ВИВАТ, СОВЕТСКИЙ СОЮЗ! USSR FOREVER!
Самые интересные материал «Эксперта»
В СССР ПРОДОЛЖАЛОСЬ ДЕЛО ЦАРСКОГО ПОЧВОВЕДЕНИЯ. В ЭРЭФИИ - НЕТ!
В России сегодня чуть более 180 млн га сельскохозяйственных угодий. При этом, по словам Глеба Добровольского, площадь деградированных почв за последние двадцать лет увеличилась в 1,6 раза. Часть подвержена эрозии, часть заболочена, часть засолена или загрязнена радионуклидами. Распаханность почв во многих регионах превышала допустимые пределы, что повышает риск резкого снижения способности почв к саморегуляции и восстановлению. После освоения целинных земель в России почти не осталось резерва плодородных легкоосваиваемых почв. «На сельскохозяйственных землях мы наблюдаем ситуацию отрицательного баланса элементов питания: они меньше вносятся с удобрениями, чем выносятся с урожаем, - комментирует ситуацию академик Добровольский. - К сожалению, у нас сейчас нет службы контроля за состоянием почв, которая когда-то была в Советском Союзе».
Такой живой, по докучаевскому определению, организм, почва, должен исследоваться во времени. Подобные исследования в советские времена проводились раз в четыре-пять лет. Сейчас централизованно не проводятся вовсе. Увы, это вполне в духе нашего времени - потребительски относиться к нашим природным богатствам: к нефти, к минералам, к почве, - нисколько не заботясь о том, что будет завтра.
Полный материал - http://expert.ru/expert/2011/30/raskraste-skuchnyie-globusyi/
САМЫЙ УСПЕШНЫЙ АГРОКАПИТАЛИСТ ЦАРСКОЙ РОССИИ МЕЧТАЛ О СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ!
Помещик Энгельгардт, создав эффективное капиталистическое хозяйство в своем поместье, отверг этот путь развития для российской деревни
Подчиняясь логике капитализма в своих хозяйственных делах, Энгельгардт, как видим, не принимал ее духовно. «Образцовое хозяйство» в Батищеве, доказывал он, может существовать только в качестве исключения: основная рабочая сила в нем - безземельные батраки, которые могут стать массовым явлением только в случае повсеместного разорения крестьянства. С точки зрения Энгельгардта, это исход совершенно немыслимый. «В России кнехта* нет! - убежденно писал он. - И слава Богу, что нет! И быть не должно!» Таким образом, вопрос об «образцовом хозяйстве» как прообразе русского пореформенного поместья объявлялся закрытым самим его создателем.
Размышления Энгельгардта о будущем сельского хозяйства развивались в ином направлении. Он мечтал о победе хозяйства коллективного, социалистического, по сути. Только оно, по его мнению, способно обеспечить основной массе русского трудового населения счастливое будущее. Энгельгардт был народником… Правда, народником необычным. В отличие от народнической интеллигенции, поголовно считавшей вслед за А. И. Герценом, что «община - зародыш социализма» и что лишь неблагоприятные внешние условия - малоземелье и непосильные платежи - сдерживают в общине рост и утверждение социалистических отношений, Энгельгардт заявил: община в том виде, в каком она существует в России, является не зародышем светлого будущего, а пережитком прошлого. Соглашаясь с общим для прогрессивной литературы того времени тезисом: крестьянство страдает от нехватки земли, выгонов, леса, от переизбытка платежей и т. д., - автор «Писем» отмечал: «…Есть и еще причина бедности земледельцев - это разобщенность в их действиях». Семейные разделы, стремление обособиться в хозяйственном отношении, индивидуализм крестьянина - это, подчеркивает Энгельгардт, не эпизоды деревенской жизни, а тенденция, усиливающаяся с каждым годом, «так что многие работы, которые еще несколько лет тому назад исполнялись сообща, огульно целою деревнею, теперь делаются отдельно каждым двором».
Казалось бы, рассуждая подобным образом, Энгельгардт сам хоронил свои мечты. Отнюдь - он лишь в очередной раз призывал не заблуждаться, не полагаться на некий сакральный «общинный дух». Как всегда, он предлагал работать. По его убеждению, сами крестьяне в принципе понимают, что коллективное хозяйство несравнимо выгоднее индивидуального. Их природный индивидуализм находится в постоянной борьбе со стремлением устроиться разумно, добиться максимальных результатов в своем нелегком труде. Вот здесь и надо было помочь - разбудить то чувство общности, которое дремлет в глубине любой здоровой крестьянской натуры, придать ему новые прогрессивные формы, в этом Энгельгардт видел главную задачу «умственных людей», то есть интеллигенции.
Автор «Писем» был чужд какой бы то ни было идеализации крестьянства. Он приводил массу материала о невежестве, косности крестьян, о предрассудках, разъедающих все стороны их жизни. И все же, говоря о мужицком хозяйстве, он решительно заявляет: «Мужик отлично понимает счет, отлично понимает все хозяйственные расчеты, он - вовсе не простофиля».
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/obraztsovyij-hozyain/
МАЛОРОСС ВЕРНАДСКИЙ НЕ ПРИНЯЛ УКРАИНСКОГО СЕПАРАТИЗМА И ВЫСОКО ЦЕНИЛ СТАЛИНА С МОЛОТОВЫМ
Вскоре после того, как Украина стала независимой, ее высшее руководство дало команду срочно извлечь их из глубоких архивов местного НКВД. Поскольку Вернадский был украинцем, фигура такого масштаба очевидно напрашивалась тогда в качестве козырной карты в новой идеологической кампании по восстановлению богатого культурно-исторического наследия молодого государства.
К слову, тогда же, в начале 1990-х, украинские власти чуть было не приняли решение разместить портрет Вернадского на самой крупной, стогривенной, купюре, однако в последний момент ближайшее окружение президента Кравчука убедило его, что делать этого не следует. Вернадский все-таки был активным противником независимости Украины и неоднократно публично высказывался в поддержку восстановления дореволюционных границ России (включая возврат Польши и Финляндии). Вот что, например, написал Владимир Иванович в своем дневнике почти в самом конце жизни, в 1940 году, комментируя успешное завершение освободительного похода советских войск на Западную Украину и в Белоруссию: «Кажется, начинает сбываться моя юношеская мечта о панславянском государстве».
Официально же Вернадский порвал с кадетской партией после того, как, перебравшись подальше от большевиков - в Киев, при гетмане Скоропадском стал основателем и первым президентом Украинской академии наук. К слову, он согласился на предложение Скоропадского возглавить АН Украины, несмотря на свои «великоросские убеждения», во многом потому, что гетман неоднократно заявлял: Украина войдет в состав Российской Федерации после того, как закончится советская власть (сам Скоропадский был генералом царской армии).
Откровенно же националистическую политику стала проводить украинская Директория, которая вскоре свергла гетмана. Однако, что показательно, Вернадский очень умело взаимодействовал почти со всеми властями, которые с калейдоскопической быстротой отбирали друг у друга власть в Киеве: и с режимом Скоропадского, и с Директорией, и с деникинцами, и с Центральной радой, и даже, на короткое время, с большевиками.
Его дневники 1917-1921 годов были переполнены очень жесткими высказываниями и комментариями относительно не только большевистского режима, но и русского народа в целом (мол, народ получил то правительство, которое он заслужил). Однако уже в 1922 году Вернадский решительно отказался от участия в заседании парижской группы КДП. Объясняя это решение своему старому другу и одному из основателей партии Петрункевичу, он написал, что совершенно пересмотрел свои идеологические взгляды и «сжег все то, чему мы с вами поклонялись». И добавил, что, если бы можно было как-то «отмотать жизнь назад», он был бы резко против какого-либо сочувствия левым идеям и народовольчеству: «Вместо этого нам нужно было всемерно укреплять государственную власть».
Впрочем, в парижский период своей жизни Вернадский постепенно все-таки пришел к выводу, что, поскольку большевики, похоже, утвердились на территории России надолго и массы их в целом приняли, с этой властью необходимо сотрудничать и уже «как-то изнутри» пытаться повлиять на изменение сложившейся обстановки. И прежде всего нужно активно развивать в новой России науку, тем более что «большевистским лидерам хватает ума ее поддерживать».
В начале Первой мировой войны, в 1915 году, Вернадский стал одним из главных инициаторов создания при Академии наук специального «мозгового штаба» - Комиссии по изучению естественных производственных сил России (КЕПС)
Из КЕПС выросли план ГОЭЛРО и Госплан СССР. КЕПС стала символом союза красных революционеров-строителей СССР и царских ученых-технократов!
Как отмечает Владислав Волков, «у Вернадского была кардинальная идея - способствовать созданию и развитию новой науки, биогеохимии, науки об изучении живого вещества. Но с этой своей идеей он настолько сильно обогнал свое время, что проведенный им в середине 1920-х широкомасштабный зондаж отношения к ней западных коллег показал: новая наука там никем не понимается и не принимается. Он даже сделал попытку через одного русского эмигранта, Бессонова, устроиться на работу в крупную фармацевтическую компанию во Франции, чтобы руководство этой компании предоставило ему средства на проведение научных исследований в области биогеохимии. Но и этот вариант не прошел. И лишь после того, как Вернадский перебрал все варианты на Западе и убедился в их бесперспективности, он наконец уступил активным настояниям Сергея Ольденбурга, сыгравшего огромную роль в сохранении Академии наук в начале двадцатых годов».
При этом Вернадский поставил перед Ольденбургом два принципиальных условия. Первое - предоставление ему гарантий личной безопасности. Это условие во многом было прямым следствием того, что незадолго до этого на Украине прошел политический процесс так называемого Союза вызволения Украины, закончившийся смертным приговором еще одному его другу - Василенко (в последний момент приговор был заменен республиканским ВЦИКом на десять лет заключения).
Соответственно, Вернадский потребовал гарантии того, что в Петрограде ничего подобного с ним не произойдет. И такую гарантию ему дал заместитель наркома народного просвещения Михаил Покровский, очень влиятельная фигура того времени, фактический автор знаменитого плана советизации отечественной Академии наук, который позднее примерно на 75% был реализован.
А вторым условием Вернадского было предоставление ему возможности свободно заниматься биогеохимическими исследованиями в СССР и бюджетных ассигнований на проведение этих исследований по линии АН.
Условия маститого академика были с готовностью приняты, и в начале марта 1926 года он приехал в Ленинград. Жена и дети были резко против этого решения: сын и дочь в итоге остались в эмиграции, а жена все-таки последовала за мужем.
По словам Волкова, «сделав этот нелегкий выбор, Вернадский в дальнейшем ни разу не пожалел о нем. По крайней мере, об этом свидетельствуют его дневниковые записи последнего периода жизни. И хотя к большевистской партии в целом он относился, мягко говоря, критически, называя ее “партией малообразованных людей, в которой полно карьеристов и мошенников”, внутри нее он специально выделял так называемую головку (по его собственному выражению), к которой он относил Сталина и Молотова. Более того, во всех дневниковых записях Вернадского Сталину дается очень высокая оценка как “государственно мыслящему человеку, проводящему в основном правильную политику”».
Что же касается Молотова, то он выполнял очень многие просьбы Вернадского, даже весьма специфические по тому времени. Например, после запроса от Вернадского Молотов дал прямое указание в Главлит, чтобы академику присылали два ведущих зарубежных журнала, Nature и Science, в их «первозданном виде», то есть без всяких цензурных вырезок. И все прочие его запросы о получении зарубежной научной литературы были удовлетворены благодаря Молотову. Кроме того, Вернадскому предоставили эксклюзивное право практически напрямую, через посольство СССР в США, регулярно переписываться с детьми.
В самом конце своей жизни Вернадский написал: «Да, я мог остаться профессором в Праге или в Сорбонне, но тогда я бы никогда не сделал того, что мне удалось потом сделать в Советском Союзе».
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/geologicheskaya-sila-razuma/
ГОЭЛРО: ПОЧЕМУ КРАСНЫЕ ОКАЗАЛИСЬ УМНЕЕ ЦАРСКОЙ ЭЛИТЫ?
Довольно бурный рост дореволюционного энергостроительства все больше убеждал специалистов в необходимости единой общегосударственной программы, которая увязала бы развитие энергетической базы как с ростом ресурсов, так и с формированием потребности в электроэнергии. Это требовало если не плана, то, по крайней мере, научно обоснованного прогноза роста промышленности в регионах, а также темпов электрификации транспорта и жилищно-коммунального хозяйства. Электротехнические съезды регулярно принимали резолюции о государственном значении электроснабжения и о необходимости сооружения крупных электростанций вблизи топливных месторождений и в бассейнах рек и о связывании этих станций между собой.
Однако реакция российских властей на потребности зарождающегося инфраструктурного комплекса, которому суждено было изменить лицо экономики и образ жизни в ХХ веке столь же радикально, как это сделали железные дороги в ХIX и интернет в ХХI, была практически нулевой. Электроэнергетику прозевали примерно так же, как СССР собирался прозевать нарождающуюся информационную революцию, продолжая делать упор на локомотивы роста экономики предыдущего века - выплавку чугуна и стали и т. п. Конечно, нельзя сказать, что именно это в обоих случаях привело к крушению империй, но, возможно, это было той каплей, которая в конечном счете перевесила чашу весов.
Отсутствие стремления государства к партнерству не могло не влиять на настроения инженеров-электротехников. И не исключено, что это стало одной из причин несколько выходящей за рамки простой статистической закономерности причастности ряда инженеров-энергетиков к революционному движению.
В итоге вышло так, что Г. М. Кржижановский, Л. Б. Красин, И. И. Радченко, П. Г. Смидович, С. Я. Аллилуев и многие другие (большинство этих фамилий уже ничего не говорят современному читателю, посему приведем их с инициалами, на случай, если кому-то захочется навести дальнейшие справки в интернете), поднимавшие в 1920-х энергетику Советской России из руин, на самом деле восстанавливали то, в разрушении чего сами же и приняли довольно активное участие.
Однако почему вышло так, что вожди мирового пролетариата оказались в этом отношении прозорливее, казалось бы, более образованных и культурных властей царской России и разглядели ту ключевую роль, которую предстояло сыграть электричеству в судьбах века?
Согласно первой концепции, «план» - это качественное выражение определенной долгосрочной хозяйственной политики, а в основе этого плана - некий центральный орган, отвечающий за общее руководство наркоматами. Вторая концепция (на современном языке мы назвали бы ее программно-целевым планированием) предполагает, что план - это серия проектов, содержащих специфические и подробные предложения о проведении определенного объема работ в конкретной области и в определенный период. Заметим, что пока еще ни одна из этих концепций и отдаленно не напоминает сформировавшуюся десятилетие спустя и просуществовавшую до самого заката СССР в 1991 году точку зрения, что план - это всеобъемлющий и детализированный «до последнего гвоздя» бюджет всей национальной экономики.
Ленин становится ярым сторонником второго, «специфического» подхода к планированию. В апреле 1918 года он между делом пишет заметку об электрификации транспорта и земледелия как о долгосрочных «драйверах роста» для экономики России. В феврале 1920-го, когда проблема планирования снова приобретает актуальность, Ленин опять ставит вопрос об «электрификации деревни, связывая ее таким путем с городом». По его предложению ВЦИК решает «приступить к более планомерному хозяйственному строительству», а, принимая во внимание «первенствующее значение» электрификации для промышленности, земледелия и транспорта, ВЦИК поручает ВСНХ разработать соответствующий проект и создать Государственную комиссию по электрификации России (ГОЭЛРО) во главе с Кржижановским.
Состоявшийся вскоре IX съезд партии полностью одобрил «специфический» подход к планированию, признав, что проведение «единого народнохозяйственного плана» естественно распадается на ряд конкретных задач, а технической основой плана будет «разработка плана электрификации народного хозяйства».
Что же повлияло на выбор Лениным электрификации в качестве ключевой задачи экономической политики - настолько, что он смог подавить своим авторитетом наиболее влиятельных коллег того времени, Троцкого и Рыкова, отстаивавших идею комплексных всеобъемлющих пятилеток? Вплоть до того, что, говоря в ноябре 1920 года на московской партконференции о десятилетнем периоде, который понадобится для осуществления программы электрификации (самой программы к этому времени еще нет), вождь отождествляет эти десять лет со сроком строительства коммунизма, впервые провозгласив свою знаменитую двучленную формулу («Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны»), а месяц спустя назовет наконец-то вышедший объемистый проект второй Программой партии.
Даже после того, как сторонники Троцкого в феврале 1921 года все-таки продавливают идею создания Госплана при Совете труда и обороны, Ленин продолжает бороться против всеобщего плана и противников практического и точного планирования, считая, что любая идея плановой комиссии, кроме ГОЭЛРО, является «самомнением невежества». Ленин успокаивается лишь тогда, когда в Госплан, состоящий из 34 человек (из них членов партии только семь, остальные «буржуазные специалисты»), вливается ГОЭЛРО как подкомиссия нового органа, а во главе Госплана оказывается все тот же Кржижановский. Впрочем, происходит все это уже в апреле 1921-го, когда партия делает крутой вираж к НЭПу, возвращающий страну к рыночной экономике.
А в феврале 1920-го, когда принимается решение о создании ГОЭЛРО, Ленин, с его тонкой интуицией политика, по-видимому, уловил, что электрификация - как раз та сфера, где централизованное государственное управление способно дать видимый и ощутимый эффект, который не в состоянии была обеспечить прежняя власть. И он наконец сможет внятно объяснить народу России, зачем, собственно, тому понадобилась социалистическая революция и связанные с ней жертвы. Снедаемый нетерпением, Ленин призывает Кржижановского озаботиться «пиаром» своей работы и как можно шире рассказывать о работе комиссии. Возможно, Ленин видел в электрификации и способ завоевания с ее помощью симпатий крестьянства, которое, в отличие от пролетариата, идеи социализма особо не увлекли.
Весьма вероятно, что инициатива плана ГОЭЛРО отразила и впечатление Ленина от плана социалистической перестройки всего народного хозяйства Германии, изложенного в книге Карла Баллода «Государство будущего, производство и потребление в социалистическом государстве», изданной в Германии в 1898 году. Согласно этому плану, электрификацию предполагалось провести всего за четыре года. В 1919-м книга спешно была переведена на русский язык, Сказалось, видимо, и впечатление от вышедшей немногим раньше книги ректора МВТУ Василия Гриневецкого «Послевоенные перспективы русской промышленности».
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/dvesti-elektrikov-i-odin-mechtatel/
СОВЕТСКАЯ МИКРОЭЛЕКТРОНИКА БЫЛА ПЕРЕДОВОЙ!
Советская микроэлектронная промышленность оставалась передовой до конца семидесятых годов прошлого века. Погубила ее межведомственная разобщенность и недостаток финансирования для перехода на новый уровень развития
Из личного архива Бориса Малашевича
В начале шестидесятых годов ХХ века Советский Союз по многим направлениям научно-технической политики занимал ведущее место в мире. В ряду его успехов были первые в мире спутник, запуск человека в космос, атомный ледокол, компьютер мощностью выше одного миллиона операций в секунду, ПРО и многое что другое. Все эти достижения были бы невозможны без соответствующего развития электроники. По крайней мере, серийное производство транзисторов Советский Союз и США начали практически одновременно, в 1949 году.
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/ot-sputnika-do-olimpiadyi/
Пирамида Семашко : КАК СОЗДАВАЛАСЬ ЛУШЕЕ В МИРЕ ЗДРАВООХРАНЕНИЕ СССР?
Практически забытый в современной России первый советский нарком здравоохранения Николай Семашко создал образцовую систему, которую заимствовали многие страны мира
Николай Семашко положил в основу предложенной им системы здравоохранения несколько идей: единые принципы организации и централизация системы здравоохранения; равная доступность здравоохранения для всех граждан; первоочередное внимание детству и материнству; единство профилактики и лечения; ликвидация социальных основ болезней; привлечение общественности к делу здравоохранения. Все эти идеи разрабатывались многими ведущими врачами России и мира с конца XIX века. Однако в основу государственной политики они были впервые положены в Советской России. И, по мнению руководителя Центра экономической теории социального сектора Института экономики РАН Татьяны Чубаровой, это стало достижением цивилизационного масштаба.
В каких-то деталях система, созданная Семашко, сохранилась в России и по сей день, правда, в глазах многих скорее уже как пародия на изначальный замысел. Возможно, поэтому мы не в полной мере осознаем грандиозность этого замысла, который на самом деле не удалось в полной мере реализовать и его автору.
Для централизованного управления здравоохранением в масштабе всей страны впервые в мире была создана специальная организация - Наркомат здравоохранения, в ведение которого перешли все ведомственные, земские и страховые медицинские учреждения. Частная медицина была в конечном счете ликвидирована, хотя сохранялись государственные платные поликлиники. Концентрация ресурсов в руках одного ведомства позволяла даже в условиях ограниченности средств (а эта проблема преследовала советскую медицину все годы ее существования) достичь достаточно серьезных результатов - по крайней мере, в преодолении традиционных инфекционных заболеваний, в серьезном уменьшении материнской и детской смертности, в профилактике социальных болезней и санитарном просвещении населения. Идея комплексного решения социальных и научно-технических задач большого государственного значения за счет концентрации ресурсов и планового ведения хозяйства, как ни банально сейчас это звучит, была удивительной по тем временам социальной инновацией, привлекшей к опыту Советского Союза внимание всего мира.
Была выстроена стройная система медицинских учреждений, которая позволила обеспечить единые принципы организации здравоохранения для всего населения, от далеких аулов до столичных городов: фельдшерско-акушерский пункт (ФАП) - участковая поликлиника - районная больница - областная больница - специализированные институты.
Однако, несмотря на все усилия Николая Семашко, включить всю медицину в единую систему не удалось. Свои медицинские учреждения сохранили армия, железнодорожники, шахтеры и многие другие ведомства. И, конечно, номенклатура.
Доступность здравоохранения обеспечивалась тем, что медицинское обслуживание было бесплатным, все граждане прикреплялись к участковым поликлиникам по месту жительства и в зависимости от сложности заболевания могли направляться на лечение все выше и выше по ступеням пирамиды здравоохранения.
Была организована специализированная система медицинских учреждений для детей, повторяющая систему для взрослых, от участковой поликлиники до специализированных научных институтов. Для поддержки материнства и младенчества была организована такая же вертикальная система - от женских консультаций и участковых роддомов опять-таки до специализированных институтов.
Для борьбы с профессиональными заболеваниями на предприятиях с вредными условиями труда создавались медсанчасти, которые должны были контролировать условия труда и здоровье работников. Там же создавались профилактории, своеобразные санатории на рабочем месте. Впоследствии медсанчасти появились практически на всех крупных предприятиях.
Профилактика понималась Семашко и в узком, и в широком смысле. В узком - как санитарные мероприятия, в широком - как оздоровление, предупреждение и профилактика болезней. Задача каждого врача и всей системы медицинских учреждений, как считал Семашко, состояла не только в том, чтобы вылечить, но чтобы предупредить болезнь, которая рассматривалась как следствие неблагоприятных социальных условий и неправильного образа жизни. В связи с этим особое внимание уделялось таким социальным болезням, как венерические, туберкулез и алкоголизм. Для этого была создана система соответствующих диспансеров, которые должны были не только лечить, но и отслеживать условия жизни больных, информируя власти о несоответствии этих условий санитарным нормам и о потенциальной угрозе, которую больные могут представлять для окружающих.
Важной мерой профилактики, по мнению Николая Семашко, были вакцинация, которая впервые приняла общенародный характер и помогла изживанию многих заразных болезней, и санитарно-гигиеническая пропаганда, которой уделялось огромное внимание как одному из средств предупреждения эпидемий и формирования здорового образа жизни. Поначалу к пропаганде привлекались многие выдающиеся поэты и художники, а также широкие слои общественности. Все мы выросли со стихами «Если мальчик любит мыло и зубной порошок…», «Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое…» и многими другими, которые родились не просто от любви авторов к чистоте.
В стройную систему оздоровления, профилактики и здравоохранения естественным образом включались дома отдыха и санатории. Санатории, пребывание в которых входило в лечебный процесс, были подчинены Наркомздраву, а дома отдыха - профсоюзам, то есть общественности, или, говоря современным языком, гражданскому обществу, которое должно было следить за оздоровлением трудящихся. Но Семашко понимал политику оздоровления значительно шире, включая в нее и оздоровление мест проживания, и создание соответствующих жилищно-коммунальных условий, и, в конце концов, решение жилищного вопроса, провозгласив конечной целью санитарной политики государства борьбу с «жилищной нуждой беднейшего населения».
Если сегодня, через двадцать лет после краха Советского Союза, оглянуться назад, то с высоты прожитого за последние годы и с учетом рационально понятого зарубежного опыта можно сказать, как замечает Татьяна Чубарова, что, несмотря на все проблемы, система здравоохранения в Советской России была образцовой и скорее нуждалась в шлифовке, чем в кардинальной реформе.
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/piramida-semashko/
От Максима Калашникова: я благодарен коллективу журнала «Эксперт» за то, что он все дальше ти дальше отходит от бело-сине-красной «лейберастии» и антисоветского идиотизма. И переходит на позиции русско-советского патриотизма.
В СССР ПРОДОЛЖАЛОСЬ ДЕЛО ЦАРСКОГО ПОЧВОВЕДЕНИЯ. В ЭРЭФИИ - НЕТ!
В России сегодня чуть более 180 млн га сельскохозяйственных угодий. При этом, по словам Глеба Добровольского, площадь деградированных почв за последние двадцать лет увеличилась в 1,6 раза. Часть подвержена эрозии, часть заболочена, часть засолена или загрязнена радионуклидами. Распаханность почв во многих регионах превышала допустимые пределы, что повышает риск резкого снижения способности почв к саморегуляции и восстановлению. После освоения целинных земель в России почти не осталось резерва плодородных легкоосваиваемых почв. «На сельскохозяйственных землях мы наблюдаем ситуацию отрицательного баланса элементов питания: они меньше вносятся с удобрениями, чем выносятся с урожаем, - комментирует ситуацию академик Добровольский. - К сожалению, у нас сейчас нет службы контроля за состоянием почв, которая когда-то была в Советском Союзе».
Такой живой, по докучаевскому определению, организм, почва, должен исследоваться во времени. Подобные исследования в советские времена проводились раз в четыре-пять лет. Сейчас централизованно не проводятся вовсе. Увы, это вполне в духе нашего времени - потребительски относиться к нашим природным богатствам: к нефти, к минералам, к почве, - нисколько не заботясь о том, что будет завтра.
Полный материал - http://expert.ru/expert/2011/30/raskraste-skuchnyie-globusyi/
САМЫЙ УСПЕШНЫЙ АГРОКАПИТАЛИСТ ЦАРСКОЙ РОССИИ МЕЧТАЛ О СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ!
Помещик Энгельгардт, создав эффективное капиталистическое хозяйство в своем поместье, отверг этот путь развития для российской деревни
Подчиняясь логике капитализма в своих хозяйственных делах, Энгельгардт, как видим, не принимал ее духовно. «Образцовое хозяйство» в Батищеве, доказывал он, может существовать только в качестве исключения: основная рабочая сила в нем - безземельные батраки, которые могут стать массовым явлением только в случае повсеместного разорения крестьянства. С точки зрения Энгельгардта, это исход совершенно немыслимый. «В России кнехта* нет! - убежденно писал он. - И слава Богу, что нет! И быть не должно!» Таким образом, вопрос об «образцовом хозяйстве» как прообразе русского пореформенного поместья объявлялся закрытым самим его создателем.
Размышления Энгельгардта о будущем сельского хозяйства развивались в ином направлении. Он мечтал о победе хозяйства коллективного, социалистического, по сути. Только оно, по его мнению, способно обеспечить основной массе русского трудового населения счастливое будущее. Энгельгардт был народником… Правда, народником необычным. В отличие от народнической интеллигенции, поголовно считавшей вслед за А. И. Герценом, что «община - зародыш социализма» и что лишь неблагоприятные внешние условия - малоземелье и непосильные платежи - сдерживают в общине рост и утверждение социалистических отношений, Энгельгардт заявил: община в том виде, в каком она существует в России, является не зародышем светлого будущего, а пережитком прошлого. Соглашаясь с общим для прогрессивной литературы того времени тезисом: крестьянство страдает от нехватки земли, выгонов, леса, от переизбытка платежей и т. д., - автор «Писем» отмечал: «…Есть и еще причина бедности земледельцев - это разобщенность в их действиях». Семейные разделы, стремление обособиться в хозяйственном отношении, индивидуализм крестьянина - это, подчеркивает Энгельгардт, не эпизоды деревенской жизни, а тенденция, усиливающаяся с каждым годом, «так что многие работы, которые еще несколько лет тому назад исполнялись сообща, огульно целою деревнею, теперь делаются отдельно каждым двором».
Казалось бы, рассуждая подобным образом, Энгельгардт сам хоронил свои мечты. Отнюдь - он лишь в очередной раз призывал не заблуждаться, не полагаться на некий сакральный «общинный дух». Как всегда, он предлагал работать. По его убеждению, сами крестьяне в принципе понимают, что коллективное хозяйство несравнимо выгоднее индивидуального. Их природный индивидуализм находится в постоянной борьбе со стремлением устроиться разумно, добиться максимальных результатов в своем нелегком труде. Вот здесь и надо было помочь - разбудить то чувство общности, которое дремлет в глубине любой здоровой крестьянской натуры, придать ему новые прогрессивные формы, в этом Энгельгардт видел главную задачу «умственных людей», то есть интеллигенции.
Автор «Писем» был чужд какой бы то ни было идеализации крестьянства. Он приводил массу материала о невежестве, косности крестьян, о предрассудках, разъедающих все стороны их жизни. И все же, говоря о мужицком хозяйстве, он решительно заявляет: «Мужик отлично понимает счет, отлично понимает все хозяйственные расчеты, он - вовсе не простофиля».
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/obraztsovyij-hozyain/
МАЛОРОСС ВЕРНАДСКИЙ НЕ ПРИНЯЛ УКРАИНСКОГО СЕПАРАТИЗМА И ВЫСОКО ЦЕНИЛ СТАЛИНА С МОЛОТОВЫМ
Вскоре после того, как Украина стала независимой, ее высшее руководство дало команду срочно извлечь их из глубоких архивов местного НКВД. Поскольку Вернадский был украинцем, фигура такого масштаба очевидно напрашивалась тогда в качестве козырной карты в новой идеологической кампании по восстановлению богатого культурно-исторического наследия молодого государства.
К слову, тогда же, в начале 1990-х, украинские власти чуть было не приняли решение разместить портрет Вернадского на самой крупной, стогривенной, купюре, однако в последний момент ближайшее окружение президента Кравчука убедило его, что делать этого не следует. Вернадский все-таки был активным противником независимости Украины и неоднократно публично высказывался в поддержку восстановления дореволюционных границ России (включая возврат Польши и Финляндии). Вот что, например, написал Владимир Иванович в своем дневнике почти в самом конце жизни, в 1940 году, комментируя успешное завершение освободительного похода советских войск на Западную Украину и в Белоруссию: «Кажется, начинает сбываться моя юношеская мечта о панславянском государстве».
Официально же Вернадский порвал с кадетской партией после того, как, перебравшись подальше от большевиков - в Киев, при гетмане Скоропадском стал основателем и первым президентом Украинской академии наук. К слову, он согласился на предложение Скоропадского возглавить АН Украины, несмотря на свои «великоросские убеждения», во многом потому, что гетман неоднократно заявлял: Украина войдет в состав Российской Федерации после того, как закончится советская власть (сам Скоропадский был генералом царской армии).
Откровенно же националистическую политику стала проводить украинская Директория, которая вскоре свергла гетмана. Однако, что показательно, Вернадский очень умело взаимодействовал почти со всеми властями, которые с калейдоскопической быстротой отбирали друг у друга власть в Киеве: и с режимом Скоропадского, и с Директорией, и с деникинцами, и с Центральной радой, и даже, на короткое время, с большевиками.
Его дневники 1917-1921 годов были переполнены очень жесткими высказываниями и комментариями относительно не только большевистского режима, но и русского народа в целом (мол, народ получил то правительство, которое он заслужил). Однако уже в 1922 году Вернадский решительно отказался от участия в заседании парижской группы КДП. Объясняя это решение своему старому другу и одному из основателей партии Петрункевичу, он написал, что совершенно пересмотрел свои идеологические взгляды и «сжег все то, чему мы с вами поклонялись». И добавил, что, если бы можно было как-то «отмотать жизнь назад», он был бы резко против какого-либо сочувствия левым идеям и народовольчеству: «Вместо этого нам нужно было всемерно укреплять государственную власть».
Впрочем, в парижский период своей жизни Вернадский постепенно все-таки пришел к выводу, что, поскольку большевики, похоже, утвердились на территории России надолго и массы их в целом приняли, с этой властью необходимо сотрудничать и уже «как-то изнутри» пытаться повлиять на изменение сложившейся обстановки. И прежде всего нужно активно развивать в новой России науку, тем более что «большевистским лидерам хватает ума ее поддерживать».
В начале Первой мировой войны, в 1915 году, Вернадский стал одним из главных инициаторов создания при Академии наук специального «мозгового штаба» - Комиссии по изучению естественных производственных сил России (КЕПС)
Из КЕПС выросли план ГОЭЛРО и Госплан СССР. КЕПС стала символом союза красных революционеров-строителей СССР и царских ученых-технократов!
Как отмечает Владислав Волков, «у Вернадского была кардинальная идея - способствовать созданию и развитию новой науки, биогеохимии, науки об изучении живого вещества. Но с этой своей идеей он настолько сильно обогнал свое время, что проведенный им в середине 1920-х широкомасштабный зондаж отношения к ней западных коллег показал: новая наука там никем не понимается и не принимается. Он даже сделал попытку через одного русского эмигранта, Бессонова, устроиться на работу в крупную фармацевтическую компанию во Франции, чтобы руководство этой компании предоставило ему средства на проведение научных исследований в области биогеохимии. Но и этот вариант не прошел. И лишь после того, как Вернадский перебрал все варианты на Западе и убедился в их бесперспективности, он наконец уступил активным настояниям Сергея Ольденбурга, сыгравшего огромную роль в сохранении Академии наук в начале двадцатых годов».
При этом Вернадский поставил перед Ольденбургом два принципиальных условия. Первое - предоставление ему гарантий личной безопасности. Это условие во многом было прямым следствием того, что незадолго до этого на Украине прошел политический процесс так называемого Союза вызволения Украины, закончившийся смертным приговором еще одному его другу - Василенко (в последний момент приговор был заменен республиканским ВЦИКом на десять лет заключения).
Соответственно, Вернадский потребовал гарантии того, что в Петрограде ничего подобного с ним не произойдет. И такую гарантию ему дал заместитель наркома народного просвещения Михаил Покровский, очень влиятельная фигура того времени, фактический автор знаменитого плана советизации отечественной Академии наук, который позднее примерно на 75% был реализован.
А вторым условием Вернадского было предоставление ему возможности свободно заниматься биогеохимическими исследованиями в СССР и бюджетных ассигнований на проведение этих исследований по линии АН.
Условия маститого академика были с готовностью приняты, и в начале марта 1926 года он приехал в Ленинград. Жена и дети были резко против этого решения: сын и дочь в итоге остались в эмиграции, а жена все-таки последовала за мужем.
По словам Волкова, «сделав этот нелегкий выбор, Вернадский в дальнейшем ни разу не пожалел о нем. По крайней мере, об этом свидетельствуют его дневниковые записи последнего периода жизни. И хотя к большевистской партии в целом он относился, мягко говоря, критически, называя ее “партией малообразованных людей, в которой полно карьеристов и мошенников”, внутри нее он специально выделял так называемую головку (по его собственному выражению), к которой он относил Сталина и Молотова. Более того, во всех дневниковых записях Вернадского Сталину дается очень высокая оценка как “государственно мыслящему человеку, проводящему в основном правильную политику”».
Что же касается Молотова, то он выполнял очень многие просьбы Вернадского, даже весьма специфические по тому времени. Например, после запроса от Вернадского Молотов дал прямое указание в Главлит, чтобы академику присылали два ведущих зарубежных журнала, Nature и Science, в их «первозданном виде», то есть без всяких цензурных вырезок. И все прочие его запросы о получении зарубежной научной литературы были удовлетворены благодаря Молотову. Кроме того, Вернадскому предоставили эксклюзивное право практически напрямую, через посольство СССР в США, регулярно переписываться с детьми.
В самом конце своей жизни Вернадский написал: «Да, я мог остаться профессором в Праге или в Сорбонне, но тогда я бы никогда не сделал того, что мне удалось потом сделать в Советском Союзе».
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/geologicheskaya-sila-razuma/
ГОЭЛРО: ПОЧЕМУ КРАСНЫЕ ОКАЗАЛИСЬ УМНЕЕ ЦАРСКОЙ ЭЛИТЫ?
Довольно бурный рост дореволюционного энергостроительства все больше убеждал специалистов в необходимости единой общегосударственной программы, которая увязала бы развитие энергетической базы как с ростом ресурсов, так и с формированием потребности в электроэнергии. Это требовало если не плана, то, по крайней мере, научно обоснованного прогноза роста промышленности в регионах, а также темпов электрификации транспорта и жилищно-коммунального хозяйства. Электротехнические съезды регулярно принимали резолюции о государственном значении электроснабжения и о необходимости сооружения крупных электростанций вблизи топливных месторождений и в бассейнах рек и о связывании этих станций между собой.
Однако реакция российских властей на потребности зарождающегося инфраструктурного комплекса, которому суждено было изменить лицо экономики и образ жизни в ХХ веке столь же радикально, как это сделали железные дороги в ХIX и интернет в ХХI, была практически нулевой. Электроэнергетику прозевали примерно так же, как СССР собирался прозевать нарождающуюся информационную революцию, продолжая делать упор на локомотивы роста экономики предыдущего века - выплавку чугуна и стали и т. п. Конечно, нельзя сказать, что именно это в обоих случаях привело к крушению империй, но, возможно, это было той каплей, которая в конечном счете перевесила чашу весов.
Отсутствие стремления государства к партнерству не могло не влиять на настроения инженеров-электротехников. И не исключено, что это стало одной из причин несколько выходящей за рамки простой статистической закономерности причастности ряда инженеров-энергетиков к революционному движению.
В итоге вышло так, что Г. М. Кржижановский, Л. Б. Красин, И. И. Радченко, П. Г. Смидович, С. Я. Аллилуев и многие другие (большинство этих фамилий уже ничего не говорят современному читателю, посему приведем их с инициалами, на случай, если кому-то захочется навести дальнейшие справки в интернете), поднимавшие в 1920-х энергетику Советской России из руин, на самом деле восстанавливали то, в разрушении чего сами же и приняли довольно активное участие.
Однако почему вышло так, что вожди мирового пролетариата оказались в этом отношении прозорливее, казалось бы, более образованных и культурных властей царской России и разглядели ту ключевую роль, которую предстояло сыграть электричеству в судьбах века?
Согласно первой концепции, «план» - это качественное выражение определенной долгосрочной хозяйственной политики, а в основе этого плана - некий центральный орган, отвечающий за общее руководство наркоматами. Вторая концепция (на современном языке мы назвали бы ее программно-целевым планированием) предполагает, что план - это серия проектов, содержащих специфические и подробные предложения о проведении определенного объема работ в конкретной области и в определенный период. Заметим, что пока еще ни одна из этих концепций и отдаленно не напоминает сформировавшуюся десятилетие спустя и просуществовавшую до самого заката СССР в 1991 году точку зрения, что план - это всеобъемлющий и детализированный «до последнего гвоздя» бюджет всей национальной экономики.
Ленин становится ярым сторонником второго, «специфического» подхода к планированию. В апреле 1918 года он между делом пишет заметку об электрификации транспорта и земледелия как о долгосрочных «драйверах роста» для экономики России. В феврале 1920-го, когда проблема планирования снова приобретает актуальность, Ленин опять ставит вопрос об «электрификации деревни, связывая ее таким путем с городом». По его предложению ВЦИК решает «приступить к более планомерному хозяйственному строительству», а, принимая во внимание «первенствующее значение» электрификации для промышленности, земледелия и транспорта, ВЦИК поручает ВСНХ разработать соответствующий проект и создать Государственную комиссию по электрификации России (ГОЭЛРО) во главе с Кржижановским.
Состоявшийся вскоре IX съезд партии полностью одобрил «специфический» подход к планированию, признав, что проведение «единого народнохозяйственного плана» естественно распадается на ряд конкретных задач, а технической основой плана будет «разработка плана электрификации народного хозяйства».
Что же повлияло на выбор Лениным электрификации в качестве ключевой задачи экономической политики - настолько, что он смог подавить своим авторитетом наиболее влиятельных коллег того времени, Троцкого и Рыкова, отстаивавших идею комплексных всеобъемлющих пятилеток? Вплоть до того, что, говоря в ноябре 1920 года на московской партконференции о десятилетнем периоде, который понадобится для осуществления программы электрификации (самой программы к этому времени еще нет), вождь отождествляет эти десять лет со сроком строительства коммунизма, впервые провозгласив свою знаменитую двучленную формулу («Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны»), а месяц спустя назовет наконец-то вышедший объемистый проект второй Программой партии.
Даже после того, как сторонники Троцкого в феврале 1921 года все-таки продавливают идею создания Госплана при Совете труда и обороны, Ленин продолжает бороться против всеобщего плана и противников практического и точного планирования, считая, что любая идея плановой комиссии, кроме ГОЭЛРО, является «самомнением невежества». Ленин успокаивается лишь тогда, когда в Госплан, состоящий из 34 человек (из них членов партии только семь, остальные «буржуазные специалисты»), вливается ГОЭЛРО как подкомиссия нового органа, а во главе Госплана оказывается все тот же Кржижановский. Впрочем, происходит все это уже в апреле 1921-го, когда партия делает крутой вираж к НЭПу, возвращающий страну к рыночной экономике.
А в феврале 1920-го, когда принимается решение о создании ГОЭЛРО, Ленин, с его тонкой интуицией политика, по-видимому, уловил, что электрификация - как раз та сфера, где централизованное государственное управление способно дать видимый и ощутимый эффект, который не в состоянии была обеспечить прежняя власть. И он наконец сможет внятно объяснить народу России, зачем, собственно, тому понадобилась социалистическая революция и связанные с ней жертвы. Снедаемый нетерпением, Ленин призывает Кржижановского озаботиться «пиаром» своей работы и как можно шире рассказывать о работе комиссии. Возможно, Ленин видел в электрификации и способ завоевания с ее помощью симпатий крестьянства, которое, в отличие от пролетариата, идеи социализма особо не увлекли.
Весьма вероятно, что инициатива плана ГОЭЛРО отразила и впечатление Ленина от плана социалистической перестройки всего народного хозяйства Германии, изложенного в книге Карла Баллода «Государство будущего, производство и потребление в социалистическом государстве», изданной в Германии в 1898 году. Согласно этому плану, электрификацию предполагалось провести всего за четыре года. В 1919-м книга спешно была переведена на русский язык, Сказалось, видимо, и впечатление от вышедшей немногим раньше книги ректора МВТУ Василия Гриневецкого «Послевоенные перспективы русской промышленности».
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/dvesti-elektrikov-i-odin-mechtatel/
СОВЕТСКАЯ МИКРОЭЛЕКТРОНИКА БЫЛА ПЕРЕДОВОЙ!
Советская микроэлектронная промышленность оставалась передовой до конца семидесятых годов прошлого века. Погубила ее межведомственная разобщенность и недостаток финансирования для перехода на новый уровень развития
Из личного архива Бориса Малашевича
В начале шестидесятых годов ХХ века Советский Союз по многим направлениям научно-технической политики занимал ведущее место в мире. В ряду его успехов были первые в мире спутник, запуск человека в космос, атомный ледокол, компьютер мощностью выше одного миллиона операций в секунду, ПРО и многое что другое. Все эти достижения были бы невозможны без соответствующего развития электроники. По крайней мере, серийное производство транзисторов Советский Союз и США начали практически одновременно, в 1949 году.
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/ot-sputnika-do-olimpiadyi/
Пирамида Семашко : КАК СОЗДАВАЛАСЬ ЛУШЕЕ В МИРЕ ЗДРАВООХРАНЕНИЕ СССР?
Практически забытый в современной России первый советский нарком здравоохранения Николай Семашко создал образцовую систему, которую заимствовали многие страны мира
Николай Семашко положил в основу предложенной им системы здравоохранения несколько идей: единые принципы организации и централизация системы здравоохранения; равная доступность здравоохранения для всех граждан; первоочередное внимание детству и материнству; единство профилактики и лечения; ликвидация социальных основ болезней; привлечение общественности к делу здравоохранения. Все эти идеи разрабатывались многими ведущими врачами России и мира с конца XIX века. Однако в основу государственной политики они были впервые положены в Советской России. И, по мнению руководителя Центра экономической теории социального сектора Института экономики РАН Татьяны Чубаровой, это стало достижением цивилизационного масштаба.
В каких-то деталях система, созданная Семашко, сохранилась в России и по сей день, правда, в глазах многих скорее уже как пародия на изначальный замысел. Возможно, поэтому мы не в полной мере осознаем грандиозность этого замысла, который на самом деле не удалось в полной мере реализовать и его автору.
Для централизованного управления здравоохранением в масштабе всей страны впервые в мире была создана специальная организация - Наркомат здравоохранения, в ведение которого перешли все ведомственные, земские и страховые медицинские учреждения. Частная медицина была в конечном счете ликвидирована, хотя сохранялись государственные платные поликлиники. Концентрация ресурсов в руках одного ведомства позволяла даже в условиях ограниченности средств (а эта проблема преследовала советскую медицину все годы ее существования) достичь достаточно серьезных результатов - по крайней мере, в преодолении традиционных инфекционных заболеваний, в серьезном уменьшении материнской и детской смертности, в профилактике социальных болезней и санитарном просвещении населения. Идея комплексного решения социальных и научно-технических задач большого государственного значения за счет концентрации ресурсов и планового ведения хозяйства, как ни банально сейчас это звучит, была удивительной по тем временам социальной инновацией, привлекшей к опыту Советского Союза внимание всего мира.
Была выстроена стройная система медицинских учреждений, которая позволила обеспечить единые принципы организации здравоохранения для всего населения, от далеких аулов до столичных городов: фельдшерско-акушерский пункт (ФАП) - участковая поликлиника - районная больница - областная больница - специализированные институты.
Однако, несмотря на все усилия Николая Семашко, включить всю медицину в единую систему не удалось. Свои медицинские учреждения сохранили армия, железнодорожники, шахтеры и многие другие ведомства. И, конечно, номенклатура.
Доступность здравоохранения обеспечивалась тем, что медицинское обслуживание было бесплатным, все граждане прикреплялись к участковым поликлиникам по месту жительства и в зависимости от сложности заболевания могли направляться на лечение все выше и выше по ступеням пирамиды здравоохранения.
Была организована специализированная система медицинских учреждений для детей, повторяющая систему для взрослых, от участковой поликлиники до специализированных научных институтов. Для поддержки материнства и младенчества была организована такая же вертикальная система - от женских консультаций и участковых роддомов опять-таки до специализированных институтов.
Для борьбы с профессиональными заболеваниями на предприятиях с вредными условиями труда создавались медсанчасти, которые должны были контролировать условия труда и здоровье работников. Там же создавались профилактории, своеобразные санатории на рабочем месте. Впоследствии медсанчасти появились практически на всех крупных предприятиях.
Профилактика понималась Семашко и в узком, и в широком смысле. В узком - как санитарные мероприятия, в широком - как оздоровление, предупреждение и профилактика болезней. Задача каждого врача и всей системы медицинских учреждений, как считал Семашко, состояла не только в том, чтобы вылечить, но чтобы предупредить болезнь, которая рассматривалась как следствие неблагоприятных социальных условий и неправильного образа жизни. В связи с этим особое внимание уделялось таким социальным болезням, как венерические, туберкулез и алкоголизм. Для этого была создана система соответствующих диспансеров, которые должны были не только лечить, но и отслеживать условия жизни больных, информируя власти о несоответствии этих условий санитарным нормам и о потенциальной угрозе, которую больные могут представлять для окружающих.
Важной мерой профилактики, по мнению Николая Семашко, были вакцинация, которая впервые приняла общенародный характер и помогла изживанию многих заразных болезней, и санитарно-гигиеническая пропаганда, которой уделялось огромное внимание как одному из средств предупреждения эпидемий и формирования здорового образа жизни. Поначалу к пропаганде привлекались многие выдающиеся поэты и художники, а также широкие слои общественности. Все мы выросли со стихами «Если мальчик любит мыло и зубной порошок…», «Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое…» и многими другими, которые родились не просто от любви авторов к чистоте.
В стройную систему оздоровления, профилактики и здравоохранения естественным образом включались дома отдыха и санатории. Санатории, пребывание в которых входило в лечебный процесс, были подчинены Наркомздраву, а дома отдыха - профсоюзам, то есть общественности, или, говоря современным языком, гражданскому обществу, которое должно было следить за оздоровлением трудящихся. Но Семашко понимал политику оздоровления значительно шире, включая в нее и оздоровление мест проживания, и создание соответствующих жилищно-коммунальных условий, и, в конце концов, решение жилищного вопроса, провозгласив конечной целью санитарной политики государства борьбу с «жилищной нуждой беднейшего населения».
Если сегодня, через двадцать лет после краха Советского Союза, оглянуться назад, то с высоты прожитого за последние годы и с учетом рационально понятого зарубежного опыта можно сказать, как замечает Татьяна Чубарова, что, несмотря на все проблемы, система здравоохранения в Советской России была образцовой и скорее нуждалась в шлифовке, чем в кардинальной реформе.
Полный текст: http://expert.ru/expert/2011/30/piramida-semashko/
От Максима Калашникова: я благодарен коллективу журнала «Эксперт» за то, что он все дальше ти дальше отходит от бело-сине-красной «лейберастии» и антисоветского идиотизма. И переходит на позиции русско-советского патриотизма.