Как марксизм из науки превращался в утопию. Ч. 4. Продолжение.
В. И. Ленин, видимо, под впечатлением проштудированной им «Науки логики» Гегеля, пришёл к противоположному, по существу - идеалистическому выводу, что передовым сознанием группы людей, взявших власть и установивших новую надстройку над старым базисом, можно перескочить через естественные фазы развития общества, отменив последние декретами.
Под этот вывод им даже была подведена философская основа.«… Противоположность материи и сознания, - отмечал Ленин, - имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторичным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна» (Ленин В. И. ПСС, т. 18, с. 151). Следовательно, по Ленину, противоположность материи и сознания (первичность первой и вторичность второго) абсолютна только в пределах основного вопроса философии. За пределами философии, т. е. в сфере бытия всё это относительно. В ходе исторического развития общества сознание может быть первичным по отношению к материи, к бытию.
Действительно, в диалектической взаимосвязи общественного бытия и сознания, базиса и надстройки определяющее значение этих противоположностей в процессе их взаимодействия может меняться. В конкретных исторических условиях влияние надстройки на базис может быть существенным. Но такое явление не может длиться долго. Взаимодействие на основе экономической необходимости, в конечном счёте, всегда проложит себе путь.
Однако иначе рассуждал Ленин. Так, например, в записках Суханову 1923 г. под названием «О нашей революции» Ленин в споре с ним писал: «Если для создания социализма требуется определённый уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определённый „уровень культуры”, ибо он различён в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путём предпосылок для этого определённого уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы».
Затем, отстаивая свою позицию, Ленин не нашёл ничего лучшего, как сослаться на известное высказывание Наполеона: «Сначала надо ввязаться в серьёзный бой, а там уже видно будет» (Ленин. В. И. ПСС., т. 45., с. 380, 381).
Что это, если не самый настоящий авантюризм?
Авантюризм взявшей власть партии большевиков во главе с Лениным выразился, прежде всего, в том, что ввязавшись в серьёзный бой по перепрыгиванию через естественные фазы развития общества с помощью передовой надстройки, пойдя на коммунистические эксперименты, их инициаторы не имели продуманной социально-экономической программы.
Была программа захвата власти, революционного слома старого государственного аппарата, программа установления диктатуры партии, названной диктатурой пролетариата, так как не было в достаточном количестве самого пролетариата. Что же касается экономики, то вначале считалось, что российскому пролетариату нужно было продержаться до победы социалистической революции на Западе. Когда этого не произошло, стали считать, что для установления социализма достаточно национализировать средства производства, умело организовать всеобщее принуждение к труду, наладить строжайший учёт и распределение через развёрстку отобранного у крестьян продовольствия по промышленным предприятиям, превратить всю экономику в единый, централизованно управляемый механизм. При этом уровень развития производительных сил из расчёта исключался.
Лёгкость взятия власти, энтузиазм народных масс, обстановка приближающихся пролетарских революций в Европе породили у многих веру в скорое осуществление поставленных задач.
В мае 1918 г. Н. И. Бухарин, например, утверждал: «Переход к коммунистическому строю означает переход к такому строю, где не будет никаких классов, никакого классового различия между людьми, а где все в равной мере будут не наёмными работниками, а общественными работниками. К подготовке этого строя нужно переходить немедленно». В качестве непосредственной цели такого перехода ставилась задача построения крупного, планомерно организованного, безденежного хозяйства. Для Н. И. Бухарина будущее общество - это громадная трудовая артель, где центральное статистическое бюро указывает, сколько нужно произвести сапог, брюк, ваксы, колбасы, пшеницы и сколько для этого на каждом предприятии должно работать человек. Поэтому и переход к подобному обществу намечался им по линии уничтожения всех маленьких предприятий, сосредоточения всей работы только на самых крупных фабриках и землях. В итоге весь мир станет «одним трудовым предприятием, где всё человечество по одному строго выработанному, просчитанному и промеренному плану работает на себя, без всяких хозяев и капиталистов, на самых лучших машинах, на самых крупных заводах».
Такая форма организации экономики, безусловно, предполагала и отмену денег в результате национализации и уничтожения торговли, перехода к «правильному распределению продукта на основе учёта потребностей и учёта запасов». Сразу после прихода к власти большевиками была введена всеобщая трудовая повинность, созданы трудовые армии, началась замена рыночных механизмов распределения административными, велась жесточайшая борьба с нарушениями трудовой дисциплины и т. д. Эта программа, названная военным коммунизмом, вполне серьёзно считалась необходимой и достаточной для окончательной победы социализма. Она вроде бы соответствовала марксистской теории.
Вот только авторами игнорировались два существенных марксистских условия: во-первых, необходимость для таких преобразований высокого уровня развития не только национальных, но и мировых производительных сил, а, во-вторых, необходимость коммунистических революций в передовых странах капитала с целью создания основы для перехода к коммунистической формации. Эта основа дала бы толчок коммунистическому развитию и в отсталых странах, какой была Россия. При переходе к полному коммунизму (первая фаза) она давала бы возможность:
- во-первых, преодолевать подчинение человека общественному разделению труда;
- во-вторых, отказаться от стоимостного товарного производства и товарного обмена;
- в-третьих, удовлетворять необходимые потребности общества и каждого индивида достаточным количеством выпускаемой продукции. В тогдашней России ничего этого ещё не было. Не достигло тогда такого уровня и мировое хозяйство. Поэтому партии постоянно приходилось выдавать желаемое за действительное.
В статье «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата», опубликованной к двухлетнему юбилею Советской власти в газете «Правда» от 7 ноября 1919 г., Ленин писал: «Труд объединён в России коммунистически постольку, поскольку, во-первых, отменена частная собственность на средства производства, и поскольку, во-вторых, пролетарская государственная власть организует в общенациональном масштабе крупное производство на государственной земле и в государственных предприятиях, распределяет рабочие силы между разными отраслями и предприятиями, распределяет массовые количества принадлежащих государству продуктов потребления между трудящимися…
Государственная организация крупного производства в промышленности, переход от „рабочего контроля” к „рабочему управлению” фабриками, заводами, железными дорогами - это, в основных и главнейших чертах, уже осуществлено… » (Ленин В. И. ПСС, т. 39, с. 273).
Однако в том, что для коммунистических преобразований необходим высокий уровень развития производительных сил и, прежде всего, высокий интеллектуальный уровень развития человека, как основной производительной силы, партии во главе с Лениным пришлось убедиться быстро. Эксперимент под названием «военный коммунизм» к 1921 г. с треском провалился. К концу военной интервенции и гражданской войны такая политика привела к тяжелейшему экономическому положению. В ряде регионов страны в результате засухи, а также того, что единоличные крестьяне сократили посевные площади из-за продразвёрстки, разразился голод и эпидемии, сопровождавшиеся народными волнениями и мятежами. Произошло, как и предупреждали Маркс с Энгельсом, «всеобщее распространение бедности». Поэтому Ленину и партии пришлось признать такие коммунистические опыты преждевременными и ошибочными.
В речи «Новая экономическая политика и задачи политпросветов. Наша ошибка» он разъяснял: «В начале 1918 г. мы рассчитывали на известный период, когда мирное строительство будет возможно. По заключении Брестского мира опасность, казалось, отодвинулась, можно было приступить к мирному строительству.
Но мы обманулись, потому что в 1918 г. на нас надвинулась настоящая военная опасность - вместе с чехословацким восстанием и началом гражданской войны, которая затянулась до 1920 года. Отчасти под влиянием нахлынувших на нас военных задач и того, казалось бы, отчаянного положения, в котором находилась тогда республика, в момент окончания империалистической войны, под влиянием этих обстоятельств и ряда других, мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению.
Мы решили, что крестьяне по развёрстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, - и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение. Не могу сказать, что именно так определённо и наглядно мы нарисовали себе такой план, но приблизительно в этом духе мы действовали. Это, к сожалению, факт. Я говорю: к сожалению, потому что не весьма длинный опыт привёл нас к убеждению в ошибочности этого построения, противоречащего тому, что мы раньше писали о переходе от капитализма к социализму, полагая, что без периода социалистического учёта и контроля подойти хотя бы к низшей ступени коммунизма нельзя» (Ленин В. И. ПСС, т. 44 с. 157).
С идеей перепрыгивания через формацию в отдельной стране на отсталом базисе и построения коммунизма на одном энтузиазме, волей советского государства пришлось расстаться. Видимо, вспомнили классиков, которые предупреждали, что в таких условиях первая фаза коммунизма состояться не может. Пришлось возвращать страну к капитализму, который обладает свойством ускоренными темпами укрупнять и ускорять производство.
Но отдать власть буржуазии, как предлагали некоторые соратники, для Ленина и партии было смерти подобно. Поэтому было решено развивать экономический базис с помощью государственного капитализма, но под руководством партии большевиков и советской власти. После чего уже речь пришлось вести о построении не социализма, а лишь основ для него через программу НЭП (Ленин В. И. ПСС, т. 45, с. 370).
Эсеровские крестьянские восстания, вызванные голодом и эпидемиями, были подавлены подразделениями Красной Армии. Программой НЭП была возвращена частная торговля, т. е. стоимостной товарно-денежный обмен. Допускалась частная собственность на средства производства, на смешанные с иностранным капиталом предприятия. Появились биржи труда, стал применяться наёмный труд. В деревне продразвёрстка была заменена продналогом. У крестьян появилась возможность торговать излишками продуктов. Однако ключевые отрасли остались в руках государства.
В «Плане доклада о новой экономической политике на VII Московской губпартконференции» (октябрь 1921 г.) Ленин наметил путь: «β) От непосредственного социалистического строительства к государственному капитализму.
γ) От государственного капитализма к государственному регулированию торговли и денежного обращения» (ПСС, т. 44, с. 471-472).
На VII Московской губпартконференции 29-31 октября 1921 г. он разъяснял:«Оживление экономической жизни, - а это нам нужно во что бы то ни стало, - повышение производительности, что нам также нужно во что бы то ни стало, - всё это мы уже начали получать посредством частичного возврата к системе государственного капитализма. От нашего искусства, от того, насколько правильно мы применим эту политику дальше, будет зависеть и то, насколько удачны будут дальнейшие результаты…
Мы должны сознать, что отступление оказалось недостаточным, что необходимо произвести дополнительное отступление, ещё отступление назад, когда мы от государственного капитализма переходим к созданию государственного регулирования купли-продажи и денежного обращения.
Теперь мы очутились в условиях, когда должны отойти ещё немного назад, не только к государственному капитализму, а и к государственному регулированию торговли и денежного обращения. Лишь таким, ещё более длительным, чем предполагали, путём можем мы восстанавливать экономическую жизнь. Восстановление правильной системы экономических отношений, восстановление мелкого крестьянского хозяйства, восстановление и поднятие на своих плечах крупной промышленности. Без этого мы из кризиса не выберемся…
Восстановление капитализма, развитие буржуазии, развитие буржуазных отношений из области торговли и т. д., - это и есть та опасность, которая свойственна теперешнему нашему экономическому строительству, теперешнему нашему постепенному подходу к решению задачи гораздо более трудной, чем предыдущие. Ни малейшего заблуждения здесь быть не должно.
Мы должны понять, что теперешние конкретные условия требуют государственного регулирования торговли и денежного обращения и что именно в этой области мы должны проявить себя» (ПСС, т. 44, с. 212-213).
Итак, выбираться из кризиса было решено через государственный капитализм с товарно-денежными отношениями. Следует подчеркнуть, что государственное регулирование торговли и денежного обращения Ленин считал дополнительным отступлением от социализма.
В ноябре 1922 г. в своём последнем в жизни выступлении на пленуме Моссовета, подводя итоги пятилетнему существованию Советской власти, Ленин выразил уверенность, что «из России нэповской будет Россия социалистическая».
Продолжение дальше.