Вышибала
Все время перед глазами почему-то всего лишь один солнечный день, как будто бы все мое детство поместилось в его вселенской утробе роскошной, ласковой и теплой. Мой дом - трехэтажный особняк с уютным садиком вокруг, и еще много таких домов вдоль улицы, мощенной булыжником, еще несколько домиков в глубине с загадочно-мистическими садами, утопающими в сирени и цветах. И мы, уличные дети лет 7-ми-12-ти, мальчишки и девчонки. С утра до ночи мы носились по дворам и близлежащим улицам, выдумывая всевозможные забавы-занятия. Казаки-разбойники, прятки, «десяточки» (с мячом и скакалкой), классики, «вышибала»...
«Вышибала» захватывала меня больше всех других игр, может быть потому, что я была здесь много ловчее остальных. Действо, как правило, происходило на дороге перед моим домом. Двое становились друг напротив друга на расстоянии примерно семи-восьми метров, у них был большой резиновый мяч, наполовину синий наполовину красный, разделенный пополам бежевыми полосками, и они должны были выбивать этим мячом тех, кто находился в середине. Тот, кто не успевал увернуться от мяча, вставал на место водящего, а он, в свою очередь, оказывался внутри на линии огня. Но самый писк этой игры заключался в том, чтобы ловить «свечу». И вот тут-то я страшно гордилась тем, что могла поймать практически любой мяч, даже очень низкий, даже страшно сильный и даже крученый. Свечи можно было оставлять для себя и долго не быть водящим, а можно было выручить того, кто попал под мяч, и я, конечно же, щедро одаривала жизнями своих дворовых сотоварищей, испытывая невероятное счастье от иллюзии собственной нужности и значимости. И мне тогда казалось, что именно таким образом только и можно было снискать всеобщую любовь, в которой так нуждается любой ребенок.
Сейчас, когда я смотрю в глаза этой маленькой девочки, мне хочется обнять и защитить ее от ее же собственных иллюзий и немножечко помочь просто радоваться обычной беззаботной дворовой беготне...
«Вышибала» захватывала меня больше всех других игр, может быть потому, что я была здесь много ловчее остальных. Действо, как правило, происходило на дороге перед моим домом. Двое становились друг напротив друга на расстоянии примерно семи-восьми метров, у них был большой резиновый мяч, наполовину синий наполовину красный, разделенный пополам бежевыми полосками, и они должны были выбивать этим мячом тех, кто находился в середине. Тот, кто не успевал увернуться от мяча, вставал на место водящего, а он, в свою очередь, оказывался внутри на линии огня. Но самый писк этой игры заключался в том, чтобы ловить «свечу». И вот тут-то я страшно гордилась тем, что могла поймать практически любой мяч, даже очень низкий, даже страшно сильный и даже крученый. Свечи можно было оставлять для себя и долго не быть водящим, а можно было выручить того, кто попал под мяч, и я, конечно же, щедро одаривала жизнями своих дворовых сотоварищей, испытывая невероятное счастье от иллюзии собственной нужности и значимости. И мне тогда казалось, что именно таким образом только и можно было снискать всеобщую любовь, в которой так нуждается любой ребенок.
Сейчас, когда я смотрю в глаза этой маленькой девочки, мне хочется обнять и защитить ее от ее же собственных иллюзий и немножечко помочь просто радоваться обычной беззаботной дворовой беготне...