Конфуз с "украинским телом".
Попытка закрыть выставку «Украинское тело» - очень значимое событие как для киевского арт-сообщества, так и для местной активистской среды.
При всем сходстве культурного пространства России и Украины, в некоторых вопросах между ними лежит пропасть.
В России запреты выставок, преследования художников и кураторов - суровая реальность. Она может вызывать справедливое возмущение, но давно никого не удивляет.
Общеизвестно, что есть темы, которые гарантируют судебные иски со стороны «Народного Собора», безнаказанные погромы со стороны фашистов и религиозных фанатиков и обвинительные приговоры в тараканских-басманских судах.
Все это хорошо отработанная и отлаженная снизу доверху система.
Лада Наконечная, «Личный щит» «ограждает» вас от нежелаемых бедняков, разбросанных по улицам и подворотням. Ограда эта действительно физически ощутима, что и подтверждается фактом жесткой капиталистической сегрегации на «своих» и «чужих», имущих и неимущих.
На Украине цензура носит гораздо более хаотичный и непредсказуемый характер.
На счету у этих чиновников множество абсурдных инициатив (наподобие признания мультфильма South Park детской порнографией) и даже одна смерть (писатель Олесь Ульяненко был доведен ими до инсульта и умер), но вот посаженного за решетку художника пока нет ни одного, нет и ни одной полноценно сорванной выставки.
Местное отделение русофильского черносотенного «Народного Собора» представлено парой безумцев, способных разве что потрясать виртуальным кадилом в интернете.
Украинские же фашисты слишком заняты борьбой с советскими памятниками, чтобы всерьез тратить свои силы на contemporary art.
Нет никакой системы.
Ничего сравнимого с процессами против Ерофеева и Самодурова на Украине не было.
Там пока еще нет своих Тер-Оганьянов и Мавромати, плюс Чаплиных от церкви.
На Украине все еще можно иронизировать над религиозными и патриотическими символами. Да, это немного напоминает русскую рулетку, но в РФ те же самые действия - русская рулетка с автоматическим пистолетом.
Закрытие выставки «Украинское тело» очень важно и для цензоров, и для цензурируемых. Это показательная проба сил обеих сторон.
При этом сформировался любопытный мезальянс из сторонников и противников "партии власти".
Быть с «ними» в открытую было бы слишком уж стыдно.
То же самое произошло недавно и в России.
Быть в открытую с партией «жуликов и воров» как-то не камильфо не только для Путина и Медведева, но и для многих вменяемых новых буржуа.
На митингах скандирование ультраправыми «Геть ліберальний фашизм» пересекается с Лозунгами «Слава Україні» и «Геть підарасов» и часто сливается в единое «Слава Україні, Слава підарасам».
Практикуется часто и такое соитие протестных тел как: «Слава Україні - Пошел на хуй!»).
Чем-то это напоминает тот противоестественный альянс, которые заключили правые, левые и либералы на последних митингах в России.
Только в уменьшенном варианте.
Все терпеть друг друга не могут, но понимают, что поодиночке им не выжить.
Хотя на Украине преимущество по сравнению с РФ: на Украине за бортом оказались очевидные неофашисты.
Идейно они, быть может, и ближе симбиозу нынешнего протеста, чем марксисты и анархисты, но вот только практической пользы от них нет, а вреда предостаточно.
Если верить СМИ, праведное возмущение вызвала порнография, и особенно «патогенные тексты».
Речь о работах Анатолия Белова из серии «Мое порно - мое право».
Анатолий Белов, «Мое порно - мое право!»
Графические изображения обнаженных людей, фотографирующих себя в зеркале.
Наверное, это и было сочтено порнографией.
Другая работа того же автора, включавшая в себя цитирование поисковых запросов, посвященных сексу, удостоилась звания «патогенного текста».
Впрочем, можно предположить, что «патогенными текстами» была сочтена и пачка листовок с призывом жертвовать деньги на Анархический Черный Крест или же, сопроводительный текст к работе «Зеленая бутылка с красной жидкостью».
Гражданский активист Саша Володарский выставляет не просто свежую роботу, но свежую кровь.
И опять свою.
Задокументированный перформанс-акция демонстрирует выкачанную из вены кровь, запаянную в зеленую бутылку.
Володарский не понаслышке знает, что делают или могут сделать со свободой воли, тела и слова известные властные структуры, отвечающие за физическое и моральное насилие над нашими телами.
Насилие, которое мы все время наблюдаем и чувствуем на «собственной шкуре». «Политическая система неминуемо создает условия для существования преступности - без преступности отпадает необходимость в политике как таковой» - указано в его листовке «Кровь для заключенных».
Проблематизируя не только само понятие «политические преступления», связанного с цензурой на слово и мораль, Саша ставит вопрос и о существующем статусе политзаключенного.
Критика пенитенциарной системы - это явный экстремизм.
Мог задеть граждан и текст Вовы Воротнёва, посвященный его работе «Трезубец»: его рефлексия по поводу эволюции этого знака - от символа борьбы с советским репрессивным государством в конце 80-х к символу современного украинского репрессивного государства, от граффити до милицейских шевронов.
Любовь Маликова, «Популяция»
Казалось бы, никакого надругательства, но сознание националиста причудливо: сам факт рефлексии, который неизбежно десакрализирует герб, мог быть сочтен крайне оскорбительным.
Но все-таки, скорее всего, речь идет именно о рисунках Белова, заполненных текстами следующего типа: «что будет, если полизать подмышку?» или «как восстановить девственность у мужчины?».
Никакой конспирологии: безусловно, заговора фашистского подполья против современного искусства на Украине нет.
Попросту в условиях глубокого экономического кризиса и ухудшающихся жизненных условий закономерно растет спрос как на ультралевые, так и на ультраправые идеи.
Но обвинить во всем абстрактных «украинофобов во власти» или, еще лучше, «масонов» всегда проще, чем своего непосредственного начальника по работе.
Украинофобы, скорее всего, не услышат и не обидятся, масоны и подавно.
Эффективнее переключить энергию людей на какую-то бессмысленную идеалистическую борьбу.
Например, за общественную мораль или против гомосексуальной пропаганды.
В этом нет заговора.
Нет заговора деревьев в том, что осенью листья желтеют и опадают.
Сейчас наступает сезон реакции, и в моду входят оттенки коричневого.
Вопрос в том, будет ли у нас достаточно огня, для того чтобы согреться.
Организаторы выставки о возникших проблемах.
Почему люди, занимающие руководящие посты в сфере образования и культуры, продолжают путать порнографию и искусство?
Владимир Сай, скульптура из куриной кожи
Леся Кульчинская:
Потому что в какой-то мере им это выгодно.
Серия рисунков Анатолия Белова «Мое порно - мое право», которая вызвала особое возмущение, вовсе не является пропагандой порнографии, как многим показалось.
Художник отстаивает право человека на частную жизнь, которая не должна регулироваться и контролироваться властными институтами, и одновременно показывает невозможность подобной личной свободы в нынешних социальных обстоятельствах.
Но чиновники от культуры не желают размышлять.
Они руководствуется исключительно эмоциями.
Тем самым способствует утверждению такой модели социального поведения в украинском обществе.
Правящая верхушка хотела бы, чтобы люди действовали исключительно под влиянием эмоций, которые легко поддаются манипуляции, а потому блокирует любые попытки осмысления социальных проблем.
И значительная часть «статусной интеллигенции» играет на стороне власти.
Оксана Брюховецкая:
Без социальной рефлексии, т. е. без умения представить себя на месте другого, стремления взглянуть на мир его глазами, не может быть и социальной солидарности.
Современное критическое искусство помогает человеку лучше понять суть общественных отношений, осознать необходимость социальной солидарности.
Поэтому нет никакого смысла ограничивать доступ широкого зрителя к произведениям современного искусства, превращать его в какую-то богемную игру, непонятную и неинтересную «обычному» человеку.
Руководители учреждений образования и культуры, обнаруживая в работах художников то, что их раздражает, задевает, заставляет испытывать стыд и возмущение, зачастую решают, что это попросту «не искусство» и соответственно подлежит запрету.
Между тем современный художник сознательно стремится вызвать у зрителя такие эмоции.
Оксана Брюховецкая, «Тело №»
Леся Кульчинская:
Вообще скандал - это универсальный метод, с помощью которого медиа, связанные с правящим классом, сводят важные общественные вопросы к личным конфликтам и бессмысленным спорам или же вообще переводят их в развлекательную плоскость.
В результате скандала содержательное обсуждение становится принципиально невозможным.
Именно это и произошло в случае с выставкой «Украинское тело».
Теперь дискуссия сводится к тому, можно ли было предъявлять то или иное произведение широкой публике.
То, что хотел сказать художник, стало неинтересно.
Важно другое - нет ли в его работе элементов порнографии.
Для нас самое неприятное в нынешней ситуации не столько закрытие выставки, сколько то, что чиновники сумели навязать собственное видение зрителям и журналистам, для которых скандал, связанный с формой некоторых работ, теперь полностью закрывает их содержание. В результате резко снизился критический потенциал выставки.
- А что было объектом критики?
Леся Кульчинская:
Главной целью для нас была все же не критика, а исследование.
Приступая к организации выставки, мы стремились к тому, чтобы понять, как видят взаимосвязь телесного и социального украинские художники и какую реакцию зрителей вызывает подобное понимание телесности.
Безусловно, уже в тематике выставки был заложен критический потенциал, поскольку любое честное высказывание, посвященное социальным проблемам, в современных украинских условиях неизбежно приобретает критическую направленность.
Но какое-то отдельное направление социальной критики мы не выделяли.
Напротив, стремились представить различные подходы и охватить как можно более широкий спектр проблем.
Однако в результате запрета чиновников у нас появился главный объект критики - это моральная паника, которая мешает критически оценивать ситуацию и видеть по-настоящему важные проблемы.
Оксана Брюховецкая:
Нам было важно увидеть, как, по мнению художников, социум влияет на тело и как тело на это реагирует.
И главным результатом выставки, на мой взгляд, является то, что нам дали понять, что проблемы, связанные с жизнью тела, в современном украинском обществе поднимать не рекомендуется.
«Нам удалось обнаружить болевые точки»
- С чем связана столь жесткая реакция на тематику выставки?
Оксана Брюховецкая:
Мы встроены в социум прежде всего через собственное тело.
Оно становится главным объектом социальных преобразований.
Обсуждение проблематики телесного важно, поскольку является ключом к пониманию социального.
Мы не дождались адекватной реакции на тематику выставки, поскольку она была неправильно понята, в том числе из-за скандала, связанного с закрытием выставки.
В ней приняли участие 17 художников, было отобрано большое количество работ, причем каждый художник разрабатывал собственную тему.
Но изображение обнаженного тела, половых органов и ложно интерпретированная вырванная из контекста фраза затмили все.
Надо добавить, что обнаженное тело фигурировало в работах только четырех художников.
Но и этого хватило, чтобы раздуть скандал, не увидеть ничего другого и даже не попытаться понять вызвавшие возмущение работы.
И это происходит в том пространстве, где в течение многих лет действовал Центр современного искусства, где не единожды были представлены намного более жесткие проекты.
Такую реакцию на тематику выставки следует связывать с ситуацией в обществе в целом, в сознании которого оставила глубокий след деятельность Комиссии по защите общественное морали.
Объектом репрессий с ее стороны были опять-таки проявления телесности в культуре.
Это во многом обусловлено тем, что телесное является ключом к социальному.
Нельзя говорить о теле, не затрагивая социальную проблематику, но украинское общество, и прежде всего его культурная и политическая элита, боится откровенного обсуждения социальных проблем.
- Пожалуй, лучше всего вашу мысль иллюстрирует ваша работа «Тело N», которая представляет собой книгу с рисунками, изображающими бездомных, и реакцию на них обывателей.
На мой взгляд, это чрезвычайно жесткое обличение социальной сегрегации, которое оставляет у зрителя ощущение некоторой безнадежности.
Когда вы приступали к работе над выставкой, то хотели поставить обществу диагноз или все же рассчитываете помочь формированию сил, которые сумеют добиться социальных преобразований?
Оксана Брюховецкая:
Меня больше всего волнует отсутствие в нашем обществе социальной солидарности.
У нас нет культуры поддержки обездоленных слоев населения, подавляющее большинство наших сограждан совершенно равнодушно к проблемам инвалидов, стариков или бездомных.
У нас много говорилось о «голодоморе», но к современным голодающим, к тем, кто рядом с нами испытывает физические и моральные страдания, часто нет ни малейшего сочувствия.
Мы не замечаем ущербности общества до тех пор, пока какие-то уродливые явления не вторгнутся в нашу личную жизнь.
Никита Кадан, «Продажные»
А до этого наше возмущение будет направлено на «чужого» - нищего, алкоголика, человека, не соответствующего нормам поведения.
Никита Кадан, «Продажные»
У меня вызывает пессимизм то, что, как показала реакция на выставку, никто не собирается обсуждать серьезные проблемы, люди видят в искусстве прежде всего своеобразный вид развлечения и спорят, главным образом, о том, допустимы ли его отдельные формы.
Владимир Сай, «Кожаная Венера»
Искусство по-прежнему воспринимается большинством как деятельность, в ходе которой следует что-то воспевать или «создавать прекрасное» и соответственно игнорировать все уродливое или проблематичное.
Леся Кульчинская:
Я не разделяю подобного пессимизма.
Если выставка пугает, значит, нам удалось обнаружить болевые точки.
Если власть пытается избежать обсуждения болезненных проблем, значит, она опасается появления субъекта - художественного и политического, - способного бороться за социальные преобразования.
Украинская элита не боится современного искусства: она к нему глубоко равнодушна, несмотря на показное стремление изобразить причастность к культурным процессам.
«Украинское тело» напугало, поскольку оно заставляет задуматься, а значит, подготавливает почву для социальных реформ.
Формирование тех сил, которые смогут установить более справедливый социальный строй, может потребовать много времени.
Это длительный процесс.
Но он уже начался.
И мы принимаем в нем непосредственное участие.
Каждый из художников объективирует триаду «тело - общество - политика», исходя из собственной чувствительной наблюдательности, обращая наше внимание не только на знакомые нам проявления телесности/сексуальности, но и на совершенно вытесненные, исключенные тела, которые не имеют официального права на существование и которые вынуждены за него бороться
Украинское тело и украинская власть - Николай Ридный в своем видео «Совет» («Рада») совместно с Анной Кривенцовой показывает два соответствующих друг другу представления.
Видеоизображения в два полных экрана вагины и парламента/Верховного Совета невольно заставляют задуматься о том, где начинаются и где заканчиваются границы моего тела, кто их устанавливает.
Украинское тело и украинская власть
Украинское тело и украинская власть
Идеологические конфигурации.
Насколько внутреннее, наше приватное, телесное, буквально работа наших физических органов и организмов определяются внешним, публично обусловленным, приемлемым и идеологически правильным.
Идеологические конфигурации.
Идеологические конфигурации.
Идеологические конфигурации.