Стройбат.
В обширной мемуарной литературе мне не встречались воспоминания бывших солдат строительных войск первых
послевоенных лет. Поэтому мои представления о военно-строительных батальонах основываются на опыте двухлетнего пребывания в трех стройбатах, дислоцированных в Закавказье. Рядовой состав в этих трех батальонах был полностью из бывших военнопленных.
***
Итак, знакомая с 1942 года станция Баладжары, вблизи Баку (http://ldb1.narod.ru/simple35.html)
Эшелон загнали в тупик, где пришлось ожидать несколько дней. Наконец, раздалась команда « Выходи строиться!»
Построились вдоль состава. Командир зачитал приказ, из которого следовало, что мы зачислены в состав 91-го Отдельного Дорожно-строительного батальона. Следует забрать свои вещи и садиться грузовики, ожидающие нас на дороге, прилегающей к железнодорожным путям.
Разместились в грузовиках и несколько часов ехали по горным дорогам, миновали древнюю столицу Азербайджана Шемаху, разрушенную недавним землетрясением, пока не прибыли на место назначения: горное селение Ахсу, неподалеку от города Кюрдамир, в расположение 91-го Отдельного Дорожно-Строительного батальона.
Так началась моя служба в строительных войсках.
Здесь я наконец-то избавился от проклятой полунемецкой одежды и, после санобработки переоделся в изрядно заношенную и местами залатанную форму «ХБ БУ» (хлопчато-бумажную бывшую в употреблении), бушлат и растоптанные ботинки с обмотками.
После бани и обмундировки нас построили и стали распределять по взводам и ротам. Спросили: «Есть кто-нибудь умеющий чертить?»
Я поднял руку и был определен в качестве писаря в штаб батальона.
Батальон трудился на строительстве гудронированной дороги Акстафа-Баку, прокладываемой в горах. Много было американской дорожно-строительной техники - автотранспорт, автогрейдеры, гудронаторы, бульдозеры, катки пр. Однако много было тяжелых ручных, в основном, земляных работ, для чего потребовались наши неразборчивые руки.
Но мне была предоставлена легкая работа. Я сидел в штабе, выполняя различные поручения его офицеров, участвовал в составлении отчетов, чертил схемы производства работ и был в роли «мальчика на побегушках», доставляя записки и указания командирам рот и взводов. Это было мне настолько не по душе, что я подумывал о переходе в рабочий взвод. Лопата меня не страшила: на фронте я перелопатил горы земли, копая окопы и стрелковые ячейки, блиндажи и землянки.
К весне на участке дороги работы были завершены, и батальон перебазировался в Баку на окраину «черного города» в здание бывшей школы. Не знаю, как теперь, но тогда европейски застроенные центр и жилые кварталы назывались Белым городом, а промышленные окраины, наверное, за грязь и повсеместно встречающиеся лужи с пятнами мазута - Черным городом.
Здесь мы находились несколько дней, занимаясь только лишь строевой подготовкой. Запомнилось только одно «приключение»: поблизости был кинотеатр, и я, не получив разрешения, отправился туда смотреть уже виденный ранее фильм «Цирк», уж очень хотелось посмотреть кино впервые после освобождения из плена. Опоздал к вечерней поверке и был наказан тремя сутками гаупт-вахты.
Чем-то заслужив неприязнь комбата, солдафона и бывшего боксера, я был отправлен им писарем в автороту 93-го Отдельного Дорожно-строительного батальона.
Как-то на утренней поверке спросили: «Есть ли электросварщики?» Я, полагаясь на полученные в техникуме при производственной практике начальные навыки электросварки, выкрикнул: «Есть!».
***
Сальяны
В тот же день меня и еще двух сварщиков украинцев Жука и Зарубицкого посадили в кузов студебеккера и отправили в дальний путь в город Сальяны в связи с переводом в 97 Отдельный Мостостроительный батальон. Здесь завершалось строительство автодорожного моста через реку Куру. Солдаты-строители жили в длинных землянках, а нам разрешили, как специалистам, поселиться в отдельной землянке на троих.
Жизнь в батальоне была нелегкой. Помимо ежедневного труда на стройке, полагались строевая подготовка, политзанятия, изучение уставов, изучение и чистка оружия, сборка и разборка винтовки (что я мог делать вслепую), периодически - наряды и караульная служба.
Мои профессиональные познания, полученные в техникуме на практических занятиях, были весьма условными. Я понятия не имел о видах сварочных швов горизонтальных, вертикальных и, тем более, потолочных. Не умел сваривать «внахлестку», подбирать электроды и тип флюса. Все это пришлось осваивать в процессе работы «методом проб и ошибок». С тех пор считаю такой метод обучения самым эффективным.
Сначала работал в мастерской, приваривая к отрезкам труб, предназначенным для стоек перил моста, закладные детали, затем - непосредственно на стройке моста.
Особенно запомнились работы по сварке перил, когда, сидя верхом на доске, перекинутой через пролет между консолями балок на высоте 18 метров от поверхности воды, на которой, к тому же, стоят баржи с балластом. Сначала было страшновато, потом привык. Тяжело приходилось в ночные смены, когда в темноте глазами «натыкаешься» на вспышки сварочной дуги соседа ... К концу смены глаза будто засыпаны песком, болят и зудят.
Освоившись, начал переписку. Стал получать письма от мамы (ее адрес - станция Чаны Новосибирской области, далее № почтового ящика), от Калерии (подруги мамы по царской ссылке), от Марии Викторовны Нестеровой-Рогожкиной и Ольги, - моей ровесницы и «молочной» сестры, которая к тому времени была уже на третьем курсе Химико-технологического института.
Нюра
В 1937 году после ареста мамы меня забрала к себе родная сестра отца Софья Яковлевна Файкина в Ростов-на-Дону.
Вместе с ней и ее мужем Леонтием Михайловичем жили их дочь Нюра с мужем и только что родившейся дочкой Галей.
Летом 1942 года Нюра с дочкой уехала к мужу, тогда служившему в Красной Армии где-то на Урале, а Софья Яковлевна и Леонтий Михайлович погибли во время оккупации Ростова.
Так что у меня и мамы, отбывавшей срок в одном из островков Гулага, кроме Нюры нет родственников и нет места жительства.
Мне сообщили, что Нюра - в Иркутске у дальней родственницы отца тети Раи, разошлась с мужем и учительствует. Написал тете Рае, просил передать Нюре мое письмо. Оказалось, что она уехала в Черемхово, где устроилась при школе вместе с дочерью Галиной. Тете Рае она, якобы, передала, что рада моему появлению.
Я написал ей по полученному адресу, но ответа не последовало.
После нескольких оставшихся без ответа писем, отправил письмо «с уведомлением о вручении». Вскоре получил прилагавшийся к письму листок, на котором стояла Нюрина собственноручная подпись.
Я понял, что дальнейшие попытки переписываться с нею бесполезны: она не хочет восстанавливать со мною связь. Я был удручен: оказалось теперь, что у меня-солдата и у мамы-заключенной никого нет, и после её освобождения и моей демобилизации нам некуда будет хотя бы временно «приткнуться».
И вот, уже в 1954 году она разыскала меня через адресный стол и в письме просила встретить на вокзале Галину, уже закончившую школу и направлявшуюся в Москву для поступления в институт. Это неожиданное поручение создавало мне неразрешимую проблему: у меня не было собственного жилья, и я скитался от одного арендуемого угла к другому. Тем не менее, я встретил ее на Ярославском вокзале, узнал в толпе пассажиров и встречающих, хотя видел в последний раз, когда ей было лишь пять лет.
В это время, пользуясь летней теплой погодой, я жил на чердаке одноэтажного деревянного дома в городе Бабушкин (станция Лосиноостровская), не входившем тогда в состав Москвы, в котором маленькую комнату имела Мария Викторовна. Там же на чердаке я временно пристроил и Галину.
Нюра, помимо меня известила о приезде Галины Марию Карповну Калинину - соратницу мамы по царской ссылке под Канском Енисейской губернии, которая была уже на пенсии, и просила ее принять участие в устройстве дочери. Я привез Галину к ней.
Оказалось, что соседка Калининой готова сдать комнату.
Проблема разрешилась. Галя поступила в институт без экзаменов, так как была серебряной медалисткой (окончила школу с серебряной медалью).
С наступлением осени я перебрался в Москву, где снял комнату у Яузского спуска во дворе дома с огромной аркой (Грузинский переулок), такого в Москве больше нет. Как говорили жители дома: «В Москве есть царь-пушка и царь-арка». Дом стоял на крутом косогоре, спускающемся к берегу Яузы, так что входя в дом с подгорной стороны, я оказывался в комнате, выходящей окнами в приямок, расположенный двумя этажами ниже уровня поверхности земли.
Однажды, когда я возвратился с работы, хозяйка квартиры сказала, что днем приходила меня разыскивать женщина, назвавшаяся моей сестрой.
Оказалось - Нюра.
Оставив Черемхово, она приехала в Москву, с надеждой устроиться здесь вместе с дочерью.
Некоторое время она снимала комнату для себя и дочери, затем ей удалось получить направление на работу в качестве учительницы физики в школе в городе Бронницы, где ей предоставили комнату в старом двухэтажном доме дореволюционной постройки с печным отоплением без всяких «удобств».
Я часто посещал ее там, гостил у нее по несколько дней. Когда женился, мы с женой нередко у нее бывали. Летом там было очень неплохо: рядом Москва-река, неподалеку хороший грибной лес.
Она на свою небольшую учительскую зарплату содержала дочь-студентку, арендуя ей в Москве комнату, для чего себе отказывала во всем. Даже зимой не топила печь, спала одетой в промороженном помещении.
Все эти трудные для нее годы наши с ней отношения были вполне родственными. В дальнейшем, когда Галина окончила институт и поступила на работу, она купила себе в жилищно-строительном кооперативе в Раменском (микрорайон города Жуковского) комнату.
Когда у меня родился сын, она приехала в Москву ко мне и закупила для него все необходимое - кроватку, одеяло, белье и пр.
И вдруг, без всякой видимой причины, она решила порвать с моей семьей всякую связь. Только один раз уже незадолго перед смертью (она умерла в 1998 году в возрасте 85 лет) она позвонила мне, спрашивала, что мне известно об Умнове, ее бывшем муже. Я сказал, что ничего не знаю, хотя его телефон мне был известен.
С Галиной, у которой дочь и четверо внуков, до самой ее смерти в 2008 году, мы поддерживали хорошие отношения.
Вспоминая свою жизнь в Ростове в семье Файкиных, я почти уверен, что явные психические отклонения у Нюры проявились не без влияния ее матери Софьи Яковлевны. http://ldb1.narod.ru/simple28.html