Jonas, qui… (1976) - Les années lumière (1981) Alain Tanner
««На расстоянии световых лет» - не политический фильм, как «Йонас, которому в 2000 году будет 25 лет» и основан он не на убеждениях, а на фантазиях. Но действие происходит в нем в 2000 году, а одного из персонажей, родившегося в 1975м, зовут именно Йонас.
«Это просто шутка», говорит Таннер, хотя Йонас мог бы быть тем самым мальчуганом, и в 2000 году его можно было бы спросить, что с ним произошло за прошедшие годы».
Дерек Малколм «Гардиан», 7 января 1982
Возможно это больше, чем «просто шутка».
Два фильм на расстоянии пяти лет развивают уникальную эстетическую линию Таннера, которая превращает политику в этику и (пере)обращает жест к Другому на самого себя.
Безысходность судеб героев «Йонаса…», печальный и заведомо обреченный ритм их действий, финальное многоточие неопределенности (=социальной (=капиталистической) предопределенности) их будущего - все это вместе и многое другое не стирают тихий, но прочный лейтмотив картины: надежду.
Чтобы ни происходило с героями этой казалось бы заурядной жизненной драмы, участниками этой спонтанной коммуны, этими восемью неуклюжими персонажами, этими четырьмя странными парами - увольнение, разорение, забвение, тюрьма - в 1975 году для Таннера подобные маргиналы все еще составляли альтернативу социальному потоку безразличия.
Стилистика фильма - яркий содержательный нарратив (такое количество событий не встретишь ни в одном другом фильме Таннера), динамизм развития параллельных сюжетных линий, изощренные причинно-следственные связи, как узлы, скрепляющие разнонаправленное многообразие фильма в нечто целое - предопределена политической интенцией автора.
Однако «сопротивление» Таннера середины 70х обречено на провал - пределы логики и смысла отрицаемой им модели общества не позволяют его мысли преодолеть бинарность оппозиции капиталистическое/социалистическое. Так его вызов оказывается еще одним мифом, семиотическим развенчанием которого с удовольствием занялся бы, к примеру, Ролан Барт времен «Мифологий».
Приближение к реалиям жизни в фильме «Йонас…» - на поверку оказывается сладкой утопией, сказкой ХХ века. И, возможно, лучшим фильмом о долгом послевкусии надежды.
«На расстоянии световых лет» - результат краха надежд(ы). Через социальное, посредством политического человек у Таннера не в состоянии обрести гармонию. Отныне герои фильма становятся одиночками, воображающими друг друга (или двумя годами спустя «В белом городе» воображающими саму реальность).
Встреча старика (Йошка) с парнем (Йонас) - это встреча опыта утраченной надежды, но ценой безумия обретенной веры и открытого энтузиазма молодости. Пустынные ирландские пейзажи - зеркало пустоты, из которой проистекает поиск героя. Кладбище автомобилей и птицы как образ спасения и обретения свободы - координаты пространства, на котором оказался Йонас 25 лет спустя после своего рождения.
Отсутствие ясной сюжетной линии - следствие отказа Таннера от слов: «Я не чувствую такой необходимости в словах, как прежде. Думаю, на всем снова следует научиться наблюдать». Наблюдать созерцая - рецепт обретения веры для Таннера.
Если «Йонас…» - фильм о надежде, то «На расстоянии световых лет» - о вере. О вере, не имеющей никакого отношения к религии и богам, но укорененной в ничто, пустоте (не)бытия. О вере, позволяющей оттолкнуться, отшатнуться - словно хайдеггеровское отшатывание, которое «исходит от Ничто», и которое «не затягивает в себя, а сообразно своему существу отсылает от себя».
И, конечно, Таннер не забывает, что у веры есть только один «недостаток» - сущностное одиночество. Утешает (?) лишь то, что это одиночество орла.
Через безумную иллюзию и бредовое воображение Таннер приближает человека к реальности, кинематографическими средствами подтверждая поэтическую истину Ива Бонфуа: «на вершине реальности остаешься в полном одиночестве».
«Это просто шутка», говорит Таннер, хотя Йонас мог бы быть тем самым мальчуганом, и в 2000 году его можно было бы спросить, что с ним произошло за прошедшие годы».
Дерек Малколм «Гардиан», 7 января 1982
Возможно это больше, чем «просто шутка».
Два фильм на расстоянии пяти лет развивают уникальную эстетическую линию Таннера, которая превращает политику в этику и (пере)обращает жест к Другому на самого себя.
Безысходность судеб героев «Йонаса…», печальный и заведомо обреченный ритм их действий, финальное многоточие неопределенности (=социальной (=капиталистической) предопределенности) их будущего - все это вместе и многое другое не стирают тихий, но прочный лейтмотив картины: надежду.
Чтобы ни происходило с героями этой казалось бы заурядной жизненной драмы, участниками этой спонтанной коммуны, этими восемью неуклюжими персонажами, этими четырьмя странными парами - увольнение, разорение, забвение, тюрьма - в 1975 году для Таннера подобные маргиналы все еще составляли альтернативу социальному потоку безразличия.
Стилистика фильма - яркий содержательный нарратив (такое количество событий не встретишь ни в одном другом фильме Таннера), динамизм развития параллельных сюжетных линий, изощренные причинно-следственные связи, как узлы, скрепляющие разнонаправленное многообразие фильма в нечто целое - предопределена политической интенцией автора.
Однако «сопротивление» Таннера середины 70х обречено на провал - пределы логики и смысла отрицаемой им модели общества не позволяют его мысли преодолеть бинарность оппозиции капиталистическое/социалистическое. Так его вызов оказывается еще одним мифом, семиотическим развенчанием которого с удовольствием занялся бы, к примеру, Ролан Барт времен «Мифологий».
Приближение к реалиям жизни в фильме «Йонас…» - на поверку оказывается сладкой утопией, сказкой ХХ века. И, возможно, лучшим фильмом о долгом послевкусии надежды.
«На расстоянии световых лет» - результат краха надежд(ы). Через социальное, посредством политического человек у Таннера не в состоянии обрести гармонию. Отныне герои фильма становятся одиночками, воображающими друг друга (или двумя годами спустя «В белом городе» воображающими саму реальность).
Встреча старика (Йошка) с парнем (Йонас) - это встреча опыта утраченной надежды, но ценой безумия обретенной веры и открытого энтузиазма молодости. Пустынные ирландские пейзажи - зеркало пустоты, из которой проистекает поиск героя. Кладбище автомобилей и птицы как образ спасения и обретения свободы - координаты пространства, на котором оказался Йонас 25 лет спустя после своего рождения.
Отсутствие ясной сюжетной линии - следствие отказа Таннера от слов: «Я не чувствую такой необходимости в словах, как прежде. Думаю, на всем снова следует научиться наблюдать». Наблюдать созерцая - рецепт обретения веры для Таннера.
Если «Йонас…» - фильм о надежде, то «На расстоянии световых лет» - о вере. О вере, не имеющей никакого отношения к религии и богам, но укорененной в ничто, пустоте (не)бытия. О вере, позволяющей оттолкнуться, отшатнуться - словно хайдеггеровское отшатывание, которое «исходит от Ничто», и которое «не затягивает в себя, а сообразно своему существу отсылает от себя».
И, конечно, Таннер не забывает, что у веры есть только один «недостаток» - сущностное одиночество. Утешает (?) лишь то, что это одиночество орла.
Через безумную иллюзию и бредовое воображение Таннер приближает человека к реальности, кинематографическими средствами подтверждая поэтическую истину Ива Бонфуа: «на вершине реальности остаешься в полном одиночестве».