УКРАИНА: Спецназовцы "Беркута": с чего изменяется Родина - РЕПОРТАЖ (фев 2014) - начало
Беркутовцы выносят из-под обстрела раненого бойца
Беглая гвардия
Спецназовцы «Беркута»: с чего изменяется Родина
- Как вы можете писать о «Беркуте», даже просто разговаривать с ними?! Это же звери! - горячо пеняет мне майдановская активистка.
- Они специально так обучены, их не изменить.
- Стрелять в безоружных? Это же несимметричная жестокость! - продолжает она.
Как будто у жестокости есть геометрия.
- А вы посмотрите, как в Европе разгоняют демонстрации. Там тоже не церемонятся, мягко говоря.
- Но мы же не Европа.
Сейчас это довольно расхожее коллективно-бессознательное желание. Люди хотят, чтобы их били мягко, по-украински, одновременно кормили жирно, по-европейски. И ведь не объяснить, что так не бывает. Никогда.
Лица
Во вторник 18 февраля в Киеве происходит новое обострение противостояния между Майданом и силовиками. Основные бои идут на улице Институтской и в начале Крещатика. В тот же день наступает затишье. Но то, что это затишье перед новой бурей, ни у кого не вызывает сомнения.
В районе Мариинского парка, где расположены правительственные здания и лагерь так называемого антимайдана, несут службу внутренние войска и бойцы «Беркута». Главным образом крымчане. Выезды на Подол, Нижняя дорога - это сейчас зона их ответственности. Если еще буквально неделю назад от беркутовцев невозможно было слова добиться, теперь они заводят разговор сами. Накипело.
- Майдан, говорите? Белые и пушистые? Вчера десятерых наших убили, - говорит офицер из евпаторийского «Беркута». - Стреляют грамотно, по месту. Например, в подмышку, между пластинами бронежилета - чтобы не навылет, а наверняка. Пуля рикошетит туда-сюда от внутренних стенок - и конец. То есть обученные люди работают.
- А калибр?
- Подходящий. 7,62. Наверное, драгуновская винтовка. Пуля бронебойная. Пойдем, видео посмотрим. Мы все боестолкновения снимаем.
На ноутбуке боестолкновение мне не показывают. Только пулевое отверстие в бронежилете, который сняли с убитого крымского офицера.
- Он с краю стоял. А они специально так стреляют. Панику вызывают - никто не хочет на край становиться, быть тупой мишенью. А тем, кто в центре, простреливают конечности.
- Кто это может быть?
- На стороне Майдана много ветеранов войны в Афганистане - может, они.
Офицер «Беркута» кипятится не на шутку, рассказывая, как к ним регулярно подкатывают майдановцы и с безопасного для себя расстояния провоцируют, кричат: «Мы вас разорвем на куски. Мы знаем, где вы живете. Вашим семьям капец».
- Страшно? Ну конечно! За детей, за жен. Они же так лихо вычисляют наши персональные данные. Для этого создали специальные группы мониторинга. А потом начинают прессовать: присылают эсэмэски с угрозами, звонят. На западе Украины - там вообще долго не разбираются: обрез к голове, и до свидания. Все же знают, где в деревне милиционер живет. Одно слово - лесные братья. Мы-то отобьемся, конечно, защитим друг друга на своем острове. А у тамошних правоохранителей другого выхода не остается, как переходить на их сторону.
- Вы хотели сказать «на полуострове»?
- Теперь, считайте, на острове. Пора, пора перекапывать Перекоп.
В самом деле, только крымский «Беркут» ходит с открытыми лицами. Остальные в балаклавах. А имена-фамилии, должности-звания скрывают все поголовно.
- Причем все, кого задерживаем в Киеве, именно с запада. Вчера выдернули человек пятьдесят - ни одного киевлянина! И ведь все какие-то отморозки, - негодует офицер-крымчанин. - Тут неподалеку здание Минздрава. Мы оттуда эвакуируем сотрудников. А майданутые в них булыжниками кидают. Люди кричат: «Мы просто здесь работаем, мы такие же обычные граждане, как и вы». А эти снова кидают. Ну не уроды?
Ложь
К разговору подключается командир симферопольского «Беркута». Считается, что это самое жесткое беркутовское подразделение - натренировались в столкновениях с крымскими татарами.
- Вот как быть нам, командирам? Это же нам груз 200 домой везти. Что говорить родителям погибших пацанов? А подчиненным? За что мы здесь стоим как пушечное мясо? За конституционный порядок? Тогда почему нам огнестрельным оружием пользоваться запрещают, заставляют идти в бой с голой пяткой?
Офицеры сетуют, что о ситуации на Украине правду никто не показывает и не пишет. Все ТВ-каналы за Майдан.
Это почти верно. Украинские каналы постоянно транслируют и комментируют происходящее на Майдане - и ни слова о другой стороне. Хотя даже в Египте, например, во время народных протестов на каирской площади Тахрир и в других районах города ни одна телекнопка новостей себе подобного не позволяла. Там на экран выводились две одинаковые по размеру картинки - бунтующие противники и сторонники власти.
Единственное, что в последнее время они смотрели с удовольствием, так это российский сериал «Белая гвардия». Очень, говорят, своевременный фильм.
- Почему у нас так? Ведь они такие смелые и герои, только пока мы им не отвечаем. И еще они постоянно врут, - говорят офицеры. - Обещали, что 18 февраля пойдут к Верховной раде в поддержку Конституции-2004 без оружия, назвали свое шествие «мирным наступлением». А что в итоге? Начали стрелять. В этот день они нас просто достали. Захватили нашу машину, переехали ею нашего бойца, подожгли ее. Фашисты. Ну, у нас и лопнуло терпение. Гнали их, эти потешные сотни, по Институтской до самого Майдана - как шакалов. Ведь там пацаны одни компьютерные. В армии не служили, с оружием обращаться не умеют. Плюс небольшая часть взрослых, обученных. Молодым они мозг промоют и вперед бросают.
- Стреляли в них?
- Стреляли, а как?
- Но вы же приносили клятву верности украинскому народу, который убиваете.
- Но мы же не приносили клятву верности народу, который убивает нас.
Неожиданно из его глаз начинают катиться крупные слезы - одна за другой. Это надо видеть: плачущий от обиды и злости офицер спецназа.
Спецназ без приказа бессилен перед разъяренной толпой
Иные
Тех, кто с Майдана, в городе определяют по запаху - в магазинах, в банках, в учреждениях. В центре города встречные прохожие спрашивают друг друга, можно ли пройти там или там, проверяют ли документы. Предупреждают, куда лучше сейчас не ходить.
Интернет и связь работают почти без перебоев. Но ходят разговоры, что все скоро отключат.
На Майдане то и дело рвутся петарды. Словно сейчас не революция с убитыми, а Новый год. Праздничную ассоциацию усиливает дама, раздающая из пакета мандарины всем желающим.
В окрестных магазинах алкоголь продают круглые сутки. На Украине нет временных ограничений по его продаже. Несмотря на это, пьяные почти не встречаются.
А объявления гласят: «Шановни! Будь ласка, залишайтеся людьми i не вчиняйте мародерства та вандалiзму!»
После того, как силовики потеснили майдановцев, те заняли Консерваторию. В бутике «Хелен Марлен» устроили госпиталь. Сломали входные двери магазинов: раньше такого не допускали. Значит, черта перейдена.
Рядом с бутиком-госпиталем установлена палатка одного из львовских сел. Очевидно, имеет место акт восстановления социальной справедливости. Это как если бы урюпинские, допустим, встали с дубинами на Тверской и у москвичей документы проверяли.
Российские СМИ майдановцы презирают с каждым днем все больше. Общение идет туго. Тем не менее все разговоры заканчиваются так: «А вообще-то у меня в России столько родственников и друзей». Далее идет перечисление названий российских городов. И еще: к кому бы я ни обращался, все ради моего удобства переходили на русский язык. Ни один не включил национального жлоба. Разве что на прощание руку жали так, что это больше походило на болевой прием.
Рядом с одной из баррикад лежат два трупа. Их выдают за убитых снайпером-силовиком. Пожилые. На активистов не похожи. И главное, судя по всему, несвежие. К черту, конечно, конспирологические теории, но разве не так в свое время свергли главу социалистической Румынии Николае Чаушеску, возбудив народ разбросанными по улицам мертвецами, украденными из моргов?
И на всех углах предупреждают, что «Беркут» целит в первую очередь в тех, кто в касках и масках.
Гарь
Вечер следующего дня. Спецподразделение МВД «Беркут» и солдаты внутренних войск оттеснили бойцов самообороны Майдана к Дому профсоюзов. Здание горит открытым пламенем. Две пожарные машины из брандспойтов пытаются его затушить. И без того темный воздух наполняется едким дымом, ветер несет его по Крещатику - порой не видишь, что находится в пяти метрах от тебя. Если снять с лица марлевую маску, через пять минут нос и рот забиваются гарью, попытка высморкаться приводит к тому, что часть физиономии становится черной. Не покидает ощущение наступившего апокалипсиса.
Тех, кто вчера участвовал в боевых действиях, видно сразу. Они сидят, прислонившись спинами к стене дома, молча и с закрытыми глазами. Некоторые счастливчики устроились на обгоревшем диване - приволокли откуда-то. Говорят, раньше режим службы был такой: сутки через двое, а сейчас наоборот.
Время от времени на левом фланге майдановской баррикады появляется вертлявый самооборонец: стучит железом о железо, привлекая к себе внимание, затем показывает факи силовикам. Те в ответ бесятся. Так шпана подпускает мальца к позднему прохожему: «Дай папироску!», чтобы потом его коллективно ограбить.
- Командир, можно я ему в жопу стрельну, - просит один из беркутовцев.
Предложение как пустое молча отвергается.
- Эй, дядя, а ты кто такой?
Меня замечают спустя примерно час, как я здесь. Без интереса проверяют документы. Машинально спрашивают: «Зачем журналисты все врут?» Но затем тоже начинают говорить, да так, что не остановишь:
- Нам бы такого, как ваш Путин. А то у нас все слабые: кто бы хоть один четкий приказ отдал. У вас Олимпиада, что бы ни говорили, а у нас вон что. Эх, отделить бы запад, там все равно ничего нет: одни горы.
- Тогда все посыплется: юго-восток, Крым. Потом крымские татары захотят в Турцию.
- Тоже верно, - легко соглашаются бойцы.
Они оказываются на удивление хорошо подкованными с точки зрения текущего момента. Рассуждая про присоединение к Евросоюзу, заводят речь о промышленном Кременчуге. Мол, им тогда тарифы повысят, а у них и так неконкурентоспособная продукция. Это, говорят, все происки американских спецслужб: они хотят превратить нас в экономический придаток - дешевые земля и рабсила.
- Откуда знаете?
- Вон, вверх посмотри. Там беспилотники СБУ. Они знают.
Вверху ничего не видно из-за дыма. Это, наверное, такая специфическая военная фигура речи.
- А по мне лучше, если наша земля вообще пустовать будет, чем американцам отойдет, - выражает общее завершающее мнение один из беркутовцев.
Дурь
Вдруг на нейтральной территории появляется мужская фигура в подряснике. Фигура подбирает булыжники и кидает их в бойцов внутренних войск, стоящих двумя рядами, сомкнув их и выставив вперед щиты. В ответ летят камни, брошенные беркутовцами. Вэвэшники в этой «перестрелке» не участвуют. Баррикада Майдана одобрительно свистит, когда камни попадают в щиты силовиков. Этот человек явно не в себе, и ему, похоже, требуется помощь психиатра. Но вот именно из-за таких Гапонов и начинаются гражданские войны.
Между рядами бойцов ВВ нервно прохаживается офицер «Беркута».
- Самое обидное, что мы, милиция, проиграли информационную войну, - говорит он. - Общественное мнение сделало из нас чудовищ, прокаженных. Представляете, я живу в Киеве с рождения, а теперь соседи, которых я знаю много лет, перестали со мной здороваться. Детей, наверное, буду в другую школу переводить - зачморили одноклассники из-за того, что их отец служит в «Беркуте».
Вот она где - настоящая гражданская война. Вовсе не на баррикадах. А в школьных классах и на лестничных площадках хрущевок.
С трибуны Майдана доносятся речи спикеров. Сначала людей из радикального «Правого сектора». Они призывают вооружаться, доставать ружья с антресолей. Затем - священников. Эти убеждают украинцев приезжать на Майдан, чтобы «нас было больше». Свои слова они, как водится, густо сдабривают библейскими цитатами о согласии между людьми. На выходе получается шизофрения: приезжайте воевать, чтобы был мир.
А ведь новая Украина, в отличие от той же новой России, понятия не имеет, что такое война вообще и гражданская в частности, чем она чревата. Здесь даже терактов не было за все время независимости.
В то же время лидеры оппозиции на майдановской трибуне стали редкими гостями. Они полностью дезориентированы и, в отличие от «Правого сектора», почти не контролируют настроения толпы. Иногда их пускают к микрофону, но скорее для того, чтобы заполнить паузу между столкновениями. Они превратились в таких профессиональных пустозвонов. Накануне Виталию Кличко просто не давали начать говорить. А из толпы неслось: «Чемпион, почему когда стреляют, тебя никогда с нами нет? Ссышь?»
Напряжение возрастает. Еще накануне ввели ограничение на въезд в Киев, метро прекратило работу. Детсады, школы в центре города тоже закрыты. А сейчас уже ходят слухи, что президент Янукович вот-вот объявит чрезвычайное положение и санкционирует войсковую операцию. Но с кем будет армия в результате?
Но тут командиры «Беркута» и ВВ с облегчением объявляют личному составу, что согласно приказу начальства с шести вечера можно применять не только травматическое, но и огнестрельное оружие.
Бита
Ночь проходит более-менее спокойно. Уже совсем рассвело. Со сцены Майдана, усиленный громкоговорителем, отчетливо несется голос-хрип:
- «Беркут», вам нет прощения! Вы цепные псы преступной власти. Мы достанем вас из-под земли. Всех до одного. Вы стреляли в наших детей и матерей.
Раздается глухой выстрел. Один из солдат-срочников, мальчик совсем, моментально белеет и оседает на землю. Его подхватывают товарищи и вместе с ним медленно пятятся. Адекватно ответить они не могут: бойцы внутренних войск стоят перед баррикадами майдановцев безоружными - лишь в шлемах, бронежилетах, со щитами и дубинками.
- Пора валить, дядя, - кричит мне боец «Беркута». Он, похоже, что-то почувствовал. Причем далеко не первый. Беркутовцев на позициях уже почти нет. Остались одни вэвэшники.
Словно по сигналу, с баррикады посыпались майдановцы - сотни полторы. С криками, свистом и ревом. Так, наверное, шли на абордаж матросы Дрейка. Со стороны Майдана послышались хлопки одиночных выстрелов. Судя по рассыпающимся звукам, которые издают металлические щиты солдат, - это дробь, обрезы охотничьих ружей. Бойцы ВВ начинают отступать быстрее. Сначала стройно, боевым порядком. Потом, покидав щиты, бросаются врассыпную в сторону улицы Грушевского. Четверых или пятерых они тащат волоком - спиной вниз, подхватив под мышки. Судя по всему, это тяжело раненные или мертвые: ни единым движением они не помогают себя нести.
Подбегает майдановец. Гражданин лет пятидесяти. В камуфляже, рабочей каске и бронежилете. В одной руке у него бейсбольная бита, в другой снаряженный «коктейль Молотова». Физиономия перекошена от ненависти, глаза безумны, голос срывается. Бес, натуральный бес. Орет мне:
- Зажигалку давай! Быстро. Что, нету? Так какого хрена ты здесь делаешь?
Замахивается на меня битой, бежит к стадиону «Динамо» - там за высокими бетонными блоками оборонительные порядки милиции.
Кто-то уже бросает свои бутылки с зажигательной смесью. Кто-то запускает в милиционеров гайками и щебнем из рогатки. Не самодельной, а дорогой, купленной в магазине «Экспедиция».
Но в некоторых местах земля уже полыхает широкими неровными полосами. Гражданин-бес пытается «прикурить» от земли свой метательный снаряд. Но что-то идет не так, и на нем вспыхивает одежда. Он катается по земле, его товарищи пытаются сбить огонь - кто своими бушлатами, кто просто топчет его ногами. Кажется, что его бьют.
Вверх по холму сквозь лесопосадки Крещатого парка, а также в направлении Национальной филармонии бегут солдаты, за ними майдановцы. Словно охота на зайцев.
Украинский дом уже окружен бойцами самообороны. Там, говорят, засело человек десять милиционеров.
- Потом выбьем их. Сейчас главное - занять Грушевского, - командует, по-видимому, сотник.
Ему подчиняются, и большая часть майдановцев оставляет здание. Пользуясь моментом, милиционеры выскакивают из Украинского дома. Им надо добраться до своих, это всего метров двести, но в крутую гору. Почти всех их вылавливают.
Со стороны Михайловского собора по Трехсвятительской спустились двое юношей. Просто поглазеть. На них нет ни броников, ни касок. Пожилой дядька кричит им высокопарно: «Сейчас решается судьба Украины, вы должны быть там, на баррикаде. Отправляйтесь туда, помогите своему народу!»
Парни смущенно слушают, но с места не двигаются.
- Трусы, козлы, - плюет им под ноги дядька и мчится на помощь своим.
Плен
Пойманных бойцов ВВ ведут на Майдан. Одного, второго, пятого. Человек пятнадцать в общей сложности. Уже простоволосых, расхристанных. У всех на лице гримаса ужаса. Животного, дикого. Как у коровы, которая догадалась, что ее отправляют на бойню.
Неожиданно на одного из плененных набрасывается активист Майдана, бьет его по голове дрекольем. Другие самооборонцы оттесняют бьющего в сторону. Потом берут бойца в кольцо и таким образом, образовав своими телами защитный периметр, конвоируют его, время от времени отбивая атаки своих более агрессивных товарищей.
Другому солдату для смеха на голову напялили оранжевую майдановскую каску, потом кто-то стукнул по каске куском арматуры. От удара она раскололась. Боец заплакал в голос от страха. Все вокруг заржали.
- Нашли с кем воевать, - вступается за солдата пожилая женщина.
- Нашли кем воевать, - зло отвечают ей майдановцы.
Похоже, слишком долго копилась энергия агрессии, не находя выхода. Протест стремительно перемещается в зону чистого безыдейного насилия. А противостояние переходит в фазу обоюдной мести.
- Куда вы их?
- В комендатуру. Или в штаб.
Руководство Майдана, его коменданты вошли в революционный раж. Они едва ли не каждый день объявляют о создании какой-нибудь новой руководящей структуры. Все мешается в голове от названий: штаб народного сопротивления, штаб самообороны, военный штаб и прочее.
Как выяснится позже, всех захваченных в этот день бойцов ВВ отвезут на автобусах в пригород Киева, в Белую Церковь. Там продержат сутки, а затем доставят в военную часть внутренних войск Киевского гарнизона, руководство которого к тому времени уже объявит о своем переходе на сторону Майдана.
Со стороны стадиона «Динамо», с позиций «Беркута» начинает бить снайпер. Под окна гостиницы «Днепр» приволокли тело мужчины с простреленной шеей. Над ним толпится куча бестолкового народа - что делать, не знают. Но, похоже, уже поздно что-то делать. Подхожу ближе - узнаю дядьку, который пятнадцать минут назад читал нравоучения трусливым юношам.
Но как-то совсем не похоже, что выстрелы сильно беспокоят людей. Неужели так снизился порог самосохранения, так девальвировалась ценность человеческой жизни?!
В любом случае уже понятно, что силовиков вытеснили на те же самые позиции, где они стояли еще в январе. Туда, где, удрученная и прокопченная, сжалась от унижений скульптура великого футбольного тренера Валерия Лобановского. С его головы коммунальщики так и не успели снять мешок, отчего он выглядит словно висельник.
Зато скорость, с которой активисты натренировались возводить баррикады на новом месте, поистине феноменальна. Одно отличие: теперь силы самообороны начали строить баррикады с бойницами.
Тем временем на втором этаже гостиницы завтракают западные журналисты: кексы, кофе, овсянка-сэр. Для них пожилой хромой тапер наигрывает на фортепьяно «Желтую подводную лодку». Хотя уместнее было бы что-нибудь из Вагнера. Журналисты даже не подходят к окну, чтобы взглянуть, что происходит внизу. Похоже, за почти три месяца Майдана смертельно надоели им эти украинцы, убивающие друг друга непонятно за что и почему на Европейской площади.
Пуля
На Майдане, кого ни спросишь про пальбу из огнестрельного оружия, всегда выходит вот как. Если стреляют по Майдану, то это «Беркут». Если с Майдана по «Беркуту», то это провокаторы. Причем, скорее всего, русские. Удобная позиция, что там говорить.
Многие сейчас в Киеве выражаются, используя сослагательное наклонение. Если бы не разогнали студентов. Если бы остановиться на тех шести смертях. Сравнивают потери, спорят с воображаемым оппонентом: у нас убитыми в десять раз больше, чем у «Беркута». Войну оружия постепенно сменяет психологическая война.
Подворье Михайловского собора. Сюда доставляют трупы майдановцев. Здесь их опознают и отпевают по мере прибытия. Почти все накрыты окровавленными украинскими флагами. Здесь никто никого не останавливает, не указывает, где стоять и что делать. Можно подойти к любому покойнику, освободить его окоченелое лицо от покрывала, посмотреть, кто это.
Рядом мощный высокий мужчина плачет навзрыд, по-бабьи, разговаривая с кем-то по телефону.
- Вы кого-то опознали?
- Нет, я плачу… - отвечает он, захлебываясь слезами. - По Украине…
Опознанных и отпетых увозят на «скорых» в судмедэкспертизу и в морг, куда выстраивается очередь из «скорых», - такого в Киеве не было никогда.
Рядом еще один мужчина, с внешностью приличного завхоза, тоже разговаривает по телефону - и так, чтобы всем вокруг было слышно: «Ночью будем мочить ментов в Мариинском парке и выгонять их из Рады».
Возможно, завтра трупов прибавится.
В продуктовом магазине рассказываю молодой продавщице об увиденном на Михайловском подворье.
- Сами напросились. Никто их сюда не звал, - нервно и во всеуслышание реагирует она.
Двое мужчин в касках, чертыхаясь, уходят из магазина вон, ничего не купив.
- Не понравилось, - цедит девушка им вдогонку.
- Вы бы поосторожнее.
- Я здесь живу. Это мой город, а не их.
Окончание:
http://loxovo.livejournal.com/5023779.html