Гейдар Джемаль о "дырке от бублика".
Из лекции Гейдара Джемаля "Головин и прижизненный опыт смерти":
"Понятно, что когда мы умираем, не всё исчезает с момента ухода нашего сознания: костюмы, например, в шкафу остаются висеть, - это тоже в каком-то смысле часть нашей персональности, - остаётся тело, остаются, естественно, психические оболочки, которые распадаются; некоторые распадаются быстро, а некоторые обладают субтильным таким длительным существованием, которое может быть проявлено, вызвано к бытию... У Эволы это прекрасно видно: "Человек - это нестабильная композиция, по поводу которой надо провести такое преображающее, трансформирующее действие, в результате чего эта композиция станет нетленной".
Композиция... На самом деле предметом смерти - или бессмертия - является не субстанциональная композиция, а контрсубстанциональный момент, который, собственно говоря, и содержит уникальное-здесь-присутствие, то уникальное исчезающее здесь присутствие, которое образует неповторимую данность растянутого в безвременьи мига, который в момент оборачивается просто безвременьем, в котором нет субъекта. Одна и та же вещь, один и тот же предмет, или, точнее, дырка от бублика, является конкретностью, очерченной телом бублика, а если бублик съеден, то нет и дырки.
И вот у Генона есть там одна довольно существенная слабость, когда в одном месте он оговаривается, что, собственно говоря, по итогам, так сказать, высшей реальности абсолютно всё равно - получил ли человек посвящение и стал ли он освобождённым при жизни, или он как бы умер, просто сдох как собака в канаве, - потому что финал "съеденного бублика", он один и тот же: и у посвящённого, и у дохлого пса. Вот этот момент, он удивительным образом вскрывает подоплёку действительно фундаментальной традиционалистской мысли, потому что на самом деле в другом месте Генон говорит, что совершенно бессмысленно делать выбор между, скажем, одной тенденцией и другой, потому что конечная сумма всех тенденций всё равно уравновешивает друг друга в некоем абсоютном и безусловном самотождественном нуле. Вот, эта позиция страшной такой фундаментальной бессмысленности, спрятанной под покровом очень такой сложной, могучей, безапелляционной, безусловной метафизики, - она имеет, конечно, такие лучи, расходящиеся лучи тиражирования в банальных формулах типа "желающего судьба ведёт, нежелающего - тащит", - понятно, что судьба тащит желающего и нежелающего в одном и том же направлении.
Эвола говорит совершенно о другом. Он не оспаривает фундаментального нуля самотождественности, но он говорит о перспективе вырвать хотя бы на какую-то условную "вечность" кусок нетленности из этой аннигиляционной машины равновесия всех тенденций. То есть, спасти вот этот композит, который создан специально, чтобы существовать , как говорит Библия, three score and a half, то есть 70 лет, три раза по 20 и половинка.
Вот, ну, на самом деле, в конечном счёте получается, что и Эвола говорит не о том, потому что подлинным субъектом смерти является всё-таки не субстанциональный композит, подлежащий преображению, а нечто неуловимое, которому нет названия и которое является, на самом деле, точкой преткновения для сущего. Подлинным предметом смерти и подлинным предметом воскресения является антитеза сущего, которая есть именно тем, что её нет, подобно другим вещам. То есть она не существует как другие вещи, её нет, и в этом смысле она есть особенная, она есть "краеугольный камень", который строители отбросили, потому что не видели его применения и приложения, но именно этот "краеугольный камень" должен лечь в основание Храма.
Вот, есть это мистическое существование "дырки от бублика", когда бублик съеден и когда эта "дырка" ведёт самостоятельное существование... И парадоксальным образом - внутри нас - эта "дырка" имеет, я не хотел каламбура, но она имеет женскую природу. То есть мы имеем дело с некой женской тайной внутренней интимной неквалифицируемой сущностью. Но, скажем так: эта "дырка от бублика" есть скважина. А ведь у этой скважины есть Хозяин, и есть некий "ключ". И, собственно говоря, акт перехода от абсолютного "нихиля" к абсолютному торжеству - это нахождение этого "ключа", это когда этот "ключ" вставляется в эту скважину и проворачивается, открывая дверь".
"Понятно, что когда мы умираем, не всё исчезает с момента ухода нашего сознания: костюмы, например, в шкафу остаются висеть, - это тоже в каком-то смысле часть нашей персональности, - остаётся тело, остаются, естественно, психические оболочки, которые распадаются; некоторые распадаются быстро, а некоторые обладают субтильным таким длительным существованием, которое может быть проявлено, вызвано к бытию... У Эволы это прекрасно видно: "Человек - это нестабильная композиция, по поводу которой надо провести такое преображающее, трансформирующее действие, в результате чего эта композиция станет нетленной".
Композиция... На самом деле предметом смерти - или бессмертия - является не субстанциональная композиция, а контрсубстанциональный момент, который, собственно говоря, и содержит уникальное-здесь-присутствие, то уникальное исчезающее здесь присутствие, которое образует неповторимую данность растянутого в безвременьи мига, который в момент оборачивается просто безвременьем, в котором нет субъекта. Одна и та же вещь, один и тот же предмет, или, точнее, дырка от бублика, является конкретностью, очерченной телом бублика, а если бублик съеден, то нет и дырки.
И вот у Генона есть там одна довольно существенная слабость, когда в одном месте он оговаривается, что, собственно говоря, по итогам, так сказать, высшей реальности абсолютно всё равно - получил ли человек посвящение и стал ли он освобождённым при жизни, или он как бы умер, просто сдох как собака в канаве, - потому что финал "съеденного бублика", он один и тот же: и у посвящённого, и у дохлого пса. Вот этот момент, он удивительным образом вскрывает подоплёку действительно фундаментальной традиционалистской мысли, потому что на самом деле в другом месте Генон говорит, что совершенно бессмысленно делать выбор между, скажем, одной тенденцией и другой, потому что конечная сумма всех тенденций всё равно уравновешивает друг друга в некоем абсоютном и безусловном самотождественном нуле. Вот, эта позиция страшной такой фундаментальной бессмысленности, спрятанной под покровом очень такой сложной, могучей, безапелляционной, безусловной метафизики, - она имеет, конечно, такие лучи, расходящиеся лучи тиражирования в банальных формулах типа "желающего судьба ведёт, нежелающего - тащит", - понятно, что судьба тащит желающего и нежелающего в одном и том же направлении.
Эвола говорит совершенно о другом. Он не оспаривает фундаментального нуля самотождественности, но он говорит о перспективе вырвать хотя бы на какую-то условную "вечность" кусок нетленности из этой аннигиляционной машины равновесия всех тенденций. То есть, спасти вот этот композит, который создан специально, чтобы существовать , как говорит Библия, three score and a half, то есть 70 лет, три раза по 20 и половинка.
Вот, ну, на самом деле, в конечном счёте получается, что и Эвола говорит не о том, потому что подлинным субъектом смерти является всё-таки не субстанциональный композит, подлежащий преображению, а нечто неуловимое, которому нет названия и которое является, на самом деле, точкой преткновения для сущего. Подлинным предметом смерти и подлинным предметом воскресения является антитеза сущего, которая есть именно тем, что её нет, подобно другим вещам. То есть она не существует как другие вещи, её нет, и в этом смысле она есть особенная, она есть "краеугольный камень", который строители отбросили, потому что не видели его применения и приложения, но именно этот "краеугольный камень" должен лечь в основание Храма.
Вот, есть это мистическое существование "дырки от бублика", когда бублик съеден и когда эта "дырка" ведёт самостоятельное существование... И парадоксальным образом - внутри нас - эта "дырка" имеет, я не хотел каламбура, но она имеет женскую природу. То есть мы имеем дело с некой женской тайной внутренней интимной неквалифицируемой сущностью. Но, скажем так: эта "дырка от бублика" есть скважина. А ведь у этой скважины есть Хозяин, и есть некий "ключ". И, собственно говоря, акт перехода от абсолютного "нихиля" к абсолютному торжеству - это нахождение этого "ключа", это когда этот "ключ" вставляется в эту скважину и проворачивается, открывая дверь".