем, применить такую методику подсчета по демографическим данным падения рождаемости и роста смертности к России 1990-х, то получится, что в нашей стране «от голода умерло» 20 миллионов человек.
А.В.Воронцов, ссылаясь на закрытые данные российских дипломатов и Минздрава КНДР , полагает, что большинство жертв умерли не столько от собственно голода (таких было 3-4 %), сколько от болезней, воздействовавших на ослабленные организмы вследствие слабости, постоянного недоедания и нехватки лекарств: их покупали, в том числе за рубежом, но значительная их часть имела истекший срок годности. Это косвенно подтверждается и малым числом «шокирующих фото жертв голода» по сравнению с аналогичными вроде бы катастрофами, скажем, в Африке .
Сведения о том, что кризис был преодолен только благодаря гуманитарной помощи, которая кормила треть населения страны, что паек составлял 300-400 г только благодаря этой помощи, а когда ее не было, люди получали по 100 г в день и умирали от голода , тоженадо воспринимать как информацию, скажем так, ангажированную.
«Первая экономическая помощь», безусловно, была оказана, однако ее не стоит сравнивать с тем пакетом, который в 1997 г. получил Юг. Причин здесь несколько, в том числе и определенное нежелание ряда стран оказывать эту помощь всерьез. В первую очередь речь идет об Америке, которая по привычке стремилась использовать топливо и продовольствие как орудие давления, выставляясь впоследствии главным донором Северной Кореи. Это не так, ибо, во-первых, Соединенные Штаты выдавали за продовольственную помощь те поставки, которые они должны были делать, исполняя свою часть обязательств по Рамочному Соглашению. Во-вторых, поставляемый ими мазут не подходил по своим техническим характеристикам для северокорейского оборудования и потому, чтобы его использовать, требовались дополнительные инвестиции на его доведение до нужных параметров .
Не получилось и то, на что рассчитывала Южная Корея. Сначала она пафосно анонсировала программу помощи КНДР, выставив, однако, неприемлемые условия, которые де-факто были вмешательством во внутреннюю политику страны, а когда Пхеньян отказался принять их, начала лоббировать отказ от предоставления Пхеньяну какой-либо помощи. Несмотря на то, что реальный объем помощи из РК был невелик и в основном собирался стараниями НГО, Ким Ён Сам ожидал в ответ такой же пафосной благодарности и обещания немедленных реформ, а получил инцидент с севшей на мель подводной лодкой, который официальная пропаганда представила как попытку снова забрасывать на Юг команды диверсантов. В итоге Сеул стал агитировать за экономические санкции против Северной Кореи и прекращение ей любых продовольственных поставок .
Расчет был таков: «Чем хуже, тем лучше». Один из представителей этой фракции, занимавший впоследствии солидный дипломатический пост, открытым текстом говорил автору, что, стремясь ограничить поток продовольственной помощи Пхеньяну, они преследовали конкретную политическую цель. В условиях кризиса северокорейские массы должны начать выступать против режима, который «бросил их на произвол судьбы», и если грамотно раскачать эту лодку, то коммунистическое государство на Севере рухнет. Тогда объединение нации, по его мнению, могло состояться до конца срока правления Ким Ён Сама, который тогда вошел бы в историю не только как первый гражданский президент, но и как «сокрушитель КНДР» (неважно, какой ценой).
На подобную стратегию наложились и некоторые тактические ошибки северокорейского правительства, которое совершило целый ряд неоднозначно трактуемых действий. В первую очередь речь идет о шпиономании. КНДР, например, не впускала в страну представителей НГО, которые знали корейский язык, могли свободно ориентироваться в ситуации и наблюдать за распределением помощи. Северокорейские власти видели в этом потенциальную шпионскую активность и ставили такой деятельности максимум препятствий. Между тем, иностранцы, привыкшие по работе в других странах третьего мира к определенному комплексу проблем, связанному с распределением гумпомощи, расценивали такие препоны как признак того, что местные власти, скорее всего, расходуют помощь нецелевым образом и пытаются это скрыть. Из-за этого целый ряд организаций, в первую очередь - «Врачи без границ», очень скоро вывели своих сотрудников из Северной Кореи, сославшись на то, что работать там невозможно . Такие же «трудности коммуникации» и невозможность добраться до собственно северокорейских данных (которые, естественно, были засекречены) повлияли на проблемы, связанные с подсчётом общего количества жертв голода.
Следствием такого непонимания явился пакет слухов, которые недруги Северной Кореи возвели до уровня полуофициальной информации. о том, что большая часть помощи идет на нужды партии и армии и не доходит до простого населения, хотя, по данным серьезных западных экспертов, процент расхищенной помощи (а такой присутствует всегда и везде) не выходил за обычные в других странах границы.
Затем, хотя Пхеньян был вынужден признать факт голода, объем получаемой гуманитарной помощи внутри страны старались скрывать в рамках стратегии «опоры на собственные силы». Так, получаемые товары часто перепаковывались, чтобы скрыть иностранную маркировку, а помощь из Японии СМИ КНДР представили не как акт гуманитарной помощи (чего хотело Токио), а как средства, переданные стране Японией как компенсацию за совершенные в ней преступления во время колониального периода. Из-за этого те поставщики помощи, которые в большей степени были заинтересованы в пиаре своей помощи КНДР, быстро свернули свои программы.
Все это накладывалось и на слабое понимание иностранцами некоторых корейских реалий. Например, специалисты знают, что в традиционной Корее вообще нет кладбищ, т. к. народ хоронит своих покойников на склонах гор и в энных благоприятных согласно фэншую местах. В условиях катастрофы такое чревато возможностью эпидемии, и власть пыталась организовать захоронения в братских могилах. Для этого тела стаскивались к дорогам, где их должны были грузить на грузовики и отвозить к местам захоронений. Но для иностранцев это были «неприбранные тела, которые валяются прямо на улицах и дорогах».
Однако наиболее примечательной среди допущенных северянами «ошибок» было конфуцианское стремление властей сохранить лицо. Когда активисты европейских гуманитарных организаций попали в зону бедствия, северокорейцы «неправильно подготовились» к их приезду, и вместо того, чтобы показать им реальную картину гуманитарной катастрофы, удалили с глаз долой всех нищих, убогих, убрали валяющиеся повсюду мертвые тела и предоставили иностранцам возможность общаться только с идеологически проверенными членами партии или военными.
Но прогулки по «потемкинским деревням» вызывали, конечно, эффект противоположный, ибо начинало казаться, что раз власти явно что-то скрывают, значит им есть, что скрывать. В результате иностранцы утвердились в представлении, что вся гуманитарная помощь идет на нужды партии и армии, а масштабы народного бедствия так высоки, что иностранцев не пустили в те районы, где творится этот ужас .
Развеем эти мифы сразу. Данные о том, что вся гуманитарная помощь, направляемая в КНДР и состоящая, в основном, из детского питания и пищевых добавок, распределяется по назначению, а не разворовывается или поступает на нужды армии или элиты, подтвердила на публичной пресс-конференции в Сеуле уже упомянутая нами Хэйзел Смит .
Антикимченировская пропаганда любит повторять, что гуманитарная помощь постоянно продавалась военными на рынках , но реальные факты говорят о том, что большая часть гуманитарной помощи доходит по назначению, хотя скидку на коррупцию и стремление ряда чиновников обогащаться за этот счет (благодаря чему гуманитарная помощь периодически действительно всплывает на рынке) делать надо.
То, что помощь осуществляется «натурой», а не деньгами, которые могут и присвоить, так как процесс мониторинга искусственно затруднен, неоднократно отмечали и А. Мансуров, и южнокорейские дипломаты из числа моих респондентов.
Рассуждение о четырех причинах кризиса и наиважнейшей среди них.
Вокруг бедствия сложилось довольно много мифов. Наиболее распространенный: северокорейское руководство своей бездарной политикой осознанно довело страну до голода, и погибли миллионы. Между тем, то, как сложились обстоятельства, приведшие к этому голоду, - довольно интересный пример ситуации, когда большая беда имела не одну, а много мелких причин, не все из которых имеют отношение к политике Пхеньяна.
Нулевая причина - преамбула - это особенности ведения сельского хозяйства в Северной Корее. Надо помнить, что хотя Корея кажется маленькой страной, с севера на юг она простирается примерно как Италия. Природные и климатические условия северной и южной частей полуострова различны. На севере климат более суровый и континентальный, а горы занимают гораздо бόльшую часть территории.
У Северной Кореи практически нет сырьевых ресурсов, которые были бы конкурентоспособными на международном рынке, так как морально устаревшая технология их добычи формирует их невысокое качество при весьма высокой цене. Сельскохозяйственный цикл усложняют климат и малые посевные площади (для земледелия в Северной Корее пригодно только 20 % территории) , работа на которых требует определенных вложений (в частности, удобрений).
Нет в КНДР пока и основы для развития независимой энергетики. К сожалению, географические особенности Корейского полуострова исключают наличие там ресурсов для нее. 90 % потребляемых сейчас энергоресурсов составляет добываемый в стране уголь , однако его мало для того, чтобы обеспечить экономический прорыв.
Ким Чен Ир очень надеялся найти в стране нефть и газ, и несколько его заявлений середины 1990-х проникнуты мечтами о том, что «когда у нас будут свои энергоносители…». Был сделан ряд попыток исследовать шельф, но нефть не нашли.
Что же касается гидроресурсов, то уровень воды в корейских горных реках резко меняется, и хотя власти пытаются бороться с этим при помощи искусственных водоемов, постоянный напор воды, необходимый для вращения турбин, обеспечивается не всегда. Поэтому, кстати, развитие ядерной энергетики является единственным, как мне кажется, приемлемым вариантом выстраивания независимой энергосистемы КНДР .
Следует помнить и то, что положение осажденной крепости вынуждало и вынуждает руководство страны вкладывать большие средства в ВПК. В условиях необходимости сдерживать угрозу со стороны США эту статью расходов сокращать не удается, и свободных ресурсов на структурную перестройку экономики нет . В связи с этим заметим, что прорыв в области жилищного строительства и определенное внимание к бытовым проблемам произошли при переходе руководства экономикой к Ким Чен Иру. До этого времени все средства были брошены только на тяжелую индустрию .
Теперь о собственно сельском хозяйстве. Традиционно житницей страны всегда был Юг. И когда она оказалась разделена, руководство Севера обеспечивать свою продовольственную безопасность за счет собственных посевных площадей. С учетом рельефа местности это привело к повсеместному распространению террасного земледелия. Но подобный способ возделывания земли имеет два важных минуса. Во-первых, он энергоемкий, так как воду для орошения расположенных на террасах рисовых полей приходится поднимать наверх при помощи насосных станций, что требует существенного расхода электроэнергии.
Во-вторых, Корейский полуостров беден плодородными почвами. На Юге иногда встречается краснозем, остальная земля еще хуже. Это означает, что высокого урожая можно добиться, только постоянно удобряя почву, удобрений требуется много и они должны быть современными. Забегая вперед, сразу скажем, что возможностей для крупного собственного производства удобрений, способного покрыть потребности страны, в Северной Корее нет. Она зависит от привозного сырья.
Использование террасного земледелия очень часто позиционируют как одну из ошибок режима, которая привела к голоду: дескать, если бы склоны гор были покрыты лесами, оползни не были бы столь сокрушающими. В качестве контр-примера приводится южнокорейская программа восстановления лесов, которую считают самым успешным во второй половине ХХ в. мероприятием такого типа. Однако надо помнить, что подобные обвинения строятся на ложном умолчании. Северную Корею обвиняют в увлечении террасным земледелием, как будто там есть в достатке обычные посевные площади. Но это же не так. Налицо вынужденная мера и выбор меньшего из двух зол. Или мы распахиваем склоны гор, или умираем с голоду.
Теперь можно поговорить о первом блоке причин голода, которые действительно можно назвать ошибками руководства КНДР. Автор отнес бы к ним и коллективизацию, проведенную так, что допустимая площадь приусадебных участков стала гораздо ниже, чем при ней в СССР. И систему руководства сельским хозяйством, построенную, в частности, на преобладании моральных способов поощрения над материальными. Находясь под впечатлением того, с какой скоростью народное хозяйство КНДР восстановилось после войны 1950-1953 гг., пхеньянские руководители были уверены, что такие темпы сохранятся и далее. Но марафонскую дистанцию преодолевают не так, как стометровку.
Еще одна ошибка, которая, правда, была совершенно неочевидна, пока не начались проблемы, - определенное расходование стратегических резервов на помпезные проекты конца 1980-х. После проведения успешных Олимпийских игр 1988 г. в Сеуле Пхеньян пытался «ответить» на них проведением Международного фестиваля молодежи и студентов в 1989 г., строительством небоскреба и рядом иных проектов, которые работали на престиж страны и затевались по идеологическим соображениям.
Для анализа ситуации важна и иная деталь, которая в этой работе уже не раз всплывала. Хотя Северная Корея активно провозглашала курс на опору на собственные силы, построить экономику, основанную сугубо на автаркии, она не могла. Как минимум, ввиду отсутствия того запаса полезных ископаемых, который мог бы сыграть роль стратегического сырья, а особенности соцлагеря, помноженные на эндемику КНДР, не позволяли стране южнокорейский вариант развития.
В результате, хотя КНДР не была членом СЭВ, ее экономика была довольно сильно связана с приграничными регионами СССР. И хотя советская поддержка северокорейской экономики во многом осуществлялась по идеологическим, а не экономическим, мотивам, к моменту распада СССР северокорейские и российские предприятия во многом составляли звенья единого цикла.
Именно потому распад Советского Союза оказался вещью непредсказуемой (с точки зрения возможного планирования «запасных путей») и некомпенсируемой. Разрыв сложившихся экономических связей, который случился после распада СССР, можно смело назвать второй причиной надвинувшегося голода. Северной Корее было предложено платить валютой и по новым ценам, а затем к экономически невыгодному сотрудничеству с бедным партнером примешались идеологические причины. На сей раз они, наоборот, привели к тому, что какие-либо связи с «оплотом тоталитаризма» в России не поощрялись, особенно - на фоне тех взаимных иллюзий первого этапа российско-южнокорейского экономического сотрудничества.
Для Северной Кореи это означало практически полное отсутствие поставок топлива и удобрений, что не могло не сказаться на урожайности. К тому же, к этому времени Северная Корея уже оказалась в списке «стран-изгоев», так что добывать из-за рубежа необходимые ресурсы ей стало еще сложнее.
По сути, все сокращения уровня потребления, кампания за переход на двухразовое питание и т. п. начались именно в начале 1990-х, когда без притока извне энергии и, особенно, удобрений, сельское хозяйство КНДР начало тормозиться, а структура общества уже не позволяла резко увеличить число крестьян. Авторитарный режим пытался справляться с этой проблемой, используя армию как универсальный трудовой резерв и проводя мобилизацию на сельхозработы городских жителей, Но такие разовые мероприятия не заменяют постоянного пребывания «на земле».
Насколько долго подобный «режим экономии» позволил бы КНДР протянуть без форс-мажора, вопрос интересный и дискуссионный. По мнению автора, ситуация стала бы походить на сегодняшнюю, когда полной продовольственной самодостаточности нет, но нет и голода в классическом смысле.
Здесь надо сделать очень важное отступление. В современном мире голод связан не столько с отсутствием в том или ином регионе нужного количества продовольствия, сколько с проблемами его доставки в зоны дефицита . Случись засуха или наводнение в развитой стране, она вполне может решить возникшую проблему за счет закупок продовольствия за рубежом. Хочется отметить, что значительное число «стран первого мира», в том числе и РК, имеют дотационное сельское хозяйство, не способное обеспечить страну продовольствием в условиях экономической изоляции, когда его недостающая часть перестает поступать в страну в обмен на экспортные товары или денежные средства.
У Северной Кореи не оказалось ни валютных резервов, ни экспортно-ориентированной экономики, при помощи которой можно было бы получать продовольствие в обмен на что-либо другое. «Курс на преимущественное развитие тяжелой промышленности» позволил Северной Корее чувствовать себя обороноспособной, но не давал возможности производить много экспортных товаров, которые имели бы рынок сбыта и были бы достаточно конкурентоспособными.
Отдельные авторы в связи с этим преувеличивают значение «плохой кредитной истории» КНДР. Упирая на некоторые известные факты, они пытаются создать впечатление, что северокорейцы были настолько недоброкачественными, нечистоплотными партнерами, что с ними просто никто не хотел иметь дело. Мягко говоря, это не так. В попытках добиться большей выгоды за счет партнера северяне не особо отличались от южан. Но некоторую негативную роль такое поведение сыграло, особенно - с учетом того, что в новой идеологической обстановке такие случаи активно раздувались. Кроме того, если плохое поведение южан воспринималось как поведение конкретных компаний, в случае с северянами все валили на правительство.
Завершая разговор о втором блоке причин голода, хочется отметить и то, что решения Ельцина о прекращении экономических связей с КНДР негативно отразились не только на состоянии северокорейской экономики, создав предпосылки для ее деиндустриализации, но и на экономике российских Дальнего Востока и Приморья. По мнению ряда российских экспертов, с которыми общался автор, из-за этого там прекратили работу 74 промышленных объекта, и современная ситуация, когда большая часть населения живет продажей иномарок, имеет среди своих причин и эту. Просто, в силу меньшей населенности российского Дальнего Востока и его интегрированностью в российскую и региональную экономику этот удар был во многом смягчен.
Третья причина северокорейского голода - собственно стихийные бедствия 1995-1997 гг. , когда процесс деградации экономики был резко ускорен природными катастрофами. Природа нанесла Северной Корее очень тяжелый и комплексный удар.
Во-первых, «сельское хозяйство смыло», и особенно пострадали именно террасы на склонах гор. Не случайно наибольшее количество погибших от голода относится именно к северным горным районам.
Во-вторых, селевые потоки практически уничтожили инфраструктуру транспорта и связи, что породило целый комплекс проблем, связанных с эвакуацией, доставкой продовольствия и т. п.
В-третьих, затопило много угольных шахт, что создало дополнительные проблемы с поставкой электроэнергии, так как основным энергетическим топливом в Северной Корее все-таки является уголь.
Стихийные бедствия зацепили и Юг, но в гораздо меньшей степени, хотя это дало повод для разговоров типа: «У нас наводнение тоже было и что? Что они там все на стихию кивают? Наверняка проблемы связаны с другим».
Итак, Северная Корея пережила серьезный удар и не имела возможности самостоятельно с ним справиться. В обычной ситуации такие гуманитарные катастрофы разрешаются с помощью международного сообщества, но в случае с Северной Кореей к ситуации снова примешался идеологический фактор, о котором мы говорили выше. Как «мягко» писал В. Тихомиров, бурные изменения на международной арене в первой половине 90-х годов … дали основание многим политикам и политологам в Республике Корея, США, Японии, России и других стран ожидать близкого и неминуемого падения северокорейского режима и автоматического объединения полуострова по «германскому» варианту .
Ведь стихийные бедствия в странах Дальнего Востока традиционно воспринимаются как признак недовольства Неба текущей властью. К тому же, в Северной Корее был формальный период безвременья, когда Ким Чен Ир «соблюдал трехлетний траур по отцу». Не забудем и то, что к моменту смерти Ким Ир Сена Ким Чен Ир воспринимался многими экспертами как малокомпетентный плейбой, который, скорее всего, не сумеет удержать власть в таких сложных условиях.
Соединенные Штаты занимали похожую позицию. Недавно закончился первый виток ядерного кризиса, и многие полагали, что Северная Корея в ближайшее время развалится сама. А значит, особенно сильно помогать ей не стоит.
Так что, деятельность определенных кругов в РК и сознательное неоказание помощи можно смело назвать четвертой причиной голода.
По поводу деятельности программы развития ООН и Всемирной продовольственной программы тоже можно сказать несколько слов, но это тема отдельного разговора. Достаточно отметить, что попытки «раздавать не рыбу, а удочки» довольно часто пресекались извне, так как подсаживание пережившего катастрофу государства на иглу гуманитарной помощи - довольно хороший способ его контроля.
Складывается впечатление, что если убрать с чаши весов хотя бы одну из перечисленных «гирек», ситуация была бы гораздо менее трагичной. Более того, ни одна из причин кризиса не довлеет над другими настолько, чтобы ее можно было назвать главной причиной голода. Если же рассматривать меру ответственности руководства, то, анализируя все причины, видно, что она есть, однако говорить о том, что Ким Чен Ир несёт за голод основную ношу - значит поддаваться пропаганде. Хватало ошибок, хватало не совсем верных технических решений, однако представлять ситуацию как осознанное доведение страны до ручки не следует.
С другой стороны, не следует и полностью перекладывать ответственность на Ельцина или Ким Ён Сама, хотя с моей личной точки зрения те, кто в критической ситуации выбрали «преступное бездействие» и решили, «чем хуже, тем лучше», несут достаточную ответственность за происходящее. Именно потому, что их действия никак нельзя представить, как неочевидную ошибку.
Если же все-таки выделять из четырех причин решающую, то А. Ланьков выделяет (но отнюдь не абсолютизирует) первую, возлагая основную вину на эксперименты властей с террасным земледелием и нежелание режима отказаться от системы кооперативов , просеверокорейские элементы упирают на четвертую, а автор до недавнего времени склонялся к третьей, зачарованный масштабом природной катастрофы. Но похоже, решающую роль в формировании кризисной ситуации сыграла вторая причина, и дело тут в резком падении энерговооруженности.
Современное сельское хозяйство - во многом продукт «зеленой революции». То, на что раньше требовался труд тысяч людей и много времени, теперь делают в короткие сроки и с меньшими трудозатратами за счет механизации и удобрений. Собственно именно механизация меняет структуру общества, высвобождая рабочие руки и направляя их в города, обеспечивая структуру современного урбанизированного общества. Понятно также, что уже второе - третье поколение городских жителей обычно не обладает эффективными навыками землепользования.
Агропромышленная революция позволяет развивать сельское хозяйство в тех регионах, где ранее это было возможно лишь до невысокого определенного уровня. Однако это осуществляется в значительной части за счет применения удобрений и энергоемких технологий.
При этом запасы энергии кажутся многим бесконечными, и серьезным поиском альтернативных путей «на случай, если халява кончится», не воспринимает почти никто. НО сколько продержится иное, более развитое государство, если по каким-то причинам ему внезапно «перережут провода»?
Боюсь повториться, но сравнивая положение Севера и Юга после событий 1997 г., я постоянно задаюсь вопросом: «Что было бы, если бы Южная Корея не получила тот колоссальный заем от МВФ, выложившего его для обеспечения экономической стабильности страны?». Представляется, что если бы этого не случилось, Южная Корея могла бы скатиться до положения, близкого к Северной.