Роменна Ч.2
Первые несколько дней просто выдыхал. Изгнание из Совета… к этому давно шло, но Амандиль не думал, что это случится так, на ровном месте. Не вставал с возражениями, давно не спорил с идеей убрать Древо - просил только дождаться, что оно умрет само. Не защищал в Совете своих - подходил сам, с личными прошениями, умолял о милости к конкретным людям - кто на Менельтарму полез (О валар, зачем, зачем это кому-то сейчас?!), у кого рукопись на запрещенным языках нашли (да, давай, проси, опускай глаза - Государь знает, что в библиотеке у тебя. Но так вышло что тебе можно, а больше никому нельзя, доволен?), кто просто выругался в сердцах, проходя мимо нового строительства, храма Мелькора. Упросить было еще можно, не всегда, все реже, но Ар-Фаразон еще иногда слышал, особенно если Зигур уезжал куда-то по одному ему ведомым делам (и кровяной привкус во рту отступал), и если - просить, просить всерьез. Тоскливо ждал дня, когда в птичьих (уже даже и не птичьих, а просто оловянных) глазах прочтет ясное повеление опускаться при таких просьбах на колени, сам не знал, сможет ли. Повезло, проверять не пришлось, все закончилось просто доставленным поутру письмом, написанным чеканным королевским почерком - на покой, в Роменну.
Закончилось, все закончилось. Подошел к окну, вдохнул воздух ранней осени - пахло яблоками, листьями, прохладным столичным камнем, в воздухе, на грани слуха словно звенел дальний колокольчик - все, я уезжаю, я не буду больше смотреть на Зигура, я не буду больше пытаться оправдываться перед сыном, который раз за разом спрашивает: «Отец, что ты - там - делаешь?», и не знаешь, на какую часть его вопроса возможно отвечать. Я еду в город изгнанников Роменну, я изгнанник, отныне я чист, я снова один из своих! Тяжесть на плечах дрогнула, подалась - и навалилась снова. Больше нечем останавливать эту гору. Раньше хоть что-то мог, а теперь - что будет дальше? Он же и Белое Древо срубит, и храм этот неладный, посреди города, на месте бывшего яблоневого сада - построит. И ты не сможешь защищать тех глупцов, которые пытаются помешать, потому что ты (или твой сын или его сыновья) их так научили - в те времена, когда еще можно было кого-то учить… Колокольный звон в ушах все нарастал, и чтобы оборвать его Амандиль резко приказал слугам собираться. Да, я не пойду к Государю прощаться, и к Государыне не пойду - что мы с ней друг другу скажем? Я еду сейчас же согласно его же повелению. В Роменну.
Добравшись до Роменны, до старого поместья, где теперь хозяйничал сын, коротко обнявшись с ним, не отдохнув толком явившись представляться наместнику - старательно с наслаждением дышал. Удушье отступило, тут и лица были другие, тут еще улыбались шуткам, еще не провозглашали славу Мелькору на каждом шагу, и заботы были свои, не столичные - снести ветхие дома у рынка, и построить новые, починить фонтаны в парке, очистить загаженный чайками памятник Государю Алдариону на форуме, провести инспекцию на таможне - не слишком ли много ворует ее начальник… Ветер с моря словно выдувал отсюда отравленный столичный дух, половина города куда-то собиралась: кто-то уплывал на Восток - на время или навсегда, кто-то, только что приплывший с материка, с удивлением узнавал о том, что теперь творится в благословенном Йозайане и с кем советуется Государь. Роменна еще жила, и Амандиль едва не плакал от облегчения, проходя по ее улицам. Слыша звон колокольчика.
*
-А… приехал. Дальше когда поплывешь? Тебе дальше надо.
Нищенка, сидит на форуме рядом с торговками - сколько наместник грозился убрать их с площади за несообразность месту, а все никак не убирал, у кого еще можно, прямо гуляя по центру Роменны, яблоко купить, пирог, или букетик горных фиалок для девушки? Пригляделся - и ахнул, узнав. Долгая твоя жизнь, а эта даже не на мать свою похожа - на прабабку, прабабку, которая когда-то продала твоему отцу это поместье, а сама перебралась жить в другое - поскромнее, а зато у дочери, внуков нянчить, пока зять в плаваньи. И семья была счастливой и богатой, и про каких-то родичей ее он слышал от Элендиля, который прижился тут за столько лет и знал весь город. Про Арьянтэ тоже слышал от него же - когда муж умер, она оставила все, переселилась на форум, и так теперь и живет, побираясь и славясь тем, что ее советы мудры, а ее предсказания - сбываются.
Она сидела, смотрела на него снизу верх и позвякивала колокольчиком - маленьким серебряным колокольчиком, с узором из черненых звездочек по краю. Узнала.
Присел рядом на корточки. Торговки зашушкались - надо же, сам бар Арбазан пожаловал, вдруг купит что? А она продолжала,
-Ты, Амандиль, думаешь, что если из Столицы уехал - легче станет, закончилось все? Не закончилось, только начинается.
Поднялся. Что ей ответить-то, если она и правда - и имя твое знает, и мысли читает. Спросить, что делать?
-Что же мне делать, милая? Что?
Прозрачно-серые газа смотрят сквозь тебя, куда-то вверх, на чаек в голубом небе:
- Выбирай. Выбирай, время есть, я за тебя - не выберу.
И замолчала.
Что ж, поговорили…
*
…Стало холодней и заметно темней, видно наступал вечер. Пытался несколько раз по привычке браться за руль, осматривать паруса - и бросал, все равно бесполезно. Захочет Ульмо- корабль и в штиль перевернется и затонет, не захочет - донесет куда надо. Поговорить с ним? Он ведь рядом, в воде, в плеске волн - что ж ты все хранишь свою весть, чтобы отдать ее - на суше, что ж ты не поведаешь ее ближайшему из валар? Перегнулся через борт, прошептал что-то одними губами, и сел снова - рядом, привалившись плечом - так было теплее.
*
…После того письма ноги сами принесли к Амандилю. Бар Арбазан жил теперь в Роменне - также широко и открыто, как жил в Столице, собирал у себя все местное общество - от самого наместника Хаскела до канцелярских секретарей, уклонялся от любых политических разговоров, с удовольствием и охотно пил за Йозайан и его славу, и здоровье Государя и Государыни, устраивал для молодежи прогулки на яхте, чтобы полюбоваться золотым городом в рассветных лучах, скакал с внуками верхом по окрестным холмам и поговаривал о том, чтоб устроить собственный конный завод… Только выглядел на все свои двести с лишним лет. Нет, не дряхлым стариком, не седым и не морщинистым, а просто… человеком которому больше двухсот лет. Впрочем, сын его, во всем остальном на отца не походивший, смотрел сейчас таким же - постаревшим - взглядом. Интересно, а нимерим, которым за тысячу и больше - из тех, кто когда-то, еще в изначальные времена, приплыл с Запада на материк, и пережили сотни войн и сотни поколений людей, и сотни - своих, убитых в этих войнах - они вот также смотрят? Это и есть - эльфийская кровь, кровь Элроса? Но нимерим, наверно, безмятежны - они могут нести свой груз, а эти двое смотрели одинаково - как раненые, которые достаточно мужественны, чтобы терпеть боль без жалоб и даже с улыбкой, но знают сами, что не выживут. Марах захаживал в этот дом, вместе со всеми, за тем же, за чем ходил и раньше - отогреться, и принимал правила этой игры - мы не ведем больше философским споров об Эру и Мелькоре, мы не обсуждаем строительство Армады, мы пьем за Государя и беседуем о древней литературе, или лекарственных свойствах хьярростарских трав, или обсуждаем конские стати и сорта парусины, погоду и улов нынешнего года. Можно еще посплетничать о наместнике и его молодой харадской любовнице или обсудить любимого кота начальника канцелярии. Все равно так теплее, чем в одиночку, и все равно тут легче дышится, чем дышалось в Столице.
*
Сел, бессильно свесив руки.
-Мне письмо пришло. Отец умер. Я плыву на Запад, - так, разом, выдохнул, выплеснул толчком крови из вскрытой вены.
Амандиль спросил о самом важном… кажется о самом важном для себя самого. Прежде, чем сочувствовать:
-Как он ушел? Сам?
Золотой роменский камень снова трескается под ногой и ты проваливаешься еще глубже. Бар Амандиль, почему вас это интересует? Вам сильно за двести и вы стареете. Я помню, когда о благе добровольного ухода вы говорили шестьдесят лет назад - это было не страшно слышать из уст сильного и деятельного члена совета, соратника Государя и лорда западных земель. Не надо так, кровь Элроса сильна в вас, и вот - возможно на Западе будет дан ответ, и вам не придется уходить - никогда?
- Нет, не сам. Но и не… ему повезло, он просто ушел быстро, не успев понять, что происходит. Наверно, мне надо радоваться?
Вздохнул, молча накрыл руку Мараха своей. Руки оказались почти одинаковыми - стариковскими, со вздутыми синими венами. Продолжил спрашивать, внимательно глядя в лицо:
-Зачем тебе плыть на Запад?
Что, ученый, доволен, что сюда пришел? Хотел поплакать, а попал не то на допрос, не то на вскрытие… Но ты сам знал, к кому и с чем шел, мог бы и в кабак, или домой и выпить там сонной настойки. Пришел сюда. Нет, отвечать пока не пришлось, Амандиль не дождавшись ответа, заговорил сам:
- Почему не на восток? Если для твоих исследований нужны эльфы - так они живут и на востоке, и с ними можно даже договорится, я тебя уверяю. И пользы - там на востоке, ты можешь принести много больше, чем здесь. Да, смерть ты не победишь - это невозможно. Но ты можешь продлить жизнь. Там, у младших народов - сам же знаешь, там другая медицина и другие болезни - с твоими знаниями ты будешь бесценен. Если стало невозможно здесь… ты не один такой. Плыви на восток - отсюда.
…Помнишь его - юношей, среди десятков таких же юнцов, которых ты привечал в своем доме. Чем-то зацепил, оказался интересен - смешной серьезностью, жгучим любопытством к естественным наукам, свободой от предрассудков… из младшей ветки хьярростарских лордов, одна мысль о которых вызывает у тебя зубовный скрежет, вражда с которыми тянется со времен Ар-Адунахора. А вот же, пришел, смущаясь, попросил позволения пользоваться библиотекой, на твоих глазах выучил квенья и синдарин, и за несколько десятков лет превратился в интересного собеседника. Говорил с неизменной почтительностью и уважением - но спорить мог жестко, не стесняясь задавать неудобные вопросы и не пытаясь смягчить разногласия. Спорили об Эру и валар, о том, почему так несправедливо устроен мир и срок жизни младших народов меньше нашего, а наш - меньше эльфийского, о смерти и жизни… Потом он почти перестал заходить, погруженный в свои исследования - изобрел какое-то устройство для переливания крови, изучал пользу кровопускания, и ты почти забыл о нем… а оказались вместе в Роменне. И любопытство в его глазах сменилось неутоленной безумной жаждой, в которой конечно же - наша, нуменорская логика. Если ответов нет здесь - надо сплавать за ними на Запад. Вслед за главным нашим безумцем. И ничем его не собьешь, если врача не интересует больше польза, которую он может принести тысячам пациентов, а интересуют только ответы на вопросы, на которые нет ответов. Не поплывет он с тобой на восток. А сам-то - поплывешь? С некоторых пор эта идея - плыть на восток из отравленной страны стала навязчивой. С тех пор как в Столице задымился Храм, с тех пор как было сожжено Белое Древо и вкус крови и гари во рту стал постоянным - это Зигур там все дымит и отравляет все кругом себя, и не думай о том, каково там Государыне и во что превратился Государь - мысль бежать не оставляла Амандиля. Если все равно ничего не можешь сделать - беги, если каждый день только добавляет груза - беги, если Эру не слышит и не может услышать, если твои зрячие эльфийские камни не показывают ничего, кроме тьмы и дыма - беги. Если хочешь жить - беги. Хочешь?
Или - уже нет. Элендиль сам справится - Белый Росток выправился и зазеленел в его руках, не в твоих. На нем нет этой вины, этих лет, когда казалось, что еще можно все исправить, просто живя свою жизнь, просто не отступая от своей веры - даже и в Совете, даже и рядом с Зигуром. Элендиль сумеет спасти тех, кто еще остался своими - и наверно даже сколько-то чужих, Элендиль не так щедр и внешне добр как ты, но много более милосерден. Элендиль… все идет к тому, что именно ему быть Королем - если после нынешнего правления останется чем править, потому что рано или - поздно Зигур погубит Ар-Фаразона. Уже погубил, это уже так - перед Эру за все происходящее в этой стране отвечаешь - ты. Ты, а если не ответишь ты - будет отвечать твой старший сын.
Амандиль с усилием очнулся и поднял глаза на собеседника. Тот кажется не услышал - не принял - идеи ехать на восток и счел разговор законченным:
-Спасибо, бар Арбазан.
Ага, вот как, на адунаике, официальным именем… что ж. Не помог.
- У вас тепло…. Я же… смогу еще прийти?
А голове словно звучит колокольчик. «Время еще есть, - так тебе сказала городская сумасшедшая, - не гони никого из тех, кто к тебе приходит, пока оно есть - время» …Время есть, и перед тобой не враг, а просто человек, которому ты не помог:
-Да, Марах. Приходи.
Поклонился, а с порога обернулся:
-Вы помогли… бар Амандиль.
Эру милостив, да? - Да.
*
…Розовый туман, мерный плеск, а на границе слуха…
-Слышишь? Колокольчик…
-Кажется, да…. Ведь невозможно, чтоб мы ее слышали, мы в нескольких днях пути… А ведь он все время был слышен, да? И вам тоже? - вне времени тяжело что-то слышать кроме журчания и дыхания, и что-то осознавать, и вот… сколько этого вне времени потребовалось, чтобы наконец - снова - услышать серебряный колокольчик Арьянте?
-Да. Все время. Кажется, это добрый знак.
Добрый. Добрый - если слух настолько истончился, то можно было бы услышать и последний стук молотков на верфях, и плеск спускаемых на воду кораблей, и треск негаснущего огня в Храме, а то и еще что похуже. А слышен - ее колокольчик…
*
…Роменна бурлила. На дальних верфях непрерывно что-то стучало, звякало и бухало, улицы спешно убирались и украшались к приезду Государя и Первого Советника. Прошел по форуму, мимо старого здания канцелярии. Внутри сейчас городская тюрьма для преступников попроще, воришек с форума да буянов из кабака. А стены горожане используют под объявления и надписи, с выражением преданности Государю или мнением о городских властях - то-то их сейчас спешно перекрашивают, видимо, не надо Государю видеть тех мнений и выражений. Хочешь тоже выразиться, и написать, например, «Во имя Мелькора» на этой стене или на двери собственного дома? Армада поплывет во имя Мелькора, «Монотарик» ждет тебя, а Мелькор, в отличие от Эру слышит обращенные к нему молитвы, и даже иногда отвечает на них. Потому что он истинный отец людей и люди изначально служили ему.
Если тебя тошнит от этого имени, тебя, который просто не верит ни в одного, ни в другого - как должно тошнить бара Амандиля? И зачем ты о нем вообще думаешь, о чем говорить теперь вам, плывущим в разные стороны?
…Под стеной канцелярии сидит Арьянте, шьет что-то - пришивает черное кружево к куску парусины. Перед ней плошка для подаяния, что соберет - отдаст арестантам. Зачем подошел - услышать, как монетка звякнет? Ну звякнула.
-Что шьешь, Арьянтэ?
- Саван шью. Или парус. Сначала парус, а потом - саван. Смотри какой красивый выходит…
- Кому - саван?
- А кто поплывет, тому и саван. Хочешь красивый саван, Марах? Ты же поплывешь?
И смотрит прозрачно-серыми глазами куда-то сквозь тебя.
-Я поплыву. Да.
Хорошо разговаривать с сумасшедшими. Отлично друг друга понимаем - нуменорские безумцы, у нас общая логика. Как на нее не донесли-то до сих пор и не убрали с форума?
-Да ты не бойся, Марах, меня колокольчик предупредит, да и что со мной сделаешь-то?
Ох, из Столицы всякое доносится, и Государь приезжает, и Советник с ним. И брат письма шлет совсем уж безумные - тоже в Мелькора уверовал. Не знаю, что с тобой можно сделать, но можно. А я чувствую себя как стрела, летящая в цель, и не вижу ничего вокруг. Времена заворачиваются спиралью, все быстрее и быстрее, и стрела летит в центр, в Аман.
- Еще есть время для выбора, Марах. Немного, но есть. Зачем тебе плыть?
Кто с тобой говорит сейчас, безумец? Ты слышишь хоть какой-то голос, или она задает вопросы молча - просто глядя на тебя, отложив шитье и позвякивая колокольчиком? Зачем ты ей отвечаешь? А слова льются:
-Я должен это отцу. И себе. Я не хочу, чтобы люди умирали. Мне нужен ответ. -сыпется каплями на плиты, кап-кап-кап, я должен, мне нужен…. Услышал себя как со стороны: Я не хочу больше жить ... - ты это> сказал, да? Сказал, вслух?
Развернулся. Поверх колокольчика прозвучало:
-Там - нет ответов, все ответы - здесь. В жизни.
Сплюнул. Ведьма. Нуменорская ведьма, наша.
*
…Поднимается туман от воды, пробивается сквозь струйки далекий чистый звон.
-Надеюсь, с ней все хорошо. Я просил Элендиля присмотреть, он ее помнит же лучше меня... девочкой еще помнит, она красивая такая была в молодости, пока муж не умер, смешная, танцевать любила. Впрочем, она и сейчас красивая. Сын позаботится, он… сможет, я на него весь город оставил, - (весь Остров, да? Да. Потому что он сможет, а я нет). - А нам доплыть - если доплывем, то и за нее попросим.
*
…Прежде чем увидел Государя - наткнулся на яростный взгляд Элендиля, вертящего в руке какую-то бумагу - алым по белому, как водится при дворе. Наместник рядом с ним пошатывался, как будто был пьян. Это Столица - золотая, напыщенная, отравленная - явилась в Роменну. В ушах шумело от гула крови - что же так колотится сердце, или не рад увидеть снова возлюбленного Государя? Какие-то новые лица - за эти годы все поменялось, кроме разве что лорда Хьярростарского. Этот говорят первым из совета принял новую веру. Не помогло - вон подборок старчески трясется, и меч, кажется, служит тростью. Вспомнил столичную учтивость, поймал взгляд, низко склонился - лорд и родич все-таки, надо почтить его, такого черно-золотого и такого старого. Может еще какой способ омоложения и лечения присоветовать по-дружески, раз Зигур не помогает? Брата не было, он, судя по последнему письму, уже стоит с кораблями в Андуниэ. Как они все осторожно движутся и внимательно смотрят, эти столичные, несут себя трепетно, так человек с переломом аккуратно несет сломанную руку, выверяют каждый жест и взмах ресниц - как будто рядом хищный зверь, который вот-вот бросится и разорвет. Как будто еле дышат от страха. Как будто?
Вот каким ты стал за последний сорок лет, Зигур?
Марах помнил его человеком - ну или почти человеком. Тогда, много лет назад, не верил в то, что Зигур не обычный смертный - мало ли, что плетут. Верил отцу и брату, которые захлебываясь, рассказывал, что Саурон-то испугался, и валялся у Ар-Фаразона в ногах, и был закован в цепи как самый обычный пленник. И кто-то даже ему в зубы засветил (где теперь этот кто-то? Не первым ли сгорел в Храме?). Слушать его не стоит, потому Зигур может заморочить голову кому угодно, но он - слаб, и он пленник…. Теперь Первый Советник не притворялся. Марах посмотрел ему в глаза - как за шкирку взяло, протащило и впечатало лицом в каменную стену. У такого не попросишь образцов крови. А вот ответы - у него наверно есть ответы? Глаза заволокло золотом и сердце забилось еще сильнее - гордостью за Йозайан, восторгом от его величия и силы. Если это существо за нас - то нам есть с чем идти на Запад, у нас хватит мощи завоевать запретные земли, и взять бессмертие силой, а не разумом, как пытался ты. Что твой разум в сравнении с этим светом?
…На площади показался Государь и толпа преклонила колени. Потом он начал говорить - Амандиль с тоской узнавал родной голос и интонации. Что там сумасшедшая с колокольчиком говорила? Зигур может сожрать феа? А хроа так вот и будет двигаться? Кто-то из Столицы писал, что Зигур для развлечения таких автоматонов наделал - человеческая фигура, движется, даже несколько слов сказать может - если рычаг в груди повернуть и пружину завести. Вот так? - Нет, не так. Ар-Фаразон был живым, чудовищно живым, он словно искрился и сиял, когда говорил о своей истине. О Мелькоре, который отвечает на зов своих верных, и дает им жизнь и силу, о Великом походе на Запад за бессмертием, о свободе и смелости, о том, что мир создан для людей и люди должны устанавливать свои законы. Он был красив и юн, золотой Государь, волосы его сияли на солнце и взгляд горел, и звучный голос был слышен, казалось, на всю Роменну.
Это мой ученик. Эру всемогущий, что делать мне теперь? Он верит в Мелькора… в Моргота - и тот слышит его. А Ты - слышишь ли меня? Что мне делать - встать сейчас и сказать во всеуслышание, что Король Нуменора не может кланяться Тьме и потакать ее прислужникам? А дальше? Дальше-то что? …Просмотрел на сына. Тот напряженно следил за Ар-Фаразоном и все сжимал в руках повеление присоединиться к Армаде. Мне - ученик, ему - старый друг, друг детства. Что делать?
…В толпе зазвенел колокольчик. Сумасшедшая Арьянте звонила, рвалась из толпы и что-то кричала Государю (услышал только одно: «Время! Время заканчивается!»). Наваждение отступило. К безумице двинулся один из стражников, потом в толпе мелькнул Элендиль, кажется кому-то кивнул - и Арьянте оттеснили в толпу, затерли, выжали куда-то подальше, а вокруг стража замелькали торговки, нищенки, просто горожанки, не подпуская к своей. Впрочем, она больше и не кричала, умолкла, только тихонько позвякивала колокольчиком и мертво улыбалась в небо.
Время еще не закончилось, но - заканчивалось.
Марах выдрался из толпы и вышел на набережную. Не наместник, не служишь в канцелярии, никакого государственного долга - можно просто уйти и не слушать больше речей, и не смотреть в глаза чудовищу. Не поплыву я никуда. Постоял закрыв глаза, сглатывая и борясь с желанием сблевать в море, держась за крики чаек. Над горизонтом вставала серая туча и в ней красными вспышками мелькали молнии. Хорошо бы понять, что такое эта сила, которая возникает в облаках… Зигур, говорят, и ее умеет использовать, что-то такое из Столицы писали, фейерверки, говорят, во дворце делает, а то и мертвых двигаться заставляет. Не оживляет только, а так - подергался и снова умер. Тебе это еще интересно? Нет… больше - нет.
…Сколько-то народу из толпы рассосалось, но тебе, бар Арбазан, бывший советник и бывший лорд Андуние, никуда не деться - разговор с Государем неизбежен. Вблизи стало видно, что золотые волосы уже наполовину поседели и поредели и лицо покрыла сетка мелких морщин. Он ведь из того же рода, в его жилах течет та же кровь, он ровесник твоего сына - почему он выглядит старше? Из-за взгляда?
-Я в последний раз обращаюсь к тебе, родич и друг. Я приглашаю тебя на великие свершения - в поход на Запад. Туда, где ты сам убедишься в том, что веришь в ложного Бога, и поддержишь меня! Больше не будет времени, мы вступим в вечность, где не будет смерти!
На прямой вопрос - прямой ответ. Делай что хочешь, рушь вокруг себя привычный мир, построй храмы Мелькора хоть в каждом городе. Я не могу воевать с тобой, я не могу заставить тебя одуматься, я ничего не могу с тобой больше сделать.. Но я - не с тобой.
-Нет. Я не поплыву с вами, Государь, - и даже не прибавил, как было бы несколько лет назад, что хотел бы, да стар, слаб и хочешь на покой. Хватит уже лгать.
-Трус.
Да, Государь. Трус. Столько лет был рядом с вами и не остановил. Не вступил в поединок с Зигуром. Не поднял верных себе на штурм Храма и Столицы. Не уплыл на восток за помощью к тамошним эльфам. Ничего не сделал, разговоры разговаривал, думал что как-нибудь так все само собой наладится, нужно просто продолжать верить Эру и валар. Думал, отсижусь. Спасибо, Государь мой, вы правы, времени больше нет, и мне пора - в Вечность. Может быть я еще успею хоть что-то, может быть еще не поздно?
*
…Сколько так молчали? Вот тебе еще одна - неинтересная - загадка: как так, что пить и есть ты не хочешь, а вот холод чувствуешь, и тепло от его плеча - чувствуешь. Потому что это не то тепло, которое излучает тело, а что-то совсем другое? Да неважно, важно что - необходимо. В одиночку любой из вас бы замерз. А так, вместе - тепло, и можно продолжать разговор - снова с другого места.
-Государь Тар-Палантир был лучшим из людей, которых я знал. Про него сейчас, - запнулся на секунду, - у нас вспоминают эдак, как о благородных мужах древности... Святой король, мол, если бы не умер, если бы не смерть эта проклятая - благоденствовали бы сейчас верные. Я его не узнаю в этих рассказах, а меня не слушают почти, и Элендиля не слушают. А он был... не героем, живым. Слабым - боялся будущего, не знал, что делать, сомневался. Делился иногда, со мной... чаще - с дочкой. Тосковал. На Запад приезжал, там... гавань заброшенная. Пустая гавань.
Пустая была гавань. Пустое море впереди, туман кругом - как бы ты плыл тут один, без спутника? так весь и вытек бы на палубу, ничего бы не осталось. А так - по очереди... по-прежнему, полагаете, что Эру милостив, бар Амандиль? - Да. По, прежнему полагаю. Эру милостив, спутник - дышит, значит жив.
-Я у вас на западе был-то один раз, в молодости... Нимерим тогда увлекался - с вашей же подачи, нельзя было не увлечься, на вас глядя. Не понравилось, чихал я от тамошней растительности, цветения и ароматов. Смешно - приплывем вот в Аман, и сенная лихорадка меня сгубит. Трактат пытался писать о лекарственных свойствах меллорнов - не пошло, не набрал материала. Я вот... на Менельтарму лазил, я... рассказывал?
Стыдно признать - не помнишь. Сто лет знакомы, а увидел и узнал его толком только сейчас - такого же старого и присыпанного пеплом, как и ты, если верить зеркалам. Переставшим быть младшим смешным юнцом, переставшим быть младшим - взрослым - оппонентом. Переставшим быть. А все живущим, живым... на Менельтарму лазал, о валар - когда? Нет, давно, давно, этот если и был там, то до запрета, это не страшно, это - можно. Перестань уже бояться, все, больше они не достанут, по крайней мере тебя, и того единственного, кто остался под твоей защитой, а больше тебе ни про кого больше не узнать, сын остался там, но он… он справится. Эру - милостив.
-Ну то есть я и с Государем Тар-Палантиром... поднимался в процессии пару раз. За вами же следом, должен же я был попробовать. Должен, словом. Зря поднимался - долго, утомительно, да и страшно было от собственной бесчувственности. Святое место же, орлы вон кружат, а я - пень пнем.
-Понимаю.
Сам в какой-то момент устал от этих ежегодных процессий, проводить которые Тар-Палантир упрямо считал своим долгом. Амандиль тоже считал, и тоже был упрям, но вслушиваясь в слова Государя, разносящиеся по ветру, оскальзывающиеся на старых камнях, катящиеся к далекому западному морю, думал о том, что все это бесполезно. Эру ... Эру наверно слышит, но не ответит, а те, кого на самом деле звал Тар-Палантир - валар и их служители, эльфы - покинули Остров навсегда.
-Однажды я один пошел. Не на вершину, нет... В третью годовщину смерти деда. Взял вина, полез прямо по склону, исцарапался. Там колючки эти... пахнут оглушительно по вечерам, но любые штаны же продерут.
...Неожиданно понял, что вот сейчас-то и заплачет. Не над Островом, не над Тар-Палантиром, не над своим горем по Элентиру, с которым тоже в юности так вот лазал поперек запрета - еще того запрета, первого - прячась от стражи. Не над тем, как были там уже потом всей компанией - ты, старший, твой сын, твой брат, его юная невеста Мириэль, и его друг Калион… Смеялись, клялись друг другу в вечной дружбе. Веришь до сих пор в вечную дружбу, упрямец?
…От того, что кто-то их тоже помнит - эти мелкие белые звездочки, которые распускаются вечерами на склонах Горы. Что кто-то тоже карабкался там, царапаясь и ругая их ругательски, несмотря на священность места... а больше нигде не растут, ни в Андуние, ни на Материке. Только там, на Горе.
-Не знаю зачем лез... ответа хотел. Высоко влез, хорошо так исцарапался весь. До границы, откуда уже видно море. Там сел, бутылку откупорил... выпил за деда. За отца. За государя. За вас.
(все равно вода и туман в воздухе. Ну плачь уже, только тихо, не сбей его).
-Выпил, посидел и назад полез... И знаете.. сколько лет должно было пройти, чтобы вот сейчас понять - ответ-то был, просто я его не слышал. Тихо так было, закат был желтый, море там вдали блестело как золото, а потом все равно было светлым - светлее неба. Не знаю, как так выходило, что небо темное - а море светлое. И цветы эти кругом. Как сейчас.
Как сейчас? Никаких цветов кругом не было, только тихий плеск волн и красно-серебристая муть кругом, да голубые отблески вверху - день ли, ночь?
Сглотнул слезы:
-Правда видишь в этом - ответ? Который день мы плывем? Может быть так и будем плыть, пока не истлеем? Эльфы ведь... они не умирают, да, они... истлевают, истончаются, может вот так это и происходит? Может и нам вот такое теперь? Вот такая вот вечность - без ответов, за то, что мы ослушались запрета?
-Не знаю. Я просто слышу тот же голос, который говорил со мной тогда. Столько лет не слышал, столько звал. А теперь вот - слышу.
Замолчали, вслушиваясь. Серебряный колокольчик все звонил - совсем на грани слуха.
Темно-зеленый венок на носу покачивался от волн и ветра - а потом вдруг соскользнул и поплыл куда-то назад, словно увлекаемый встречным течением. Туман - белый на фоне потемневшего, погустевшего неба - развеивался, струйками и спиралями поднимался ввысь и исчезал. Впереди открылся простор - темное огромное море, и темное небо, и косо поднимающаяся ввысь Валакирка, и яркая, невыносимо яркая звезда Эарендиля посреди Млечного Пути.
Помоги мне, родич. Ты знаешь, что я сделал… ничего. Никого не спас, ничего не предотвратил, и теперь посреди моей бедной родины чернеет купол Храма, и казнят тех, кто присягал мне - и кого я не мог защитить, и скоро по моим следам отправится мой бывший ученик и бывший друг во главе Армады. Помоги мне, родич, укажи мне путь к авалоим, я верю, что они любят нас и не хотят нам зла. Попроси за меня Эру... если для того, чтобы Он услышал, надо подняться вверх - тебя Он услышит, ты поднялся выше всех. Попроси за меня - чтобы я мог попросить за остальных, за оставшихся! Я виновен, и я готов принять наказание, но - спаси тех, кто остался за моей спиной в этой отравленной стране. Даруй им жизнь - Ты ведь не только смерть нам подарил, но и жизнь тоже!
Помоги ему, Высокий. Услышь его просьбу, он - лучший из людей, и после того как Ар-Фаразон отрекся от Эру - ведь это он истинный король, так ведь, Высокий? Кому, как не ему, просить о Милости ко всем людям? А я… я кажется получил все свои ответы, и мне ничего не нужно больше для себя. Я был ученым - и наверное принес какую-то пользу, по крайней мере лечил, и даже думаю сейчас, что это было важнее всех моих бесплодных теорий - никому они не облегчили боли. Я был нуменорцем - и хотя плыву впереди Армады своим путем - это и мой груз, и моя вина, и эти корабли строили на деньги моей семьи, и парусина соткана из льна с моих полей, и я несу в своем сердце отца, и брата, и деда… Я был ученым, я был нуменорцем, я был человеком, а сейчас я просто нагая душа под звездами, которая больше всего хочет к Отцу. Да будет воля Твоя.
*
…Так себя и чувствует нацеленная стрела? С тетивы не соскочить, путь предопределен, тело застыло в страхе и предельном напряжении. Я не знаю, прав ли я, я не знаю, верен ли это выбор, но он сделан. Мне пора лететь отсюда в цель, это последнее, что я могу сделать, а может и единственно верное за всю жизнь. Но как же это страшно - одному. Господи, мне уже все равно, слышишь ли ты меня, но можно я просто попрошу... не на Горе, не вслух - тут, в сердце своем - можно, чтобы не так страшно?
…Так себя и чувствует стрела, соскочившая с тетивы? Я не знаю, прав ли я, я не знаю, верен ли этот выбор, но он сделан - я не с ними, не с Зигуром. Что угодно, только не это. Но как же больно и пусто. Господи, ты знаешь, я не верю в тебя, и никогда не верил… но если Ты есть… можно, чтобы был какой-то выход? Мне... мне дышать больше нечем, Господи. Можно еще вздохнуть, ну хоть раз?
Как сошлись на этой набережной, как увидели друг друга, как смогли сцепиться, а не пройти мимо? Колокольчик позвал?
-Я должен плыть на Запад, бар Амандиль! Мне нужны ответы, меня сжигает жажда, я прочитал сотни книг и написал их десятки, но нигде нет ответов о том, почему к людям приходит смерть, и за что нас так страшно карают авалоим? Нигде нет ответа - что есть человек и по какому пути ему идти! Здесь - нет ответов, и нет воздуха, и мне плевать на запреты, человек - выше запретов. Но с этими - с этими я не могу плыть, меня мутит при имени Мелькора, меня тошнит от запаха горелого мяса… Я думал - моя жажда выше этого и я смогу, но - я не могу. Я не знаю, что мне делать.
-С этими - нет… А со мной? Со мной - поплывешь?
Отшатнулся как от удара. Вспомнил давний-давний разговор, из которого следовало, что бар Амандиль глубоко убежден, что Запрет плавать на Запад... не то, чтобы справедлив, а просто людям там, на Западе - не место, не выжить. Долго еще спорили, еще было интересно - о том, воздух ли там отправлен, свет ли прожигает тела насквозь, или просто и феа и хроа меняются так, что человек перестает быть человеком и становится чем-то невосстановимо иным.
-Вам… вам - зачем?
-За тем же. За ответами.
*
Помоги ему, Отче, получить его ответы.
Откуда-то позади вставал рассвет, и стало понятно, что эта темная полоска впереди - это не облако и не волна, это - суша, и что она темна, но на ней играют далекие отблески, и что выше земли, в немыслимой высоте загорается золотом вершина Горы - истинной, единственной Горы, куда там Менельтарме. Земля все приближалась, и наконец корабль мягко ткнулся в песок. Они помогли друг другу спустится и вышли на пустынный, стремительно светлеющий берег, держась за руки - Амандиль впереди и Марах на шаг позади.
А потом впереди выросла величественная фигура Намо - соткался из рассветных отблесков и фиолетового сияния скал.
Опустились на колени - Амандиль первым, и спутник следом за ним, так и не расцепив рук.