Прозорливый взгляд прищуренных глаз. История первой фотографии Ленина
Оригинал взят у yarman_yan в Прозорливый взгляд прищуренных глаз. История первой фотографии Ленина
Оригинал взят у yarman_yan в Прозорливый взгляд прищуренных глаз. История первой фотографии Ленина
С удовольствием читаю старенькую книгу 1958 года известного советского фотографа Моисея Наппельбаума "От ремесла к искусству". В ней есть глава, в которой он описал, как сделал свой первый портрет В.И. Ленина. Автор довольно интересно и живо описывает свои впечатления от встречи. Однако слащавый тон последних абзацев, в которых явно прослеживается рука цензуры, отталкивает. Вряд ли фотограф, который о Ленине ничего не знал, мог сразу испытать такие "высокие" чувства к этому лысому невысокому мужичку, окруженного вооруженными красногвардейцами:
"В один из январский дней 1918 года мне сообщили, что за мной приедут из издательства, чтобы сделать фотопортрет В.И. Ленина. По дороге в Смольный я думал, волнуясь о предстоящей встрече с великим человеком: "Каков он? Как отнесется ко мне и к моей работе? Удастся ли мне сделать достойный портрет?" Портретов Ленина в то время еще не было. Мне предстояло первому запечатлеть его образ в истории.
Я был далек от политики, и мои представления о деятелях революции были весьма наивны. В моем воображении Ленин был одет в необычный мундир, чуть ли не с кортиком...
Мы подъехали к Смольному. Прошли по узкому длинному коридору - еще недавно здесь разгуливали "благородные девицы" Смольного института. Между колонн портала был установлен пулемет, около него стояли красногвардейцы. Комендант здания пропустил нас наверх. Мы поднялись на третий этаж.
В небольшом кабинете перегороженном низким барьером, за столом сидела скромно одетая, с усталым лицом, женщина. Это был секретарь В. И. Ленина - Л.А. Фотиева. Узнав, что я приехал фотографировать Ленина, она сейчас же позвонила. Из другой комнаты выбежал молодой паренек в рубашке навыпуск. Оба они приняли горячее участие в подготовке к съемке.
Я зашел за перегородку приемной. В комнате в ожидании Ленина стояли, прислонившись к стене, двое рабочих.
И вот вошел Ленин. Ничего общего с человеком, которого я ожидал увидеть. С первого же мгновения меня поразили его простота. Ни малейшей позы, ни одного движения, бьющего на эффект. Невысокого роста, широкоплечий, в люстриновом пиджаке, из нагрудного кармана которого торчало "вечное" перо, быстрый и четкий в движениях, красиво посаженная голова с большим открытым лбом.
Сначала Ленин подошел к рабочим - делегатам из Минска. Пока они разговаривали, я внимательно разглядывал Владимира Ильича. Закончив беседу, он обратился к нам:
- Ну что ж, приступим!..
Чувствовалось, что он смотрит на процедуру съемки, как на необходимость, и поневоле подчинялся ей. Кто-то из присутствовавших посоветовал нам перейти в конференц-зал - помещение с большими окнами. Ленин сел за стол, взял перо. Он писал, разговаривал с людьми, которые то и дело приходили к нему, а я в это время подготавливал аппарат и продолжал наблюдать за Владимиром Ильичем.
Я смотрел на склоненную над столом голову Ленина. Я старался уловить энергичный, живой взгляд его чуть прищуренных глаз, в которых светился острый, пытливый ум. Я следил за быстро сменяющимся выражением его лица, - оно покоряло своей человечностью. В выражении его лица, в каждом жесте, в том, как он разговаривал с минскими рабочими, со своими сотрудниками, как смотрел на них, слушал, в брошенном на меня взгляде - во всем чувствовались неподдельный интерес, глубокое уважение к человеку. Ни малейшего оттенка превосходства, ни капли нарочитой непринужденности. С кем бы он ни говорил, он разговаривал как с равным, полный самого серьезного внимания и интереса к словам, мыслям, взглядам и нуждам собеседника.
Но как все это запечатлеть в портрете? Где найти средства, чтобы передать это гармоничное сочетание гениального ума и величия духа с благородной простотой и естественностью, с неистощимой энергией и поразительной проницательностью?
Какими неуместными показались мне сейчас все мои излюбленные приемы, световые эффекты, изломанные линии! Я понял, что только совершенными, но самыми строгими и незатейливыми средствами можно правдиво воплотить образ Владимира Ильича.
Я решил сфотографировать голову Ленина крупным планом. Чтобы очертить линию его широких плеч, я вложил пластинку горизонтально, а чтобы передать его полный ума, живой прозорливый взгляд, попросил Владимира Ильича смотреть в аппарат.
Мы не смогли привезти с собой осветительные приборы из-за из громоздкости, и меня тревожил серый, однотонный свет хмурого петербургского дня. И вдруг выглянуло солнце и осветило своими лучами Владимира Ильича".
***
Листая книгу, я обнаружил, что в конце не хватает одного листа. Ну вот, - подумал я, - купил книгу с вырезанной страницей.... Однако потом выяснилось, что на этой странице был изображен Б. Пастернак. Во время выхода книги этот писатель попал в немилость и издательству пришлось вырезать эту страницу во всех 20 000 экземплярах книги.
Оригинал взят у yarman_yan в Прозорливый взгляд прищуренных глаз. История первой фотографии Ленина
С удовольствием читаю старенькую книгу 1958 года известного советского фотографа Моисея Наппельбаума "От ремесла к искусству". В ней есть глава, в которой он описал, как сделал свой первый портрет В.И. Ленина. Автор довольно интересно и живо описывает свои впечатления от встречи. Однако слащавый тон последних абзацев, в которых явно прослеживается рука цензуры, отталкивает. Вряд ли фотограф, который о Ленине ничего не знал, мог сразу испытать такие "высокие" чувства к этому лысому невысокому мужичку, окруженного вооруженными красногвардейцами:
"В один из январский дней 1918 года мне сообщили, что за мной приедут из издательства, чтобы сделать фотопортрет В.И. Ленина. По дороге в Смольный я думал, волнуясь о предстоящей встрече с великим человеком: "Каков он? Как отнесется ко мне и к моей работе? Удастся ли мне сделать достойный портрет?" Портретов Ленина в то время еще не было. Мне предстояло первому запечатлеть его образ в истории.
Я был далек от политики, и мои представления о деятелях революции были весьма наивны. В моем воображении Ленин был одет в необычный мундир, чуть ли не с кортиком...
Мы подъехали к Смольному. Прошли по узкому длинному коридору - еще недавно здесь разгуливали "благородные девицы" Смольного института. Между колонн портала был установлен пулемет, около него стояли красногвардейцы. Комендант здания пропустил нас наверх. Мы поднялись на третий этаж.
В небольшом кабинете перегороженном низким барьером, за столом сидела скромно одетая, с усталым лицом, женщина. Это был секретарь В. И. Ленина - Л.А. Фотиева. Узнав, что я приехал фотографировать Ленина, она сейчас же позвонила. Из другой комнаты выбежал молодой паренек в рубашке навыпуск. Оба они приняли горячее участие в подготовке к съемке.
Я зашел за перегородку приемной. В комнате в ожидании Ленина стояли, прислонившись к стене, двое рабочих.
И вот вошел Ленин. Ничего общего с человеком, которого я ожидал увидеть. С первого же мгновения меня поразили его простота. Ни малейшей позы, ни одного движения, бьющего на эффект. Невысокого роста, широкоплечий, в люстриновом пиджаке, из нагрудного кармана которого торчало "вечное" перо, быстрый и четкий в движениях, красиво посаженная голова с большим открытым лбом.
Сначала Ленин подошел к рабочим - делегатам из Минска. Пока они разговаривали, я внимательно разглядывал Владимира Ильича. Закончив беседу, он обратился к нам:
- Ну что ж, приступим!..
Чувствовалось, что он смотрит на процедуру съемки, как на необходимость, и поневоле подчинялся ей. Кто-то из присутствовавших посоветовал нам перейти в конференц-зал - помещение с большими окнами. Ленин сел за стол, взял перо. Он писал, разговаривал с людьми, которые то и дело приходили к нему, а я в это время подготавливал аппарат и продолжал наблюдать за Владимиром Ильичем.
Я смотрел на склоненную над столом голову Ленина. Я старался уловить энергичный, живой взгляд его чуть прищуренных глаз, в которых светился острый, пытливый ум. Я следил за быстро сменяющимся выражением его лица, - оно покоряло своей человечностью. В выражении его лица, в каждом жесте, в том, как он разговаривал с минскими рабочими, со своими сотрудниками, как смотрел на них, слушал, в брошенном на меня взгляде - во всем чувствовались неподдельный интерес, глубокое уважение к человеку. Ни малейшего оттенка превосходства, ни капли нарочитой непринужденности. С кем бы он ни говорил, он разговаривал как с равным, полный самого серьезного внимания и интереса к словам, мыслям, взглядам и нуждам собеседника.
Но как все это запечатлеть в портрете? Где найти средства, чтобы передать это гармоничное сочетание гениального ума и величия духа с благородной простотой и естественностью, с неистощимой энергией и поразительной проницательностью?
Какими неуместными показались мне сейчас все мои излюбленные приемы, световые эффекты, изломанные линии! Я понял, что только совершенными, но самыми строгими и незатейливыми средствами можно правдиво воплотить образ Владимира Ильича.
Я решил сфотографировать голову Ленина крупным планом. Чтобы очертить линию его широких плеч, я вложил пластинку горизонтально, а чтобы передать его полный ума, живой прозорливый взгляд, попросил Владимира Ильича смотреть в аппарат.
Мы не смогли привезти с собой осветительные приборы из-за из громоздкости, и меня тревожил серый, однотонный свет хмурого петербургского дня. И вдруг выглянуло солнце и осветило своими лучами Владимира Ильича".
***
Листая книгу, я обнаружил, что в конце не хватает одного листа. Ну вот, - подумал я, - купил книгу с вырезанной страницей.... Однако потом выяснилось, что на этой странице был изображен Б. Пастернак. Во время выхода книги этот писатель попал в немилость и издательству пришлось вырезать эту страницу во всех 20 000 экземплярах книги.