Про взятку
Если уж пошла такая пьянка - воспоминательная, напишу еще про один забавный случай.
Через полгода после приезда в Израиль я начала учиться на мехине - подготовительном курсе, где советский аттестат зрелости дополняют разными необходимыми в нашей местности предметами: Танах, великая израильская литература, иврит под разными соусами и прочее. Каким-то чудесным образом, несмотря на то, что мои родители тогда жили в Лоде (совсем близко от Рамат-Авива, где я должна была учиться), мне удалось получиль место в олимовской студенческой общаге. Как мой папа, который и сейчас еле-еле на иврите разговаривает (иврит у него прорезается только в критических ситуациях, когда надо с кем-то ругаться, по телефону, например), как он смог уболтать камнеподобную служащую в Управлении Студентов, я до сих пор понять не могу! Но было это очень кстати. Я уже не говорю о том, что с родителями жить было тесновато, впятером (с сестрой и дедушкой) в трех комнатах, но дело в том, что я абсолютно не переносила поездки на автобусах - меня дико укачивало. В первые пару дней, когда училась и жила в Лоде - учебой это назвать было просто невозможно. Я боялась есть, а в Тель-Авив приезжала с лицом цвета молодой зелени. Все часы занятий я думала только о том, как поеду обратно и доберусь ли живой. Почему-то это происходило только в мягких междугородних автобусах - в городских, которые едут, подпрыгивая и громыхая на каждом камне, все было замечательно.
Таким образом я переселилась в общагу, про нее я уже здесь писала.
Общага была очень уютная, небольшая, квартиры двухкомнатные, на троих. На входе - строгий страж, бессменный Марсело, несмотря на все усилия которого там проживало вдвое больше народу, чем было зарегистрировано официально .
И вот - первый год жизни в общаге подходит к концу, а что делать дальше? Что разрешат остаться на следующий год - не факт, снимать квартиру в Рамат-Авиве стоит ого-го!! О том, чтобы вернуться жить к родителям даже помыслить было невозможно - после года свободы.
И вот я со своей соседкой по комнате начали думать, как же добиться продления. Решили: надо дать взятку комендантше общежития. Как это сделать, мы понятия не имели. Две совершенно инфантильные девицы 19 лет от роду... Сложили вместе наши скудные студенческие финансы и купили шикарнейшие французские духи и огромную коробку конфет "Моцарт". Это было самой легкой частью нашего плана. Несколько дней мы собирались с духом, потом несколько часов караулили, когда можно будет зайти к комендантше, чтобы рядом никого не было, и все это время нас била крупная дрожь - мы были совсем неопытными взяткодателями.
И вот, зашли мы в кабинет, сели и молчим, боимся рот раскрыть. Комендатша (она была очень приятная женщина, приехавшая в Израиль в 70х с Украины) спрашивает: "Ну, кто из вас двоих беременна?" Нас это подозрение настолько убило, что мы сразу выложили суть вопроса вместе со взяткой. Комендатша сначала расхохоталась, а потом сказала: "ПолУчите вы общежитие на следующий год. А теперь убирайтесь отсюда со своими подарками вместе, чтобы духу вашего здесь не было!"
Духи мы, кажется, сдали обратно в магазин, а вот конфетами "Моцарт" потом пришлось давиться еще долго - до сих пор их ненавижу.
Нам и на третий год разрешили остаться в общаге - а почему бы и нет? Тихие, спокойные, никому проблем не создавали.
В благодарность я решила подарить комендатше свою картину - я тогда увлекалась городскими пейзажами. Знала, что она из Львова, у кого-то выудила несколько сувенирных открыток с видами города (это сейчас Гугл в ответ на "Льв..." выстреливает сотнями фотографий города, а 25 лет назад найти их было большой проблемой). нарисовала, заказала раму со стеклом в Яффо, притарабанила на автобусе на другой конец города.
Когда я зашла в кабинет с картиной, комендантша спросила "ОПЯТЬ???" Но я уверила ее, что картину не покупала, а нарисовала самолично, и ничего не прошу, общагу мы на следующий год получили.
Самое интересное было, когда она сняла оберточную бумагу и посмотрела на картину. Она стала белой, как стена, глаза налились слезами. Показала в самый центр (там была какая-то симпатичная львовская площадь) и дрожащим голосом сказала: "В этом здании всю жизнь работал мой папа!"
Через полгода после приезда в Израиль я начала учиться на мехине - подготовительном курсе, где советский аттестат зрелости дополняют разными необходимыми в нашей местности предметами: Танах, великая израильская литература, иврит под разными соусами и прочее. Каким-то чудесным образом, несмотря на то, что мои родители тогда жили в Лоде (совсем близко от Рамат-Авива, где я должна была учиться), мне удалось получиль место в олимовской студенческой общаге. Как мой папа, который и сейчас еле-еле на иврите разговаривает (иврит у него прорезается только в критических ситуациях, когда надо с кем-то ругаться, по телефону, например), как он смог уболтать камнеподобную служащую в Управлении Студентов, я до сих пор понять не могу! Но было это очень кстати. Я уже не говорю о том, что с родителями жить было тесновато, впятером (с сестрой и дедушкой) в трех комнатах, но дело в том, что я абсолютно не переносила поездки на автобусах - меня дико укачивало. В первые пару дней, когда училась и жила в Лоде - учебой это назвать было просто невозможно. Я боялась есть, а в Тель-Авив приезжала с лицом цвета молодой зелени. Все часы занятий я думала только о том, как поеду обратно и доберусь ли живой. Почему-то это происходило только в мягких междугородних автобусах - в городских, которые едут, подпрыгивая и громыхая на каждом камне, все было замечательно.
Таким образом я переселилась в общагу, про нее я уже здесь писала.
Общага была очень уютная, небольшая, квартиры двухкомнатные, на троих. На входе - строгий страж, бессменный Марсело, несмотря на все усилия которого там проживало вдвое больше народу, чем было зарегистрировано официально .
И вот - первый год жизни в общаге подходит к концу, а что делать дальше? Что разрешат остаться на следующий год - не факт, снимать квартиру в Рамат-Авиве стоит ого-го!! О том, чтобы вернуться жить к родителям даже помыслить было невозможно - после года свободы.
И вот я со своей соседкой по комнате начали думать, как же добиться продления. Решили: надо дать взятку комендантше общежития. Как это сделать, мы понятия не имели. Две совершенно инфантильные девицы 19 лет от роду... Сложили вместе наши скудные студенческие финансы и купили шикарнейшие французские духи и огромную коробку конфет "Моцарт". Это было самой легкой частью нашего плана. Несколько дней мы собирались с духом, потом несколько часов караулили, когда можно будет зайти к комендантше, чтобы рядом никого не было, и все это время нас била крупная дрожь - мы были совсем неопытными взяткодателями.
И вот, зашли мы в кабинет, сели и молчим, боимся рот раскрыть. Комендатша (она была очень приятная женщина, приехавшая в Израиль в 70х с Украины) спрашивает: "Ну, кто из вас двоих беременна?" Нас это подозрение настолько убило, что мы сразу выложили суть вопроса вместе со взяткой. Комендатша сначала расхохоталась, а потом сказала: "ПолУчите вы общежитие на следующий год. А теперь убирайтесь отсюда со своими подарками вместе, чтобы духу вашего здесь не было!"
Духи мы, кажется, сдали обратно в магазин, а вот конфетами "Моцарт" потом пришлось давиться еще долго - до сих пор их ненавижу.
Нам и на третий год разрешили остаться в общаге - а почему бы и нет? Тихие, спокойные, никому проблем не создавали.
В благодарность я решила подарить комендатше свою картину - я тогда увлекалась городскими пейзажами. Знала, что она из Львова, у кого-то выудила несколько сувенирных открыток с видами города (это сейчас Гугл в ответ на "Льв..." выстреливает сотнями фотографий города, а 25 лет назад найти их было большой проблемой). нарисовала, заказала раму со стеклом в Яффо, притарабанила на автобусе на другой конец города.
Когда я зашла в кабинет с картиной, комендантша спросила "ОПЯТЬ???" Но я уверила ее, что картину не покупала, а нарисовала самолично, и ничего не прошу, общагу мы на следующий год получили.
Самое интересное было, когда она сняла оберточную бумагу и посмотрела на картину. Она стала белой, как стена, глаза налились слезами. Показала в самый центр (там была какая-то симпатичная львовская площадь) и дрожащим голосом сказала: "В этом здании всю жизнь работал мой папа!"