(no subject)
Во времена стародавние, теперь почти былинные, когда срока огромные брели в этапы длинные мои пациенты частенько объявляли голодовки. Основной причиной голодовок был их собственный идиотизм, они на самом деле на полном серьезе думали, что стоит им прекратить зарубать точилово и однажды громко ответствовать в распахнувшуюся кормушку, через которую рука дубака протягивает шлёмку с баландосом, дескать, «Отвергоша пищу сию, мусара мусарянские, понеже правда Христова в деле моем не восторжествоваша» , и сразу темницы рухнут, и свобода их встретит радостно у входа, и братва братья меч им отдадут. А ведь баландос , между прочим , был даже в те махровые 90-е весьма приличен, жуликов на ИВСе кормили едой из кафе ( да и сейчас, кстати, тоже из кафе кормят), как сейчас помню настоящую, не порошковую картофельную пюрешку, рыбные котлетки и свиные шницельки, да и на супец подгонялась то соляночка (вот соляночка обычно жидковата была, да), то борщец. Да и кашка на завтрак была вполне себе на молоке и с маслом… Эх….Но это лирика, ладно.
Дело в том, что в 95% попавших на подвал - идиоты. Причем не просто идиоты, а идиоты социопатические, а следовательно - самовлюбленные и эгоцентричные. И их уверенность в том, что мир крутится вокруг них и все им кругом должны, сначала приводит их на шконку в плохо пахнущей камере, а потом заставляет думать, что изменение режима питания непременно вынудит следователя вскричать «Ай-ай, штожышделать!», вырвать у себя последние волосы на лысине, разорвать в клочья уголовное дело, сжечь обрывки и сплясать на них лезгинку, вынести заключенного из мрачных застенков на руках и отнести его к маме, купить ему водки и проституток, а после застрелиться из табельного оружия, уволиться со службы и принять монашество. Жулика на ИВСе можно держать в течение месяца не более 10-ти дней, все остальное время он должен находиться в СИЗО, и из тех жульманов, что решались «поголодать» НИ ОДИН не выдерживал этого срока. День. Полтора - максимум. Ни один не дотянул даже до этапа, да, пожалуй, не очень-то и хотел, потому что , находясь в CИЗО , шантажировать голодовкой находящегося за 100-120 км следака, который тебя вряд ли увидит ближайший месяц - дело совершенно нелепое. Поэтому голодовки начинаются еще либо до отправки арестанта с ИВСа на тюрьму, либо (если совсем мозгов нет) в период привоза жульмана из провинциального СИЗО в еще более глубоко периферийный ИВС для производства следственных действий. Те же голодовки, которые объявляются на СИЗО, как правило, связаны с режимом и условиями содержания, а не собственно с уголовными делами, и производятся в групповом, хорошо организованном порядке.
Начиналось это обычно с утра, когда приходишь в кабинет после утреннего совешания, часов этак без четверти десять, а тебе уже несут из подвала пачку «заявлений», аккуратненько накарябанных синенькой шариковой ручкой на половинках тетрадных листочков. Чего только не писали: «Прошу срочно спуститься в подвал для разговора»; «Требую провести очную ставку с потерпевшим, после которой станет очевидна моя абсолютная невиновность»; «Прошу передать моей матери что я ее люблю и чтоб передала мне штаны спортивные , синие, в комоде лежат на верхней полке и чаю с сигаретами, и пряников»… Основная масса арестанстких заявок следаку - это бытовуха, просьбы свозить домой за вещами (у кого родня дачки не загоняет) или не морозить на подвале, а поскорее отправить обратно на тюрьму, или разрешить свидание (хотя на ИВСе свидания не проводятся, но всегда есть варианты). Большинство этих заяв сразу отправляются в мусорку, ибо делать мне больше нехуй, как гоняться по городу за престарелой алкоголичкой - мамой этого балбеса, чтобы истребовать у нее штаны спортивные, синие , из комода? А надо мне допрашивать жулика, или не надо - я уж как-нибудь сам решу, да и очные ставки - жулика ж на то и посадили на подвал, чтоб он лишний раз с терпилой не пересекался и не грузил его на тему, какой ущерб для здоровья он понесет, если не поменяет показания. Серьезные жулики серьезные заявы через дубаков следаку не передают - серьезные жулики со следаком без адвоката вообще не разговаривают, а заявы отдают строго лично в руки и строго в двух копиях, под роспись на втором экземпляре, а бытовуху решают полюбовно с ИВСниками, а не следаку голову морочат.
Но «голодовочные» заявы - это, как правило, брульянты идиотизма, по степени ржачности оставляющие далеко за кормой полупрофессиональных клованов с канала ТыэНТэ. Одному моему коллеге жулик написал: «Требую срочно явиться КО МНЕ на допрос, в противном случае обещаю прибегнуть к крайним мерам, вплоть до хирургического вмешательства над собой». Мы долго после этого заябывали коллегу песенкой незабвенного ВладимирСеменыча «Пока вы тут в ванночке с кафелем…»
Так вот, как я уже сказал, голодовка - это самый кретинский и самый бесполезный способ надавить на следака, и уж тем более - на суд. «Хочешь кушать - кушай, не хочешь кушать - не кушай» - и вся недолга, и даже если у жульмана хватит терпежу довести себя голодом до такого состояния, когда суду придется забивать себе голову вопросом, не закинется ли подсудимый в обморок прямо в заседании, а у администрации СИЗО не хватит ума поработать с жуликом и внушить ему мысль о неправильности его поведения, то все равно - и следаку , и судье будет похеру, ибо они просто перекинут эту проблему на медиков, и вся недолга, а потом просто продолжат следствие или суд, когда в дело будет подшита справочка от врачей с магической формулировкой «может принимать участие в следственных действиях/судебном заседании».
Второй способ надавить на следака или судью - это вскрывшиеся. Вскрывшийся в камере жульман - это всегда демонстрация, вскрывают себе всегда вены на руке, на шее - никогда. Тот, кто хочет реально покончить с собой - вешается, это хоть и трудно, но более-менее надежно. Особо героичные, когда хотят съехать на больняк, расхерачивают себе башку об стену или край шконки - тут, конечно, можно перестараться и реально покалечиться, но братва после этого уважать будет, да и скорая не оставит в таком разе жулика на камере, а практически гарантированно выпишет госпитализацию, ибо скорая не будет на себя брать ответственность за диагностирование ЧМТ. Когда же дежурный по ИВСу поднимает панику и-за того, что, типа, « в такой-то камере крови на полу по колено» - это значит очередной гений решил, что после того, как он поцарапал себе вены на предплечье, его положат в районную больничку , откуда нагонят, причем сразу в санаторий на черноморском побережье для поправки здоровья, или же справедливый прокурор страшно накажет и уволит этого нехорошего следователя, слишком упорно шьющего дело нормальному пацану, чуть-чуть недошедшему до успеха. Ага-ага. Щазззз… Приезжает скорая, заматывает балбесу поцарапанную лапку, а разъяренные предчувствием выговорешников ИВСники проводят с ним беседу на тему «Что такое «лежать на вязках»» или «Что могут сделать с арестантом сокамерники, если по его вине им по холодку врубили вентиляцию на полдня и зарубили передачки, и теперь их родственникам придется переться с авоськами в СИЗО на перекладных за двести километров».
Чем только не вскрывались - вытащенными из подошв ботинок ступинаторами; разломанными пластиковыми блистерами из-под батареек и осколками разбитых китайских зажигалок, по неопытности забытых молодыми дежурными, только-только переведенными в подвал из патрульных ; отрывали фольгу изнутри тетрапаковских пакетов из-под молока или сока, скатывали ее тугую трубочку, после чего закусывали кончик и им царапали себе кожу до вены. Часто родственники возмущались - почему, дескать, нельзя в дачку загонять сиги с фильтром, а можно только «Приму» да «Беломор»? Да потому что ушлые сидельцы отламывают фильтр, выковыривают его из бумажки, поджигают с одного конца и ждут пока он подплавится, потом тушат и пока пластифицированная масса не остыла - зажимают ногтем чтоб было остро. Потом доводят об бетонную стенку камеры - и вуаля, можно царапать вены, ну или горло спящему сокамернику.
Еще есть «протестующие глотатели». Однажды у нас городке завелась банда. Реально - банда, пацаны занимались исключительно разбоями, и даже дело это (впервые и как бы не в единственном экземпляре) в суд пошло именно по статье «бандитизм». Двое молодых ПТУшников-боксеров, как в то время было заведено, «насмотрелись видиков» и пошли к успеху напрямую. Начали они вдвоем , вооружившись ножками от табуреток, к четвертому разбою их кодляк уже составлял шесть единиц с отбитыми на боксе мозгами, с кастетами и ножами. На пятом - они вломились в квартиру к федеральной судье и проломили ее мужу голову, на шестом - они, связав, как свиней, тупорылых сыновей местного коммерса, любивших для облегчения соблазнения тёлочек на все ПТУ потрезвонить про несметные богатства своего папаши, взяли четыре нарезных карабина с оптикой, одну двустволку, два цинка патронов и ящичек золотых монет еще царской чеканки. К тому времени в состав банды вошел их корефан по дворовым детским забавам, на тот момент служивший срочку в бригаде морской пехоты Северного Флота, и приехавший в отпуск (из-за него дело и ушло в итоге в военный суд). Морпех у пацанов был в диком авторитете и ему была поручена должность оружейника Просперо, ибо пацан любил почитать всякую оружейную ахинею в научно-популярных журналах (ганзы тогда физически не существовало, как и рунета в целом, в принципе) , а остальные члены банды автомат видели только по телевизору. На обыске у бандита-морпеха мы нашли тетрадку с народным дембельским творчеством и попытками вести дневник. Пацан считал, что, излагая на бумаге свои мысли за жизнь, тем самым выражает свою высокую интеллектуальность и ,соответственно, превосходство на быдлом, а следствие решило, что обзавелось неплохим характеризующим материалом на обвиняемого. Вся тетрадка была исписана ересью рецептами «как из банки нитрокраски и батарейки сделать взрывчатку», чертежами арбалетов и самопалов, изрисована оскаленными тигровыми и волчьими мордами, эскизами брутальных портаков, «жызненными мыслями» (типа «не-мы-такие- жызнь-такая») и прочей пацанской поебенью. Особенно умилял корявый набросок волчьей головы, из-за неумелости автора смахивающей на волка из «Ну.погоди», обрамленный надписью, старательно выведенной готическим шрифтом: «ВОЛК -ЧЕЛОВЕК НОЧИ». Под ним йуный куспехуходец размашисто, в порыве целеустремленности написал с кучей восклицательных знаков: «Я должен стать таким!!!!!!!!». Вооружившись, «молодые пистолеты» стали вынашивать амбициозные планы по захвату власти в отдельно взятом городке, на полном серьезе прикидывая варианты расстрелять всех основных городских бандюков и все милицейское руководство горотдела, а также наиболее авторитетных оперов. Такой высокий полет мысли не удержался в боксерских мозгах, и они стали им щедро делиться с корефанами, кое-кто из которых, офигев от такого захода, тут же побежал делиться открытием с нами, а кое-кто - к бандюкам, которые, в свою очередь , прихуев, опять же, теряя кал, побежали к нам, громко возмущаясь: «Не, ну в натуре молодежь беспределит!». Выхватывать юных ковбойцев стали по одному, тихо, без лишнего шума и понтовых спицназов, но информация в маленьких городках распространяется быстро, и, поняв, что все, «баста, карапузики», морпех (у которого закончился отпуск и он вернулся дослуживать), с перепугу сдриснул из части и залег на дно. Правда, на дне он просидел недолго, у него был довольно таки известный в городе и богатый по тундровым меркам папа, и к папе подослали другого авторитетного чела, который на голубом глазу папу убедил, что если его отпрыск придет сам и сдастся, и выдаст доставшийся ему по дележу барахлишко, аш главное - ствол, и даст показания, то ему практически ничего не будет, оставят на подписке, а там ,глядищь, может и вообще в свидетели выведут. Люди вообще склонны легко верить в хорошее, и незадавшийся ВитоКорлеоне , окрыленный надеждой, пришел своими ногами сдаваться в розыск, и его, естесственно, наебали. Не, ну а что он хотел-то? После их дел у нас лет пять в городе разбоев в масках практически не совершалось, потому что после того, как муж ограбленной судьи вылечил свою пробитую голову, городской суд за любую попытку одеть маску давал срока больше, чем за убийство, независимо от суммы похищенного, а кому хочется ехать сучкорубить в Архангельскую область на десять лет за сраный кошелек, в котором вообще может два доллара оказаться? Ясен пень, морпеха после того, как вытрясли с него явку, закрыли на подвал, где он сильно пригорюнился , разочаровавшись в человечестве и возмущаясь ментовской подлостью. Чтобы сделать плохо подлым ментам, обманувшим его чаяния, он, отломав во время ужина черенок от алюминиевой ложки, скрутил его в трубочку, облепил хлебным мякишем и проглотил. Примерно через час конвой, собирая с камер посуду после ужина, обнаружил недостачу ложки, а зайдя в хату на шмон, нашли обломок и подняли кипиш. То ли пацан был уверен, что от этого умрет и все кругом будут плакать, то ли рассчитывал, что его увезут на больничку, где будут оперировать, а после операции он останется там, и, оклемавшись, встанет на лыжи. Однако и в том и в другом случае он поступил неправильно, ибо , во-первых, черенок надо глотать не свернутым, чтобы обломанный край распорол пищевод - это очень больно, но госпитализация гарантирована, а при некотором промедлении с оказанием медпомощи вполне можно и успешно загнуться. Бежать же с больнички ничуть не легче, а , пожалуй, и существенно потяжелее, чем из ИВСа, потому конвой у нас тоже не пальцем деланный, а старинные традиции конвойного дела, ведущие свою историю из мрачных времен ГУЛАГа и царских острогов, предусматривали меры противодействия и гораздо более хитросделанным ушлякам. Так что арестованных жуликов на больняке держат строго в отдельной палате, и, в отличие от ИВСа, обязательно пристегивают браслетами к койке на все время лежания, и, в отличие от ИВСа, охраняют его там не один дежурный на весь подвал , а не менее двух конвойных, которые располагаются прямо в палате и на глазах у них ничего не сделать. Но пацан, видать, «видиков насмотрелся», а в видиках главные герои всегда сбегают от тупых копов, даже не сняв больничных пижам . Но приехавшая скорая свозила юное дарование под охраной в приемный покой, где ему просветили брюхо рентгеном и через полчаса матерящийся конвой водворил его обратно на нары, сообщив , что «доктор сказал, что в операции необходимости нет и велел, чтоб он лежал, пока не просрётся». Сказано - сделано, чуть не до самого этапа пациент преимуществынно лежал на вязках и высирал ложку, а на личное дело ему наебенили красную полосу, что совсем не облегчает жизнь арестанта, особенно по первоходу. Подлые же менты в это время сидели в кабинете, листали старую тетрадь расстрелянного генерала сбитого на взлете куспехуходца, синячили под нарезанное яблочко крепленую просроченную «Анапу» (про которую расскажу в другой раз) и в голос ржали над «волком - человеком ночи» с ложкой в жопе.
К чему это я? Да вот просто вспомнилось. Посмотрел на жирную обезьяну в белой футболке с аляповатымыми «вилами» , прыгающую по клетке и показывающую факи суду, оценил степень ее истощения, и вот думаю, что раз, похоже, «голодовка» ни на кого из действительно решающих вопросы людей впечатления не произвела, более того, просто превратилась в цирк с конями и пранкерами, а на креакльские сопли и стояние с плакатиками парыу десятков интеллигентствующих правозащитно-грантоедных ублюдков в Москве и Екатеринбурге всем плевать , а приговор - он вот практически на носу, значит пора Наде вскрываться или глотаться. И почему-то вот думаю, что и в этом случае Надя со своим чудо-адвокатом Марком «Двушечкой» Фейгиным устроит из самоубийства какую-нибудь невероятную эпикфейловую ржаку.
Дело в том, что в 95% попавших на подвал - идиоты. Причем не просто идиоты, а идиоты социопатические, а следовательно - самовлюбленные и эгоцентричные. И их уверенность в том, что мир крутится вокруг них и все им кругом должны, сначала приводит их на шконку в плохо пахнущей камере, а потом заставляет думать, что изменение режима питания непременно вынудит следователя вскричать «Ай-ай, штожышделать!», вырвать у себя последние волосы на лысине, разорвать в клочья уголовное дело, сжечь обрывки и сплясать на них лезгинку, вынести заключенного из мрачных застенков на руках и отнести его к маме, купить ему водки и проституток, а после застрелиться из табельного оружия, уволиться со службы и принять монашество. Жулика на ИВСе можно держать в течение месяца не более 10-ти дней, все остальное время он должен находиться в СИЗО, и из тех жульманов, что решались «поголодать» НИ ОДИН не выдерживал этого срока. День. Полтора - максимум. Ни один не дотянул даже до этапа, да, пожалуй, не очень-то и хотел, потому что , находясь в CИЗО , шантажировать голодовкой находящегося за 100-120 км следака, который тебя вряд ли увидит ближайший месяц - дело совершенно нелепое. Поэтому голодовки начинаются еще либо до отправки арестанта с ИВСа на тюрьму, либо (если совсем мозгов нет) в период привоза жульмана из провинциального СИЗО в еще более глубоко периферийный ИВС для производства следственных действий. Те же голодовки, которые объявляются на СИЗО, как правило, связаны с режимом и условиями содержания, а не собственно с уголовными делами, и производятся в групповом, хорошо организованном порядке.
Начиналось это обычно с утра, когда приходишь в кабинет после утреннего совешания, часов этак без четверти десять, а тебе уже несут из подвала пачку «заявлений», аккуратненько накарябанных синенькой шариковой ручкой на половинках тетрадных листочков. Чего только не писали: «Прошу срочно спуститься в подвал для разговора»; «Требую провести очную ставку с потерпевшим, после которой станет очевидна моя абсолютная невиновность»; «Прошу передать моей матери что я ее люблю и чтоб передала мне штаны спортивные , синие, в комоде лежат на верхней полке и чаю с сигаретами, и пряников»… Основная масса арестанстких заявок следаку - это бытовуха, просьбы свозить домой за вещами (у кого родня дачки не загоняет) или не морозить на подвале, а поскорее отправить обратно на тюрьму, или разрешить свидание (хотя на ИВСе свидания не проводятся, но всегда есть варианты). Большинство этих заяв сразу отправляются в мусорку, ибо делать мне больше нехуй, как гоняться по городу за престарелой алкоголичкой - мамой этого балбеса, чтобы истребовать у нее штаны спортивные, синие , из комода? А надо мне допрашивать жулика, или не надо - я уж как-нибудь сам решу, да и очные ставки - жулика ж на то и посадили на подвал, чтоб он лишний раз с терпилой не пересекался и не грузил его на тему, какой ущерб для здоровья он понесет, если не поменяет показания. Серьезные жулики серьезные заявы через дубаков следаку не передают - серьезные жулики со следаком без адвоката вообще не разговаривают, а заявы отдают строго лично в руки и строго в двух копиях, под роспись на втором экземпляре, а бытовуху решают полюбовно с ИВСниками, а не следаку голову морочат.
Но «голодовочные» заявы - это, как правило, брульянты идиотизма, по степени ржачности оставляющие далеко за кормой полупрофессиональных клованов с канала ТыэНТэ. Одному моему коллеге жулик написал: «Требую срочно явиться КО МНЕ на допрос, в противном случае обещаю прибегнуть к крайним мерам, вплоть до хирургического вмешательства над собой». Мы долго после этого заябывали коллегу песенкой незабвенного ВладимирСеменыча «Пока вы тут в ванночке с кафелем…»
Так вот, как я уже сказал, голодовка - это самый кретинский и самый бесполезный способ надавить на следака, и уж тем более - на суд. «Хочешь кушать - кушай, не хочешь кушать - не кушай» - и вся недолга, и даже если у жульмана хватит терпежу довести себя голодом до такого состояния, когда суду придется забивать себе голову вопросом, не закинется ли подсудимый в обморок прямо в заседании, а у администрации СИЗО не хватит ума поработать с жуликом и внушить ему мысль о неправильности его поведения, то все равно - и следаку , и судье будет похеру, ибо они просто перекинут эту проблему на медиков, и вся недолга, а потом просто продолжат следствие или суд, когда в дело будет подшита справочка от врачей с магической формулировкой «может принимать участие в следственных действиях/судебном заседании».
Второй способ надавить на следака или судью - это вскрывшиеся. Вскрывшийся в камере жульман - это всегда демонстрация, вскрывают себе всегда вены на руке, на шее - никогда. Тот, кто хочет реально покончить с собой - вешается, это хоть и трудно, но более-менее надежно. Особо героичные, когда хотят съехать на больняк, расхерачивают себе башку об стену или край шконки - тут, конечно, можно перестараться и реально покалечиться, но братва после этого уважать будет, да и скорая не оставит в таком разе жулика на камере, а практически гарантированно выпишет госпитализацию, ибо скорая не будет на себя брать ответственность за диагностирование ЧМТ. Когда же дежурный по ИВСу поднимает панику и-за того, что, типа, « в такой-то камере крови на полу по колено» - это значит очередной гений решил, что после того, как он поцарапал себе вены на предплечье, его положат в районную больничку , откуда нагонят, причем сразу в санаторий на черноморском побережье для поправки здоровья, или же справедливый прокурор страшно накажет и уволит этого нехорошего следователя, слишком упорно шьющего дело нормальному пацану, чуть-чуть недошедшему до успеха. Ага-ага. Щазззз… Приезжает скорая, заматывает балбесу поцарапанную лапку, а разъяренные предчувствием выговорешников ИВСники проводят с ним беседу на тему «Что такое «лежать на вязках»» или «Что могут сделать с арестантом сокамерники, если по его вине им по холодку врубили вентиляцию на полдня и зарубили передачки, и теперь их родственникам придется переться с авоськами в СИЗО на перекладных за двести километров».
Чем только не вскрывались - вытащенными из подошв ботинок ступинаторами; разломанными пластиковыми блистерами из-под батареек и осколками разбитых китайских зажигалок, по неопытности забытых молодыми дежурными, только-только переведенными в подвал из патрульных ; отрывали фольгу изнутри тетрапаковских пакетов из-под молока или сока, скатывали ее тугую трубочку, после чего закусывали кончик и им царапали себе кожу до вены. Часто родственники возмущались - почему, дескать, нельзя в дачку загонять сиги с фильтром, а можно только «Приму» да «Беломор»? Да потому что ушлые сидельцы отламывают фильтр, выковыривают его из бумажки, поджигают с одного конца и ждут пока он подплавится, потом тушат и пока пластифицированная масса не остыла - зажимают ногтем чтоб было остро. Потом доводят об бетонную стенку камеры - и вуаля, можно царапать вены, ну или горло спящему сокамернику.
Еще есть «протестующие глотатели». Однажды у нас городке завелась банда. Реально - банда, пацаны занимались исключительно разбоями, и даже дело это (впервые и как бы не в единственном экземпляре) в суд пошло именно по статье «бандитизм». Двое молодых ПТУшников-боксеров, как в то время было заведено, «насмотрелись видиков» и пошли к успеху напрямую. Начали они вдвоем , вооружившись ножками от табуреток, к четвертому разбою их кодляк уже составлял шесть единиц с отбитыми на боксе мозгами, с кастетами и ножами. На пятом - они вломились в квартиру к федеральной судье и проломили ее мужу голову, на шестом - они, связав, как свиней, тупорылых сыновей местного коммерса, любивших для облегчения соблазнения тёлочек на все ПТУ потрезвонить про несметные богатства своего папаши, взяли четыре нарезных карабина с оптикой, одну двустволку, два цинка патронов и ящичек золотых монет еще царской чеканки. К тому времени в состав банды вошел их корефан по дворовым детским забавам, на тот момент служивший срочку в бригаде морской пехоты Северного Флота, и приехавший в отпуск (из-за него дело и ушло в итоге в военный суд). Морпех у пацанов был в диком авторитете и ему была поручена должность оружейника Просперо, ибо пацан любил почитать всякую оружейную ахинею в научно-популярных журналах (ганзы тогда физически не существовало, как и рунета в целом, в принципе) , а остальные члены банды автомат видели только по телевизору. На обыске у бандита-морпеха мы нашли тетрадку с народным дембельским творчеством и попытками вести дневник. Пацан считал, что, излагая на бумаге свои мысли за жизнь, тем самым выражает свою высокую интеллектуальность и ,соответственно, превосходство на быдлом, а следствие решило, что обзавелось неплохим характеризующим материалом на обвиняемого. Вся тетрадка была исписана ересью рецептами «как из банки нитрокраски и батарейки сделать взрывчатку», чертежами арбалетов и самопалов, изрисована оскаленными тигровыми и волчьими мордами, эскизами брутальных портаков, «жызненными мыслями» (типа «не-мы-такие- жызнь-такая») и прочей пацанской поебенью. Особенно умилял корявый набросок волчьей головы, из-за неумелости автора смахивающей на волка из «Ну.погоди», обрамленный надписью, старательно выведенной готическим шрифтом: «ВОЛК -ЧЕЛОВЕК НОЧИ». Под ним йуный куспехуходец размашисто, в порыве целеустремленности написал с кучей восклицательных знаков: «Я должен стать таким!!!!!!!!». Вооружившись, «молодые пистолеты» стали вынашивать амбициозные планы по захвату власти в отдельно взятом городке, на полном серьезе прикидывая варианты расстрелять всех основных городских бандюков и все милицейское руководство горотдела, а также наиболее авторитетных оперов. Такой высокий полет мысли не удержался в боксерских мозгах, и они стали им щедро делиться с корефанами, кое-кто из которых, офигев от такого захода, тут же побежал делиться открытием с нами, а кое-кто - к бандюкам, которые, в свою очередь , прихуев, опять же, теряя кал, побежали к нам, громко возмущаясь: «Не, ну в натуре молодежь беспределит!». Выхватывать юных ковбойцев стали по одному, тихо, без лишнего шума и понтовых спицназов, но информация в маленьких городках распространяется быстро, и, поняв, что все, «баста, карапузики», морпех (у которого закончился отпуск и он вернулся дослуживать), с перепугу сдриснул из части и залег на дно. Правда, на дне он просидел недолго, у него был довольно таки известный в городе и богатый по тундровым меркам папа, и к папе подослали другого авторитетного чела, который на голубом глазу папу убедил, что если его отпрыск придет сам и сдастся, и выдаст доставшийся ему по дележу барахлишко, аш главное - ствол, и даст показания, то ему практически ничего не будет, оставят на подписке, а там ,глядищь, может и вообще в свидетели выведут. Люди вообще склонны легко верить в хорошее, и незадавшийся ВитоКорлеоне , окрыленный надеждой, пришел своими ногами сдаваться в розыск, и его, естесственно, наебали. Не, ну а что он хотел-то? После их дел у нас лет пять в городе разбоев в масках практически не совершалось, потому что после того, как муж ограбленной судьи вылечил свою пробитую голову, городской суд за любую попытку одеть маску давал срока больше, чем за убийство, независимо от суммы похищенного, а кому хочется ехать сучкорубить в Архангельскую область на десять лет за сраный кошелек, в котором вообще может два доллара оказаться? Ясен пень, морпеха после того, как вытрясли с него явку, закрыли на подвал, где он сильно пригорюнился , разочаровавшись в человечестве и возмущаясь ментовской подлостью. Чтобы сделать плохо подлым ментам, обманувшим его чаяния, он, отломав во время ужина черенок от алюминиевой ложки, скрутил его в трубочку, облепил хлебным мякишем и проглотил. Примерно через час конвой, собирая с камер посуду после ужина, обнаружил недостачу ложки, а зайдя в хату на шмон, нашли обломок и подняли кипиш. То ли пацан был уверен, что от этого умрет и все кругом будут плакать, то ли рассчитывал, что его увезут на больничку, где будут оперировать, а после операции он останется там, и, оклемавшись, встанет на лыжи. Однако и в том и в другом случае он поступил неправильно, ибо , во-первых, черенок надо глотать не свернутым, чтобы обломанный край распорол пищевод - это очень больно, но госпитализация гарантирована, а при некотором промедлении с оказанием медпомощи вполне можно и успешно загнуться. Бежать же с больнички ничуть не легче, а , пожалуй, и существенно потяжелее, чем из ИВСа, потому конвой у нас тоже не пальцем деланный, а старинные традиции конвойного дела, ведущие свою историю из мрачных времен ГУЛАГа и царских острогов, предусматривали меры противодействия и гораздо более хитросделанным ушлякам. Так что арестованных жуликов на больняке держат строго в отдельной палате, и, в отличие от ИВСа, обязательно пристегивают браслетами к койке на все время лежания, и, в отличие от ИВСа, охраняют его там не один дежурный на весь подвал , а не менее двух конвойных, которые располагаются прямо в палате и на глазах у них ничего не сделать. Но пацан, видать, «видиков насмотрелся», а в видиках главные герои всегда сбегают от тупых копов, даже не сняв больничных пижам . Но приехавшая скорая свозила юное дарование под охраной в приемный покой, где ему просветили брюхо рентгеном и через полчаса матерящийся конвой водворил его обратно на нары, сообщив , что «доктор сказал, что в операции необходимости нет и велел, чтоб он лежал, пока не просрётся». Сказано - сделано, чуть не до самого этапа пациент преимуществынно лежал на вязках и высирал ложку, а на личное дело ему наебенили красную полосу, что совсем не облегчает жизнь арестанта, особенно по первоходу. Подлые же менты в это время сидели в кабинете, листали старую тетрадь расстрелянного генерала сбитого на взлете куспехуходца, синячили под нарезанное яблочко крепленую просроченную «Анапу» (про которую расскажу в другой раз) и в голос ржали над «волком - человеком ночи» с ложкой в жопе.
К чему это я? Да вот просто вспомнилось. Посмотрел на жирную обезьяну в белой футболке с аляповатымыми «вилами» , прыгающую по клетке и показывающую факи суду, оценил степень ее истощения, и вот думаю, что раз, похоже, «голодовка» ни на кого из действительно решающих вопросы людей впечатления не произвела, более того, просто превратилась в цирк с конями и пранкерами, а на креакльские сопли и стояние с плакатиками парыу десятков интеллигентствующих правозащитно-грантоедных ублюдков в Москве и Екатеринбурге всем плевать , а приговор - он вот практически на носу, значит пора Наде вскрываться или глотаться. И почему-то вот думаю, что и в этом случае Надя со своим чудо-адвокатом Марком «Двушечкой» Фейгиным устроит из самоубийства какую-нибудь невероятную эпикфейловую ржаку.