Еврейско-масонское влияние и привитие российскому обществу преклонения перед западом Ч - 2-я
Ч - 1-я
Но не только перед своими союзниками унижал русских людей Александр I. Он ещё в больших масштабах это проделывал перед бывшими противниками. Вместо того, чтобы начать русификацию поляков, 9 мая 1815 года Александр I торжественным манифестом восстановил Польское королевство на началах полной автономии, со своим Сеймом, законодательством, монетной системой, вооружёнными силами и своими наградами (ордена Белого Орла и Святого Станислава).
Александр I принял титул короля польского. Наместником в Варшаву был назначен великий князь Константин Павлович. Замена, как видим, явно неравнозначная, если сравнивать с Византийской империей, которая ему предназначалась Екатериной II. Он же стал главнокомандующим польской армии. Костяк этой польской армии состоял из польских легионов наполеоновских войск. «Поляки приняли эту царственную милость как нечто совершенно должное и похвалялись перед русскими, что вот возвращаются в отчизну с распущенными знаменами и барабанным боем, ничуть не побеждённые "москалями"».
Польская армия имела 35 тысяч штыков и сабель. Командный состав, командный язык были польские, так как русские уставы были переведены на польский язык. По существу это была иностранная армия, подчинённая русскому главнокомандующему. В 1817 году из жителей Западного края был сформирован Литовский корпус, который также был подчинён Константину Павловичу. Видную роль в этой польско-литовской армии играл Курута - начальник штаба великого князя. Сын константинопольского грека Курута воспитывался вместе с цесаревичем Константином. Со временем Курута стал видным представителем масонства, которое теперь уже сильно распространилось и в армии. Читателю, я надеюсь, понятно, во что со временем превратилась эта армия.
Однако Александр I ничего вредного в этой армии не видел. Наоборот, он на каждом шагу стремился доказать полякам своё благоволение. В 1817 году он венчался польской короной, а в 1818 году лично открыл работу польского Сейма. При этом Александр I, чтобы привлечь сердца польских подданных, подчёркнуто пренебрежительно относился к русским. Поляки всё это воспринимали как заигрывание с ними, как признак слабости России. Паскевич в 1818 году, присутствовавший на варшавских торжествах, писал: «Поляки возмечтали о себе более, чем благоразумие сего дозволяло и высокомерие своё постоянно выбалтывали, а русские молчаливо, но глубоко затаили оскорблённое национальное своё чувство. На одном из смотров подхожу я к графу Милорадовичу и графу Остерману (они тут же были, даже их держали в Варшаве, как и нас, в чёрном теле, вероятно, также чтобы привлечь любовь польских генералов армии Наполеона) и спросил: "Что из этого будет?" Граф Остерман ответил: "А вот что будет: что ты через десять лет со своей дивизией будешь их штурмом брать!" Он ошибся на три года».
О какой русификации окраины могла идти речь, если в головах царствующих особ парили химеры, одна хуже другой. И это несмотря на то, что было немало умных людей, хорошо понимавших, к чему эти химеры могут привести. Но их не слушали, их удаляли подальше от столицы. Так Ермолов оказался на Кавказе. Если учесть, что Финляндия имела почти такую же автономию, как и Польша, то становится понятно, что окраины Российской империи уже при Александре I превратились в очаги её будущего распада. Понимал ли этот Александр I? Думается, такие мысли ему в голову не приходили. Человек, ставший во главе Священного Союза, объединивший, по его мнению, христианскую Европу, через возрождение Польши и Финляндии строил химерические планы объединения России и Европы.
Химерическое мышление выработалось у Александра I в значительной степени потому, что он был склонен к религиозному мистицизму. Для него Россия, как Царство Божие на земле, не было пустым звуком. Причём Россию он понимал не как страну русских, а как страну населенную различными народами, из которых русские для него были самыми худшими. Такое мышление, кроме религиозного мистицизма, воспитывалось всем ходом развития самодержавного абсолютизма в России, в результате которого цари Московской Руси, а затем и Российской империи обрели свой титул: самодержца всероссийского, царя казанского, короля польского и прочая, и прочая, и прочая. Я не собирался правильно и дословно приводить этот титул, так как не питаю к нему никакого уважения. Ибо самодержавный абсолютизм в России, утвердившийся при Петре I, для русских принёс крепостное рабство равнозначное каторге.
К сожалению, в настоящее время у нас объявилось немало защитников доставшегося нам от советского периода федерализма. Ключевой фигурой среди этих защитников, несомненно, является президент Татарстана М. Шаймиев. В помощниках у него подвязался телекомментатор А. Черкизов, который, для оправдания существующего федерализма, приводит в пример титул российского императора и с восхищением добавляет, что Польша и Финляндия имели своё законодательство и свои армии и всё, вроде как, было хорошо. Поэтому он полагает, что нынешний федерализм своими корнями уходит в имперскую Россию. А коль так, то он считает правым М. Шаймиева, отстаивающего ныне договорную федерацию, а неправым Президента Российской Федерации В. Путина, который, по его мнению, якобы, хочет изменить эту федерацию.
Разумеется, А. Черкизов проходит мимо того факта, что Польша и Финляндия уже давно не входят в состав России, что имперской России уже тоже давно нет. Нет и Советского Союза, федерализм которого, ухудшенный договорными отношениями, достался нам в наследство и чуть не привёл к распаду нынешней Российской Федерации. Гибель Российской империи, распад СССР и события 90-х годов XX столетия в нашей стране, похоже, ничему не научили сторонников нынешнего федерализма, в котором русскому народу вообще нет места. Нужно также иметь в виду, что опасность распада Российской Федерации никуда не исчезла. Договорная федерация закрепляет неравенство субъектов федерации, стимулирует сепаратизм регионов заселённых русскими и поэтому она таит в себе угрозу взрыва не менее страшную, чем гибель имперской России и распад СССР.
В этой связи, если мы хотим в лице Российской Федерации, сохранить остатки некогда могущественной державы, то должны отказаться от федерации народов и перейти к федерации территорий. В этой федерации на конституционном уровне должны быть закреплены: государствообразующая роль русского народа; равенство территорий; права человека независимо от национальной принадлежности. Желательным также является изменение названия страны. Вместо Российской Федерации наша страна должна называться Русская Федеративная Республика. Мне пришлось сделать отступление и коснуться современности. Это вполне уместно и важно, так как многие химеры прошлого продолжают довлеть над общественным сознанием и мешают нормально развиваться ныне живущим.
Весь трагизм александро-николаевской эпохи заключался, прежде всего, в том, что одна лишь Россия, в лице Александра I и Николая I, искренне уверовала в химеру Священного Союза и сделала её основной целью своей политики. В то время, как все другие государства и, прежде всего, их государственные деятели, использовали Священный Союз как средство для достижения своих национально-государственных интересов.
Очередной такой химерой в настоящее время является договорная федерация народов, исключавшая из своего состава русский народ. Но вред всякой химеры состоит в том, что прекраснодушные идеологи и правители, устраивающие жизнь по химерам, всегда будут обыграны дальновидными политическими деятелями, использующими химеры в своих национально-корыстных интересах. Без всякого сомнения, М. Шаймиев преследует именно такие цели и интересы. Что касается России и русских, то ему на них ровным счётом плевать, как плевал на них самодержавный абсолютизм Романовых.
А теперь вновь предоставим слово А. Кресновскому, который подведёт итог бурной деятельности Александра I. «Мистицизм Императора Александра I был таким образом умело использован заинтересованными лицами и заинтересованными правительствами в своих собственных целях. В период с 1815 года по 1853 год, примерно в продолжении сорока лет, Россия не имела собственной политики, добровольно отказавшись во имя чуждых ей мистических тезисов и отвлечённой идеологии от своих национальных интересов, своих великодержавных традиций; более того, подчинив эти свои жизненные интересы, принеся их в жертву этой странной метафизике, самому неосуществимому и самому бессмысленному из всех интернационалов - интернационалу монархическому».
«Братство монархов» - такая же бессмыслица, как и «единый фронт демократии».
«Во внутренней русской политике результаты Священного Союза сказались ещё печальнее. Космополитизм Александра I выразился в запрещении «русского национализма». Циркуляры губернаторам тех времён предписывали неустанно следить за лицами, уличёнными в этом ужасном преступлении, и отдавать таковых под гласный надзор полиции.
Этот официальный космополитизм, подчёркнутое на верхах пренебрежение ко всему русскому, открытое предпочтение, оказываемое иностранцам, в первую очередь растлевавшим общество иезуитам и заморозившим администрацию немцам, суровая до полного абсурда цензура и обскурантизм, болезненно переживались тогдашними русским обществом, находившимся еще под влиянием патриотического подъёма Двенадцатого года.
Наиболее болезненно реагировала на эти настроения самая чуткая часть этого общества - офицерство. Смутное предчувствие бедствий, надвигавшихся на Россию, искренне желание их предотвратить, неизжитая ещё славная традиция XVIII века ... всё это в связи с заграничными походами (значительно расширившими кругозор мыслящей его части) и с модой на запрещенный плод - «карбонарство» - способствовало бурному росту всякого рода тайных обществ и кружков.
Группировки эти, «Союз благоденствия», «Общество соединенных славян» и тому подобные, составили в начале 20-х годов два тайных общества - Северное (главным образом из офицеров гвардии, отчасти флота) и Южное (офицерство 2-й армии вплоть до старших начальников и III корпус 1-й армии). Такие события, как бунт Семёновского полка и «Чугуевская бойня», лишь накаляли всё больше атмосферу - и становилось ясным, что рано или поздно гроза должна разразиться и что для этого взрыва достаточно любого незначительно повода.
И повод этот (к тому же первостепенной важности) представился ... 14 декабря 1825 года - печальная дата русской истории - явилось днём открытого разрыва российского правительства с русским обществом - первым днём их жестокой столетней войны, где дальнейшими траурными вехами служат 1 марта 1881 года, 17 октября 1905 года, 2 марта 1917 года, а всеобщим эпилогом - 25 октября ... Война эта, ведшаяся с обеих сторон с невероятной озлобленностью и с ещё более невероятным непониманием, нежеланием понять друг друга, окончилась так, как никто из них и не ожидал - гибелью обеих противников, погубивших своей распрей величайшую империю и великую страну.
И те русские «интеллигенты» начала XX столетия, что посылали поздравительные телеграммы японским генералам, были ведь родными внуками «русских националистов», которых Бенкендорф в своё время высылал из столиц.
С этой поры и пошёл трагический разнобой между правительством и обществом. При Александре I и Николае I правительство - космополитично, общество национально. Затем при Александре II и, особенно, при Александре III и Николае II правительство ... сворачивает на национальную дорогу, но слишком поздно: общество уже космополитично и антинационально».
В этой связи борьба с русским национализмом вполне естественно была борьбой с русской историей. Дело в том, что, несмотря на «исправление русской истории» Байером, Миллером, русские люди продолжали хранить свою историю. В XVII и XVIII веках, кроме Ломоносова, в защиту русской истории, выступили Катанчич, Венелин, Шаффарик, Зубриц-кий, Савельев-Ростиславич, Воланский и т.д. В результате в историческом знании образовался разнобой. Видя, что немецкие авторы в русском общество не пользуются авторитетом, Александр I поручил Н. Карамзину написать «Историю Государства Российского», в которой были бы заложены все «находки» немецких исправителей русской истории. Кроме того должна была быть показана «положительная» роль самодержавия и всячески оболгана вольно-державная традиция. С этой задачей Н. Карамзин справился как нельзя лучше. Таким образом, самодержавие получило себе в помощь историческое обоснование.
Борьба с русским национализмом доходила у Александра I до того, что он демонстративно не проявлял внимания к победам и жертвам русской армии периода 1812 года. В своём дневнике в 1814 году Михайловский-Данилевский записал: «Непостижимо для меня, как 26 августа Государь не токмо не ездил в Бородино, но даже в сей великий день, когда все почти дворянские семьи в России оплакивают кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колочи, Государь был на балу у графини Орловой. Император не посетил ни одного классического места войны 1812 года: Бородина, Тарутина, Малоярославца, хотя из Вены ездил на Ваграмские и Аспернские поля, а из Брюсселя - в Ватерлоо».
Барон Толь в своих записках тоже подтверждает это: «до какой степени Государь не любит вспоминать об Отечественной войне». Здесь же Толь вспоминает, когда на репетиции парада в Вертю 26 августа 1815 года сказал Александру I, что «сегодня годовщина Бородина», то император с неудовольствием отвернулся от него.
Приведя эти два свидетельства, Л. Кресновский далее пишет: «Прусский король соорудил памятник Кутузову в Бунцмау, где скончался победитель Наполеона, и просил Царя осмотреть его на пути в Россию. Александр отказался. Он питал неприязнь к самой памяти Кутузова. Это странное обстоятельство объясняется «эгоцентрической» натурой Государя, требовавшего считать одного лишь себя центром всеобщего поклонения и завистливо относившегося к чужой славе. Опала Сенявина, виновного в победе над армией и флотом Наполеона, тогда как он, Александр, потерпел поражение при Аустерлице, почётная ссылка Ермолова на Кавказ, ревнивое отношение ко всем сколько-нибудь популярным в войсках начальникам - явление того же порядка, что и неприязнь к Кутузову».
В своих действиях по унижению русской армии и русского народа Александр I был настолько последователен, что стал отталкивать от России её потенциальных союзников. Беседуя в 1823 году с приближёнными относительно оказания помощи Греции, ведущей героическую, но слишком неравную борьбу с Турцией, Александр I выразил своё мнение так: «Войн и так было достаточно - они лишь деморализуют войска». Это показывает, что для него армия не являлась средством для достижения целей национально-государственной политики. Для него армия являлась игрушкой, которая должна служить для ублажения прихотей и капризов царствующих особ. С такой идеологией использования армии ничего кроме катастрофы получиться не могло. И она стремительно надвигалась.
Предчувствовал ли Александр I надвигающуюся катастрофу? Конечно, предчувствовал. И даже попытался кое-что сделать. В 1822 году запретил масонство. Именно на этой почве у него резко обострилась мнительность, всё явственнее стало проявляться богоискательство. Он понимал, что ненавидим, что даже в среде ближайшего окружения у него мало истинных сторонников. К тому же перед глазами постоянно стояла смерть отца, преданного им самим и убитого масонами. В конце концов, он не выдержал. Струсил, бросил престол, ушёл в Сибирь и там закончил свою жизнь в скиту. Эта история подтверждается тем, что после вскрытия «гробницы Александра I большевиками, она оказалась пустою». Таким образом, рассказы о Фёдоре Кузьмине не являются «легендой», они освещают последние годы жизни самодержца, глубоко провинившегося перед русским народом, перед Россией, но оказавшегося неспособным исправить положение и ушедшего эти грехи замаливать.
Так делают все преступники без исключения. Александр I в этом плане не исключение, а правило. Начал царствовать с преступления и закончил преступлением, когда бросил престол. Александр I, таким образом, самый худший из всех царей когда-либо правивших в России. Мало найдётся в мире государственных деятелей, которые смогли сделать так много отрицательного для военной безопасности своей страны, как Александр I. Однако виной всему, конечно же, был самодержавный абсолютизм, установленный в нашей стране Петром I, который заложил основы этого абсолютизма. Александр I довёл его до логического завершения, после чего началось разложение, закончившееся гибелью. Поэтому, когда Изместьев пытается доказать, что при Александре II было слишком много таких, кто не хотел, чтобы реформы удались, он прав только отчасти, так как не видит главного, что основную вину несёт на себе самодержавный абсолютизм, который создал такую обстановку в стране, когда ему перестали верить почти все слои российскою общества.
В 90-е годы XX столетия можно было часто слышать, что Б. Ельцин - это новый Пётр I. На мой взгляд - это слишком притянутое за уши сравнение. Если провести более глубокий анализ, то обнаружится, что период царствования Павла I и Александра I очень сильно согласуются с правлением в пашей стране в конце XX века М. Горбачёва и Б. Ельцина. Сходство просматривается очень большое. И те и другие сделали ставку на преклонение перед западом и унижение русского народа. Ярким примером этого унижения является ельцинская конституция. Именно она представляет собой яркое выражение этого унижения, так как в ней не оговорены место и роль русского народа, который составляет около 82% населения пашей страны. Павла I отстранили от власти через убийство те же самые круги, которые отстранили от власти Горбачёва, но без убийства. Времена, видимо, другие настали. И в том, и в другом случае обнаруживается подъём русского национального движения. Добровольный уход Ельцина с поста Президента Российской Федерации больше походит на бегство Александра I, так как результаты правления и того, и другого вели к взрыву с непредсказуемыми последствиями.
Николай I, после подавления восстания декабристов, сделал некоторые шаги для умиротворения русского общества. В частности он изгнал иезуитов из страны, стал переводить на казачий лад некоторые военные поселения. Но при всём при этом продолжалась борьба с русским национализмом. Отсюда не удивительно, что его меры только отстрочили начало мощного либерального и революционного движения, в результате развития которого самодержавный абсолютизм рухнул, похоронив под своими обломками весь правящий класс. Поражение самодержавия в Крымской войне явилось тем катализатором, который резко подтолкнул оппозиционное движение в стране. Поэтому можно вполне констатировать, что серьёзные реформы начались слишком поздно.
В этой связи настоящее время тоже очень походит на правление Николая I. Изгнание из страны Березовского и Гусинского, основных раздражителей современного русского общества, ограничение и прекращение деятельности некоторых зарубежных организаций (МВФ), появившиеся признаки улучшения положения в социально-экономической сфере и армии, а так же некоторые другие положительные моменты ясно указывают на осуществление мероприятий по умиротворению общества. Однако многие шаги делаются слишком осторожно и с большой оглядкой на международное мнение. В этой связи чеченская проблема грозит перерасти по своему значению в новую «крымскую катастрофу». Принятый летом 2002 года федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» в своей основе направлен против русского национального движения. Принятие этого закона показывает, что правительство идёт тем же путём, что и Николай I. Тот пытался подправить систему, созданную Павлом I и Александром I, и это пока стремится укрепить систему, созданную Горбачёвым и Ельциным.
Разница между Павлом I, Александром I, Николаем I, с одной стороны, и Горбачёвым, Ельциным и нынешним правительством, с другой стороны, состоит в том, что первые путём преклонения перед западом и унижения русского народа стремились укрепить самодержавный абсолютизм, а вторые - насадить в нашей стране демократию западного образца. Подавляя русское национальное движение, нынешние верхи загоняют его в подполье, как это случилось при Николае I, и выталкивают его за границу. Всё это ведёт к тому, что русское национальное движение в поисках союзников, вновь может качнуться к враждебным России силам, как это произошло в XIX веке. И тогда, при очередном обострении обстановки в мире, очередная революция или иная катастрофа может вполне для нас стать реальностью.
Сейчас часто можно слышать фразу: «Россия исчерпала лимит революций». Это говорят люди либо абсолютно не сведущие в истории, либо выполняющие определённый заказ. Революции случаются под воздействием мощных внешних и внутренних сил, и заклинаниями подобного рода их остановить невозможно. Чтобы избежать революций в будущем необходимо: во-первых, опереться на русское национальное движение в вопросах укрепления страны; во-вторых, провести такие реформы, которые бы исключали дискриминацию русского народа, то есть дискриминацию основной массы населения нашей страны. Для того, чтобы реализовать эти две задачи и не допустить ошибок сделанных тогда, необходимо проанализировать опыт реформ, которые проводились в XIX веке.
Часть реформ, которые осуществили Павел I, Александр I и Николай I, мы уже рассмотрели. Эти реформы, конечно же, способствовали нарастанию оппозиционных настроений в стране. Но они ещё не определяли, что это оппозиционное движение перерастёт в революционное и окажется враждебным России. Но мы ещё не рассмотрели ту часть реформ, которые создали условия для появления революционеров-евреев, которым уделяет внимание Изместьев. В то же время официальная история проходит мимо этого вопроса, видимо по той же причине, по какой она не цитирует истинное мнение Петра I о русском народе. Другая часть реформ прямо касалась перевода русского национального движения в лагерь врагов тогдашней России. Здесь уместно коснуться роли евреев в разложении тогдашнего российского общества и организации ими революционного движения. Борьба с евреями в России, вплоть до Екатерины II шла с переменным успехом. При Екатерине II они настолько упрочили своё положение, что затем уже завоёвывали одну позицию за другой.
Запретив масонство в 1822 году Александр I, в то же время, не ограничил действия своего указа «Положение об евреях» от 9 декабря 1804 года, который ему пришлось издать под давлением того же масонства. В этом указе говорилось:
1. Все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей во всех Российских народных училищах, гимназиях и университетах.
2. Никто из детей еврейских не должен быть отвлекаем от своей религии, ни принуждением учиться тому, что ей противно и даже несогласно с нею может.
3. Дети евреев могут быть принимаемы и в С.-Петербургскую Академию Художеств. 5. Евреи будут производимы в университетские степени наравне с прочими Российскими подданными.
Это к вопросу о том, как преследовались евреи в Российской империи XIX века. Как видим, Александр I не русским крепостным крестьянам предоставлял льготы, а евреям. В то время как русские крепостные крестьяне с громадным трудом могли где-то учиться. Вполне понятно, что этим шагом Александр I выравнивал права евреев с правами дворян. Император Николай I продолжил проеврейскую политику своего брата - Александра I. В уставе воинской повинности от 26 августа 1827 года уже всякий еврей «обучавшийся в общих школах, средних и высших и окончивший учение при отличном успехе и хорошем поведении, также освобождается навсегда от рекрутской повинности лично».
Что это, если не стимулирование отличной учёбы евреев в учебных заведениях? А русские ребята, окончившие школу с отличием, разве они освобождались от рекрутской повинности? Конечно, нет. Дальше больше. «Положение о евреях» от 13 сентября 1835 года разрешало евреям, окончившим университеты, просить себе личное почётное гражданство, и даже потомственное. Что это, как не приравнивание евреев к дворянству?
Подобное не удивительно, так как даже Министр Народного Просвещения С.С. Уваров полагал, что «борьба с развращающим влиянием талмуда должна вестись через очищение еврейских религиозных понятий посредством просвещения».
В таких условиях запрещение масонства превратилось и фикцию, ибо в своем основе масонство зиждется на иудаизме. Следовательно, масонство в России, после всех мероприятии Николая I, только укрепилось. Добившись свободного доступа евреев к образованию, еврейско-масонские организации значительно укрепили своё влияние в России. Таким образом, они получили возможность возглавлять безграмотную массу русских людей в борьбе за установление своей власти в России. Причём для них открывалась возможность действовать по трём направлениям.
Во-первых, через подкупленных лиц в высших эшелонах власти, влиять на решения правительства. Этот путь уже был успешно опробован на примере с Г.Р. Державиным, когда евреи собрали один миллион рублей, дали взятки многим высшим сановникам, и добились того, чтобы планы Г.Р. Державина по ограничению влияния евреев в стране и их депортации были сорваны. В результате он был вынужден уйти в отставку с поста министра юстиции в 1804 году. В этом же году Александр I утвердил «Положение о евреях».
Не случайно Николай I прямо говорил: «Эти жиды, кого не подкупят». Похоже, все его узаконения исходили из той платы, которую еврейско-масонские круги вносили за это. Таким образом, уже в бытность Александра I и Николая 1 сложилась финансовая зависимость многих государственных лиц от еврейско-масонских кругов, которой эти круги пользовались всякий раз, как только это становилось необходимо. Думается, и Галиция была отдана Австрии не без содействия российских и австрийских евреев, с которыми у Миттерниха были теснейшие отношения.
Во-вторых, через распространение либеральных взглядов и внедрение их в умы разночинной русской интеллигенции, недовольной александро-николаевским гнётом. Борьба царей с русским национализмом была той самой почвой, на которой, и без больших денег, росло недовольство, как в среде дворянства, так в среде купечества и промышленников, и даже в среде крестьянства.
В-третьих, через распространение радикально-революционных взглядов. В первую очередь среди самих евреев, которые должны были стать лидерами в этой борьбе по захвату власти в России.
Таким образом, еврейско-масонское влияние вплоть до Александра II ограничивалось влиянием на царей и двор, а с Александра II начинает широко распространяться на все слои российского общества. Разумеется, здесь не обошлось без внешнего воздействия. Первоначально на царей и двор оказывали серьёзное влияние европейские еврейско-масонские организации (английские, французские и австрийские). К моменту воцарения Александра II к ним добавились американские еврейско-масонские организации. Рене Генон, несомненный авторитет и знаток тайных еврейско-масонских обществ, считал наиболее оперативным, компетентным, влиятельным, но в то же время чрезвычайно подозрительным американским тайным обществом «Герметическое братство Луксора». Луксор - это название одного из городов Египта.
Именно эта тайная организация стояла у истоков спиритизма и теософизма Е. Блаватской, оккультизма Папюса, Седира и других деятелей масонского движения. Е. Блаватская обучалась в этой организации в 1851-57 годах. Сама Блаватская интересовала американский еврейско-масонский центр в этот период скорее всего потому, что было уже решено отторгнуть от России Аляску и нужно было при её помощи наладить связи с продажными кругами при дворе, которые бы поспособствовали этому. Тётка Е. Блаватской Екатерина Андреевна была замужем за Ю. Витте. Не трудно догадаться, что американские еврейско-масонские организации имели определённое влияние на С.Ю. Витте, который, став министром финансов Российской империи, немало навредил русской армии перед русско-японской войной. Но об этом будет сказано позже.
Американские тайные еврейско-масонские организации занимались не только вопросами спиритизма, теософизма и оккультизма. Они изучали также перспективы развития современной науки и уже в середине XIX века имели достаточно хорошее представление о возможности появления и применения отравляющих газов, создания самолётов, подводных лодок, дальнобойной артиллерии и т.д. Не случайно поэтому, когда в первой мировой войне стали применяться эти средства, Е. Блаватская ощущала себя причастной к созданию этих ужасающих средств поражения.
Кроме этого они научали экономическое развитие различных стран и таким образом выявляли будущих соперников США. Разумеется, при этом изучались способы, методы и средства борьбы с будущими конкурентами, как по линии экономической борьбы, так и по линии организации в стане предполагаемого противника социальных потрясений. Для организации социальных потрясении в стане противника создавались и поддерживались различного рода оппозиционные и революционные организации. Если учесть всё, что сделала Екатерина II, Александр I и Николай I, то станет ясно, что Россия стала открытой страной для проникновения враждебных сил и организации оппозиционно-революционной деятельности направленной на разрушение Российской империи. Они превратили Россию в колосса на глиняных ногах, к тому же поражённого изнутри неизлечимой болезнью.
Эта гнилость не замедлила сказаться уже в Крымской войне. В этой связи опять дадим слово А. Кресновскому: «Политически война была потеряна в 1853 году, когда, боясь предпринять решительные меры, наш кабинет лишь "дразнил" Турцию и давал время изготовиться всем нашим западным противникам и недоброжелателям. Приведи Император Николай Павлович в исполнение свой план внезапной оккупации Царьграда весною - ему не пришлось бы испытывать на смертном одре горечь Альмы и Инкермана. Кабинет боялся "восстановить против себя Европу" своей смелостью и добился того, что "восстановил Европу" своей робостью. Страх - плохой советник в жизни, тем более в политике. Внезапная оккупация турецкой столицы, сломив злую волю Турции, поставила бы Европу перед свершившимся фактом, а история дипломатии учит нас, что "политика свершившихся фактов" является - и всегда являлась - наиболее действительной».
Настойчивая работа самодержавного абсолютизма по привитию российскому обществу преклонения перед западом так же дала свои плоды. Под влиянием поражения самодержавия в Крымской войне началось стихийное левение значительной части российского общества, превращением её из оппозиционного в революционное. Теперь стоило только объявиться в Европе какому-нибудь радикальному учению, как активная русская общественность немедленно становилась его сторонницей. Неудивительно, что антигосударственные теории стали охватывать эту общественность с быстротой пожара, какой разгорается обычно в сухом лесу. Преклонение перед Европой завладело также умами либеральной интеллигенции.
С той лишь разницей, что революционные круги всасывали радикальные европейские теории в надежде, со временем, превзойти своих европейских учителей, «сказать миру новое слово». Вожделенные мечты либеральных кругов были более скромными. Они не стремились «сказать миру новое слово», все их помыслы были направлены к тому, чтобы «идти вровень с веком», «подняться до уровня Европы». Своего русского состояния в этих кругах стеснялись, национализм считали «зоологическим понятием». Все национально-русское огульно осуждалось и объявлялась «отсталым». Сложился культ некого гуманного, просвещённого, мудрого сверхчеловека - «европейца». В действительности никогда на западе не существовавшего.
В. М. Дёмин: От Русичей к Россиянам