Спасая жизнь
- Неделю назад пришло пять прямых попаданий, не считая котельни.
Посещение первомайской больницы - самое мощное из всего, что видела на Донбассе. Самое страшное и тягостное.
У парадного входа в больницу стоит молодая медсестра и курит.
- Вам кого?
- Мы гуманитарную помощь привезли. У вас же в подвалах люди?
Усмешка на лице
- Мы тут живем. Вам Николая Александровича?
Нас заводят в пустые помещения больницы. Кажется, они совершенно новые - чистые стены, плитка. Вообще не вяжется с окружающим миром.
На горизонте бежит в кожаном плаще Ай-болит. Николай Александрович. Он начальник здравоохранения города, остался за главврача, который уехал.
Представляемся друг другу, жмем руки, сдаем гуманитарную помощь.
- Экскурсию хотите?
Голос усталый, с усмешкой. Прячу глаза в пол. Экскурсия. От слова сводит где-то в горле. Стыдно.
Мимо пробегает невысокий врач, со стетоскопом. Он явно занят. Николай Александрович представляет:
- Это мой друг, брат, сотоварищ. Всю войну с нами. На скорой при каждом обстреле города. Людей вытаскивает из-под плит. Наша скорая помощь...
Пытаюсь запомнить его лицо.
- Можно вас сфотографировать?
Он смущенно отводит глаза
- Ну ладно...
- Не страшно приезжать? Долбят у нас, постоянно.
И делает паузу, как бы предлагая послушать. В здании не слышно приходов. Но они точно есть, хоть и далеко.
- Страшно.
Смеются.
- Молодежь едет. У нас ОБСЕ тут было, начались приходы, так они в пять минут удрали. Говорю - останьтесь, пойдемьте, покажу что с больницей сделали. А они - нет спасибо. ОБСЕ.
И опять смеются
Мы идем дальше, как приведения, растворяясь в пустых коридорах, где когда-то кипела жизнь...
Пытаюсь поспеть за большой фигурой Николая Александровича:
- Где сейчас больные?
- Неделю назад по нам долбили, и людей эвакуировали в стахановскую больницу. Но мы уже на днях начнем опять прием.
- Слышала пять попаданий было?
- В родильное отделение еще полтора месяца назад попали. А вот тут сразу пять - детская, кардиология, в инфекционное лег снаряд. В урологическое отделение...
- Людей было много?
- Полно. В основном престарелые. В детском были детишки... Пойдемте на второй и третий этаж - покажу. Видите, прямо сверху пришел? С чердаком вместе. Я после первого удара вышел на улицу, зашел - и через три минуты сразу опять удар. Здание заходило.
А здесь видите, в палату пришло.
- Когда пришел первый снаряд, через одну палату наш врач вел прием. Чудом остался жив. Представляете ощущения?
Все снаряды вывезли, они все на площади под памятником Ленина. Трубы от града.
Николай Александрович говорит с присущим региону выговору, через х, от чего грады звучат как хграды.
- Когда бомбили, у нас 11 человек на вытяжении лежало. И руки и ноги. Каково их эвакуировать...
Смотрю, в комнатах, где пришли снаряды, стены заделаны чем попало.
- Мы почти все заделали, чтобы тепло не терять. Завтра запускаем кардиологию.
- А вы где живете?
- Я?
Николай Александрович как будто не услышал. К нему подбежали работники, и стали говорить про котельню. Туда мина пришла тогда еще при обстреле.
- Я сплю в своем кабинете. Мы тут почти все живем. Сейчас затишье, разбежались. К вечеру все соберутся. А у многих и домов не осталось. Пойдемте в подвал, покажу как мы живем.
По дороге идет молодой высокий парень.
Николай Александрович мгновенно реагирует:
- Это наш Артем, будущий академик. Хирург
Артем, кажется, мой ровесник. Поверх медицинского костюма куртка. В здании топить еще не начали. Холодно.
Всю войну здесь, не уехал. Артем с Николай Александровичем смеются
- Артем будущее светило. А как же все-таки уже хочется мирных операций!
- Да, вот недавно грыжа была, счастье какое! А то одни осколочные...
Артем живет в больнице, и спит прямо в ординаторской. Николай Александрович грозно приподнимая брови:
- А когда бомбежка, никогда в подвал не спускается, все говорит: "Господь управит". Такой вот он у нас. Не уехал. Всю войну. 7 месяцев под постоянным обстрелом...
Пытаюсь запомнить и его лицо. Такое светлое, молодое, улыбающееся. Меня просто начинает душить, слов нет никаких. Комок в горле.
Боже, какой молодой.
Всю войну.
Спускаемся в подвал, а там запахло борщом. Вкусно.
- Это наши девочки. Наш анастезиолог, а это кардиолог.
Пытаюсь запомнить каждую, заглянуть им в глаза.
Они смеются, улыбаются, представляете?
Многие, конечно, уехали. Остались единицы.
- У нас есть девушка, как вы, молоденькая совсем. Тоже здесь живет и работает. Не уехала. Выполняет свой долг - узист. Прямо здесь и смотрит всех.
Мы ходим по подвалам. В комнатах люди. Пациенты, оставшиеся без дома, остались. Есть дети.
- У нас тут между прочим цивилизация - видите, телевизор есть!
Девушки врачи и медсестры хохочут.
- В больнице погибло 81 человек. А раненных не счесть. Как-то оперировали на 8 столах сразу, один из них был ребенок. Это все мирные жители. И это под гупание градов и мин. А ребята наши на скорой, под каждым обстрелом. Не уезжают из города. Всю войну здесь.
Он два раза повторил "мирные жители", словно боясь, что я не так его пойму.
- Слышала что погибло около 500 мирных жителей за все время
- Так я говорю только про тех, кто поступил к нам. А другие - их сразу к судмедэкспертам, это не к нам.
- Специально по больнице били? Прямые попадания же.
Никаких стратегически важных объектов, кроме жилого сектора, в округе нет. Ничего.
Николай Александрович не услышал. Или сделал вид.
Хожу за ним, и у меня ощущение, что нахожусь просто в параллельной реальности. Москвы просто не существует. Нет моего дома, работы, нет ничего.
Господи, что же происходит?
Есть только эта больница. Есть только эти люди. ЛЮДИ. ГЕРОИ. Боже, не могла вымолвить не слова.
Сколько таких как я, приезжает, на "экскурсии"?
Приезжают, охают, смотрят, впечатляются?
Разводят руками. Жмут руки.
И уезжают.
А они остаются. И делают свое дело. Ездят под обстрелами на машинах.
Всю войну.
Николай Александрович
Посещение первомайской больницы - самое мощное из всего, что видела на Донбассе. Самое страшное и тягостное.
У парадного входа в больницу стоит молодая медсестра и курит.
- Вам кого?
- Мы гуманитарную помощь привезли. У вас же в подвалах люди?
Усмешка на лице
- Мы тут живем. Вам Николая Александровича?
Нас заводят в пустые помещения больницы. Кажется, они совершенно новые - чистые стены, плитка. Вообще не вяжется с окружающим миром.
На горизонте бежит в кожаном плаще Ай-болит. Николай Александрович. Он начальник здравоохранения города, остался за главврача, который уехал.
Представляемся друг другу, жмем руки, сдаем гуманитарную помощь.
- Экскурсию хотите?
Голос усталый, с усмешкой. Прячу глаза в пол. Экскурсия. От слова сводит где-то в горле. Стыдно.
Мимо пробегает невысокий врач, со стетоскопом. Он явно занят. Николай Александрович представляет:
- Это мой друг, брат, сотоварищ. Всю войну с нами. На скорой при каждом обстреле города. Людей вытаскивает из-под плит. Наша скорая помощь...
Пытаюсь запомнить его лицо.
- Можно вас сфотографировать?
Он смущенно отводит глаза
- Ну ладно...
- Не страшно приезжать? Долбят у нас, постоянно.
И делает паузу, как бы предлагая послушать. В здании не слышно приходов. Но они точно есть, хоть и далеко.
- Страшно.
Смеются.
- Молодежь едет. У нас ОБСЕ тут было, начались приходы, так они в пять минут удрали. Говорю - останьтесь, пойдемьте, покажу что с больницей сделали. А они - нет спасибо. ОБСЕ.
И опять смеются
Мы идем дальше, как приведения, растворяясь в пустых коридорах, где когда-то кипела жизнь...
Пытаюсь поспеть за большой фигурой Николая Александровича:
- Где сейчас больные?
- Неделю назад по нам долбили, и людей эвакуировали в стахановскую больницу. Но мы уже на днях начнем опять прием.
- Слышала пять попаданий было?
- В родильное отделение еще полтора месяца назад попали. А вот тут сразу пять - детская, кардиология, в инфекционное лег снаряд. В урологическое отделение...
- Людей было много?
- Полно. В основном престарелые. В детском были детишки... Пойдемте на второй и третий этаж - покажу. Видите, прямо сверху пришел? С чердаком вместе. Я после первого удара вышел на улицу, зашел - и через три минуты сразу опять удар. Здание заходило.
А здесь видите, в палату пришло.
- Когда пришел первый снаряд, через одну палату наш врач вел прием. Чудом остался жив. Представляете ощущения?
Все снаряды вывезли, они все на площади под памятником Ленина. Трубы от града.
Николай Александрович говорит с присущим региону выговору, через х, от чего грады звучат как хграды.
- Когда бомбили, у нас 11 человек на вытяжении лежало. И руки и ноги. Каково их эвакуировать...
Смотрю, в комнатах, где пришли снаряды, стены заделаны чем попало.
- Мы почти все заделали, чтобы тепло не терять. Завтра запускаем кардиологию.
- А вы где живете?
- Я?
Николай Александрович как будто не услышал. К нему подбежали работники, и стали говорить про котельню. Туда мина пришла тогда еще при обстреле.
- Я сплю в своем кабинете. Мы тут почти все живем. Сейчас затишье, разбежались. К вечеру все соберутся. А у многих и домов не осталось. Пойдемте в подвал, покажу как мы живем.
По дороге идет молодой высокий парень.
Николай Александрович мгновенно реагирует:
- Это наш Артем, будущий академик. Хирург
Артем, кажется, мой ровесник. Поверх медицинского костюма куртка. В здании топить еще не начали. Холодно.
Всю войну здесь, не уехал. Артем с Николай Александровичем смеются
- Артем будущее светило. А как же все-таки уже хочется мирных операций!
- Да, вот недавно грыжа была, счастье какое! А то одни осколочные...
Артем живет в больнице, и спит прямо в ординаторской. Николай Александрович грозно приподнимая брови:
- А когда бомбежка, никогда в подвал не спускается, все говорит: "Господь управит". Такой вот он у нас. Не уехал. Всю войну. 7 месяцев под постоянным обстрелом...
Пытаюсь запомнить и его лицо. Такое светлое, молодое, улыбающееся. Меня просто начинает душить, слов нет никаких. Комок в горле.
Боже, какой молодой.
Всю войну.
Спускаемся в подвал, а там запахло борщом. Вкусно.
- Это наши девочки. Наш анастезиолог, а это кардиолог.
Пытаюсь запомнить каждую, заглянуть им в глаза.
Они смеются, улыбаются, представляете?
Многие, конечно, уехали. Остались единицы.
- У нас есть девушка, как вы, молоденькая совсем. Тоже здесь живет и работает. Не уехала. Выполняет свой долг - узист. Прямо здесь и смотрит всех.
Мы ходим по подвалам. В комнатах люди. Пациенты, оставшиеся без дома, остались. Есть дети.
- У нас тут между прочим цивилизация - видите, телевизор есть!
Девушки врачи и медсестры хохочут.
- В больнице погибло 81 человек. А раненных не счесть. Как-то оперировали на 8 столах сразу, один из них был ребенок. Это все мирные жители. И это под гупание градов и мин. А ребята наши на скорой, под каждым обстрелом. Не уезжают из города. Всю войну здесь.
Он два раза повторил "мирные жители", словно боясь, что я не так его пойму.
- Слышала что погибло около 500 мирных жителей за все время
- Так я говорю только про тех, кто поступил к нам. А другие - их сразу к судмедэкспертам, это не к нам.
- Специально по больнице били? Прямые попадания же.
Никаких стратегически важных объектов, кроме жилого сектора, в округе нет. Ничего.
Николай Александрович не услышал. Или сделал вид.
Хожу за ним, и у меня ощущение, что нахожусь просто в параллельной реальности. Москвы просто не существует. Нет моего дома, работы, нет ничего.
Господи, что же происходит?
Есть только эта больница. Есть только эти люди. ЛЮДИ. ГЕРОИ. Боже, не могла вымолвить не слова.
Сколько таких как я, приезжает, на "экскурсии"?
Приезжают, охают, смотрят, впечатляются?
Разводят руками. Жмут руки.
И уезжают.
А они остаются. И делают свое дело. Ездят под обстрелами на машинах.
Всю войну.
Николай Александрович