Гамла
Прозвучал тусклый, больной голос:
- Имя?
- Мое? - торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.Прокуратор сказал негромко:
-- Мое -- мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.
-- Иешуа, -- поспешно ответил арестант.
-- Прозвище есть?
-- Га-Ноцри.
-- Откуда ты родом?
-- Из города Гамалы, -- ответил арестант, головой показывая, что там,
где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.
Булгаков «Мастер и Маргарита»
Сбылась моя давняя мечта, добрался до Гамлы.
Кто может рассказать о ней лучше Иосифа Флавия:
Крутой хребет отделяется от высокой горы и по самой середине
образует горб. Последний своей возвышенной частью вытягивается немного в
длину и спадает спереди так же круто, как и сзади, так что все в целом
изображает из себя вид верблюда, от которого местность эта и получила свое
название, хотя в произношении туземцев не слышится в точности его
происхождение. С боков спереди местность окружена недоступными пропастями,
только сзади недоступность уменьшается, так как с этой стороны Гамала
соединена с горой. Жители, однако, прокопав здесь поперечный ров,
постарались и с этой стороны отрезать город и сделать его недоступным. Дома,
построенные на отвесном боковом склоне холма, лепились и громоздились друг
на друга, так что казалось, что город висит в воздухе и вследствие своей
покатости готов каждую минуту обрушиться; его наклон был к югу. Такой же
точно холм на юге достигает неимоверной высоты и, служа городу как бы
крепостью, оканчивается крутым, неогороженным никакой стеной обрывом,
ниспадающим в глубокую пропасть. Внутри стены, на самой окраине города,
находится водяной источник.
Гамла, это еще и орлиный заповедник. Орлы гнездятся в ущелье и высиживают птенцов.
Вот он, верблюжий горб:
Остатки башни и стены
Т
Тут мы снова дадим слово Флавию, ведь укреплением города он занимался лично:
Таким образом сама природа сделала город почти неприступным. Но
Иосиф укрепил его еще больше подземными ходами и окопами. Жители тверже
уповали на местоположение города, чем иотапатцы, и хотя они имели в своей
среде гораздо меньше бойцов, все-таки, полагаясь всецело на защищенность
местности, никого больше к себе не принимали. Город, впрочем, вследствие его
укреплений, был полон беглецов. Благодаря всему этому он и прежде мог
держаться семь месяцев против осадного войска Агриппы.
Вот так примерно выглядел город с высоты птичьего полета:
Дома слева, которые стоят относительно просторно, это квартал богачей. К сожалению мне до туда добраться не удалось, пришлось оставить на следующий раз.
Когда насыпи благодаря обилию рук и опытности римлян в подобных
работах были окончены, они перевезли туда свои машины. Харес и Иосиф, самые
могущественные в городе, выстроили в порядок своих вооруженных воинов.
Последние не проявляли особой твердости духа ввиду того, что, не будучи
снабжены в достаточной мере ни водой, ни другими жизненными припасами, не
надеялись выдержать продолжительную осаду; однако предводители внушили им
мужество и повели их к стене. И действительно, долгое время они отбивали
назад солдат, устанавливавших машины, но, обданные стрельбой катапульт и
баллист, должны были все-таки отступить назад в город.
Цистерна для сбора воды:
Римляне в трех местах
установили тараны и проломали стену. Через образовавшиеся бреши под
оглушительные звуки труб, бряцание оружия и воинские клики они вторглись в
город и вступили в рукопашный бой с находившимися внутри него. Иудеи
выдержали первый натиск римлян, остановили их дальнейшее наступательное
движение и храбро отбили их назад; но теснимые более многочисленным войском,
нападавшим на них со всех сторон, они отступили в вышележащую часть города.
Что интересно, Флавий пишет о трех проломах, но археологи откопав всею городскую стену, обнаружили только один пролом, но в самом уязвимом месте.
Собственно, есть мнение, что именно Флавий указал римлянам где ломать стену, уж он-то знал все слабые места в обороне. Но никаких подтверждений этому нет, как что это только гипотеза.
Пролом в стене:
Тот же пролом, вид изнутри:
Миква:
Синагога:
Синагога была построена во времена Ирода. В лучшие годы она выглядела так:
И снова Флавий:
Так как враги напирали и туда, они обернулись, бросились на них и стеснили
их всех против крутого обрыва, где римляне, приведенные в узкой неудобной
местности в замешательство, были перебиты. Не будучи в состоянии
сопротивляться против нападавших на них сверху и не находя выхода, так как
они были теснимы еще своими собственными людьми, стремившимися все вперед,
они влезли на крыши неприятельских домов, которые были очень низки, но
последние долго не могли выдержать тяжести солдат и мгновенно рухнули.
Каждый обвалившийся дом опрокиды- вал многие стоявшие внизу, а эти последние
развалили другие, стоявшие еще ниже. Это сто- ило жизни множеству римлян;
ибо в своей беспомощности они вскакивали на крыши даже тогда, когда видели
их уже обрушивающимися. Таким образом многие были похоронены под
развалинами, многие изувечены в бегстве, большинство, однако, погибло в
удушливой пыли. Гамаляне видели в этом Божью помощь и, невзирая на
собственный урон, с еще большей настойчивостью напирали на римлян, искавших
убежища на крышах, и сверху расстреливали тех, которые падали, сбиваясь на
крутых улицах. Развалившиеся дома доставили им кучи камней, а убитые враги -
оружие: у павших они срывали мечи и обращали их против других, боровшихся
еще со смертью. Многие, которым грозила опасность упасть вместе с крышами,
бросались с них и таким образом сами убивали себя. Даже бежавшим не было так
легко спасаться: не зная выходов и кружась в пыльной мгле, они не узнавали
своих, сталкивались между собой и резали друг друга.
Кто только отыскивал выход, тот спешил прочь из города. Веспасиан
все время оставался при своем поражаемом войске. Сердце его дрогнуло при
виде, как город обрушился над его солдатами; не думая о личной безопасности,
сам того не замечая, он протеснился чуть ли не до самой возвышенной части
города, где среди величайшей опасности очутился один лишь е очень немногими;
при нем не было даже сына его, Тита, находившегося тогда у Муциана в Сирии.
Считая обратное возвращение ни безопасным, ни достойным для себя, он, собрав
все свое мужество и вспомнив о пережитых им от самой молодости опасностях,
точно охваченный божественным вдохновением, приказал сопро- вождавшим его
сомкнуться телом и оружием в одну массу. Таким образом он оборонялся против
устремившихся сверху масс неприятеля и, не страшась ни численности его, ни
его стрел, держался до тех пор, пока враг, усмотрев в его мужестве нечто
сверхъестественное, умерил нападение. Как только натиск сделался слабее, он
шаг за шагом сам отступал, не показывая, однако, тыла, и так вышел за стену
города. Множество римлян пало в этой битве, между ними также декурион Эбуций
- человек, который не только в том сражении, где он погиб, но и прежде при
каждом случае выказывал себя истым героем и наносил иудеям много вреда.
Центурион по имени Галл во время свалки был оцеплен вместе с десятью
солдатами; но ему удалось скрыться в какой-то дом. Ночью он услышал, как
обитатели этого дома говорили за ужином о том, что жители намерены
предпринять в свою защиту от римлян (он с его людьми были по происхождению
сирийцы), тогда он бросился на них, убил и спасся вместе с солдатами, убежав
к римлянам.
Маслодавильня:
Веспасиан был очень удручен понесенными армией потерями: такое
несчастье ее еще нигде не постигало. Последняя же в особенности сгорала от
стыда при воспоминании о том, что оставила полководца одного в опасности.
Веспасиан поэтому старался утешить ее, но ни единым словом не упомянул о
своей собственной особе, не проронил даже ни малейшего упрека и только
сказал: "Общие несчастья нужно перенести стойко и не забывать, что, по
природе войны, никакая победа не дается без кровопролития. Изменчивая
фортуна витает всегда над воюющими, переходя то на одну, то на другую
сторону. Естественно поэтому, что они, истребившие тысячи иудеев, должны
были и сами принести року маленькую жертву. Но подобно тому, как недостойно
зазнаваться в счастье, точно так же малодушно совершенно опускать руки в
несчастьи, ибо быстра перемена судьбы, потому здравомыслящий человек должен
сохранять присутствие духа в неудачах и бодро стремиться к возвращению себе
потерянного. То, что свершилось на наших глазах, произошло не вследствие
нашей слабости и не вследствие храбрости иудеев, а только позиция была
выгодна для них и убийственна для нас. В этом отношении единственно в чем
вас можно упрекнуть, так это в том, что вы увлеклись безумным порывом. Ибо
после того как враги отступили на холмы, вы должны были остановиться, а не
подвергать себя опасностям, угрожавшим Сверху; вы должны были занять Нижний
город, а затем постепенно вызывать бежавших наверх на верный и правильный
бой. Вы же в своем горячем стремлении к победе забыли совершенно о
собственной безопасности. Но необдуманность в битвах и бешеная горячка не в
обычаях римлян, а присущи варварам и составляют также главную особенность
иудеев; мы же выигрываем сражения своей опытностью и дисциплиной. Мы должны
поэтому возвратиться к свойственной нам храбрости, и постигшее нас
незаслуженное поражение должно вызвать у нас скорее чувство досады, чем
упадок духа. Самого верного утешения пусть все-таки каждый ищет в своей
собственной руке - тогда вы отомстите за павших и накажете их убийц. Что
касается меня, то я останусь тем же, каким был прежде: в каждом бою с
недрутом я вам буду предшествовать и оставлять поле сражения по-следним".
7. Такими словами он воодушевил свое войско. Радость гамалян по случаю
неожиданной победы была непродолжительной. Вскоре они сообразили, что теперь
потеряна всякая воз- можность мирного соглашения, а надежды на спасение не
было никакой, ибо давно уже начали истощаться съестные припасы. Это отняло у
них все мужество и лишило их всякой надежды. Однако они делали еще все
возможное для своего спасения; храбрейшие заняли стенные бреши, а остальные
охраняли уцелевшие еще части стены. Но когда римляне возвысили свои валы и
сделали вторую попытку штурма, очень многие бежали из города - частью через
непроходимые ущелья, где не были расставлены караулы, частью по подземным
ходам. Те же, которые, страшась плена, остались, терзались голодом, так как
съестные припасы для одних только бойцов приходилось собирать отовсюду.
И в этом столь тяжком положении они все-таки оставались твердыми.
9. Из Гамалы между тем смельчаки успели тайно бежать, а слабые были
заморены голодом. Боевая же часть жителей выдерживала осадудо 22-го числа
месяца иперберетая, когда три солдата пятнадцатого легиона перед началом
рассвета прокрались в самую высокую башню, стоявшую напротив их лагеря, и
тихо подкопали ее, между тем как находившаяся на ней стража не заметила ни
их приближения (так как это случилось ночью), ни их присутствия внутри
башни. Солдаты бесшумно сдвинули с места пять громаднейших камней и быстро
отскочили прочь, после чего башня с грохотом рухнула; вместе с ней свалились
и стражи. Находившиеся на других постах караулы бежали в смятении. Многих,
которые пытались пробиваться, уничтожили римляне; в их числе пал от выстрела
Иосиф в ту минуту, когда он хотел проскочить через брешь в стене. Среди
жителей города, переполошенных гулом, произошли смятение и паника, как будто
все вражеское войско уже вторглось. Харес, лежавший как раз больным, тогда
же испустил дух: страх в значительной мере способствовал смертельному исходу
его болезни. Римляне, впрочем, проученные своим прежним поражением, вступили
в город только 2З-го дня названного месяца.
10. Возвратившийся в это время Тит, раздраженный ударом, понесенным
римлянами в его отсутствие, во главе 200 отборных всадников и части пехоты,
соблюдая полнейшую тишину, вступил в город. Караульщики, впрочем, заметили
его приближение и с криком бросились к оружию; вскоре его вторжение
сделалось известным внутри города; одни тог- да схватили своих детей и
потащили их вместе с женами с воплем и воем в крепость; другие стали против
Тита, но один за друтом падали перед ним. Те, которым не удалось спастись на
высоту крепости, очутились в своем безвыходном положении лицом к лицу с
римлянами. Со всех сторон раздавались стоны убиваемых; кровь лилась ручьями
по спускам города. Против бежавших в крепость Веспасиан между тем повел все
войско. Вершина, обрамленная кругом скалами и едва доступная, подымавшаяся
на ужасную высоту и окруженная пропастями, кишела людьми. Иудеи оттуда
убивали тех, которые хотели взлезать наверх, других они поражали стрелами и
камнями, между тем как их самих, вследствие высокой позиции, занятой ими,
стрелы не достигали. Но вдруг, как бы по божественному велению, на их гибель
поднялся встречный ветер, подымавший против них стрелы римлян и уклонявший
от цели их собственные стрелы, давая последним косое направление. Гонимые
этой бурей, они не могли устоять на лишенном всякой опоры краю обрыва и не
могли также уследить за взбиравшимися наверх врагами. Таким образом римляне
влезли и окружили их прежде, чем они успели оказать сопротивление или
просить о пощаде. Воспоминание о павших при первом штурме усилило ярость
римлян против всех. Многие в отчаянии, обняв своих жен и детей, бросались с
ними в бездонную пропасть, зиявшую под крепостью. Ожесточение римлян далеко
еще уступало изуверству пленников против самих себя: римляне уничтожили
4000, между тем как в лощине найдено свыше 5000, которые сами бросились
туда. Никто не остался в живых, кроме двух женщин. Это были сестры Филиппа,
сына превосходного военачальника царя Агриппы, по имени Иаким. Они спаслись
тем, что скрылись от ярости римлян, ибо последние не щадили даже грудных
детей: многих таких младенцев они хватали и швыряли с высоты крепости вниз.
Так пала Гамала в 2З-й день месяца иперберетая; начало ее восстания совпало
с 24-м днем месяца гарпея.
На этом заканчивается трагическая история Гамлы. Город был заброшен и забыт.
В 1968 году, после освобождения Голанских высот, археолог Ицхак Галь установил точное местонахождение города.
Город был раскопан в 1976 археологом Шамрияу Гутманом.
Водопад Гамла:
Вид из уцелешей башни:
Камера для слежения за орлами
- Имя?
- Мое? - торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.Прокуратор сказал негромко:
-- Мое -- мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.
-- Иешуа, -- поспешно ответил арестант.
-- Прозвище есть?
-- Га-Ноцри.
-- Откуда ты родом?
-- Из города Гамалы, -- ответил арестант, головой показывая, что там,
где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.
Булгаков «Мастер и Маргарита»
Сбылась моя давняя мечта, добрался до Гамлы.
Кто может рассказать о ней лучше Иосифа Флавия:
Крутой хребет отделяется от высокой горы и по самой середине
образует горб. Последний своей возвышенной частью вытягивается немного в
длину и спадает спереди так же круто, как и сзади, так что все в целом
изображает из себя вид верблюда, от которого местность эта и получила свое
название, хотя в произношении туземцев не слышится в точности его
происхождение. С боков спереди местность окружена недоступными пропастями,
только сзади недоступность уменьшается, так как с этой стороны Гамала
соединена с горой. Жители, однако, прокопав здесь поперечный ров,
постарались и с этой стороны отрезать город и сделать его недоступным. Дома,
построенные на отвесном боковом склоне холма, лепились и громоздились друг
на друга, так что казалось, что город висит в воздухе и вследствие своей
покатости готов каждую минуту обрушиться; его наклон был к югу. Такой же
точно холм на юге достигает неимоверной высоты и, служа городу как бы
крепостью, оканчивается крутым, неогороженным никакой стеной обрывом,
ниспадающим в глубокую пропасть. Внутри стены, на самой окраине города,
находится водяной источник.
Гамла, это еще и орлиный заповедник. Орлы гнездятся в ущелье и высиживают птенцов.
Вот он, верблюжий горб:
Остатки башни и стены
Т
Тут мы снова дадим слово Флавию, ведь укреплением города он занимался лично:
Таким образом сама природа сделала город почти неприступным. Но
Иосиф укрепил его еще больше подземными ходами и окопами. Жители тверже
уповали на местоположение города, чем иотапатцы, и хотя они имели в своей
среде гораздо меньше бойцов, все-таки, полагаясь всецело на защищенность
местности, никого больше к себе не принимали. Город, впрочем, вследствие его
укреплений, был полон беглецов. Благодаря всему этому он и прежде мог
держаться семь месяцев против осадного войска Агриппы.
Вот так примерно выглядел город с высоты птичьего полета:
Дома слева, которые стоят относительно просторно, это квартал богачей. К сожалению мне до туда добраться не удалось, пришлось оставить на следующий раз.
Когда насыпи благодаря обилию рук и опытности римлян в подобных
работах были окончены, они перевезли туда свои машины. Харес и Иосиф, самые
могущественные в городе, выстроили в порядок своих вооруженных воинов.
Последние не проявляли особой твердости духа ввиду того, что, не будучи
снабжены в достаточной мере ни водой, ни другими жизненными припасами, не
надеялись выдержать продолжительную осаду; однако предводители внушили им
мужество и повели их к стене. И действительно, долгое время они отбивали
назад солдат, устанавливавших машины, но, обданные стрельбой катапульт и
баллист, должны были все-таки отступить назад в город.
Цистерна для сбора воды:
Римляне в трех местах
установили тараны и проломали стену. Через образовавшиеся бреши под
оглушительные звуки труб, бряцание оружия и воинские клики они вторглись в
город и вступили в рукопашный бой с находившимися внутри него. Иудеи
выдержали первый натиск римлян, остановили их дальнейшее наступательное
движение и храбро отбили их назад; но теснимые более многочисленным войском,
нападавшим на них со всех сторон, они отступили в вышележащую часть города.
Что интересно, Флавий пишет о трех проломах, но археологи откопав всею городскую стену, обнаружили только один пролом, но в самом уязвимом месте.
Собственно, есть мнение, что именно Флавий указал римлянам где ломать стену, уж он-то знал все слабые места в обороне. Но никаких подтверждений этому нет, как что это только гипотеза.
Пролом в стене:
Тот же пролом, вид изнутри:
Миква:
Синагога:
Синагога была построена во времена Ирода. В лучшие годы она выглядела так:
И снова Флавий:
Так как враги напирали и туда, они обернулись, бросились на них и стеснили
их всех против крутого обрыва, где римляне, приведенные в узкой неудобной
местности в замешательство, были перебиты. Не будучи в состоянии
сопротивляться против нападавших на них сверху и не находя выхода, так как
они были теснимы еще своими собственными людьми, стремившимися все вперед,
они влезли на крыши неприятельских домов, которые были очень низки, но
последние долго не могли выдержать тяжести солдат и мгновенно рухнули.
Каждый обвалившийся дом опрокиды- вал многие стоявшие внизу, а эти последние
развалили другие, стоявшие еще ниже. Это сто- ило жизни множеству римлян;
ибо в своей беспомощности они вскакивали на крыши даже тогда, когда видели
их уже обрушивающимися. Таким образом многие были похоронены под
развалинами, многие изувечены в бегстве, большинство, однако, погибло в
удушливой пыли. Гамаляне видели в этом Божью помощь и, невзирая на
собственный урон, с еще большей настойчивостью напирали на римлян, искавших
убежища на крышах, и сверху расстреливали тех, которые падали, сбиваясь на
крутых улицах. Развалившиеся дома доставили им кучи камней, а убитые враги -
оружие: у павших они срывали мечи и обращали их против других, боровшихся
еще со смертью. Многие, которым грозила опасность упасть вместе с крышами,
бросались с них и таким образом сами убивали себя. Даже бежавшим не было так
легко спасаться: не зная выходов и кружась в пыльной мгле, они не узнавали
своих, сталкивались между собой и резали друг друга.
Кто только отыскивал выход, тот спешил прочь из города. Веспасиан
все время оставался при своем поражаемом войске. Сердце его дрогнуло при
виде, как город обрушился над его солдатами; не думая о личной безопасности,
сам того не замечая, он протеснился чуть ли не до самой возвышенной части
города, где среди величайшей опасности очутился один лишь е очень немногими;
при нем не было даже сына его, Тита, находившегося тогда у Муциана в Сирии.
Считая обратное возвращение ни безопасным, ни достойным для себя, он, собрав
все свое мужество и вспомнив о пережитых им от самой молодости опасностях,
точно охваченный божественным вдохновением, приказал сопро- вождавшим его
сомкнуться телом и оружием в одну массу. Таким образом он оборонялся против
устремившихся сверху масс неприятеля и, не страшась ни численности его, ни
его стрел, держался до тех пор, пока враг, усмотрев в его мужестве нечто
сверхъестественное, умерил нападение. Как только натиск сделался слабее, он
шаг за шагом сам отступал, не показывая, однако, тыла, и так вышел за стену
города. Множество римлян пало в этой битве, между ними также декурион Эбуций
- человек, который не только в том сражении, где он погиб, но и прежде при
каждом случае выказывал себя истым героем и наносил иудеям много вреда.
Центурион по имени Галл во время свалки был оцеплен вместе с десятью
солдатами; но ему удалось скрыться в какой-то дом. Ночью он услышал, как
обитатели этого дома говорили за ужином о том, что жители намерены
предпринять в свою защиту от римлян (он с его людьми были по происхождению
сирийцы), тогда он бросился на них, убил и спасся вместе с солдатами, убежав
к римлянам.
Маслодавильня:
Веспасиан был очень удручен понесенными армией потерями: такое
несчастье ее еще нигде не постигало. Последняя же в особенности сгорала от
стыда при воспоминании о том, что оставила полководца одного в опасности.
Веспасиан поэтому старался утешить ее, но ни единым словом не упомянул о
своей собственной особе, не проронил даже ни малейшего упрека и только
сказал: "Общие несчастья нужно перенести стойко и не забывать, что, по
природе войны, никакая победа не дается без кровопролития. Изменчивая
фортуна витает всегда над воюющими, переходя то на одну, то на другую
сторону. Естественно поэтому, что они, истребившие тысячи иудеев, должны
были и сами принести року маленькую жертву. Но подобно тому, как недостойно
зазнаваться в счастье, точно так же малодушно совершенно опускать руки в
несчастьи, ибо быстра перемена судьбы, потому здравомыслящий человек должен
сохранять присутствие духа в неудачах и бодро стремиться к возвращению себе
потерянного. То, что свершилось на наших глазах, произошло не вследствие
нашей слабости и не вследствие храбрости иудеев, а только позиция была
выгодна для них и убийственна для нас. В этом отношении единственно в чем
вас можно упрекнуть, так это в том, что вы увлеклись безумным порывом. Ибо
после того как враги отступили на холмы, вы должны были остановиться, а не
подвергать себя опасностям, угрожавшим Сверху; вы должны были занять Нижний
город, а затем постепенно вызывать бежавших наверх на верный и правильный
бой. Вы же в своем горячем стремлении к победе забыли совершенно о
собственной безопасности. Но необдуманность в битвах и бешеная горячка не в
обычаях римлян, а присущи варварам и составляют также главную особенность
иудеев; мы же выигрываем сражения своей опытностью и дисциплиной. Мы должны
поэтому возвратиться к свойственной нам храбрости, и постигшее нас
незаслуженное поражение должно вызвать у нас скорее чувство досады, чем
упадок духа. Самого верного утешения пусть все-таки каждый ищет в своей
собственной руке - тогда вы отомстите за павших и накажете их убийц. Что
касается меня, то я останусь тем же, каким был прежде: в каждом бою с
недрутом я вам буду предшествовать и оставлять поле сражения по-следним".
7. Такими словами он воодушевил свое войско. Радость гамалян по случаю
неожиданной победы была непродолжительной. Вскоре они сообразили, что теперь
потеряна всякая воз- можность мирного соглашения, а надежды на спасение не
было никакой, ибо давно уже начали истощаться съестные припасы. Это отняло у
них все мужество и лишило их всякой надежды. Однако они делали еще все
возможное для своего спасения; храбрейшие заняли стенные бреши, а остальные
охраняли уцелевшие еще части стены. Но когда римляне возвысили свои валы и
сделали вторую попытку штурма, очень многие бежали из города - частью через
непроходимые ущелья, где не были расставлены караулы, частью по подземным
ходам. Те же, которые, страшась плена, остались, терзались голодом, так как
съестные припасы для одних только бойцов приходилось собирать отовсюду.
И в этом столь тяжком положении они все-таки оставались твердыми.
9. Из Гамалы между тем смельчаки успели тайно бежать, а слабые были
заморены голодом. Боевая же часть жителей выдерживала осадудо 22-го числа
месяца иперберетая, когда три солдата пятнадцатого легиона перед началом
рассвета прокрались в самую высокую башню, стоявшую напротив их лагеря, и
тихо подкопали ее, между тем как находившаяся на ней стража не заметила ни
их приближения (так как это случилось ночью), ни их присутствия внутри
башни. Солдаты бесшумно сдвинули с места пять громаднейших камней и быстро
отскочили прочь, после чего башня с грохотом рухнула; вместе с ней свалились
и стражи. Находившиеся на других постах караулы бежали в смятении. Многих,
которые пытались пробиваться, уничтожили римляне; в их числе пал от выстрела
Иосиф в ту минуту, когда он хотел проскочить через брешь в стене. Среди
жителей города, переполошенных гулом, произошли смятение и паника, как будто
все вражеское войско уже вторглось. Харес, лежавший как раз больным, тогда
же испустил дух: страх в значительной мере способствовал смертельному исходу
его болезни. Римляне, впрочем, проученные своим прежним поражением, вступили
в город только 2З-го дня названного месяца.
10. Возвратившийся в это время Тит, раздраженный ударом, понесенным
римлянами в его отсутствие, во главе 200 отборных всадников и части пехоты,
соблюдая полнейшую тишину, вступил в город. Караульщики, впрочем, заметили
его приближение и с криком бросились к оружию; вскоре его вторжение
сделалось известным внутри города; одни тог- да схватили своих детей и
потащили их вместе с женами с воплем и воем в крепость; другие стали против
Тита, но один за друтом падали перед ним. Те, которым не удалось спастись на
высоту крепости, очутились в своем безвыходном положении лицом к лицу с
римлянами. Со всех сторон раздавались стоны убиваемых; кровь лилась ручьями
по спускам города. Против бежавших в крепость Веспасиан между тем повел все
войско. Вершина, обрамленная кругом скалами и едва доступная, подымавшаяся
на ужасную высоту и окруженная пропастями, кишела людьми. Иудеи оттуда
убивали тех, которые хотели взлезать наверх, других они поражали стрелами и
камнями, между тем как их самих, вследствие высокой позиции, занятой ими,
стрелы не достигали. Но вдруг, как бы по божественному велению, на их гибель
поднялся встречный ветер, подымавший против них стрелы римлян и уклонявший
от цели их собственные стрелы, давая последним косое направление. Гонимые
этой бурей, они не могли устоять на лишенном всякой опоры краю обрыва и не
могли также уследить за взбиравшимися наверх врагами. Таким образом римляне
влезли и окружили их прежде, чем они успели оказать сопротивление или
просить о пощаде. Воспоминание о павших при первом штурме усилило ярость
римлян против всех. Многие в отчаянии, обняв своих жен и детей, бросались с
ними в бездонную пропасть, зиявшую под крепостью. Ожесточение римлян далеко
еще уступало изуверству пленников против самих себя: римляне уничтожили
4000, между тем как в лощине найдено свыше 5000, которые сами бросились
туда. Никто не остался в живых, кроме двух женщин. Это были сестры Филиппа,
сына превосходного военачальника царя Агриппы, по имени Иаким. Они спаслись
тем, что скрылись от ярости римлян, ибо последние не щадили даже грудных
детей: многих таких младенцев они хватали и швыряли с высоты крепости вниз.
Так пала Гамала в 2З-й день месяца иперберетая; начало ее восстания совпало
с 24-м днем месяца гарпея.
На этом заканчивается трагическая история Гамлы. Город был заброшен и забыт.
В 1968 году, после освобождения Голанских высот, археолог Ицхак Галь установил точное местонахождение города.
Город был раскопан в 1976 археологом Шамрияу Гутманом.
Водопад Гамла:
Вид из уцелешей башни:
Камера для слежения за орлами