(no subject)
Братская могила
ВЗГЛЯД
О поэзии и статистике, Союзе писателей СССР, короткостишиях... etc
Русские стихи 1950-2000: Антология (первое приближение). В двух томах. - М.: Летний сад, 2010.
В последние годы появилось немало антологий русской советской поэзии ХХ века. Или просто русской поэзии второй половины прошлого века и начала нового. По сути, все инициаторы и составители подобных изданий предлагают читателю свои версии того, как выглядит русская поэзия нашего времени, кто олицетворяет её славу и гордость и какой она останется в истории. Иными словами, составление подобных антологий достаточно субъективно. То есть не лишено искажений. Вопрос в том, насколько искажена общая картина в угоду своим пристрастиям, насколько идеология (не притворяйтесь: идеология существует при любых режимах) победила здравый смысл и профессиональную честность. Последнее из известных нам изданий подобного рода появилось в этом году. Это огромный по объёму двухтомник «Русские стихи 1950-2000». В первом томе - 920 страниц, а во втором - 896. В первом томе - поэты, рождённые до 1939 года. Во втором - после. В антологии представлено 576 авторов. В этом смысле данное издание пока что бьёт все рекорды (если не считать залежей Интернета).
Составители двухтомника - Иван Ахметьев, Герман Лукомников, Владимир Орлов и Андрей Урицкий. Очевидно, предваряя возможные упрёки в свой адрес, составители усилили название подзаголовком «первое приближение» и предисловием, в котором оговаривается, что «настоящее издание является "первым приближением" к более совершенной версии. Но мы надеемся, что уже сделанный нами отбор в основном представляет собой часть, и довольно значительную, лучших стихов, написанных по-русски в этот период. Антология, безусловно, отражает наши вкусы, знания и представления, которые, однако, в процессе работы заметно для нас изменились: мы узнали много нового и удивительного…».
Книге предпослан анонс, в котором сказано, что «наряду с широко известными поэтами представлено множество (выделено мной. - С.М.) малоизвестных авторов (а также и вовсе неизвестных), публиковавшихся в самиздате и за рубежом». Также авторские предуведомления завершает сноска, заставляющая вспомнить язвительного Ивана Крылова: «Следует добавить, что каждый из составителей не согласен с некоторыми решениями авторского коллектива». Ну, если каждый из тех, кто трудился над двухтомником, не согласен, то что же говорить о тех, кто станет читателями этого труда?
В принципе крайне сложно давать оценку подобным изданиям. Хвалить за очевидное, подчёркивать, как много сделано и какие замечательные авторы украшают антологию, вроде бы ни к чему. Вопрос в том, что не сделано? Антологии не рецензируются - они оцениваются. Но как оценить одну тысячу восемьсот шестнадцать страниц (за исключением оглавления и кратких справок об авторах), заполненных стихами этих самых авторов?! Однозначно оценим как положительный момент краткую биобиблиографию и алфавитный список авторов. Последнее просто необходимо: все поэты напечатаны здесь, как мы уже отметили, вперемешку, в соответствии с годами своего рождения. Принцип не совсем понятен, но почему бы и нет.
Сложность оценки подобных изданий ещё и в том, что, по замыслу таких «общежитий», составители включают в свой труд лучшее, поэтому анализ того, насколько хороши или плохи стихи данного собрания, неуместен: качество принимается на веру. На взгляд составителей, они отобрали лучшее. Не нравится - ваше дело.
Не сегодня повелось, что при коллективных публикациях значительность автора и значимость творений подчёркиваются выделенным для них объёмом. Как бы подразумевается, что на десятке выделенных страниц располагается значительный поэт, а для поэтов «поменьше» может хватить и странички… Это, конечно, весьма спорный критерий, но такая система широко бытует в практике печати. В самом деле, любой издатель заинтересован представить максимально широко поэтов известных, любимых читателями, а менее известных - значительно скромнее. Своеобразная традиция, норма литжизни.
Наверное, поэтому и не помешает немного статистики, так сказать, сравнительного стиховедения, чтобы понять провалы и пробелы ещё одной «братской могилы», а именно так в 50-90-е годы ХХ века именовались поэтические книги, объединяющие двух, трёх и более авторов. Правда, подобное гигантское «кладбище» появляется впервые.
Иван Бунин представлен своим двенадцатистрочным стихотворением «Ночь» 1952 года и занимает одну страницу. С него и начинается всё собрание. Ещё два нобелевских лауреата Борис Пастернак и Иосиф Бродский занимают соответственно семь и десять страниц. Неизвестный однофамилец Иосифа Бродского - Александр Бродский занял всего одну страницу. Сергею Гандлевскому отведено восемь страниц (на две страницы меньше, чем нобелиату Бродскому, но на страницу больше, чем Пастернаку. Означает ли это, по замыслу составителей, что он именно на этот объём более значим, чем Борис Леонидович?). Шесть страниц выделено Александру Кушнеру. Опять же можно говорить только о составе подборки, а не об уровне. Как ни составь подборку Кушнера, она всегда заметна. А вот у Игоря Шкляревского всего одна страница, на коей представлены два стихотворения, причём не самых характерных для этого яркого поэта.
Тот или иной объём, предоставленный самым разным поэтам, наглядно демонстрирует предпочтения составителей.
Какой знак подают читателям создатели антологии? Что Игорь Шкляревский в десять раз меньше Иосифа Бродского, но всё-таки сравним с Александром Бродским же? С Гандлевским даже не сравниваем - восьмикратный отрыв последнего тянет даже не на нобелевку, а бери куда выше! Однако последний тоже бледнеет перед десятью страницами Булата Окуджавы! В самом деле, в антологии несколько сотен страниц отданы стихам известных поэтов, которые в похвалах не нуждаются. Они как бы безусловны для включения независимо от подбора стихов, пусть и не всегда удачного и соразмерного - на взгляд критика. Но своя рука - владыка: ты бы сделал по-другому, кто-то - тоже по-своему. Однако как быть с остальными полутора тысячами страниц, из которых одиннадцать (!) отдано некоему Андрею Монастырскому? Значит ли это, что именно он самый-самый? Отметить каждого стихотворца не удастся, подвергнуть критике лишь отдельных из них - несправедливо… Как быть?
Вернёмся к Булату Шалвовичу Окуджаве, которого многие после прочтения ностальгического романа Василия Аксёнова «Таинственная страсть» запомнили под именем Кукуш Октава. Итак, Кукуш Октава представлен десятью страницами. Почему-то в этот блок не попало трагическое стихотворение-песня «По Смоленской дороге леса, леса, леса…», одно из лучших творений поэта. Эдуард Лимонов отстаёт от Окуджавы на две страницы - восемь страниц. Есть здесь и коллеги барда. Например, Юрий Визбор - скромно, всего две страницы. Автор песен «Мушмула» и «Александра, Александра» Дмитрий Сухарев удостоился пяти страниц, но почему без самых известных его стихов? Если продолжить о поэтах - авторах популярных песен, нельзя не заметить, что по непонятным (а вдруг вполне объяснимым?) причинам нет в антологии поэта Андрея Дементьева, песни которого по популярности никак не уступают очень известным песням Визбора или Сухарева. Возможно, составители их никогда не слышали? Для того чтобы это понять, не помешает снова вернуться к статистике, так сказать, к предпочтениям. Обратимся к малоизвестным и неизвестным поэтам. Вот, например, автор с претенциозным именем Айвенго. Шесть страниц. Один из наиболее популярных новых поэтов сегодня - Андрей Родионов. Две страницы.
Самым интересным образом здесь представлены, как их называл Николай Глазков (сам он справедливо представлен семью страницами), «короткостишия»: творения в одну-две-три строки. Иногда с названием. Особенно популярны подобные «коротышки» стали лет двадцать назад благодаря усилиям «короля одностиший» Владимира Вишневского (его имя, кстати, как-то неблагодарно отсутствует в антологии). Сделаем выборку характерных мини-стихотворений (только из второго тома, хотя и в первом их хватает), которые, по уверению составителей, тоже входят в число «лучших стихов, написанных по-русски в этот период». Подчеркнём, что это не цитаты, а полноценные законченные сочинения самых разных стихотворцев. Приведём выборочно - этот жанр, судя по всему, один из самых любимых составителями. Итак:
+++
У меня есть пистолет:
Он стреляет словом нет.
+++
Здравствуй, водоем.
Десять вечера, ты - красный…
+++
Я точно сторож при луне -
Стою, стою…
+++
Ага! попался!
значит ты
ловила
Ага! ловила!
+++
Лю-ди
Любо-пытно
+++
На снимке ты одна: я делал снимок… (не подумайте, что это Владимир Вишневский, это подражатель. - С.М.).
+++
…беспредметно блуждающий стыд.
+++
Не было. Не произошло.
Не случилось. Все по-старому.
+++
Ворона сидит
На соседнем балконе,
Тюкает кактус.
+++
мне холодно на всю жизнь
+++
снежинки
радостные
СДАЮСЬ НА МИЛОСТЬ СВОИМ ВРАГАМ
Если не убьют
так и быть
умру сама
+++
хын
сын
+++
- Собрались в диспансер, сэр?
- Нет, миледи, в диспансер!
+++
Пусть лён горит
Преломленная трость того кто обопрется на нее пусть в руку ранит
+++
птички проснулись
а вот и люди
затопали по потолку
+++
Жаркий полдень.
Бутылку вина
ворую в универсаме.
+++
Все мне удивительно!
Ничему не удивляюсь!
ЗОЛОТЫХ ЛОШАДЕЙ
Хорошо бы золотых лошадей за копыта цапать.
+++
Мне с тобой хорошо.
Мне и без тебя хорошо.
Мне просто хорошо.
+++
мы буковки, мы буковки,
не смотрите на нас, не смотрите!
+++
Во рту у желтой рыбы,
живущей в теплом море,
чем глубже, тем светлее.
+++
человек сидит в кустах
это чей-то поэт затерялся
+++
Сегодня я опять ничего не поняла.
Ну и так далее и тому подобное!
К сожалению, приведённую весьма неполно эту вереницу краткостиший иначе как торжествующим маршем коллективной графомании не назовёшь! Здесь ещё не приведены пародийные экзерсисы, опусы свыше трёх строк и так далее… Какая-то невероятная пустота высказываний… Некое однообразное уныние. И это при том, что некоторые из этих «огрызков» - иначе не назовёшь! - принадлежат перу вполне профессиональных и местами одарённых авторов. Среди них - Валерий Дьяченко, Иван Овчинников, Владимир Беликов, Борис Кочейшвили, Ры Никонова, Валентин Загорянский, Виктор Кривулин, А. Ник, Владимир Герцик, Ира Новицкая, Павел Соколов, Полина Слуцкина, Владимир Эрль, Игорь Померанцев, Саша Попов, Иван Ахметьев, Александр Ерёменко, Сергей Панов, Борис Гребенщиков, Игорь Юганов, Герман Лукомников, Евгений Заугаров, Айвенго и т.д.
Вот такие лучшие стихи второй половины ХХ века, и этот взгляд составителей на искусство поэзии удручает…
Последней строкой этой шеренги мы привели высказывание Веры Павловой. Ей принадлежат в антологии ещё два краткостишия - общим объёмом три строки. Вообще как принизить поэта, создать неверное представление о нём? Очень просто. Привести нехарактерное или случайное и оставить за кадром реально хорошие стихи. Именно это было проделано с поэзией Веры Павловой. У неё много замечательных творений - наивных, написанных с нежным вдохом и выдохом, обращённых к небу, детям и т.д. Но, наверное, составители поставили иную задачу - показать её творчество так, чтобы читатель составил о ней неверное представление, вот и отобрано нечто эпатажное (с обсценной лексикой, которой и без неё в двухтомнике немало), но не главное. Иначе трудно понять практически пустую страницу с тремя «коротышками», отданную Вере Павловой.
Примерно в таком же положении, как и Павлова, оказался в первом томе легендарный Михаил Светлов. Он представлен тремя нехарактерными для него стихотворениями - два из них «коротышки». Вот третье:
У теннисистки
ни тени сиськи.
Михаил Светлов был весёлый человек, его шутки вошли в историю литературного быта. Но ещё он был большим поэтом своего времени. Достаточно вспомнить хотя бы два его стихотворения - «Итальянец» и поэтическую балладу «Гренада», которая в течение длительного времени звучала синхронно со своей эпохой. Конечно, она не совпадает с идеологией сегодняшних дней, но она точно выражает то время, когда была написана. «Гренада» сегодня - это литературный памятник давним временам. Места эпохе в этом ничтожном по замыслу огромном двухтомнике не нашлось, а устная хохма прозвучала. Но цедээльские хохмы и прекрасные стихи Михаила Аркадьевича Светлова - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Однако Вере Павловой и Михаилу Светлову ещё повезло. В книге срезан целый пласт поэзии 70-80-х годов ХХ века. Почему? В принципе антология авторская, дело частное, выпущена она «благодаря финансовой поддержке Сергея Леонидовича Беляева». Молодец Сергей Леонидович! Но вот приятна ли будет финансисту двухтомника Беляеву непрофессиональная работа тех, кого он поддержал? Ведь есть понятие поэтического цеха. Когда-то, в 20-е годы прошлого века - при Советской, заметим, власти, - была издана знаменитая антология Шамурина и Ежова. Она до сих пор образец отношения к делу. Сегодня по этой книге можно судить о том, какой на самом деле была русская поэзия первой четверти ХХ века.
В данном же труде совершена странная попытка (не знаю, намеренная или случайная) приопустить классиков и на их уровень подтянуть неизвестных и малоизвестных поэтов последнего полувека. Ведь что интересно: когда порушили Советский Союз и из подвалов наружу вылез поэтический андеграунд, оказалось, что подпольные звёзды не «тянут» на гениев в условиях даже относительной свободы слова. Иосиф Бродский и при советской действительности стал выдающимся явлением, а вот многие стихотворцы из этой антологии не были да никогда и не станут явлениями - в любом обществе они ничего не значат, хоть печатай их не переставая. Знаете ли, если вы не стали известным при той власти, вы никогда не получите известность при новом режиме. К сожалению, это горькая правда, но это правда, а она лучше беспочвенных иллюзий.
Когда в подобных книгах появляются лакуны или изъятия, встаёт уже заданный вопрос: почему? В силу некомпетентности или злонамеренности? Первое - нехорошо, непрофессионально, а второе - просто смертный грех. Сводить счёты с коллегами и утаивать их от ценителей даже как-то нечистоплотно. Присмотримся к отсутствующим в книге поэтам. За какие грехи заметные и сегодня поэты оказались вне внимания составителей?
Например, в первом томе впервые за десятилетия одним-единственным четверостишием представлен Лев Халиф. Он эмигрировал в Израиль (но по дороге свернул в США) в 1977 году. Когда вышла его единственная в давние годы книга «Стиходром», весельчаки в ЦДЛ, поминая характер Халифа, книгу эту иначе как «Психодром» не называли. Халиф уже из Америки рассчитался с ними злобным романом «ЦДЛ». Четыре строки, больше и печатать нечего, а представлен!
А вот тончайшая русская поэтесса Лариса Миллер отсутствует. Опять же - почему? Может быть, потому, что нормально жила в те советские годы и уже тогда была успешна - высоко ценил её Арсений Тарковский, успешна и сегодня. Наверное, этого не могут простить иные ценители «изящной словесности». А вот ещё Алексей Королёв - тот самый, со старого Арбата. Не герой Окуджавы, родился только в конце войны, но Булат Шалвович очень сердечно приветствовал «нашего» Лёшку Королёва и, главное, его стихи. Королёв был многими отмечен в давние годы, печатался, выпустил несколько книг. В книгах его есть истинные шедевры. Может, потому г-да составители обошли поэта своим вниманием? Александр Юдахин, пронзительный поэт из Сибири Анатолий Кобенков (он не так давно умер), Татьяна Реброва, между прочим, одна из «смогисток» давнего времени, Наталья Аришина, Илья Фаликов, Равиль Бухараев, Лидия Григорьева, мой давний товарищ Лев Таран, ушедший из жизни в 90-е… Вот, кстати, Лев Таран - малоизвестный, но по-настоящему великий драматический поэт своего времени - 60-90-х годов ХХ века. В антологии его нет. В Германии живёт заметный поэт Даниил Чкония, в Израиле - Леонид Колганов… Здесь обрываю список. Все эти и многие другие поэты по-солженицынски попали промеж двух жерновов: они шли вослед шестидесятникам, были их главными и реальными конкурентами. Одновременно они предшествовали поэтам, родившимся в 60-70-х, которые тоже видели в них конкурентов. Так что усилиями двух генераций наши «семидесятники» были отодвинуты в сторону. Но ведь они реально не только были, но и есть, несмотря на сопротивление окружающего мира, издавали книги, широко печатались, создали немало прекрасных строк! Они и сегодня сильные соперники. Поэтому инерция отношения к ним работает вполне по-советски и в новом веке. В частности, в данной антологии.
А вот ещё одно зияние в недобросовестной картине «русских стихов ХХ века». Андрей Дмитриев включён, Дмитрий Дмитриев тоже включён, а Николая Дмитриева как не было. Имён двух первых, впрочем, никто и не слышал раньше. В то же время именно Николай Дмитриев был одним из самых ярких представителей своего поколения - рождённых в 50-х. Начал печататься в начале 70-х годов, стал лауреатом Ленинского комсомола, что, понятно, «ребятам-демократам» (В. Высоцкий) хуже касторки… Умер несколько лет назад на 53-м году жизни от третьего инфаркта. Ну, понятно, как же включать его в антологию куртуазных постмодернистов, его просто надо из памяти вычёркивать: нормально жил в своей стране, был сельским учителем, как такого в «культурный слой»? Никто не заступится. Не вспомнили составители ещё одного Дмитриева - Олега… А ведь в панораме 60-80-х годов именно он как поэт занимал заметное место, суммарный тираж его поэтических книг был раз в 150 больше, чем тысячный тираж этой полупочтенной антологии. Так в своё время большевики вымарывали из памяти имена Георгия Иванова, Оцупа, Адамовича, Зинаиды Гиппиус, других больших и малых поэтов эмиграции. Это им справедливо ставится в вину. А ведь сегодня вымарывают даже тех, кто об эмиграции и не думал. Наоборот, лучше эмигранта напечатать, чем аборигена! Перелистывая страницы антологии, невольно приходишь к мысли о крутом большевизме рабочей группы, об инфантильном пренебрежении интересами, как любил говаривать Евгений Евтушенко, поэтической гильдии. Во главу угла поставлены интересы «подвала». А «в подполье можно встретить только крыс», как со знанием дела назвал свою книгу опальный советский генерал-диссидент Пётр Григоренко.
Что же касается «братской могилы» «Русских стихов ХХ века», составители антологии с явным удовольствием прикопали эти русские стихи в подпол двухметровой глубины, как и положено на культурном кладбище. И уже неважно, какой Бродский напечатан - Александр или Иосиф, зачем включены сюда восемь строк Сергея Довлатова, который никогда не позиционировал себя в качестве поэта, зато представлен вдвое значительнее, чем Лев Халиф с четырьмя строчками, также ни к чему, наверное, страница знаменитого писателя Василия Аксёнова с одним стихотворением. Василий Павлович никогда не считал себя поэтом, хотя написал много стихов и даже успел целиком включить их ещё при жизни в книгу «Край недоступных Фудзиям», в которой прокомментировал свои поэтические опусы именно как опусы: «старый сочинитель не жаждет поэтических лавров». Лучше бы на этой странице привели кусок аксёновской прозы, временами весьма поэтичной.
Антология оставляет такое впечатление, что она создавалась только для того, чтобы встроить в ряд заслуженно прославленных или просто известных поэтов некоторое количество «своих» претендентов на место в русской поэзии второй половины ХХ века и сегодняшнего времени.
Наверное, на этом стоит по-ароновски (представлен достойно - пять страниц) остановиться, оглянуться и подвести итоги.
Перед нами плод работы одной из литтусовок, которых сегодня немало, с весьма ограниченным кругозором и неточно очерченным кругом задач.
Мы уже подчеркнули принцип составителей, по которому «подборки расположены по годам рождений авторов. В рамках одного года рождения авторы расположены по алфавиту». Лично мне кажется, что это спекулятивное расположение материала, когда вдруг вперемежку чисто формально чередуются талантливые поэты и затерянные в половине столетия графоманы. В искусстве поэзии, как и вообще в искусстве, нет горизонтального пространства, есть иерархия уровней. Зачем мешать божий дар с яичницей?
Вот если бы составители сформулировали идею двухтомника примерно так: «Малоизвестные и неизвестные русские стихи 1950-2000 годов ХХ века», исключили бы из его состава знаменитых и просто известных поэтов и отдали бы дань безвестным (по разным причинам) энтузиастам русского поэтического слова, это можно было бы только приветствовать. То есть цены не было бы такой книге - вот смотрите, кого забыл мир! Или разделили бы авторов издания по направлениям - эмигранты первой волны, которые ещё печатались в 50-е годы, эмигранты послевоенные, представители так называемой колбасной эмиграции позднего советского времени, участники различных формальных и неформальных объединений типа «Мансарда», «Лианозовская группа», «Московское время» и т.д.
Что касается объединений, так сказать, формальных, хочется заострить внимание вот на чём. В кратких биографических сведениях в конце каждого тома, где, по словам составителей «возможны неточности и неопределённости», есть весьма серьёзные, на наш взгляд, и неточности и неопределённости. В чём они? В наглом редактировании и искажении литературной истории ХХ века. Покажем на примере Семёна Кирсанова, замечательного новатора поэтической речи. Вот он родился, учился, в 1921 г. основал Южную Ассоциацию Футуристов, примыкал к группам ЛЕФ и РЕФ. Первую книгу выпустил в 1926 году. Ну и т.д. «В дальнейшем, при любых условиях, пытался сохранить верность футуристическим традициям. Лауреат Сталинской премии (1951)». В этой справочке странным образом упущено то, что с момента основания Союза писателей СССР Семён Кирсанов был не только его членом, но и одним из основателей. Интересно, что вступил добровольно, не под дулом чекистского пистолета, впрочем, как и очень многие советские поэты, включённые в книгу. Это касается всех, кто был членом Союза писателей. А ими были практически все самые знаменитые, самые талантливые поэты ХХ века, за редким исключением. Бродский (Иосиф) не являлся членом СП. А вот даже Лев Халиф, коего мы уже поминали, был до своего отъезда членом Союза писателей СССР.
Я бы не стал заострять внимание на этом моменте, если бы не некоторая закономерность биографических справок. Здесь достаточно подробно, несмотря на краткость, прослеживаются судьбы участников. Кто-то сидел. Кто-то основал литературную группу, ну, к примеру, «Камера хранения», кто-то был членом профсоюза литераторов при издательстве «Советский писатель», кто-то работал дворником и сторожем. Но ни разу не указано, как и в случае с Кирсановым, что те или иные поэты были членами Союза писателей СССР. То есть указание на профпринадлежность к дворникам и сторожам - это как бы патент на благородство, штамп андеграунда на лбу. Значит, что дворником был - указано, а что членом СП - нет. Что основывал никому не известную литгруппу - это важно, а что, как многие великие русские поэты, был одним из основателей Союза писателей - это остаётся за кадром? Почему?
Наверное, потому, что по такой невысказанной вслух логике справочного раздела члены Союза писателей СССР - это прикупленные тоталитарным режимом литераторы… Вот бы и их в отдельный раздел! Только каким-то образом получится, что среди них Анна Ахматова, Давид Самойлов, Андрей Вознесенский, Александр Межиров, Борис Слуцкий, Александр Твардовский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Арсений Тарковский, Владимир Соколов, Евгений Винокуров, Николай Глазков, Валентин Берестов и просто лучшие поэты полувека, не диссиденты, не эмигранты. Это был бы самый сильный раздел антологии. И ведь никто их туда - в СП! - на аркане не затаскивал: вступали сами, и для каждого это было событием в жизни, каким бы ни был Союз писателей СССР. Да, был исключён за «Доктора Живаго» Борис Пастернак, так и его в горбачёвские времена всё же восстановили в правах члена СП… Увы, посмертно. Но ведь состоял членом союза со дня основания и, как многие, жил до конца своих дней на Литфондовской даче. Тут бы составителям подумать о таком парадоксе, а не лишать посмертно звания члена Союза писателей СССР всех его прекрасных поэтов!
Вы только задумайтесь, какая жёсткая, какая беспощадная идеологическая установка сработала в этом издании: даже о Сталинских премиях поэтов - можно, что поделаешь, люди грешны и слабы, нельзя не принять, а о Союзе писателей СССР - ни-ни, ни слова, как будто бы его не было вообще… Похоже, что составители боятся названия этого в прошлом могучего профессионального объединения, как чёрт ладана.
Тут невольно припоминается провидческое стихотворение Давида Самойлова, ожидаемо не вошедшее в его подборку (пять страниц):
Вот и всё. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.
Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И всё разрешено.
Думаю, что и поэтому тоже глобально задуманная антология своих задач не выполнила. Враньё, оно не только при социализме, но при капитализме - тоже враньё. А тот факт, что антология появилась на свет, почему бы и нет? Сегодня издаётся много книг, создатели которых следуют не истине, а групповым, так сказать, интересам. Вот и ещё одна.
Обнадёживает разве что подзаголовок названия: «первое приближение». А вам интересно, каким окажется второе?
Сергей МНАЦАКАНЯН
"Литературная газета", № 35 (6289), 8 сентября 2010
http://www.lgz.ru/article/13774/
ВЗГЛЯД
О поэзии и статистике, Союзе писателей СССР, короткостишиях... etc
Русские стихи 1950-2000: Антология (первое приближение). В двух томах. - М.: Летний сад, 2010.
В последние годы появилось немало антологий русской советской поэзии ХХ века. Или просто русской поэзии второй половины прошлого века и начала нового. По сути, все инициаторы и составители подобных изданий предлагают читателю свои версии того, как выглядит русская поэзия нашего времени, кто олицетворяет её славу и гордость и какой она останется в истории. Иными словами, составление подобных антологий достаточно субъективно. То есть не лишено искажений. Вопрос в том, насколько искажена общая картина в угоду своим пристрастиям, насколько идеология (не притворяйтесь: идеология существует при любых режимах) победила здравый смысл и профессиональную честность. Последнее из известных нам изданий подобного рода появилось в этом году. Это огромный по объёму двухтомник «Русские стихи 1950-2000». В первом томе - 920 страниц, а во втором - 896. В первом томе - поэты, рождённые до 1939 года. Во втором - после. В антологии представлено 576 авторов. В этом смысле данное издание пока что бьёт все рекорды (если не считать залежей Интернета).
Составители двухтомника - Иван Ахметьев, Герман Лукомников, Владимир Орлов и Андрей Урицкий. Очевидно, предваряя возможные упрёки в свой адрес, составители усилили название подзаголовком «первое приближение» и предисловием, в котором оговаривается, что «настоящее издание является "первым приближением" к более совершенной версии. Но мы надеемся, что уже сделанный нами отбор в основном представляет собой часть, и довольно значительную, лучших стихов, написанных по-русски в этот период. Антология, безусловно, отражает наши вкусы, знания и представления, которые, однако, в процессе работы заметно для нас изменились: мы узнали много нового и удивительного…».
Книге предпослан анонс, в котором сказано, что «наряду с широко известными поэтами представлено множество (выделено мной. - С.М.) малоизвестных авторов (а также и вовсе неизвестных), публиковавшихся в самиздате и за рубежом». Также авторские предуведомления завершает сноска, заставляющая вспомнить язвительного Ивана Крылова: «Следует добавить, что каждый из составителей не согласен с некоторыми решениями авторского коллектива». Ну, если каждый из тех, кто трудился над двухтомником, не согласен, то что же говорить о тех, кто станет читателями этого труда?
В принципе крайне сложно давать оценку подобным изданиям. Хвалить за очевидное, подчёркивать, как много сделано и какие замечательные авторы украшают антологию, вроде бы ни к чему. Вопрос в том, что не сделано? Антологии не рецензируются - они оцениваются. Но как оценить одну тысячу восемьсот шестнадцать страниц (за исключением оглавления и кратких справок об авторах), заполненных стихами этих самых авторов?! Однозначно оценим как положительный момент краткую биобиблиографию и алфавитный список авторов. Последнее просто необходимо: все поэты напечатаны здесь, как мы уже отметили, вперемешку, в соответствии с годами своего рождения. Принцип не совсем понятен, но почему бы и нет.
Сложность оценки подобных изданий ещё и в том, что, по замыслу таких «общежитий», составители включают в свой труд лучшее, поэтому анализ того, насколько хороши или плохи стихи данного собрания, неуместен: качество принимается на веру. На взгляд составителей, они отобрали лучшее. Не нравится - ваше дело.
Не сегодня повелось, что при коллективных публикациях значительность автора и значимость творений подчёркиваются выделенным для них объёмом. Как бы подразумевается, что на десятке выделенных страниц располагается значительный поэт, а для поэтов «поменьше» может хватить и странички… Это, конечно, весьма спорный критерий, но такая система широко бытует в практике печати. В самом деле, любой издатель заинтересован представить максимально широко поэтов известных, любимых читателями, а менее известных - значительно скромнее. Своеобразная традиция, норма литжизни.
Наверное, поэтому и не помешает немного статистики, так сказать, сравнительного стиховедения, чтобы понять провалы и пробелы ещё одной «братской могилы», а именно так в 50-90-е годы ХХ века именовались поэтические книги, объединяющие двух, трёх и более авторов. Правда, подобное гигантское «кладбище» появляется впервые.
Иван Бунин представлен своим двенадцатистрочным стихотворением «Ночь» 1952 года и занимает одну страницу. С него и начинается всё собрание. Ещё два нобелевских лауреата Борис Пастернак и Иосиф Бродский занимают соответственно семь и десять страниц. Неизвестный однофамилец Иосифа Бродского - Александр Бродский занял всего одну страницу. Сергею Гандлевскому отведено восемь страниц (на две страницы меньше, чем нобелиату Бродскому, но на страницу больше, чем Пастернаку. Означает ли это, по замыслу составителей, что он именно на этот объём более значим, чем Борис Леонидович?). Шесть страниц выделено Александру Кушнеру. Опять же можно говорить только о составе подборки, а не об уровне. Как ни составь подборку Кушнера, она всегда заметна. А вот у Игоря Шкляревского всего одна страница, на коей представлены два стихотворения, причём не самых характерных для этого яркого поэта.
Тот или иной объём, предоставленный самым разным поэтам, наглядно демонстрирует предпочтения составителей.
Какой знак подают читателям создатели антологии? Что Игорь Шкляревский в десять раз меньше Иосифа Бродского, но всё-таки сравним с Александром Бродским же? С Гандлевским даже не сравниваем - восьмикратный отрыв последнего тянет даже не на нобелевку, а бери куда выше! Однако последний тоже бледнеет перед десятью страницами Булата Окуджавы! В самом деле, в антологии несколько сотен страниц отданы стихам известных поэтов, которые в похвалах не нуждаются. Они как бы безусловны для включения независимо от подбора стихов, пусть и не всегда удачного и соразмерного - на взгляд критика. Но своя рука - владыка: ты бы сделал по-другому, кто-то - тоже по-своему. Однако как быть с остальными полутора тысячами страниц, из которых одиннадцать (!) отдано некоему Андрею Монастырскому? Значит ли это, что именно он самый-самый? Отметить каждого стихотворца не удастся, подвергнуть критике лишь отдельных из них - несправедливо… Как быть?
Вернёмся к Булату Шалвовичу Окуджаве, которого многие после прочтения ностальгического романа Василия Аксёнова «Таинственная страсть» запомнили под именем Кукуш Октава. Итак, Кукуш Октава представлен десятью страницами. Почему-то в этот блок не попало трагическое стихотворение-песня «По Смоленской дороге леса, леса, леса…», одно из лучших творений поэта. Эдуард Лимонов отстаёт от Окуджавы на две страницы - восемь страниц. Есть здесь и коллеги барда. Например, Юрий Визбор - скромно, всего две страницы. Автор песен «Мушмула» и «Александра, Александра» Дмитрий Сухарев удостоился пяти страниц, но почему без самых известных его стихов? Если продолжить о поэтах - авторах популярных песен, нельзя не заметить, что по непонятным (а вдруг вполне объяснимым?) причинам нет в антологии поэта Андрея Дементьева, песни которого по популярности никак не уступают очень известным песням Визбора или Сухарева. Возможно, составители их никогда не слышали? Для того чтобы это понять, не помешает снова вернуться к статистике, так сказать, к предпочтениям. Обратимся к малоизвестным и неизвестным поэтам. Вот, например, автор с претенциозным именем Айвенго. Шесть страниц. Один из наиболее популярных новых поэтов сегодня - Андрей Родионов. Две страницы.
Самым интересным образом здесь представлены, как их называл Николай Глазков (сам он справедливо представлен семью страницами), «короткостишия»: творения в одну-две-три строки. Иногда с названием. Особенно популярны подобные «коротышки» стали лет двадцать назад благодаря усилиям «короля одностиший» Владимира Вишневского (его имя, кстати, как-то неблагодарно отсутствует в антологии). Сделаем выборку характерных мини-стихотворений (только из второго тома, хотя и в первом их хватает), которые, по уверению составителей, тоже входят в число «лучших стихов, написанных по-русски в этот период». Подчеркнём, что это не цитаты, а полноценные законченные сочинения самых разных стихотворцев. Приведём выборочно - этот жанр, судя по всему, один из самых любимых составителями. Итак:
+++
У меня есть пистолет:
Он стреляет словом нет.
+++
Здравствуй, водоем.
Десять вечера, ты - красный…
+++
Я точно сторож при луне -
Стою, стою…
+++
Ага! попался!
значит ты
ловила
Ага! ловила!
+++
Лю-ди
Любо-пытно
+++
На снимке ты одна: я делал снимок… (не подумайте, что это Владимир Вишневский, это подражатель. - С.М.).
+++
…беспредметно блуждающий стыд.
+++
Не было. Не произошло.
Не случилось. Все по-старому.
+++
Ворона сидит
На соседнем балконе,
Тюкает кактус.
+++
мне холодно на всю жизнь
+++
снежинки
радостные
СДАЮСЬ НА МИЛОСТЬ СВОИМ ВРАГАМ
Если не убьют
так и быть
умру сама
+++
хын
сын
+++
- Собрались в диспансер, сэр?
- Нет, миледи, в диспансер!
+++
Пусть лён горит
Преломленная трость того кто обопрется на нее пусть в руку ранит
+++
птички проснулись
а вот и люди
затопали по потолку
+++
Жаркий полдень.
Бутылку вина
ворую в универсаме.
+++
Все мне удивительно!
Ничему не удивляюсь!
ЗОЛОТЫХ ЛОШАДЕЙ
Хорошо бы золотых лошадей за копыта цапать.
+++
Мне с тобой хорошо.
Мне и без тебя хорошо.
Мне просто хорошо.
+++
мы буковки, мы буковки,
не смотрите на нас, не смотрите!
+++
Во рту у желтой рыбы,
живущей в теплом море,
чем глубже, тем светлее.
+++
человек сидит в кустах
это чей-то поэт затерялся
+++
Сегодня я опять ничего не поняла.
Ну и так далее и тому подобное!
К сожалению, приведённую весьма неполно эту вереницу краткостиший иначе как торжествующим маршем коллективной графомании не назовёшь! Здесь ещё не приведены пародийные экзерсисы, опусы свыше трёх строк и так далее… Какая-то невероятная пустота высказываний… Некое однообразное уныние. И это при том, что некоторые из этих «огрызков» - иначе не назовёшь! - принадлежат перу вполне профессиональных и местами одарённых авторов. Среди них - Валерий Дьяченко, Иван Овчинников, Владимир Беликов, Борис Кочейшвили, Ры Никонова, Валентин Загорянский, Виктор Кривулин, А. Ник, Владимир Герцик, Ира Новицкая, Павел Соколов, Полина Слуцкина, Владимир Эрль, Игорь Померанцев, Саша Попов, Иван Ахметьев, Александр Ерёменко, Сергей Панов, Борис Гребенщиков, Игорь Юганов, Герман Лукомников, Евгений Заугаров, Айвенго и т.д.
Вот такие лучшие стихи второй половины ХХ века, и этот взгляд составителей на искусство поэзии удручает…
Последней строкой этой шеренги мы привели высказывание Веры Павловой. Ей принадлежат в антологии ещё два краткостишия - общим объёмом три строки. Вообще как принизить поэта, создать неверное представление о нём? Очень просто. Привести нехарактерное или случайное и оставить за кадром реально хорошие стихи. Именно это было проделано с поэзией Веры Павловой. У неё много замечательных творений - наивных, написанных с нежным вдохом и выдохом, обращённых к небу, детям и т.д. Но, наверное, составители поставили иную задачу - показать её творчество так, чтобы читатель составил о ней неверное представление, вот и отобрано нечто эпатажное (с обсценной лексикой, которой и без неё в двухтомнике немало), но не главное. Иначе трудно понять практически пустую страницу с тремя «коротышками», отданную Вере Павловой.
Примерно в таком же положении, как и Павлова, оказался в первом томе легендарный Михаил Светлов. Он представлен тремя нехарактерными для него стихотворениями - два из них «коротышки». Вот третье:
У теннисистки
ни тени сиськи.
Михаил Светлов был весёлый человек, его шутки вошли в историю литературного быта. Но ещё он был большим поэтом своего времени. Достаточно вспомнить хотя бы два его стихотворения - «Итальянец» и поэтическую балладу «Гренада», которая в течение длительного времени звучала синхронно со своей эпохой. Конечно, она не совпадает с идеологией сегодняшних дней, но она точно выражает то время, когда была написана. «Гренада» сегодня - это литературный памятник давним временам. Места эпохе в этом ничтожном по замыслу огромном двухтомнике не нашлось, а устная хохма прозвучала. Но цедээльские хохмы и прекрасные стихи Михаила Аркадьевича Светлова - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Однако Вере Павловой и Михаилу Светлову ещё повезло. В книге срезан целый пласт поэзии 70-80-х годов ХХ века. Почему? В принципе антология авторская, дело частное, выпущена она «благодаря финансовой поддержке Сергея Леонидовича Беляева». Молодец Сергей Леонидович! Но вот приятна ли будет финансисту двухтомника Беляеву непрофессиональная работа тех, кого он поддержал? Ведь есть понятие поэтического цеха. Когда-то, в 20-е годы прошлого века - при Советской, заметим, власти, - была издана знаменитая антология Шамурина и Ежова. Она до сих пор образец отношения к делу. Сегодня по этой книге можно судить о том, какой на самом деле была русская поэзия первой четверти ХХ века.
В данном же труде совершена странная попытка (не знаю, намеренная или случайная) приопустить классиков и на их уровень подтянуть неизвестных и малоизвестных поэтов последнего полувека. Ведь что интересно: когда порушили Советский Союз и из подвалов наружу вылез поэтический андеграунд, оказалось, что подпольные звёзды не «тянут» на гениев в условиях даже относительной свободы слова. Иосиф Бродский и при советской действительности стал выдающимся явлением, а вот многие стихотворцы из этой антологии не были да никогда и не станут явлениями - в любом обществе они ничего не значат, хоть печатай их не переставая. Знаете ли, если вы не стали известным при той власти, вы никогда не получите известность при новом режиме. К сожалению, это горькая правда, но это правда, а она лучше беспочвенных иллюзий.
Когда в подобных книгах появляются лакуны или изъятия, встаёт уже заданный вопрос: почему? В силу некомпетентности или злонамеренности? Первое - нехорошо, непрофессионально, а второе - просто смертный грех. Сводить счёты с коллегами и утаивать их от ценителей даже как-то нечистоплотно. Присмотримся к отсутствующим в книге поэтам. За какие грехи заметные и сегодня поэты оказались вне внимания составителей?
Например, в первом томе впервые за десятилетия одним-единственным четверостишием представлен Лев Халиф. Он эмигрировал в Израиль (но по дороге свернул в США) в 1977 году. Когда вышла его единственная в давние годы книга «Стиходром», весельчаки в ЦДЛ, поминая характер Халифа, книгу эту иначе как «Психодром» не называли. Халиф уже из Америки рассчитался с ними злобным романом «ЦДЛ». Четыре строки, больше и печатать нечего, а представлен!
А вот тончайшая русская поэтесса Лариса Миллер отсутствует. Опять же - почему? Может быть, потому, что нормально жила в те советские годы и уже тогда была успешна - высоко ценил её Арсений Тарковский, успешна и сегодня. Наверное, этого не могут простить иные ценители «изящной словесности». А вот ещё Алексей Королёв - тот самый, со старого Арбата. Не герой Окуджавы, родился только в конце войны, но Булат Шалвович очень сердечно приветствовал «нашего» Лёшку Королёва и, главное, его стихи. Королёв был многими отмечен в давние годы, печатался, выпустил несколько книг. В книгах его есть истинные шедевры. Может, потому г-да составители обошли поэта своим вниманием? Александр Юдахин, пронзительный поэт из Сибири Анатолий Кобенков (он не так давно умер), Татьяна Реброва, между прочим, одна из «смогисток» давнего времени, Наталья Аришина, Илья Фаликов, Равиль Бухараев, Лидия Григорьева, мой давний товарищ Лев Таран, ушедший из жизни в 90-е… Вот, кстати, Лев Таран - малоизвестный, но по-настоящему великий драматический поэт своего времени - 60-90-х годов ХХ века. В антологии его нет. В Германии живёт заметный поэт Даниил Чкония, в Израиле - Леонид Колганов… Здесь обрываю список. Все эти и многие другие поэты по-солженицынски попали промеж двух жерновов: они шли вослед шестидесятникам, были их главными и реальными конкурентами. Одновременно они предшествовали поэтам, родившимся в 60-70-х, которые тоже видели в них конкурентов. Так что усилиями двух генераций наши «семидесятники» были отодвинуты в сторону. Но ведь они реально не только были, но и есть, несмотря на сопротивление окружающего мира, издавали книги, широко печатались, создали немало прекрасных строк! Они и сегодня сильные соперники. Поэтому инерция отношения к ним работает вполне по-советски и в новом веке. В частности, в данной антологии.
А вот ещё одно зияние в недобросовестной картине «русских стихов ХХ века». Андрей Дмитриев включён, Дмитрий Дмитриев тоже включён, а Николая Дмитриева как не было. Имён двух первых, впрочем, никто и не слышал раньше. В то же время именно Николай Дмитриев был одним из самых ярких представителей своего поколения - рождённых в 50-х. Начал печататься в начале 70-х годов, стал лауреатом Ленинского комсомола, что, понятно, «ребятам-демократам» (В. Высоцкий) хуже касторки… Умер несколько лет назад на 53-м году жизни от третьего инфаркта. Ну, понятно, как же включать его в антологию куртуазных постмодернистов, его просто надо из памяти вычёркивать: нормально жил в своей стране, был сельским учителем, как такого в «культурный слой»? Никто не заступится. Не вспомнили составители ещё одного Дмитриева - Олега… А ведь в панораме 60-80-х годов именно он как поэт занимал заметное место, суммарный тираж его поэтических книг был раз в 150 больше, чем тысячный тираж этой полупочтенной антологии. Так в своё время большевики вымарывали из памяти имена Георгия Иванова, Оцупа, Адамовича, Зинаиды Гиппиус, других больших и малых поэтов эмиграции. Это им справедливо ставится в вину. А ведь сегодня вымарывают даже тех, кто об эмиграции и не думал. Наоборот, лучше эмигранта напечатать, чем аборигена! Перелистывая страницы антологии, невольно приходишь к мысли о крутом большевизме рабочей группы, об инфантильном пренебрежении интересами, как любил говаривать Евгений Евтушенко, поэтической гильдии. Во главу угла поставлены интересы «подвала». А «в подполье можно встретить только крыс», как со знанием дела назвал свою книгу опальный советский генерал-диссидент Пётр Григоренко.
Что же касается «братской могилы» «Русских стихов ХХ века», составители антологии с явным удовольствием прикопали эти русские стихи в подпол двухметровой глубины, как и положено на культурном кладбище. И уже неважно, какой Бродский напечатан - Александр или Иосиф, зачем включены сюда восемь строк Сергея Довлатова, который никогда не позиционировал себя в качестве поэта, зато представлен вдвое значительнее, чем Лев Халиф с четырьмя строчками, также ни к чему, наверное, страница знаменитого писателя Василия Аксёнова с одним стихотворением. Василий Павлович никогда не считал себя поэтом, хотя написал много стихов и даже успел целиком включить их ещё при жизни в книгу «Край недоступных Фудзиям», в которой прокомментировал свои поэтические опусы именно как опусы: «старый сочинитель не жаждет поэтических лавров». Лучше бы на этой странице привели кусок аксёновской прозы, временами весьма поэтичной.
Антология оставляет такое впечатление, что она создавалась только для того, чтобы встроить в ряд заслуженно прославленных или просто известных поэтов некоторое количество «своих» претендентов на место в русской поэзии второй половины ХХ века и сегодняшнего времени.
Наверное, на этом стоит по-ароновски (представлен достойно - пять страниц) остановиться, оглянуться и подвести итоги.
Перед нами плод работы одной из литтусовок, которых сегодня немало, с весьма ограниченным кругозором и неточно очерченным кругом задач.
Мы уже подчеркнули принцип составителей, по которому «подборки расположены по годам рождений авторов. В рамках одного года рождения авторы расположены по алфавиту». Лично мне кажется, что это спекулятивное расположение материала, когда вдруг вперемежку чисто формально чередуются талантливые поэты и затерянные в половине столетия графоманы. В искусстве поэзии, как и вообще в искусстве, нет горизонтального пространства, есть иерархия уровней. Зачем мешать божий дар с яичницей?
Вот если бы составители сформулировали идею двухтомника примерно так: «Малоизвестные и неизвестные русские стихи 1950-2000 годов ХХ века», исключили бы из его состава знаменитых и просто известных поэтов и отдали бы дань безвестным (по разным причинам) энтузиастам русского поэтического слова, это можно было бы только приветствовать. То есть цены не было бы такой книге - вот смотрите, кого забыл мир! Или разделили бы авторов издания по направлениям - эмигранты первой волны, которые ещё печатались в 50-е годы, эмигранты послевоенные, представители так называемой колбасной эмиграции позднего советского времени, участники различных формальных и неформальных объединений типа «Мансарда», «Лианозовская группа», «Московское время» и т.д.
Что касается объединений, так сказать, формальных, хочется заострить внимание вот на чём. В кратких биографических сведениях в конце каждого тома, где, по словам составителей «возможны неточности и неопределённости», есть весьма серьёзные, на наш взгляд, и неточности и неопределённости. В чём они? В наглом редактировании и искажении литературной истории ХХ века. Покажем на примере Семёна Кирсанова, замечательного новатора поэтической речи. Вот он родился, учился, в 1921 г. основал Южную Ассоциацию Футуристов, примыкал к группам ЛЕФ и РЕФ. Первую книгу выпустил в 1926 году. Ну и т.д. «В дальнейшем, при любых условиях, пытался сохранить верность футуристическим традициям. Лауреат Сталинской премии (1951)». В этой справочке странным образом упущено то, что с момента основания Союза писателей СССР Семён Кирсанов был не только его членом, но и одним из основателей. Интересно, что вступил добровольно, не под дулом чекистского пистолета, впрочем, как и очень многие советские поэты, включённые в книгу. Это касается всех, кто был членом Союза писателей. А ими были практически все самые знаменитые, самые талантливые поэты ХХ века, за редким исключением. Бродский (Иосиф) не являлся членом СП. А вот даже Лев Халиф, коего мы уже поминали, был до своего отъезда членом Союза писателей СССР.
Я бы не стал заострять внимание на этом моменте, если бы не некоторая закономерность биографических справок. Здесь достаточно подробно, несмотря на краткость, прослеживаются судьбы участников. Кто-то сидел. Кто-то основал литературную группу, ну, к примеру, «Камера хранения», кто-то был членом профсоюза литераторов при издательстве «Советский писатель», кто-то работал дворником и сторожем. Но ни разу не указано, как и в случае с Кирсановым, что те или иные поэты были членами Союза писателей СССР. То есть указание на профпринадлежность к дворникам и сторожам - это как бы патент на благородство, штамп андеграунда на лбу. Значит, что дворником был - указано, а что членом СП - нет. Что основывал никому не известную литгруппу - это важно, а что, как многие великие русские поэты, был одним из основателей Союза писателей - это остаётся за кадром? Почему?
Наверное, потому, что по такой невысказанной вслух логике справочного раздела члены Союза писателей СССР - это прикупленные тоталитарным режимом литераторы… Вот бы и их в отдельный раздел! Только каким-то образом получится, что среди них Анна Ахматова, Давид Самойлов, Андрей Вознесенский, Александр Межиров, Борис Слуцкий, Александр Твардовский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Арсений Тарковский, Владимир Соколов, Евгений Винокуров, Николай Глазков, Валентин Берестов и просто лучшие поэты полувека, не диссиденты, не эмигранты. Это был бы самый сильный раздел антологии. И ведь никто их туда - в СП! - на аркане не затаскивал: вступали сами, и для каждого это было событием в жизни, каким бы ни был Союз писателей СССР. Да, был исключён за «Доктора Живаго» Борис Пастернак, так и его в горбачёвские времена всё же восстановили в правах члена СП… Увы, посмертно. Но ведь состоял членом союза со дня основания и, как многие, жил до конца своих дней на Литфондовской даче. Тут бы составителям подумать о таком парадоксе, а не лишать посмертно звания члена Союза писателей СССР всех его прекрасных поэтов!
Вы только задумайтесь, какая жёсткая, какая беспощадная идеологическая установка сработала в этом издании: даже о Сталинских премиях поэтов - можно, что поделаешь, люди грешны и слабы, нельзя не принять, а о Союзе писателей СССР - ни-ни, ни слова, как будто бы его не было вообще… Похоже, что составители боятся названия этого в прошлом могучего профессионального объединения, как чёрт ладана.
Тут невольно припоминается провидческое стихотворение Давида Самойлова, ожидаемо не вошедшее в его подборку (пять страниц):
Вот и всё. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.
Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И всё разрешено.
Думаю, что и поэтому тоже глобально задуманная антология своих задач не выполнила. Враньё, оно не только при социализме, но при капитализме - тоже враньё. А тот факт, что антология появилась на свет, почему бы и нет? Сегодня издаётся много книг, создатели которых следуют не истине, а групповым, так сказать, интересам. Вот и ещё одна.
Обнадёживает разве что подзаголовок названия: «первое приближение». А вам интересно, каким окажется второе?
Сергей МНАЦАКАНЯН
"Литературная газета", № 35 (6289), 8 сентября 2010
http://www.lgz.ru/article/13774/