(no subject)
Любой досужий читатель, заглянувший в соответствующий ящик каталога Российской государственной библиотеки, обнаружит, что в настоящее время книгохранилище располагает пятью экземплярами книги У. Г. Иваска «Описание русских книжных знаков» (Т. 1 - 3). Между тем, совсем недавно, в начале 1980-х годов их там было шесть. Не хватает того, который числился под шифром U 260/74 и именно этот экземпляр лежит сейчас передо мной на письменном столе. Как же он попал ко мне и почему я не боюсь про это писать?
Жил в Швеции замечательный библиофил, собиратель литературы по экслибрисам, по имени Erich Aber (1904 - 1995). Всем его коллекция была хороша, но не хватало ему двух главных трудов по русским книжным знакам - Иваска и Верещагина. И вот 2 февраля 1968 года он, вызнав предварительно адрес в Королевской библиотеке Швеции, берет и пишет письмо в Библиотеку имени Ленина в Москве, предлагая сделку века - обмен дублетов Иваска и Верещагина на имеющуюся у него (и отсутствующую в библиотеках СССР) монографию по шведскому экслибрису (Carlander C. M. Svenska bibliotek och ex-libris. V. 1 - 3. Stockholm. 1889 - 1894). (Копию письма, как и все остальные документы см. ниже). Одновременно, похоже, он отправляет аналогичное письмо в РНБ (тогда ГПБ), но копия его не сохранилась.
27 марта того же года ГБЛ (заведующий отделом международного книгообмена Б. П. Каневский) отвечает ему, что дублета Иваска у них нет, обещает поспрашивать в букинистических магазинах, но на всякий случай (попытка не пытка) пытается впилить ему микрофильм.
В отличие от простодушной ГБЛ с ее правильным английским, ГПБ (знай наших!) отвечает по-шведски; я во всем письме разбираю только слова Ivask и mikrofilm (потому что великие умы мыслят одинаково), но, чтобы понять содержание, этого достаточно. Библиофил не сдается и 6 апреля решительно отказывается от микрофильма, на что почти одновременно (22 и 24 мая) получает ответы из обеих библиотек - от питерской опять по-шведски, а наши, плюнув на условности, катают прямо по-русски: «Ввиду того, что это редкое издание, то поиски его займут вероятно много времени. Но как только представится возможность, оно будет выслано в Ваш адрес». История затихает на два года.
В ноябре 1970 года ГБЛ находит экземпляр, но некомплектный - только первый и третий тома - и немедленно предлагает Эриху поменяться на обещанного выше Карландера. Будь я на его месте, я бы предложил менять некомплект на некомплект, т.е. вынул бы из шведского аналога средний том, но он не таков и просто отказывается (письмо 8 декабря).
Шведское терпение велико, но не безгранично. 10 апреля 1974 года библиофил, устав ждать вожделенного Иваска, вновь пишет письмо уже хорошо ему известному Каневскому с напоминанием о всех благах (в виде закрытия вопиющей дезидераты), которые сулит ему обмен. Кажется, ошеломленная (или заподозрившая неладное) ГБЛ не ответила, поскольку Абер, выждав для приличия два года, пишет вновь (12 мая 1976 года). Повторив всю историю («уже десять лет, как я зарезервировал для вас Каландера»), он снова возвращается к идее обмена. На этот раз он получает ответ от того же Каневского (16 августа 1976) - дескать искали, да тщетно, но не отчаиваемся, нет. Не отчаивайтесь и вы.
Идут годы. В 1981 году шведский страстотерпец вкручивает в пишмашинку лист бумаги и начинает свою заунывную песню: «Since about 14 years ago…” и т.п. И вдруг, неожиданно терпение его вознаграждается! Все заверте, да еще как! В ГБЛ есть лишний Иваск (на самом деле - изымают из фондов, на карточке в читательском каталоге до сих пор значится «списано по акту 23/11 81 года»)! В ГБЛ хотят Карландера! Письма начинают летать между столицами, на ходу превращаясь в телеграммы! 30 июля Каневский телеграфирует: «Пушкин, я согласна». 3 августа Абер инструктирует Каневского насчет упаковать получше. Дальше идет несколько бумажек и накладных без даты и вот, наконец 19 октября (sic!) Абер благодарит за посылку с драгоценным содержимым, а Каневский 13 ноября восхищается своим новым Карландером. Все счастливы.
(На самом деле, это действительно приятная история. В общем-то, когда библиотека, презрев плюшкинский подход к накоплению экземпляров, меняет свой дублет на книгу из desiderata, это можно только приветствовать. Другое дело, что в нынешних условиях этот процесс наверное выродился бы в цепь каких-нибудь малопочтенных гешефтов… не знаю. Заглазно обвинять никого не хочется, но все равно как-то боязно).
Коллекционер умер в 1995 году и библиотека его разошлась. Я купил этот экземпляр Иваска (вместе с ворохом сопроводительных бумаг) в маленькой лавочке в Стокгольме несколько лет назад. Кстати, со Стокгольмом связан у меня еще один потешный букинистический эпизод - в один из приездов туда мы с О. объезжали тамошние антикварные магазины (общим числом штук двадцать) на велосипедах, взятых напрокат. Город, как известно, довольно холмистый. Тяжело дыша, мы въехали на какую-то особенно зломерзкую горку, прицепили велики к столбу, чтоб не уперли, и ввалились в магазин, на ходу произнося уже выученную мантру насчет русских книг. Стоявший за прилавком джентльмен в ухоженных усах (неуловимо похожий на исследователя NN, кстати) посмотрел на нас внимательно и аккуратно спросил: «Простите - вы прямо из Москвы на велосипедах приехали?» Именно в этом магазине я через год и купил Иваска.
Жил в Швеции замечательный библиофил, собиратель литературы по экслибрисам, по имени Erich Aber (1904 - 1995). Всем его коллекция была хороша, но не хватало ему двух главных трудов по русским книжным знакам - Иваска и Верещагина. И вот 2 февраля 1968 года он, вызнав предварительно адрес в Королевской библиотеке Швеции, берет и пишет письмо в Библиотеку имени Ленина в Москве, предлагая сделку века - обмен дублетов Иваска и Верещагина на имеющуюся у него (и отсутствующую в библиотеках СССР) монографию по шведскому экслибрису (Carlander C. M. Svenska bibliotek och ex-libris. V. 1 - 3. Stockholm. 1889 - 1894). (Копию письма, как и все остальные документы см. ниже). Одновременно, похоже, он отправляет аналогичное письмо в РНБ (тогда ГПБ), но копия его не сохранилась.
27 марта того же года ГБЛ (заведующий отделом международного книгообмена Б. П. Каневский) отвечает ему, что дублета Иваска у них нет, обещает поспрашивать в букинистических магазинах, но на всякий случай (попытка не пытка) пытается впилить ему микрофильм.
В отличие от простодушной ГБЛ с ее правильным английским, ГПБ (знай наших!) отвечает по-шведски; я во всем письме разбираю только слова Ivask и mikrofilm (потому что великие умы мыслят одинаково), но, чтобы понять содержание, этого достаточно. Библиофил не сдается и 6 апреля решительно отказывается от микрофильма, на что почти одновременно (22 и 24 мая) получает ответы из обеих библиотек - от питерской опять по-шведски, а наши, плюнув на условности, катают прямо по-русски: «Ввиду того, что это редкое издание, то поиски его займут вероятно много времени. Но как только представится возможность, оно будет выслано в Ваш адрес». История затихает на два года.
В ноябре 1970 года ГБЛ находит экземпляр, но некомплектный - только первый и третий тома - и немедленно предлагает Эриху поменяться на обещанного выше Карландера. Будь я на его месте, я бы предложил менять некомплект на некомплект, т.е. вынул бы из шведского аналога средний том, но он не таков и просто отказывается (письмо 8 декабря).
Шведское терпение велико, но не безгранично. 10 апреля 1974 года библиофил, устав ждать вожделенного Иваска, вновь пишет письмо уже хорошо ему известному Каневскому с напоминанием о всех благах (в виде закрытия вопиющей дезидераты), которые сулит ему обмен. Кажется, ошеломленная (или заподозрившая неладное) ГБЛ не ответила, поскольку Абер, выждав для приличия два года, пишет вновь (12 мая 1976 года). Повторив всю историю («уже десять лет, как я зарезервировал для вас Каландера»), он снова возвращается к идее обмена. На этот раз он получает ответ от того же Каневского (16 августа 1976) - дескать искали, да тщетно, но не отчаиваемся, нет. Не отчаивайтесь и вы.
Идут годы. В 1981 году шведский страстотерпец вкручивает в пишмашинку лист бумаги и начинает свою заунывную песню: «Since about 14 years ago…” и т.п. И вдруг, неожиданно терпение его вознаграждается! Все заверте, да еще как! В ГБЛ есть лишний Иваск (на самом деле - изымают из фондов, на карточке в читательском каталоге до сих пор значится «списано по акту 23/11 81 года»)! В ГБЛ хотят Карландера! Письма начинают летать между столицами, на ходу превращаясь в телеграммы! 30 июля Каневский телеграфирует: «Пушкин, я согласна». 3 августа Абер инструктирует Каневского насчет упаковать получше. Дальше идет несколько бумажек и накладных без даты и вот, наконец 19 октября (sic!) Абер благодарит за посылку с драгоценным содержимым, а Каневский 13 ноября восхищается своим новым Карландером. Все счастливы.
(На самом деле, это действительно приятная история. В общем-то, когда библиотека, презрев плюшкинский подход к накоплению экземпляров, меняет свой дублет на книгу из desiderata, это можно только приветствовать. Другое дело, что в нынешних условиях этот процесс наверное выродился бы в цепь каких-нибудь малопочтенных гешефтов… не знаю. Заглазно обвинять никого не хочется, но все равно как-то боязно).
Коллекционер умер в 1995 году и библиотека его разошлась. Я купил этот экземпляр Иваска (вместе с ворохом сопроводительных бумаг) в маленькой лавочке в Стокгольме несколько лет назад. Кстати, со Стокгольмом связан у меня еще один потешный букинистический эпизод - в один из приездов туда мы с О. объезжали тамошние антикварные магазины (общим числом штук двадцать) на велосипедах, взятых напрокат. Город, как известно, довольно холмистый. Тяжело дыша, мы въехали на какую-то особенно зломерзкую горку, прицепили велики к столбу, чтоб не уперли, и ввалились в магазин, на ходу произнося уже выученную мантру насчет русских книг. Стоявший за прилавком джентльмен в ухоженных усах (неуловимо похожий на исследователя NN, кстати) посмотрел на нас внимательно и аккуратно спросил: «Простите - вы прямо из Москвы на велосипедах приехали?» Именно в этом магазине я через год и купил Иваска.
