!!!!! Зоя СВЕТОВА: Девять тюремных этапов и разные правовые реальности (дек 2017)
Если лень читать всю публикацию, прочтите хотя бы то, что выделено курсивом.
История осужденной, которой повезло меньше, чем Евгении Васильевой
На пресс-конференции Владимира Путина корреспондент «Эха Москвы» Татьяна Фельгенгауэр спросила президента, почему в России сосуществуют разные правовые реальности. Она привела примеры: в одной - бывший губернатор Псковской области Андрей Турчак, которого считают заказчиком нападения на Олега Кашина; он даже не допрошен следствием. В этой же правовой реальности - Игорь Сечин, который без каких-либо правовых последствий игнорирует вызовы в суд, и Руслан Геремеев, который просто не открывает дверь следователям - и это становится достаточным основанием, чтобы следствие отказалось от самой идеи допроса ценного свидетеля. В другой правовой реальности - Кирилл Серебренников, который находится под домашним арестом.
Каждый из нас - тех, кто так или иначе соприкоснулся с российским правосудием - мог бы рассказать о множестве случаев, подтверждающих существование в России «разных правовых реальностей», чаще называемых «избирательное правосудие».
Тень Анатолия Сердюкова
Один из ярких примеров - история фигурантов нашумевшего «дела Оборонсервиса».
Основные персонажи этого дела - бывший министр обороны Анатолий Сердюков и бывший начальник департамента имущественных отношений «Оборонсервиса» Евгения Васильева. В 2014-м году Сердюков, проходивший по уголовному делу о халатности, возбужденному годом ранее, был освобожден от уголовной ответственности по амнистии. В мае 2015 года Евгения Васильева была осуждена на пять лет за мошенничество при сделках с недвижимостью, землей и акциями, принадлежащими «Оборонсервису», но уже через четыре месяца вышла на свободу по УДО. Пресса сообщала, что Васильева поступила в магистратуру факультета искусств МГУ и занимается ювелирным бизнесом.
Дело Сердюкова и Васильевой теснейшим образом связано с «делом Славянки», одним из фигурантов которого стала 55-летняя Юлия Ротанова.
Дело «Славянки», по сути, продолжает историю «Оборонсервиса»: изначально оно было направлено против Анатолия Сердюкова, хотя сам экс-министр не был по нему допрошен даже в качестве свидетеля. И, хотя Ротанова никогда не была знакома ни с Анатолием Сердюковым, ни с Евгенией Васильевой, на протяжении всего следствия от нее требовали показания именно на Сердюкова.
Анатолий Сердюков
По версии следствия, руководство «Славянки», заключив в 2010 году с Минобороны договор на содержание и комплексное обслуживание военных городков, получило в последующие два года в качестве «откатов» с руководителей семи подрядных и субподрядных организаций около 130 миллионов рублей. Впоследствии деньги были легализованы через подставные фирмы. Одной из таких подставных фирм следствие считает фирму Александра Елькина «Безопасность и связь» (БИС). Кстати, Елькин, в отличие от Ротановой, был знаком с Сердюковым.
В этой фирме Ротанова работала менеджером по кадрам. В 2010 году ЗАО «Безопасность и связь» заключила крупный контракт с Минобороны на комплексное содержание зданий и сооружений министерства на 2011-2012 годы. По версии обвинения, в ряде случаев работы не выполнялись, а для оплаты в военное ведомство были представлены липовые акты сдачи-приемки услуг.
И следствие, и, позднее, суд сочли доказанным, что ЗАО «Безопасность и связь» незаконно получило за обслуживание этих объектов 83,9 миллиона рублей, которые затем были переведены на счета подставных фирм, обналичены и присвоены членами преступной группы Елькина.
Минобороны, которое было признано по делу потерпевшим и гражданским истцом, предъявило к подсудимым иск о возмещении ущерба на сумму 83,9 млн. рублей. И это - несмотря на то, что данная сумма, как переплата за работу подконтрольных «Оборонсервису» фирм, была возвращена Министерству обороны за два месяца до возбуждения уголовных дел.
Пять лет лишения свободы с учетом инвалидности
В СИЗО Ротанова заболела раком груди. Редкий случай: по ходатайству врачей «Лефортово» было проведено медицинское освидетельствование и суд со второй попытки отпустил больную обвиняемую из под стражи - лечиться. Ей сделали операцию, она исправно ходила на допросы, а потом состоялся суд, и онкологическую больную приговорили к пяти годам лишения свободы, посчитав такое наказание вполне гуманным.
На апелляции в Мосгорсуде свое заключение предоставил академик РАН Андрей Воробьев. Изучив медицинские документы осужденной, он просил судей пощадить ее, объясняя, что рак возвращается и после операции: «В пенитенциарной системе России нет онкологических клиник. Отсутствие необходимой медицинской помощи и контроля за возможным рецидивом онкологического заболевания в условиях СИЗО и колонии вызывает обоснованную тревогу за жизнь и здоровье Ротановой. В целях сохранения жизни и здоровья, было бы правильно избрать для нее меру наказания, не предусматривающую лишения свободы».
В Мосгорсуде отмахнулись от мнения академика и приговор вступил в законную силу.
Девять кругов ада
С этого момента для Юлии Ротановой начались настоящие мучения. Еще когда она находилась в московском СИЗО-6, ей по ошибке присвоили статус БС - «бывшая сотрудница»: в молодости она работала в военкомате. Осужденные со статусом «БС» - работники судов, милиции, прокуратуры - сидят отдельно от остальных осужденных. Женщины «БС» отбывают наказание в единственной колонии Пермского края в Кудымкаре - и Ротанову повезли именно туда.
За три месяца - с 11 января по 3 апреля 2017 года - ее этапировали 8 раз. О том, как ее проводили по этапу, она рассказала своему адвокату:
«Когда выводили на этап, никогда не сообщали, куда будут транспортировать и как долго буду в пути, я узнавала о месте своего пребывания уже по прибытии. Почти все время в пути с этапа на этап я ехала в поездах, в так называемых „столыпинских“ вагонах».
Первый этап: СИЗО-6 г. Москва - СИЗО-2 г.Киров
"Мне дали 20 минут на сборы. В машине-автозаке привезли на железнодорожный вокзал к столыпинскому вагону. Столыпинские вагоны - это специальные вагоны для перевозки заключенных до мест отбывания наказаний. Снаружи они почти ничем не отличаются от обычных вагонов пассажирских поездов. Внутри вагона, вместо купе, все пространство разделено на металлические холодные клетки с узкими дверями и металлическими шконками (кроватями-полками ) в три яруса для размещения заключенных и их вещей. Освещение в клетках очень тусклое. Лампочки работают только в проходе, в котором несут службу конвойные с собаками. Окна замазаны краской, что практически не позволяет попасть уличному свету внутрь вагона. Мне напомнило это все перевозку животных в клетках. До поезда нас постоянно подгоняли конвойные с лающими собаками. Я среди других заключенных шла в толпе. После операции по поводу рака, которую мне сделали на свободе в 2013 году, я была предупреждена хирургом, что мне категорически нельзя поднимать более трех килограммов, так как в правой руке отсутствуют лимфоузлы и лимфатические сосуды. Но во время этапов я, как и остальные заключенные, должна была сама носить свои личные вещи. У меня было четыре сумки личных вещей, одежда, документы, продукты. Одна сумка висела у меня на шее, другие я несла в руках, одну из сумок просто тащила по снегу, через железнодорожные пути, иногда спотыкаясь и падая в сугроб. В то время стоял крепкий мороз. Нас постоянно подгоняли, не давали передохнуть. Потом стремительно распределили по металлическим клеткам в вагоне. Я в отсеке была одна. В других клетках были осужденные мужчины. В вагоне было очень холодно и темно. Практически не было отопления. Лампочки лишь тускло светили в зоне конвойных, в проходе. Мужчины почти постоянно курили. Стоял невыносимый запах сигарет, было очень тяжело дышать. Мне, как человеку, ни разу в жизни не курившему, это было тяжело выносить. Чтобы проветривать помещение, напротив отсека, где находилась я, постоянно было открыто окно, из которого очень сильно дуло. Металлическая полка, на которой я спала, была твердой и холодной: ни одеяла, ни матраса там нет. Это не предусмотрено правилами перевозки заключенных. Спать можно было, расположившись на полке головой к проходу, чтобы конвойные тебя видели. Именно в проходе и было открыто окно. Я очень мерзла. Почти двое суток я находилась в этом вагоне в первый свой этап. На второй день пути я почувствовала себя очень плохо, правая рука от тяжестей сильно опухла и стала неестественно розового цвета и, я не могла ее согнуть в локтевом суставе, пальцы онемели, я их перестала чувствовать. Единственное, чем я могла себе помогать - втирать троксевазиновую мазь, которую передали мои родственники. Но эффекта от препарата в условиях постоянных и длительных нагрузок не было. У меня раскалывалась голова, темнело в глазах, меня знобило, лицо также опухло от обострившегося гайморита, появился кашель и боль в грудной клетке, обострился хронический цистит. Но в туалет выводили строго в определенное время и поочередно. Из-за этого я практически не пила воду и почти ничего не ела".
На территории следственного изолятора № 6
Второй этап: СИЗО-2 г.Киров - СИЗО-5 г.Пермь
"15 января 2017 года меня вывезли на второй этап из СИЗО-2 города Кирова. Меня подняли в 2 часа ночи, дали несколько минут на сборы и отвели в сортировочную. Потом оказалось, что так рано меня подняли ошибочно, но я до семи утра оставалась там, ожидая выезда. Я с трудом волочила сумки с вещами по сугробам. Надо было двигаться перебежками, без отдыха, конвойные с собаками постоянно нас подгоняли. Вирусная инфекция обострилась: слабость и боль во всем теле, особенно в позвоночнике и ногах, заложенный нос, который не позволял нормально дышать, сильный кашель и боль в груди, дрожь рук и головы, судороги в ногах.
Меня доставили в ФКУ СИЗО-5 г.Пермь. Я обратилась за медицинской помощью. Мне выдали мои же лекарства, изъятые на этапе, и дали разрешение на два одеяла. Больше никакой медицинской помощи не было! В камере также не было горячей воды, а температура воздуха в помещении не превышала +15 градусов. Лекарств от простудного заболевания в СИЗО не было. Мои родственники на тот момент еще не знали ничего о том, где я нахожусь".
Третий этап: СИЗО-5 г.Пермь - ИК-18 г.Кунгур
"23 января 2017 года меня вывезли из СИЗО-5 города Пермь в ИК-18 города Кунгур. В колонию доставили поздно ночью. Я заполнила специальную анкету, сообщила , что я инвалид второй группы. Инспектора видели мое самочувствие. Но несмотря на все это, мне выделили спальное место на втором ярусе. Койку на первом этаже нужно было „заслужить“ или получить ее по распоряжению начальства колонии.12 дней, я, с почти не функционирующей правой рукой, болями в позвоночнике и нижних конечностях, с изматывающими ночными судорогами должна была взбираться на второй ярус. А рано утром, на подъеме без промедлений должна была вставать с кровати на построение.
Я очень боялась упасть со второго яруса. Родственники наконец узнали о моем самочувствии и о моем местонахождении. Они привезли мне лекарства. Я неоднократно записывалась на прием к терапевту и к начальнику медсанчасти. Только на шестой день после прибытия в колонию мне удалось попасть к врачу. Я не сдавала никаких анализов, не проходила обследования, с разрешения врача начала лечиться препаратами, которые были куплены и переданы моими родственниками. Только через 12 дней меня принял начальник медицинской части колонии. Он выписал разрешение на установку деревянного щита на кровать: иначе железные прутья кровати впивались в тело и пережимали нервные окончания, из-за чего боль, сковывающая позвоночник и ноги становилась просто невыносимой, судороги были мучительны. По ночам я не могла спать. И только после консультации начальника мне определили спальное место на первом ярусе. Начальник медчасти предупредил, что мои заболевания очень сложные и необходима специфическая медицинская помощь, которую он не может оказать мне из-за отсутствия специалистов такого профиля и из-за отсутствия медицинских препаратов по моим заболеваниям. Меня поставили в известность, что лечение я могу получить только при направлении на обследование в город Пермь, в больницу при ИК −32".
Четвертый этап: ИК-18, г.Кунгур - СИЗО-5 г.Пермь
"Он был очень неожиданным. С меня вдруг сняли статус «БС», и по правилам я больше не могла находиться в ИК-18 города Кунгур, где отбывают наказание только бывшие сотрудники правоохранительных органов. В связи с ошибкой, допущенной сотрудниками ФСИН РФ, которые мне присвоили статус «БС», я была вынуждена пережить тяжелый этап из Москвы в Пермь. А когда ошибку обнаружили (после публикации на нашем сайте. - Открытая Россия), решили этапировать меня в другую колонию. Но, прежде чем меня туда привезти, меня этапировали в СИЗО-5 в Перми. Там мое состояние резко ухудшилось, и меня все-таки положили в местную больницу".
Пятый этап: СИЗО-5 г.Пермь - Больница
"В автозак „набивали“ очень много людей. Все в буквальном смысле сидели друг на друге с большим количеством вещей. В „сортировочных“, где меня размещали для полного досмотра, приходилось находиться в очень прокуренных помещениях. Я никогда не курила, в моей семье никто не курил и не курит, мне запрещено по медицинским показаниям не то, что курить, а просто находиться рядом с курящими людьми. Я и это объясняла при транспортировках, но мне грубо отвечали, что свободных мест для некурящих нет!"
"В тюремную больницу в Перми я поступила в хирургическое отделение для планового обследования на наличие метастазов. Я находилась там до 29 марта 2017 года. Главной задачей врачей было не обследование и лечение, а максимально быстрая выписка меня для дальнейшего этапирования в колонию. В большинстве случаев консультации врачей были быстрыми и невнимательными. Каждый раз мне говорили, что у меня «все нормально». В выписке из больницы почти все заключения и показатели анализов оказались в пределах нормы, что не соответствует действительности и никак не увязывается с перечнем моих заболеваний.
Мне сделали УЗИ брюшной полости дважды: один раз в самой больнице, другой раз в онкодиспансере, куда меня вывозили на маммографию, которую я должна делать один раз в полгода. В выписке имеется пометка о консультации маммолога и его заключение. Но на самом деле такой специалист меня не консультировал! Мне сделали лишь маммографию. Больше никаких обследований молочной железы и консультаций по поводу рака не было. Я чувствовала , что в условиях стресса , отсутствия должного наблюдения и лечения и постоянно повышающегося давления у меня может случиться инсульт. Я регулярно жаловалась своему лечащему доктору, что очень этого боюсь. Но оценка моего неврологического статуса не входила в планы данной госпитализации. Мне даже артериальное давление измеряли не каждый день. Я поняла: врачам было нужно , чтобы у меня не нашли метастазов. Они мечтали выписать меня в кратчайшие сроки с пометкой «здорова».
В личных беседах врачи говорили мне, что меня нельзя этапировать в ИК-28 города Березники, потому что там нет подходящих условий для содержания такой больной пациентки, нет соответствующего медицинского оснащения колонии, и условия содержания заключенных невыносимые.
Тем не менее меня внезапно выписали и отправили на очередной этап".
Шестой этап. Больница - СИЗО-5 г.Пермь.
"Там я находилась шесть дней. Меня посадили в камеру, где большинство женщин курило. Было нас там 20 человек. Мое спальное место находилось в двух метрах от места для курения. Головные боли, ранее мучившие меня, усилились появился сухой удушающий кашель, постоянно кружилась голова, я передвигалась держась за стену".
Седьмой этап: СИЗО-5 г.Пермь - СИЗО-2 г. Соликамск
"Этапирование перенесла очень тяжело. Опять столыпинский вагон. В одном отсеке со мной находились еще 12 человек. Сутки я провела в сидячем положении, так как места для того, чтобы лечь, не было вовсе: все было занято людьми и большим количеством вещей. После этого боли в позвоночнике и тазобедренных суставах стали невыносимыми, каждый шаг давался мне через слезы. У меня темнело в глазах, кружилась голова. Я чувствовала, что артериальное давление поднималось до высоких значений, но измерить его и, тем более, оказать мне медицинскую помощь было некому и нечем! В СИЗО в Соликамске я также сидела в холодной камере. Теплая вода была лишь по утрам. В камере бегали мыши. Опять курящие женщины. Меня постоянно мучили боли в желудке и кишечнике, я не могла есть ту пищу, которую там выдавали: она была очень жирной, после нее боли усиливались, меня тошнило. Я заваривала кипятком каши, которые передали мне родственники".
И, наконец,
Восьмой этап: СИЗО-2 г.Соликамск - ИК-28 г.Березники
Там в 2012 году отбывала срок Маша Алехина. О невыносимых условиях в этой колонии Алехина написала в книге "Riot Days".
"Внезапное этапирование после выписки из больницы, постоянный стресс, переохлаждение, нахождение в душных прокуренных камерах, отсутствие должного медицинского наблюдения и лечения усугубили и без того тяжелое течение моих заболеваний: я не спала ночами, меня беспокоят непрекращающиеся судороги в ногах, боль в правой половине груди и правой руке, которая до сих пор отечна и малоподвижна, участились боли в затылочной области головы, потемнение в глазах, головокружение и слабость, нестерпимые боли в ногах и позвоночнике, развилось выраженное заикание и тремор рук и головы. Во время очередного приступа головной боли у меня открылось носовое кровотечение. В ИК-28 г.Березники я написала заявление по поводу ухудшения состояния здоровья. Мне недвусмысленно дали понять, что в данных условиях мне помочь ничем не могут, а для госпитализации у меня острых показаний нет. Более того, моему адвокату выдали справку о моем состоянии здоровья от 18.04.17 г. В ней указывалось , что я чувствую себя удовлетворительно, что за медицинской помощью с жалобами на состояние здоровья я не обращалась. Это полностью противоречит реальной обстановке дела".
Юлия Ротанова. Фото из личного архива
Татьяна Москалькова как последняя надежда
Дочь Ротановой обратилась за помощью к Уполномоченному по правам человека Татьяне Москальковой. Она просила, чтобы маму перевели в колонию поближе к столице, куда родственники могли бы ездить, чтобы привозить необходимые лекарства и контролировать ее здоровье. Татьяна Москалькова попросила руководство ФСИН о переводе Ротановой ближе к Москве. Теперь осужденной предстоял последний этап.
Девятый этап: ИК-28 г.Березники - ИК-14 п.Парца
На этот раз этапирование проходит в сопровождении медицинского работника. Летом этого года Министерство юстиции разработало поправки в 54-ое постановление правительства, в котором должен был измениться перечень заболеваний, позволяющих освобождать осужденных по болезни.
Ротанова очень надеялась, что изменения коснутся онкобольных. Но поправки, которые были внесены в 54-е постановление, не касались тех раковых больных, которым уже была проведена операция.
Сейчас Юлия Ротанова в ИК-14, в Мордовии. Там, где сидела Светлана Бахмина, а сейчас сидит Евгения Хасис. Муж Ротановой снова обратился к Татьяне Москальковой - на этот раз - с просьбой поддержать ее кассационную жалобу в Верховном суде.
«Прошу Вас ускорить рассмотрение возможности поддержать кассационную жалобу моей жены. Это единственная возможность спасения ее жизни», - написал Ротанов уполномоченному по правам человека.
Верховный суд как последняя инстанция
Адвокат Анна Ставицкая в жалобе в Верховный суд просит суд о соблюдении закона и об исправлении судебной ошибки, допущенной предыдущими инстанциями: Тверским судом и Мосгорсудом.
«В постановлении Президиума Московского городского суда от 19 июля 2017 года по вопросу о размере наказания суд высказался следующим образом: „Назначение наказания осужденным в виде лишения свободы мотивировано характером и степенью общественной опасности содеянного, конкретными обстоятельствами дела, всеми имеющимися данными о личности осужденных и является справедливым, - объяснила адвокат Открытой России. - Действительно, при назначении наказания Ротановой судом, помимо прочего, было учтено состояние ее здоровья и наличие инвалидности. Указанные обстоятельства признаны „смягчающими“. Если же обратиться к текстам судебных решений , то формально, суды действительно учли как обстоятельства, смягчающие наказание Ротановой состояние ее здоровья и наличие инвалидности. Однако, исходя из текста Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2015 N 58, суды обязаны не формально, а строго индивидуально подходить к назначению наказания. Это означает, что Верховный Суд РФ призывает судей не просто перечислять в приговоре и других судебных решениях, что суд учитывает личность подсудимого и его состояние здоровья, а в реальности учитывать эти обстоятельства при назначении наказания и строго индивидуально подходить к назначению наказания каждому подсудимому.
В суде кассационной инстанции защитой были представлены новые сведения о здоровье Ротановой, из которых следует, что ее жизнь действительно находится в опасности“, - подчеркивает адвокат.
Что же предлагает Верховному суду адвокат Ставицкая, представляющая интересы Ротановой?
Ротанова страдает рядом серьезных заболеваний, одно из которых - рак правой молочной железы I стадии. При таких обстоятельствах, принимая решения о наказании, суды первой, апелляционной и кассационной инстанций имели предусмотренную законом возможность назначить ей наказание, не связанное с реальным лишением свободы или смягчить ей наказание», - говорит адвокат Ставицкая. Утверждение, что жизнь ее подзащитной находится в потенциальной опасности не голословно, а подтверждается медицинскими документами, которые адвокат прикладывает к жалобе в Верховный суд.
Из этих документов видно, что, помимо онкологического заболевания, из-за постоянного стресса и девяти этапов у Ротановой развился целый ряд серьезных заболеваний, которые могут привести к смерти.
Пишу эти слова, а сама вспоминаю высказывание одного из тюремных врачей: «Все люди смертны». Но адвокат Ставицкая уверена, что ее подзащитная нуждается «в экстренной специализированной медицинской помощи, которая должна оказываться не разово, а постоянно, что невозможно в условиях лишения свободы».
Закон позволяет Верховному суду изменить приговор, применить правила ст. 64 УК РФ и назначить осужденной минимальное наказание, чтобы она могла лечиться в гражданской больнице. Так Верховный суд может спасти жизнь Ротановой.
Адвокат просит суд снизить наказание до двух лет и четырех месяцев - ровно столько она уже отсидела.
Ротанова не признала вину ни на следствии, ни на суде. Не признала вину, даже понимая, что может умереть за решеткой. Она принципиально не может взять на себя вину за то, что она не совершала.
Теперь ее судьба - в руках уполномоченного по правам человека и судей Верховного суда.
Вернемся к вопросу, который Татьяна Фельгенгауэр задала президенту Путину. К вопросу о «разных правовых реальностях».
Почему Евгения Васильева, которую приговорили так же, как Ротанову, к пяти годам лишения свободы, была этапирована во Владимирскую область и, проведя там всего несколько месяцев, в срочном порядке была освобождена по УДО, а Юлию Ротанову, страдающую букетом серьезных заболеваний, протащили по девяти этапам?
Президент Владимир Путин, наверное, ответил бы на этот вопрос так же, как он ответил Татьяне Фельгенгауэр: «Проблемы есть. Но это не две правовые реальности».
Открытая Россия, 15.12.2017
https://openrussia.org/notes/717330/
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Продолжение:
"Нас постоянно подгоняли лающие собаки"
Больную раком осужденную отправили в колонию через восемь этапов
https://loxovo.livejournal.com/8139433.html
СМ. ТАКЖЕ:
«От меня требовали показаний на Анатолия Сердюкова»
История Юлии Ротановой - это история об избирательном правосудии и неоправданной жестокости системы
https://open-russia.info/notes/701389/
История осужденной, которой повезло меньше, чем Евгении Васильевой
На пресс-конференции Владимира Путина корреспондент «Эха Москвы» Татьяна Фельгенгауэр спросила президента, почему в России сосуществуют разные правовые реальности. Она привела примеры: в одной - бывший губернатор Псковской области Андрей Турчак, которого считают заказчиком нападения на Олега Кашина; он даже не допрошен следствием. В этой же правовой реальности - Игорь Сечин, который без каких-либо правовых последствий игнорирует вызовы в суд, и Руслан Геремеев, который просто не открывает дверь следователям - и это становится достаточным основанием, чтобы следствие отказалось от самой идеи допроса ценного свидетеля. В другой правовой реальности - Кирилл Серебренников, который находится под домашним арестом.
Каждый из нас - тех, кто так или иначе соприкоснулся с российским правосудием - мог бы рассказать о множестве случаев, подтверждающих существование в России «разных правовых реальностей», чаще называемых «избирательное правосудие».
Тень Анатолия Сердюкова
Один из ярких примеров - история фигурантов нашумевшего «дела Оборонсервиса».
Основные персонажи этого дела - бывший министр обороны Анатолий Сердюков и бывший начальник департамента имущественных отношений «Оборонсервиса» Евгения Васильева. В 2014-м году Сердюков, проходивший по уголовному делу о халатности, возбужденному годом ранее, был освобожден от уголовной ответственности по амнистии. В мае 2015 года Евгения Васильева была осуждена на пять лет за мошенничество при сделках с недвижимостью, землей и акциями, принадлежащими «Оборонсервису», но уже через четыре месяца вышла на свободу по УДО. Пресса сообщала, что Васильева поступила в магистратуру факультета искусств МГУ и занимается ювелирным бизнесом.
Дело Сердюкова и Васильевой теснейшим образом связано с «делом Славянки», одним из фигурантов которого стала 55-летняя Юлия Ротанова.
Дело «Славянки», по сути, продолжает историю «Оборонсервиса»: изначально оно было направлено против Анатолия Сердюкова, хотя сам экс-министр не был по нему допрошен даже в качестве свидетеля. И, хотя Ротанова никогда не была знакома ни с Анатолием Сердюковым, ни с Евгенией Васильевой, на протяжении всего следствия от нее требовали показания именно на Сердюкова.
Анатолий Сердюков
По версии следствия, руководство «Славянки», заключив в 2010 году с Минобороны договор на содержание и комплексное обслуживание военных городков, получило в последующие два года в качестве «откатов» с руководителей семи подрядных и субподрядных организаций около 130 миллионов рублей. Впоследствии деньги были легализованы через подставные фирмы. Одной из таких подставных фирм следствие считает фирму Александра Елькина «Безопасность и связь» (БИС). Кстати, Елькин, в отличие от Ротановой, был знаком с Сердюковым.
В этой фирме Ротанова работала менеджером по кадрам. В 2010 году ЗАО «Безопасность и связь» заключила крупный контракт с Минобороны на комплексное содержание зданий и сооружений министерства на 2011-2012 годы. По версии обвинения, в ряде случаев работы не выполнялись, а для оплаты в военное ведомство были представлены липовые акты сдачи-приемки услуг.
И следствие, и, позднее, суд сочли доказанным, что ЗАО «Безопасность и связь» незаконно получило за обслуживание этих объектов 83,9 миллиона рублей, которые затем были переведены на счета подставных фирм, обналичены и присвоены членами преступной группы Елькина.
Минобороны, которое было признано по делу потерпевшим и гражданским истцом, предъявило к подсудимым иск о возмещении ущерба на сумму 83,9 млн. рублей. И это - несмотря на то, что данная сумма, как переплата за работу подконтрольных «Оборонсервису» фирм, была возвращена Министерству обороны за два месяца до возбуждения уголовных дел.
Пять лет лишения свободы с учетом инвалидности
В СИЗО Ротанова заболела раком груди. Редкий случай: по ходатайству врачей «Лефортово» было проведено медицинское освидетельствование и суд со второй попытки отпустил больную обвиняемую из под стражи - лечиться. Ей сделали операцию, она исправно ходила на допросы, а потом состоялся суд, и онкологическую больную приговорили к пяти годам лишения свободы, посчитав такое наказание вполне гуманным.
На апелляции в Мосгорсуде свое заключение предоставил академик РАН Андрей Воробьев. Изучив медицинские документы осужденной, он просил судей пощадить ее, объясняя, что рак возвращается и после операции: «В пенитенциарной системе России нет онкологических клиник. Отсутствие необходимой медицинской помощи и контроля за возможным рецидивом онкологического заболевания в условиях СИЗО и колонии вызывает обоснованную тревогу за жизнь и здоровье Ротановой. В целях сохранения жизни и здоровья, было бы правильно избрать для нее меру наказания, не предусматривающую лишения свободы».
В Мосгорсуде отмахнулись от мнения академика и приговор вступил в законную силу.
Девять кругов ада
С этого момента для Юлии Ротановой начались настоящие мучения. Еще когда она находилась в московском СИЗО-6, ей по ошибке присвоили статус БС - «бывшая сотрудница»: в молодости она работала в военкомате. Осужденные со статусом «БС» - работники судов, милиции, прокуратуры - сидят отдельно от остальных осужденных. Женщины «БС» отбывают наказание в единственной колонии Пермского края в Кудымкаре - и Ротанову повезли именно туда.
За три месяца - с 11 января по 3 апреля 2017 года - ее этапировали 8 раз. О том, как ее проводили по этапу, она рассказала своему адвокату:
«Когда выводили на этап, никогда не сообщали, куда будут транспортировать и как долго буду в пути, я узнавала о месте своего пребывания уже по прибытии. Почти все время в пути с этапа на этап я ехала в поездах, в так называемых „столыпинских“ вагонах».
Первый этап: СИЗО-6 г. Москва - СИЗО-2 г.Киров
"Мне дали 20 минут на сборы. В машине-автозаке привезли на железнодорожный вокзал к столыпинскому вагону. Столыпинские вагоны - это специальные вагоны для перевозки заключенных до мест отбывания наказаний. Снаружи они почти ничем не отличаются от обычных вагонов пассажирских поездов. Внутри вагона, вместо купе, все пространство разделено на металлические холодные клетки с узкими дверями и металлическими шконками (кроватями-полками ) в три яруса для размещения заключенных и их вещей. Освещение в клетках очень тусклое. Лампочки работают только в проходе, в котором несут службу конвойные с собаками. Окна замазаны краской, что практически не позволяет попасть уличному свету внутрь вагона. Мне напомнило это все перевозку животных в клетках. До поезда нас постоянно подгоняли конвойные с лающими собаками. Я среди других заключенных шла в толпе. После операции по поводу рака, которую мне сделали на свободе в 2013 году, я была предупреждена хирургом, что мне категорически нельзя поднимать более трех килограммов, так как в правой руке отсутствуют лимфоузлы и лимфатические сосуды. Но во время этапов я, как и остальные заключенные, должна была сама носить свои личные вещи. У меня было четыре сумки личных вещей, одежда, документы, продукты. Одна сумка висела у меня на шее, другие я несла в руках, одну из сумок просто тащила по снегу, через железнодорожные пути, иногда спотыкаясь и падая в сугроб. В то время стоял крепкий мороз. Нас постоянно подгоняли, не давали передохнуть. Потом стремительно распределили по металлическим клеткам в вагоне. Я в отсеке была одна. В других клетках были осужденные мужчины. В вагоне было очень холодно и темно. Практически не было отопления. Лампочки лишь тускло светили в зоне конвойных, в проходе. Мужчины почти постоянно курили. Стоял невыносимый запах сигарет, было очень тяжело дышать. Мне, как человеку, ни разу в жизни не курившему, это было тяжело выносить. Чтобы проветривать помещение, напротив отсека, где находилась я, постоянно было открыто окно, из которого очень сильно дуло. Металлическая полка, на которой я спала, была твердой и холодной: ни одеяла, ни матраса там нет. Это не предусмотрено правилами перевозки заключенных. Спать можно было, расположившись на полке головой к проходу, чтобы конвойные тебя видели. Именно в проходе и было открыто окно. Я очень мерзла. Почти двое суток я находилась в этом вагоне в первый свой этап. На второй день пути я почувствовала себя очень плохо, правая рука от тяжестей сильно опухла и стала неестественно розового цвета и, я не могла ее согнуть в локтевом суставе, пальцы онемели, я их перестала чувствовать. Единственное, чем я могла себе помогать - втирать троксевазиновую мазь, которую передали мои родственники. Но эффекта от препарата в условиях постоянных и длительных нагрузок не было. У меня раскалывалась голова, темнело в глазах, меня знобило, лицо также опухло от обострившегося гайморита, появился кашель и боль в грудной клетке, обострился хронический цистит. Но в туалет выводили строго в определенное время и поочередно. Из-за этого я практически не пила воду и почти ничего не ела".
На территории следственного изолятора № 6
Второй этап: СИЗО-2 г.Киров - СИЗО-5 г.Пермь
"15 января 2017 года меня вывезли на второй этап из СИЗО-2 города Кирова. Меня подняли в 2 часа ночи, дали несколько минут на сборы и отвели в сортировочную. Потом оказалось, что так рано меня подняли ошибочно, но я до семи утра оставалась там, ожидая выезда. Я с трудом волочила сумки с вещами по сугробам. Надо было двигаться перебежками, без отдыха, конвойные с собаками постоянно нас подгоняли. Вирусная инфекция обострилась: слабость и боль во всем теле, особенно в позвоночнике и ногах, заложенный нос, который не позволял нормально дышать, сильный кашель и боль в груди, дрожь рук и головы, судороги в ногах.
Меня доставили в ФКУ СИЗО-5 г.Пермь. Я обратилась за медицинской помощью. Мне выдали мои же лекарства, изъятые на этапе, и дали разрешение на два одеяла. Больше никакой медицинской помощи не было! В камере также не было горячей воды, а температура воздуха в помещении не превышала +15 градусов. Лекарств от простудного заболевания в СИЗО не было. Мои родственники на тот момент еще не знали ничего о том, где я нахожусь".
Третий этап: СИЗО-5 г.Пермь - ИК-18 г.Кунгур
"23 января 2017 года меня вывезли из СИЗО-5 города Пермь в ИК-18 города Кунгур. В колонию доставили поздно ночью. Я заполнила специальную анкету, сообщила , что я инвалид второй группы. Инспектора видели мое самочувствие. Но несмотря на все это, мне выделили спальное место на втором ярусе. Койку на первом этаже нужно было „заслужить“ или получить ее по распоряжению начальства колонии.12 дней, я, с почти не функционирующей правой рукой, болями в позвоночнике и нижних конечностях, с изматывающими ночными судорогами должна была взбираться на второй ярус. А рано утром, на подъеме без промедлений должна была вставать с кровати на построение.
Я очень боялась упасть со второго яруса. Родственники наконец узнали о моем самочувствии и о моем местонахождении. Они привезли мне лекарства. Я неоднократно записывалась на прием к терапевту и к начальнику медсанчасти. Только на шестой день после прибытия в колонию мне удалось попасть к врачу. Я не сдавала никаких анализов, не проходила обследования, с разрешения врача начала лечиться препаратами, которые были куплены и переданы моими родственниками. Только через 12 дней меня принял начальник медицинской части колонии. Он выписал разрешение на установку деревянного щита на кровать: иначе железные прутья кровати впивались в тело и пережимали нервные окончания, из-за чего боль, сковывающая позвоночник и ноги становилась просто невыносимой, судороги были мучительны. По ночам я не могла спать. И только после консультации начальника мне определили спальное место на первом ярусе. Начальник медчасти предупредил, что мои заболевания очень сложные и необходима специфическая медицинская помощь, которую он не может оказать мне из-за отсутствия специалистов такого профиля и из-за отсутствия медицинских препаратов по моим заболеваниям. Меня поставили в известность, что лечение я могу получить только при направлении на обследование в город Пермь, в больницу при ИК −32".
Четвертый этап: ИК-18, г.Кунгур - СИЗО-5 г.Пермь
"Он был очень неожиданным. С меня вдруг сняли статус «БС», и по правилам я больше не могла находиться в ИК-18 города Кунгур, где отбывают наказание только бывшие сотрудники правоохранительных органов. В связи с ошибкой, допущенной сотрудниками ФСИН РФ, которые мне присвоили статус «БС», я была вынуждена пережить тяжелый этап из Москвы в Пермь. А когда ошибку обнаружили (после публикации на нашем сайте. - Открытая Россия), решили этапировать меня в другую колонию. Но, прежде чем меня туда привезти, меня этапировали в СИЗО-5 в Перми. Там мое состояние резко ухудшилось, и меня все-таки положили в местную больницу".
Пятый этап: СИЗО-5 г.Пермь - Больница
"В автозак „набивали“ очень много людей. Все в буквальном смысле сидели друг на друге с большим количеством вещей. В „сортировочных“, где меня размещали для полного досмотра, приходилось находиться в очень прокуренных помещениях. Я никогда не курила, в моей семье никто не курил и не курит, мне запрещено по медицинским показаниям не то, что курить, а просто находиться рядом с курящими людьми. Я и это объясняла при транспортировках, но мне грубо отвечали, что свободных мест для некурящих нет!"
"В тюремную больницу в Перми я поступила в хирургическое отделение для планового обследования на наличие метастазов. Я находилась там до 29 марта 2017 года. Главной задачей врачей было не обследование и лечение, а максимально быстрая выписка меня для дальнейшего этапирования в колонию. В большинстве случаев консультации врачей были быстрыми и невнимательными. Каждый раз мне говорили, что у меня «все нормально». В выписке из больницы почти все заключения и показатели анализов оказались в пределах нормы, что не соответствует действительности и никак не увязывается с перечнем моих заболеваний.
Мне сделали УЗИ брюшной полости дважды: один раз в самой больнице, другой раз в онкодиспансере, куда меня вывозили на маммографию, которую я должна делать один раз в полгода. В выписке имеется пометка о консультации маммолога и его заключение. Но на самом деле такой специалист меня не консультировал! Мне сделали лишь маммографию. Больше никаких обследований молочной железы и консультаций по поводу рака не было. Я чувствовала , что в условиях стресса , отсутствия должного наблюдения и лечения и постоянно повышающегося давления у меня может случиться инсульт. Я регулярно жаловалась своему лечащему доктору, что очень этого боюсь. Но оценка моего неврологического статуса не входила в планы данной госпитализации. Мне даже артериальное давление измеряли не каждый день. Я поняла: врачам было нужно , чтобы у меня не нашли метастазов. Они мечтали выписать меня в кратчайшие сроки с пометкой «здорова».
В личных беседах врачи говорили мне, что меня нельзя этапировать в ИК-28 города Березники, потому что там нет подходящих условий для содержания такой больной пациентки, нет соответствующего медицинского оснащения колонии, и условия содержания заключенных невыносимые.
Тем не менее меня внезапно выписали и отправили на очередной этап".
Шестой этап. Больница - СИЗО-5 г.Пермь.
"Там я находилась шесть дней. Меня посадили в камеру, где большинство женщин курило. Было нас там 20 человек. Мое спальное место находилось в двух метрах от места для курения. Головные боли, ранее мучившие меня, усилились появился сухой удушающий кашель, постоянно кружилась голова, я передвигалась держась за стену".
Седьмой этап: СИЗО-5 г.Пермь - СИЗО-2 г. Соликамск
"Этапирование перенесла очень тяжело. Опять столыпинский вагон. В одном отсеке со мной находились еще 12 человек. Сутки я провела в сидячем положении, так как места для того, чтобы лечь, не было вовсе: все было занято людьми и большим количеством вещей. После этого боли в позвоночнике и тазобедренных суставах стали невыносимыми, каждый шаг давался мне через слезы. У меня темнело в глазах, кружилась голова. Я чувствовала, что артериальное давление поднималось до высоких значений, но измерить его и, тем более, оказать мне медицинскую помощь было некому и нечем! В СИЗО в Соликамске я также сидела в холодной камере. Теплая вода была лишь по утрам. В камере бегали мыши. Опять курящие женщины. Меня постоянно мучили боли в желудке и кишечнике, я не могла есть ту пищу, которую там выдавали: она была очень жирной, после нее боли усиливались, меня тошнило. Я заваривала кипятком каши, которые передали мне родственники".
И, наконец,
Восьмой этап: СИЗО-2 г.Соликамск - ИК-28 г.Березники
Там в 2012 году отбывала срок Маша Алехина. О невыносимых условиях в этой колонии Алехина написала в книге "Riot Days".
"Внезапное этапирование после выписки из больницы, постоянный стресс, переохлаждение, нахождение в душных прокуренных камерах, отсутствие должного медицинского наблюдения и лечения усугубили и без того тяжелое течение моих заболеваний: я не спала ночами, меня беспокоят непрекращающиеся судороги в ногах, боль в правой половине груди и правой руке, которая до сих пор отечна и малоподвижна, участились боли в затылочной области головы, потемнение в глазах, головокружение и слабость, нестерпимые боли в ногах и позвоночнике, развилось выраженное заикание и тремор рук и головы. Во время очередного приступа головной боли у меня открылось носовое кровотечение. В ИК-28 г.Березники я написала заявление по поводу ухудшения состояния здоровья. Мне недвусмысленно дали понять, что в данных условиях мне помочь ничем не могут, а для госпитализации у меня острых показаний нет. Более того, моему адвокату выдали справку о моем состоянии здоровья от 18.04.17 г. В ней указывалось , что я чувствую себя удовлетворительно, что за медицинской помощью с жалобами на состояние здоровья я не обращалась. Это полностью противоречит реальной обстановке дела".
Юлия Ротанова. Фото из личного архива
Татьяна Москалькова как последняя надежда
Дочь Ротановой обратилась за помощью к Уполномоченному по правам человека Татьяне Москальковой. Она просила, чтобы маму перевели в колонию поближе к столице, куда родственники могли бы ездить, чтобы привозить необходимые лекарства и контролировать ее здоровье. Татьяна Москалькова попросила руководство ФСИН о переводе Ротановой ближе к Москве. Теперь осужденной предстоял последний этап.
Девятый этап: ИК-28 г.Березники - ИК-14 п.Парца
На этот раз этапирование проходит в сопровождении медицинского работника. Летом этого года Министерство юстиции разработало поправки в 54-ое постановление правительства, в котором должен был измениться перечень заболеваний, позволяющих освобождать осужденных по болезни.
Ротанова очень надеялась, что изменения коснутся онкобольных. Но поправки, которые были внесены в 54-е постановление, не касались тех раковых больных, которым уже была проведена операция.
Сейчас Юлия Ротанова в ИК-14, в Мордовии. Там, где сидела Светлана Бахмина, а сейчас сидит Евгения Хасис. Муж Ротановой снова обратился к Татьяне Москальковой - на этот раз - с просьбой поддержать ее кассационную жалобу в Верховном суде.
«Прошу Вас ускорить рассмотрение возможности поддержать кассационную жалобу моей жены. Это единственная возможность спасения ее жизни», - написал Ротанов уполномоченному по правам человека.
Верховный суд как последняя инстанция
Адвокат Анна Ставицкая в жалобе в Верховный суд просит суд о соблюдении закона и об исправлении судебной ошибки, допущенной предыдущими инстанциями: Тверским судом и Мосгорсудом.
«В постановлении Президиума Московского городского суда от 19 июля 2017 года по вопросу о размере наказания суд высказался следующим образом: „Назначение наказания осужденным в виде лишения свободы мотивировано характером и степенью общественной опасности содеянного, конкретными обстоятельствами дела, всеми имеющимися данными о личности осужденных и является справедливым, - объяснила адвокат Открытой России. - Действительно, при назначении наказания Ротановой судом, помимо прочего, было учтено состояние ее здоровья и наличие инвалидности. Указанные обстоятельства признаны „смягчающими“. Если же обратиться к текстам судебных решений , то формально, суды действительно учли как обстоятельства, смягчающие наказание Ротановой состояние ее здоровья и наличие инвалидности. Однако, исходя из текста Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2015 N 58, суды обязаны не формально, а строго индивидуально подходить к назначению наказания. Это означает, что Верховный Суд РФ призывает судей не просто перечислять в приговоре и других судебных решениях, что суд учитывает личность подсудимого и его состояние здоровья, а в реальности учитывать эти обстоятельства при назначении наказания и строго индивидуально подходить к назначению наказания каждому подсудимому.
В суде кассационной инстанции защитой были представлены новые сведения о здоровье Ротановой, из которых следует, что ее жизнь действительно находится в опасности“, - подчеркивает адвокат.
Что же предлагает Верховному суду адвокат Ставицкая, представляющая интересы Ротановой?
Ротанова страдает рядом серьезных заболеваний, одно из которых - рак правой молочной железы I стадии. При таких обстоятельствах, принимая решения о наказании, суды первой, апелляционной и кассационной инстанций имели предусмотренную законом возможность назначить ей наказание, не связанное с реальным лишением свободы или смягчить ей наказание», - говорит адвокат Ставицкая. Утверждение, что жизнь ее подзащитной находится в потенциальной опасности не голословно, а подтверждается медицинскими документами, которые адвокат прикладывает к жалобе в Верховный суд.
Из этих документов видно, что, помимо онкологического заболевания, из-за постоянного стресса и девяти этапов у Ротановой развился целый ряд серьезных заболеваний, которые могут привести к смерти.
Пишу эти слова, а сама вспоминаю высказывание одного из тюремных врачей: «Все люди смертны». Но адвокат Ставицкая уверена, что ее подзащитная нуждается «в экстренной специализированной медицинской помощи, которая должна оказываться не разово, а постоянно, что невозможно в условиях лишения свободы».
Закон позволяет Верховному суду изменить приговор, применить правила ст. 64 УК РФ и назначить осужденной минимальное наказание, чтобы она могла лечиться в гражданской больнице. Так Верховный суд может спасти жизнь Ротановой.
Адвокат просит суд снизить наказание до двух лет и четырех месяцев - ровно столько она уже отсидела.
Ротанова не признала вину ни на следствии, ни на суде. Не признала вину, даже понимая, что может умереть за решеткой. Она принципиально не может взять на себя вину за то, что она не совершала.
Теперь ее судьба - в руках уполномоченного по правам человека и судей Верховного суда.
Вернемся к вопросу, который Татьяна Фельгенгауэр задала президенту Путину. К вопросу о «разных правовых реальностях».
Почему Евгения Васильева, которую приговорили так же, как Ротанову, к пяти годам лишения свободы, была этапирована во Владимирскую область и, проведя там всего несколько месяцев, в срочном порядке была освобождена по УДО, а Юлию Ротанову, страдающую букетом серьезных заболеваний, протащили по девяти этапам?
Президент Владимир Путин, наверное, ответил бы на этот вопрос так же, как он ответил Татьяне Фельгенгауэр: «Проблемы есть. Но это не две правовые реальности».
Открытая Россия, 15.12.2017
https://openrussia.org/notes/717330/
Примечание: все выделения в тексте - мои.
Продолжение:
"Нас постоянно подгоняли лающие собаки"
Больную раком осужденную отправили в колонию через восемь этапов
https://loxovo.livejournal.com/8139433.html
СМ. ТАКЖЕ:
«От меня требовали показаний на Анатолия Сердюкова»
История Юлии Ротановой - это история об избирательном правосудии и неоправданной жестокости системы
https://open-russia.info/notes/701389/