Пекинский театр танца. Haze - вселенский туман.
Дамы и господа.
Какие ассоциации возникают у нас при упоминании слова Китай?
Великие традиции и Великая Китайская стена, культурная революция и древнейшая культура, председатель Мао и художники, мыслители, поэты, философы, традиционный театр и океан поделок и подделок, захлестнувший мир, китайская кухня и спортсмены-музыканты - победители всевозможных конкурсов-соревнований...
Ассоциативный ряд можно множить до бесконечности, но слово балет в нём пожалуй не встретится. Для меня так было до вчерашнего дня... В нашу страну с гастролями пожаловал Beijing Dance Theater - Пекинский театр танца со спектаклем "Haze". Название можно перевести на русский язык как дымка, туман, мгла. И все переводы соответствуют сути происходящего на сцене.
фотографии предоставлены организаторами проекта
Отдадим дань истории.
Среди разнообразной культурной жизни Пекина открытие в декабре 2008-го года нового театра с первой в Китае современной балетной труппой не осталось незамеченным. Новую звезду в столичном созвездии зажгли три человека. Балетмейстер и художественный руководитель театра Wang Yuanyuan, дизайнер освещения Han Jiang и художник-постановщик Tan Shaoyuan.
Ванг Юаньюань - одна из наиболее интересных хореографов в Китайском современном балете. Изучала танец в Пекинской, а позже - в Калифорнийской академиях. С 1998-го года работала хореографом в Национальном балете Китая и в Королевском Датском Балете. Её международное признание подтверждено многочисленными наградами, призами, победами на конкурсах и успешными постановками как в Китае, так и во многих других странах.
Один из самых известных спектаклей, созданных "триумвиратом" - "Haze". Попытка осмысления экономического кризиса и грядущей экологической катастрофы. Тема в Китае очень актуальная заявлена весьма скучными словами, к искусству, казалось бы, отношения не имеющими. Но к жизни человеческой - увы... Несчётное число судеб искалечено, исковеркано, разрушено этим мощным травматическим оружием, заряжаемым самим человечеством. Об этом - спектакль-предупреждение, страшная философская притча о роке и судьбе.
Гаснет свет, занавес открывается. И сразу в светлом и праздничном зрительном зале становится тревожно.
На сцене - десяток девчонок и парней. Худенькие, застывшие. Низко висящие жёлтые фонари неуютно просвечивают сквозь густой туман. Звучит сакральная музыка. Третья симфония Генрика Горецкого ("Симфония скорбных песнопений" 1976 года для сопрано с оркестром). При её создании композитор использовал тексты, полные скорби: плач 15-го столетия, письмо на стене в тюрьме гестапо, написанное девочкой в Закопане, и слова силезской народной песни о матери, потерявшей сына.
Начинается движение. Странное сочетание по кошачьи мягких перемещений, насыщенных элементами ушу, и неуверенности. Сквозь современную футуристическую антиутопию, явно ориентированную на космополитического зрителя, проступает китайская культурная основа. Не бросается в глаза, не педалируется, но присутствует в каждом движении. Такого рода элементы прячутся во всём, приходящем к нам из Азии. Даже в самом западно-ориентированном. В книгах Мураками, фильмах Ким-Ки-Дука, вчерашнем балете. И сей сдвиг в привычном восприятии цепляет, не отпускает и запоминается надолго.
Cпектакль продолжается. Жёлтый туман заполнен летающими телами. Движения подчёркнуто асинхронны. И каждый взлёт завершается падением. Но до нас не доносится стук падающих тел. Пол сцены устлан толстым слоем пружинящегоматериала. Замечательный постановочный ход, лишающий танцоров даже надежды на устойчивость.Тела падают, как мячики в немом кино, продолжая подпрыгивать и трепетать. Всё хрупко и эфемерно в этом мире. Жёлтый тюремный клочковатый свет, прорываясь сквозь туман, выхватывает недвижные лица.
Музыка начинает пульсировать, обретает иной ритм и нерв. На смену Горецкому приходят электронные семплы композитора Biosphere. Замораживающее звучание композиций Гейра Йенссена, норвежского эмбиент-музыканта, органично впитывается в ткань балета. А крошечные винтики мироздания на холодной сцене, бесплотные тени-силуэты всё ещё надеются обрести покой, спастись. Но тщетно. Сквозь туман внезапно проступает огромный задник сцены. Жёлтый, гладкий, безразличный. В этой "Стене Плача" не предусмотрены щели для записок.
Нет адресата, некому жаловаться, не у кого просить прощения.
А движения всё неуверенней. Люди превращаются в роботов, кукол, замирающих в несуразных позах. Заряд батареек подходит к концу. И только жёлтый туман, главный герой этого представления, наблюдает за происходящим вместе с полом-батутом. Дымчатая полупрозрачная мгла вездесуща, выглядывает из-за кулис и вновь за ними скрывается, сладострастно нависает над головами танцоров. Она - живая. Временами даже кажется, что в ней видны глаза. Туман терпеливо ждёт своего часа, разевая жёлтую пасть. Сквозь музыку проступает тиканье часов. Близок финал.
Лишённые гендерных признаков танцоры не образуют пары, а пытаются сбиться в хаотичную стаю. Даже страха нет в их лицах. Тупое ощущение утраты всего, некий апокалиптический пост-ужас. Под шелестящий шум дождя люди-зомби, оглядываясь в отчаянии, пытаются устоять на зыбкой почве сцены. Позади - стена, по сторонам и сверху - терпеливо ждущий туман, снизу - отталкивающий пол. Некуда бежать. И вдруг глаза на сцене встречаются с глазами сидящих в зале. Даже от воспоминания - мороз по коже. Full Contact. Мальчишки и девчонки пытаются вырваться. Они мчатся к нам, балансируют на самом краешке сцены над реальной бездной на грани физического падения. Но туман не отпускает свои жертвы. Хэппи-энда не ждите.
И тогда наступает финал. Яркий, пронзительный, безжалостный. Сквозь клубящуюся мглу начинает валить снег. Одиннадцать человек, замерев, безмолвно смотрят на нас. А снег падает и падает под космически прекрасную и безразличную музыку Biosphere, покрывая безжизненным белым слоем головы, плечи, руки. Сцена невероятной красоты и печали, вызвавшая в моей памяти кадры феллиниевского "Амаркорда". Зрители и актёры в последний раз глядят друг другу в глаза.
Сказано всё. Что произошло с ними. И что ждёт нас, если не одумаемся, не пробудимся от сладкого сна разума.
Музыка, туман, снег, неподвижные актёры, застывшие зрители.
Финал-апофеоз.
Овации.