Лев Шестов. Что такое русский большевизм
Спокойно говорить о том, что сейчас происходит в России, трудно, если хотите - невозможно.
Может быть, удастся быть беспристрастным.
Правда, пятилетняя война приучила нас ко всяким ужасам.
Но ведь в России происходит нечто худшее, чем война.
Там люди убивают не людей, а свою собственную родину.
И совершенно не подозревают, что делают.
Одним кажется, что они делают великое дело, спасают человечество, другие вообще ни о чем не думают: просто приспособляются к новым условиям существования, принимая в соображение лишь собственные интересы сегодняшнего дня.
Что будет завтра, - им все равно, они не верят в завтра, как не помнят, что было вчера.
Таких людей в России, как впрочем, и везде, огромное, подавляющее большинство.
И, как это ни странно на первый взгляд - они, эти люди сегодняшнего дня, всецело погруженные в свои мелкие ничтожные интересы, творят историю; в их руках будущее России, будущее человечества и всего мира.
Это как раз менее всего понимают идейные вожди большевизма.
Казалось бы, что ученики и последователи Маркса, заимствовавшего свою философию истории у Гегеля, должны были бы быть более проницательными.
По крайней мере, должны были бы знать, что история не сочиняется в кабинетах, и что жизнь нельзя обрамить, как кусок холста в дерево, в произвольные декреты.
Попробуйте сказать это идейному “голубоглазому” большевику: он даже не догадается, о чем вы ему говорите.
А если сообразит, то ответит вам, совсем как отвечали когда-то, при царях, публицисты из “Нового Времени” и других газет, бравших на себя печальную задачу идейного обоснования крепостнического режима: “это все доктринерство”.
История, Гегель, философия, наука - политический деятель свободен от всего этого.
Политический деятель по своему непосредственному разумению решает судьбы вверенной ему страны.
Рассказывают про Николая I, что, когда ему представили проект железной дороги между Москвой и Петербургом, он, не входя в разбор, чем руководствовались инженеры, избирая направление железнодорожной линии, - провел на карте ногтем прямую линию между двумя столицами, и так сразу и просто разрешил трудный вопрос.
Так же решают все вопросы и современные вершители судеб России.
И, если режим Николая I, равно как большинства его предшественников и преемников, заслуживает по всей справедливости названия непросвещенного деспотизма - то еще с большим правом можно охарактеризовать этим словом режим большевиков.
Это - деспотизм, причем - усиленно подчеркиваю - деспотизм непросвещенный.
Большевики не верят, совсем так же, как и русские политические деятели недавнего прошлого, не только в добродетель (такого рода скептицизм, как известно, разрешается политикам), они не верят в знание, не верят даже в ум.
Добросовестные хранители истинно - русских политических традиций, традиций еще свежего у всех в памяти крепостного периода русской истории - они верят только в палку, в грубую физическую силу.
Подобно тому, как еще недавно, перед войной, в государственной думе правые депутаты, типа Маркова и Пуришкевича, высмеивали “слюнявый гуманизм” и на все попытки оппозиции хоть отчасти выбить наших прежних министров и государственных деятелей из проторенной колеи реакции, отвечали угрозами, виселицами и тюрьмой, так и нынешние комиссары знают только одно возражение: “чрезвычайка”.
И убеждены, что в этом слове заключается вся глубина государственной мудрости.
Разные свободы, неприкосновенность личности и пр. - все это пустые выдумки европейских ученых доктринеров, мы в России обойдемся без свобод и без неприкосновенностей.
(То же, что сейчас при Путине!)
Издадим сотню или тысячу декретов, и нищая, безграмотная, невежественная, беспомощная страна сразу станет богатой, образованной, сильной, и весь мир сбежится, чтобы дивиться ей, и с благоговением станет перенимать у нас новые формы государственного и социального управления.
Россия спасет Европу - в этом убеждены все “идейные” защитники большевизма.
И спасет именно потому, что в противоположность Европе она верит в магическое действие слова.
Как это ни странно, но большевики, фанатически исповедующие материализм, на самом деле являются самыми наивными идеалистами.
Для них реальные условия человеческой жизни не существуют.
Они убеждены, что “слово” имеет сверхъестественную силу.
По слову все сделается - нужно только безбоязненно и смело ввериться слову.
И они вверились.
Декреты сыплются тысячами.
Никогда еще ни в России, ни в какой-либо иной стране столько не говорили, сколько у нас говорят сейчас.
И никогда еще слова не были так уныло однообразны, так мало не соответствовали действительности, как в наши дни.
Правда, и при крепостном праве, и при Александре III, и при Николае II, говорили не мало, обещали немало; правда, и при старом режиме несоответствие между словами и делами правительства вызывало негодование и возмущение у всех, кто умел заглядывать даже в ближайшее будущее.
Но то, что теперь происходит, переходит всякие границы даже вероятного.
Города и деревни буквально вымирают - от голода и холода.
Страна истощается не по дням, а по часам.
Взаимная ненависть и ожесточение не классов, как хотелось бы большевикам, а всех против всех, непрерывно растет, а перья чиновников - публицистов продолжают выводить на бумаге всем опостылевшие слова о грядущем социалистическом рае.
Как оппозиция ненавидела Столыпина, когда он провозгласил свой девиз: сперва успокоение, потом реформы!
Деятели большевизма повторяют Столыпина.
Они тоже хотят сперва “успокоить” страну, чтобы потом дать “реформы”, в такой же малой мере, как министр Николая II, догадываясь, что никогда еще успокоение не приходило от “чрезвычайных” комиссий, и никогда зверство и расправа без суда не приносили мира государству
Читать дальше.