Люби меня как я тебя -- 1
В плюшевом альбоме моей бабушки открытки с рынка занимали непочетное последнее место. В детстве, долистав семейный фотоальбом до конца, я каждый раз сильно озадачивалась, а кому, собственно, приходятся родственниками симпатичные котятки с телефонной трубкой, и за какие заслуги с ними соседствует пара черно-белых глянцевых пучеглазых пупсов с растрепанным букетом. Почтовые открытки в альбомах хранить можно, это я знала, бо дед с другой стороны собирал все художественное, что только можно было собирать, в репродукциях, естественно. Но у этих бабкиных сироток (а как их еще назвать, если они никому не родня?) на обороте не было традиционного Почтовая карточка или, на худой конец, Carte Postale, у них там вообще ни-че-го не было, вроде как они прикидывались обычными фотографиями.
Такие же "фальшивые" фотографии я видела у бабушкиных соседок (не подружек -- это важно: бабка была женщина провинциальная, но интеллигентная, и с соседями приятельских отношений не поддерживала). Соседские картинки были гораздо разнообразнее и завлекательнее: на них были томные девы с точеными профилями, элегантные мужчины, кудрявые дети, сердца, подковы, клевер-четырехлистник и розы-розы-розы. И вся это роскошь, как правило, раскрашена синим, желтым, красным, как бумажные цветы к Первомаю или на кладбище.
Откуда они берутся -- я терялась в догадках: в магазинах и киосках Союзпечати были совсем другие открытки: дурно напечатанные художественные и красивые поздравительные. На мой вопрос взрослые невнятно отвечали, что раньше такие открытки продавали на рынке: когда меня водили в городскую баню с последующим заходом в близлежащий колхозно-кооперативный загон, там таких красот не обнаруживалось. Что характерно, там не было и подсмотренных в "Операции Ы" глиняных кошек-копилок и ковриков с русалками и лебедями: видимо, промысел пришел в упадок, не найдя спроса у эстетически образованных народных масс, догадывалась я. Что ж, тем лучше, значит, эти самодельные фотооткрытки -- редкость, и их очень интересно будет коллекционировать (что собирать редкое увлекательнее, я тоже знала от деда с другой стороны).
Никто из счастливых обладателей картинок с девами и розами не спешил со мной поделиться своими сокровищами. Для начала говорили, что мне эта пошлость ни к чему, но, в конце концов, раскалывались: открытки дороги им как память. Так я и осталась ни с чем, и пришлось переключиться на спичечные этикетки. А мечта -- осталась.
В более старшем, но от этого не более сознательном, возрасте, обшаривая столичные барахолки, от Тишинки и Мытищ до Удельной и Марка, я встречала и котиков с телефонами, и пупсов с глазами, и влюбленные пары, но проходила всегда мимо: эпоха спичечных этикеток к тому моменту закончилась, и на повестке дня были "книжки в ярких обложках" -- повести про шпионов до- и сразу послевоенного издания. А открытки -- ну что открытки? -- пусть оседают в чужих коллекциях.
И они оседали: в Питере, в Нижнем Новгороде, в Москве, наконец. Оседали-оседали, да и выплеснулись в несколько выставок, пару-тройку статей, иллюстрированный каталог -- видимо, не одна я была зачарована эпичным "Лети с приветом, вернись с ответом" на полутораметровой (если прикинуть реальный масштаб) ленте в клюве у белого голубя. Вместе с некоторым признанием фотосамиздата как проявления маргинальной культуры: в этом утверждении много снобизма, но и правды тоже: красиво и духовно. И популярно, бо оглядываться, шагая на месте, не возбраняется.
Сканы своих сокровищ в интернет выложили коллекционеры, эстеты, хранители семейных архивов и продавцы (ну как же без продавцов!). Все эти коллекции, за единичным исключением, выглядят всего лишь яркими и разнообразными, но если собрать все картинки в кучу и посмотреть на них, ах, профессиональным взглядом -- открываются бездны и сочиняются истории. Иногда в стихах.
В общем, я не удержалась, и натаскала к себе в нору несколько сотен сканов фотосамиздата и с десяток реальных открыток, в подметки не годящихся виртуальной коллекции (где, как известно, у каждой картинки есть свой хозяин) -- видимо, для тренировки тактильных ощущений. Но, я надеюсь, хозяева реальных собраний не будут сильно обижены, тем более, что самые продвинутые из них предусмотрительно пометили свои сканы. А кто не пометил, но желает быть увековеченным -- welcome.
Выкладывать анилиновую красоту я буду сериями: сначала тематическими, потом, если не надоест, немножко технологическими (эта сторона мне наиболее интересна). И начну, пожалуй, с самого завлекательного -- поэтического -- пралюбофф.
<Люблю тебя, но это тайна/В душе моей что секрет./Спросить теперь тебя желаю/Меня ты любишь или нет?>
Вот за что я люблю единички и нолики, так это за компактность. Одна только неприятность -- под анилин пришлось завести отдельный фликровый аккаунт, пароль от которого я обязательно просру. На нем можно рассмотреть картинки в подробностях и почитать еще, бо в посте выложена примерно треть любовно-поэтических открыток.
Такие же "фальшивые" фотографии я видела у бабушкиных соседок (не подружек -- это важно: бабка была женщина провинциальная, но интеллигентная, и с соседями приятельских отношений не поддерживала). Соседские картинки были гораздо разнообразнее и завлекательнее: на них были томные девы с точеными профилями, элегантные мужчины, кудрявые дети, сердца, подковы, клевер-четырехлистник и розы-розы-розы. И вся это роскошь, как правило, раскрашена синим, желтым, красным, как бумажные цветы к Первомаю или на кладбище.
Откуда они берутся -- я терялась в догадках: в магазинах и киосках Союзпечати были совсем другие открытки: дурно напечатанные художественные и красивые поздравительные. На мой вопрос взрослые невнятно отвечали, что раньше такие открытки продавали на рынке: когда меня водили в городскую баню с последующим заходом в близлежащий колхозно-кооперативный загон, там таких красот не обнаруживалось. Что характерно, там не было и подсмотренных в "Операции Ы" глиняных кошек-копилок и ковриков с русалками и лебедями: видимо, промысел пришел в упадок, не найдя спроса у эстетически образованных народных масс, догадывалась я. Что ж, тем лучше, значит, эти самодельные фотооткрытки -- редкость, и их очень интересно будет коллекционировать (что собирать редкое увлекательнее, я тоже знала от деда с другой стороны).
Никто из счастливых обладателей картинок с девами и розами не спешил со мной поделиться своими сокровищами. Для начала говорили, что мне эта пошлость ни к чему, но, в конце концов, раскалывались: открытки дороги им как память. Так я и осталась ни с чем, и пришлось переключиться на спичечные этикетки. А мечта -- осталась.
В более старшем, но от этого не более сознательном, возрасте, обшаривая столичные барахолки, от Тишинки и Мытищ до Удельной и Марка, я встречала и котиков с телефонами, и пупсов с глазами, и влюбленные пары, но проходила всегда мимо: эпоха спичечных этикеток к тому моменту закончилась, и на повестке дня были "книжки в ярких обложках" -- повести про шпионов до- и сразу послевоенного издания. А открытки -- ну что открытки? -- пусть оседают в чужих коллекциях.
И они оседали: в Питере, в Нижнем Новгороде, в Москве, наконец. Оседали-оседали, да и выплеснулись в несколько выставок, пару-тройку статей, иллюстрированный каталог -- видимо, не одна я была зачарована эпичным "Лети с приветом, вернись с ответом" на полутораметровой (если прикинуть реальный масштаб) ленте в клюве у белого голубя. Вместе с некоторым признанием фотосамиздата как проявления маргинальной культуры: в этом утверждении много снобизма, но и правды тоже: красиво и духовно. И популярно, бо оглядываться, шагая на месте, не возбраняется.
Сканы своих сокровищ в интернет выложили коллекционеры, эстеты, хранители семейных архивов и продавцы (ну как же без продавцов!). Все эти коллекции, за единичным исключением, выглядят всего лишь яркими и разнообразными, но если собрать все картинки в кучу и посмотреть на них, ах, профессиональным взглядом -- открываются бездны и сочиняются истории. Иногда в стихах.
В общем, я не удержалась, и натаскала к себе в нору несколько сотен сканов фотосамиздата и с десяток реальных открыток, в подметки не годящихся виртуальной коллекции (где, как известно, у каждой картинки есть свой хозяин) -- видимо, для тренировки тактильных ощущений. Но, я надеюсь, хозяева реальных собраний не будут сильно обижены, тем более, что самые продвинутые из них предусмотрительно пометили свои сканы. А кто не пометил, но желает быть увековеченным -- welcome.
Выкладывать анилиновую красоту я буду сериями: сначала тематическими, потом, если не надоест, немножко технологическими (эта сторона мне наиболее интересна). И начну, пожалуй, с самого завлекательного -- поэтического -- пралюбофф.
<Люблю тебя, но это тайна/В душе моей что секрет./Спросить теперь тебя желаю/Меня ты любишь или нет?>
Вот за что я люблю единички и нолики, так это за компактность. Одна только неприятность -- под анилин пришлось завести отдельный фликровый аккаунт, пароль от которого я обязательно просру. На нем можно рассмотреть картинки в подробностях и почитать еще, бо в посте выложена примерно треть любовно-поэтических открыток.