Ирина Хролова: "Я не умею любить вполовину"
Женскую поэзию, особенно последних лет, я вообще-то не очень жалую, но есть одна поэтесса, которую я очень люблю, зовут её Ирина Хролова (1956-2003). В студенческие годы попалась мне в руки её книга "Я жива", так началась моя любовь к её стихам. Безусловно, Ирина Хролова - одна из лучших поэтесс последней четверти XX века, если не лучшая. Училась в Литинституте вместе с Александром Ерёменко. Материалов о её биографии, как собственно и стихов, в сети очень мало. Вот несколько её стихотворений.
* * *
Что мне делать с тобою? - Не знаю. - Попробуй ответь,
Что мне делать с собой, если сердце не хочет твердеть,
Превращаясь в какой-нибудь сплав жаростойкий?
Я скитаюсь по городу в дымном и душном чаду.
Я скитаюсь по осени... Боже, куда я приду
Под железной и твердой рукой перестройки?
Этот город пытается выстроить свой Колизей.
Эта осень полна пустырей и насмешек друзей.
И дышать не дает отвратительный запах помойки.
Что мне делать с тобою, не знаю. Попробуй ответь,
Что мне делать с собой, если тело, моля помереть,
Вновь очутится в чьей-то случайной прокуренной койке...
* * *
Уехать иль сойти с ума -
Не равнозначно ль это смерти...
И вот опять ко мне зима
Подходит с белой длинной меркой.
Три долгих месяца в году
Пурга в лицо и ветер в спину,
Уеду, нет, с ума сойду,
В дому нетопленом застыну.
И как огромное ничто,
Ко мне протянется кривая
Рука потертого пальто,
Которым ноги укрываю.
* * *
В стареньком заброшенном сарае,
Предназначенном на слом,
Плачет ангел, изгнанный из рая,
Утираясь продранным крылом.
Рядышком - фарфоровая свинка,
Чуточку похожая на сфинкса,
С неширокой прорезью в спине:
Чтоб могла монетками звенеть.
В светлых волосах его опилки
И сенная колкая труха...
У него в фарфоровой копилке
Было три веселые греха:
Первый грех - на круглые конфетки.
Грех второй - на жаворонка в клетке.
А последний, звонкий, как пятак, -
Просто так потратить, просто так.
* * *
Я не умею любить вполовину.
Вот потому я тебя и покину.
Яркою, яростной жизнью маня,
Лучше бы ты не касался меня.
Так и жила бы - и глохла, и слепла.
Что ж ты меня возрождаешь из пепла?
Заново больно рождаться на свет
В мире, в котором тебя уже нет.
Свет мой единственный, сумрак осенний,
Я не прошу никакого спасенья.
Черт не поможет, и Бог не спасет.
Разве что быт, как песок, засосет.
* * *
1.
Не оттого, что женщина больна
И выглядит беспомощно и странно,
Не по себе… И не моя вина,
Что в этом доме думаешь о страшном.
Но каково сюда идти с бедой,
Где все несчастьем дышит и укором:
И пыль, и стол с нелепою едой,
С вином и пустяковым разговором.
И вот я пью проклятое вино,
С которым не бывает перебою,
И думаю о том, что все равно
Не перед ней виновна - пред собою
Затем, что я не в силах ей сказать,
Как душно мне, как эти стены узки,
Затем, что я не в силах развязать
Завязанный ее бедою узел.
2.
Зачем я вернулась со смертной прогулки,
Условье игры безмятежно нарушив -
Чтоб снова, как дуре, застрять в переулке,
Тугую петлею сжимающем душу?
Что клетка для птицы? - зерном бы кормили,
Меняли бы воду, протухшую в блюдце…
Была я одною ногою в могиле
Затем ли - чтоб заново в клетку вернуться?
Собака в ладони мне тычется носом,
И женщина плачет, и кошка мяучет…
Ну что же мне делать с проклятым вопросом,
Который и давит, и душит, и мучит!..
* * *
друзьям
Я так хотела вас не видеть,
Когда беспомощной лежала.
Вы не могли меня обидеть.
Но что-то, что-то обижало.
Теперь и помнить бесполезно.
Но все теперь мне стало ясно:
Незримая стена болезни.
Незримая стена боязни.
У вас в глазах такое было
Смешенье страха, боли, света,
Что я прощала вас, любила
И ненавидела за это.
* * *
Умереть мне во Пскове,
Подле речки Псковы,
У старухи Прасковьи,
У крестьянской вдовы.
А в делах этих опыт
Вековой у нее:
Она баньку истопит,
Поменяет белье.
В чистой белой рубахе
Лягу на пуховик
И забуду все страхи,
Всех чужих и своих,
Только - старые руки,
Их надежная власть...
- Ты же, девка, со скуки
Помирать собралась. -
И сурово добавит:
- Коли так, помирай.
Пусть тебя позабавит -
Что там? - ад или рай.
Ох и скучно же бабам
В одиноком дому.
Я сама померла бы -
Хоронить-то кому...
Из поэмы "ЗЕРКАЛО"
7.
Ночь хмельна и коварна, как брага.
В двух шагах не увидеть лица.
Только брат, ненавидящий брата,
Ненавидит его до конца.
И сильнее любви и свободы
Эта страсть, прораставшая годы
В неприкаянном сердце его,
Обретает свое естество.
Проросла, настоялась, как брага.
Пена легкая снега белей…
Пей же, брат, ненавидящий брата!
Только слезы с похмелья не лей.
11.
На столе - золотой портсигар.
В скромном кресле - хозяин его…
А тебе из окошка сигать,
Из тюремного - каково?
И, могучим румянцем пыша,
Только что от станка и земли,
Сторожат тебя два крепыша:
Встретишь в городе - в доску свои!
Встретишь в городе - скажут: браток!
Скажут: друг, угости закурить…
Так сумеешь ли их укорить
В том, что в рот забивают платок,
В том, что, хрупкие ребра круша,
Все хотят по тебе угадать,
В чем жива у поэта душа,
Чтоб, как сивку, ее укатать.
19.
Да разве кто-то виноват,
Что Вам слегка великоват
Ваш серый ватник арестанта?
Распространяя дух спиртной,
Не по заказу шил портной,
Над ним зевая беспрестанно.
А то, что ватник Вам велик,
Так это Вам сам Бог велит
Хранить меж телом и одеждой
То, что опасней, чем грехи:
Тетрадки Ваши, где стихи
Еще безумней, чем надежды.
Целиком поэму "Зеркало" можно прочитать здесь: http://erfolg.ru/hall/i_khrolova.htm
* * *
Что мне делать с тобою? - Не знаю. - Попробуй ответь,
Что мне делать с собой, если сердце не хочет твердеть,
Превращаясь в какой-нибудь сплав жаростойкий?
Я скитаюсь по городу в дымном и душном чаду.
Я скитаюсь по осени... Боже, куда я приду
Под железной и твердой рукой перестройки?
Этот город пытается выстроить свой Колизей.
Эта осень полна пустырей и насмешек друзей.
И дышать не дает отвратительный запах помойки.
Что мне делать с тобою, не знаю. Попробуй ответь,
Что мне делать с собой, если тело, моля помереть,
Вновь очутится в чьей-то случайной прокуренной койке...
* * *
Уехать иль сойти с ума -
Не равнозначно ль это смерти...
И вот опять ко мне зима
Подходит с белой длинной меркой.
Три долгих месяца в году
Пурга в лицо и ветер в спину,
Уеду, нет, с ума сойду,
В дому нетопленом застыну.
И как огромное ничто,
Ко мне протянется кривая
Рука потертого пальто,
Которым ноги укрываю.
* * *
В стареньком заброшенном сарае,
Предназначенном на слом,
Плачет ангел, изгнанный из рая,
Утираясь продранным крылом.
Рядышком - фарфоровая свинка,
Чуточку похожая на сфинкса,
С неширокой прорезью в спине:
Чтоб могла монетками звенеть.
В светлых волосах его опилки
И сенная колкая труха...
У него в фарфоровой копилке
Было три веселые греха:
Первый грех - на круглые конфетки.
Грех второй - на жаворонка в клетке.
А последний, звонкий, как пятак, -
Просто так потратить, просто так.
* * *
Я не умею любить вполовину.
Вот потому я тебя и покину.
Яркою, яростной жизнью маня,
Лучше бы ты не касался меня.
Так и жила бы - и глохла, и слепла.
Что ж ты меня возрождаешь из пепла?
Заново больно рождаться на свет
В мире, в котором тебя уже нет.
Свет мой единственный, сумрак осенний,
Я не прошу никакого спасенья.
Черт не поможет, и Бог не спасет.
Разве что быт, как песок, засосет.
* * *
1.
Не оттого, что женщина больна
И выглядит беспомощно и странно,
Не по себе… И не моя вина,
Что в этом доме думаешь о страшном.
Но каково сюда идти с бедой,
Где все несчастьем дышит и укором:
И пыль, и стол с нелепою едой,
С вином и пустяковым разговором.
И вот я пью проклятое вино,
С которым не бывает перебою,
И думаю о том, что все равно
Не перед ней виновна - пред собою
Затем, что я не в силах ей сказать,
Как душно мне, как эти стены узки,
Затем, что я не в силах развязать
Завязанный ее бедою узел.
2.
Зачем я вернулась со смертной прогулки,
Условье игры безмятежно нарушив -
Чтоб снова, как дуре, застрять в переулке,
Тугую петлею сжимающем душу?
Что клетка для птицы? - зерном бы кормили,
Меняли бы воду, протухшую в блюдце…
Была я одною ногою в могиле
Затем ли - чтоб заново в клетку вернуться?
Собака в ладони мне тычется носом,
И женщина плачет, и кошка мяучет…
Ну что же мне делать с проклятым вопросом,
Который и давит, и душит, и мучит!..
* * *
друзьям
Я так хотела вас не видеть,
Когда беспомощной лежала.
Вы не могли меня обидеть.
Но что-то, что-то обижало.
Теперь и помнить бесполезно.
Но все теперь мне стало ясно:
Незримая стена болезни.
Незримая стена боязни.
У вас в глазах такое было
Смешенье страха, боли, света,
Что я прощала вас, любила
И ненавидела за это.
* * *
Умереть мне во Пскове,
Подле речки Псковы,
У старухи Прасковьи,
У крестьянской вдовы.
А в делах этих опыт
Вековой у нее:
Она баньку истопит,
Поменяет белье.
В чистой белой рубахе
Лягу на пуховик
И забуду все страхи,
Всех чужих и своих,
Только - старые руки,
Их надежная власть...
- Ты же, девка, со скуки
Помирать собралась. -
И сурово добавит:
- Коли так, помирай.
Пусть тебя позабавит -
Что там? - ад или рай.
Ох и скучно же бабам
В одиноком дому.
Я сама померла бы -
Хоронить-то кому...
Из поэмы "ЗЕРКАЛО"
7.
Ночь хмельна и коварна, как брага.
В двух шагах не увидеть лица.
Только брат, ненавидящий брата,
Ненавидит его до конца.
И сильнее любви и свободы
Эта страсть, прораставшая годы
В неприкаянном сердце его,
Обретает свое естество.
Проросла, настоялась, как брага.
Пена легкая снега белей…
Пей же, брат, ненавидящий брата!
Только слезы с похмелья не лей.
11.
На столе - золотой портсигар.
В скромном кресле - хозяин его…
А тебе из окошка сигать,
Из тюремного - каково?
И, могучим румянцем пыша,
Только что от станка и земли,
Сторожат тебя два крепыша:
Встретишь в городе - в доску свои!
Встретишь в городе - скажут: браток!
Скажут: друг, угости закурить…
Так сумеешь ли их укорить
В том, что в рот забивают платок,
В том, что, хрупкие ребра круша,
Все хотят по тебе угадать,
В чем жива у поэта душа,
Чтоб, как сивку, ее укатать.
19.
Да разве кто-то виноват,
Что Вам слегка великоват
Ваш серый ватник арестанта?
Распространяя дух спиртной,
Не по заказу шил портной,
Над ним зевая беспрестанно.
А то, что ватник Вам велик,
Так это Вам сам Бог велит
Хранить меж телом и одеждой
То, что опасней, чем грехи:
Тетрадки Ваши, где стихи
Еще безумней, чем надежды.
Целиком поэму "Зеркало" можно прочитать здесь: http://erfolg.ru/hall/i_khrolova.htm