Времена для переписки
В продолжение записи
«Над нами сумрак неминучий Иль ясность Божьего Лица ...»
«ТОТ ФАКТ, ЧТО ОН ПОЖАЛЕЛ ВРАЖЕСКОГО СОЛДАТА
ПРИРАВНЯЛИ ЧУТЬ ЛИ НЕ К ПРЕДАТЕЛЬСТВУ»
Небольшой фрагмент из первой записи, воспоминаний ветерана войны Ивана Терентьевича Ткачёва:
Месяца через три я получил письмо из Германии. На фотографии - тот самый солдат, его жена и три дочери, очень похожие на отца. А на обратной стороне надпись: «Дорогой друг, посмотри на фотографию. Этих милых деток могло бы и не быть на свете, если бы вы тогда, на фронте, не проявили великодушие и не сохранили жизнь нашему дорогому отцу и мужу. Мы вам очень обязаны. Приезжайте в гости».
Ответ я не написал. Просто не смог подобрать слова. Впрочем, и времена для переписки с заграницей были не самые лучшие.
* * *
Мне не единожды приходилось (в том числе на обвинения в "антисоветчине", которую в лучших традициях социалистического лагерного патриотизма взялись приравнивать к "антироссийским настроениям") отвечать, что я никогда не искала "компромат" целенаправленно. Он всегда обнаруживается сам собой, в поисках другой информации. Это уж не моя вина, что куда ни повернись - обязательно во что-нибудь вступишь. (с)
Вот и в этот раз, в процессе переоформления журнала искала я для иллюстрации предыдущего рассказа фотографию Ивана Терентьевича. Нашлась не только фотография, но и:
Прежде чем послание попало в руки Ткачева, его прочитали в органах госбезопасности. Курсанту академии предъявили серьезные обвинения. Тот факт, что он пожалел вражеского солдата десять лет тому назад, приравняли чуть ли не к предательству, а за письмом из Германии усмотрели порочащую связь с заграницей и заподозрили в шпионаже. Над Иваном Ткачевым нависли не только угроза исключения из партии и Академии Генштаба, но и более тяжелые последствия. К счастью, среди руководителей академии оказался его бывший командир - комдив генерал-майор Михайлов, он вступился за бывшего солдата, имевшего 28 боевых наград.
News.21.by
Нашёлся и еще один рассказ, штрих к портрету времени.
* * *
[…] умение метко стрелять для людей этой воинской профессии - только полдела. […]
Ветеран вспоминает, что примерно в 1943-м к ним в часть прибыл отряд из пятидесяти девушек, закончивших снайперские курсы. На фронтовом полигоне они блеснули стрельбой, которая была недосягаема даже для бывалых фронтовиков. А вот в реальных условиях снайперского противостояния зоркий глаз многих так и не спас. 82-летний Иван Терентьевич до сих пор хранит фотографию Маши Аксеновой - симпатичной девушки из Сибири, которая получила тяжелое ранение после того, как фашистский снайпер попал в прицел ее винтовки. (Совсем как в художественном фильме "Ангелы смерти", где немецкий профессиональный стрелок, роль которого исполнил Регимантас Адомайтис, через систему зеркалец убивает по блеску прицела в развалинах Сталинграда девушку-снайпера.) Мария Аксенова выжила. Ткачев переписывался с ней до тех пор, пока ее жизнь не оборвалась уже в мирное время.
Самому Ивану Терентьевичу фашистские пули разбивали прицел ровно десять раз, и всегда он отделывался всего лишь царапинами, потому что, нажимая на курок, тут же, за доли секунды, нырял головой под прицел. В охоте опытных снайперов друг на друга все решали мгновения, и кто-то один обязательно не возвращался к своим.
Так воевали асы. А начинающие охотники гибли чаще и прозаичнее, порой просто засыпая на боевой позиции или выдавая себя излишним усердием в погоне за незначительными и легкими жертвами. Таких "снайперов на час", а точнее, на день-два стало особенно много после Сталинградской битвы, в ходе которой снайперские силы доказали свою эффективность с обеих противоборствующих сторон. Отдельным командирам тогда казалось, что снайпером может стать любой пехотинец, вооруженный винтовкой с оптическим прицелом.
Жестокая логика войны доказала, что это не так. Насколько снайперов боготворили и берегли свои, настолько люто ненавидели и стремились уничтожить чужие. Немцы в этом отношении имели одно немаловажное преимущество. Цейсовский прицел с немецкой винтовки легко сбрасывался, и захваченный фашистский снайпер мог прикинуться обыкновенным солдатом и спасти тем самым себе жизнь. Прицелы на трехлинейке Мосина, бывшей на вооружении у наших снайперов, крепились намертво. У захваченного с таким вооружением бойца шансов остаться в живых не было. Снайперов в плен не брали...
Ивана Ткачева, к счастью, от такой ситуации судьба уберегла. В 1944 году, выйдя на очередную охоту, он оказался под мощным артобстрелом наступающих немецких частей. Контуженного, его вытащил с поля боя старшина медицинской службы Илья Федотов, имя которого он запомнил на всю жизнь. После госпиталя хотел опять взять в руки снайперскую винтовку, вернуться в свою роту. Но его перехватило артиллерийское командование своей же части и сделало командиром расчета противотанкового орудия. Так что до конца войны, которая для него закончилась в Прибалтике, по-снайперски бил Иван Ткачев уже по фашистским танкам. Может быть, поэтому поотстал в количественных показателях от своих соратников по снайперскому делу, которые довели счет убитых за войну до 400-500 врагов?
Иван Терентьевич Ткачев
со своей снайперской книжкой
"Может быть", - соглашается ветеран, но поясняет, что не всегда удачный выстрел фиксировался в снайперской книжке, которую стрелок имел при себе. Его должны были документально заверить наблюдатель-телохранитель, всегда сопровождающий снайпера, и командир роты,в расположении которой он действовал. Например, 11 декабря 1943 года армейская газета 3-й ударной армии "Фронтовик" написала о том, как "в течение дня гвардии старший сержант Иван Ткачев убил в ходе боя 28 немцев". В официальный личный зачет сержанта они не попали.
"Не до этого было, - вспоминает бывший солдат, - бой был очень жарким. В его начале по приказу командира роты уничтожил два пулеметных расчета, потом вместе с пехотой пошел в атаку, вел прицельный огонь по отступающему врагу. Словом, действовал как рядовой боец, конечно, используя преимущества своего оружия. Другое дело, когда снайпер скрытно выходит на охоту. Тут уж снайперская книжка обязательна. Бывает, целый день просидишь в укрытии, не приметив ни одного немецкого офицера, тогда довольствуешься рядовым солдатом и делаешь соответствующую отметку, без которой возвращаться было как-то стыдно".
За один такой "рабочий день", проведенный осенью 1943 года у деревни Турки Перевоз под Невелем, Ивану Ткачеву пришлось отчитываться почти через десять лет. Вдвоем с напарником из надежного укрытия они уложили тогда у входа в землянку троих немецких офицеров и четверых солдат. А восьмого, совсем юного, перепуганные глаза которого отчетливо были видны в оптический прицел, сержант Ткачев пожалел и на спусковой крючок не нажал. Вернувшись в батальон, соврал командиру - мол, не убил немца, потому что боялся выдать себя лишним выстрелом. А в 1952 году узнал "своего" немца в Москве на выставке ГДР, проходившей в парке Горького, в одном из экскурсоводов. Подошел, вспомнил случай под Невелем. В свою очередь, экскурсовод подтвердил, что в составе 122-й пехотной дивизии участвовал осенью 1943 года в боях под этим городом. Однажды по позиции, куда он попал после госпиталя, стреляли снайперы...
Немецкий экскурсовод и Иван Ткачев, который тогда учился в Москве в военно-юридической академии, расстались, не обменявшись адресами. Только и сообщил Ткачев, что является слушателем этого престижного учебного заведения. А через несколько месяцев офицера вызвали "куда следует". Оказывается, на его имя в академию пришли фотография и письмо от жены и детей немца, благодаривших Ткачева за то, что когда-то он пощадил их отца. Ткачева приглашали в гости в Германию. Но послание до адресата не дошло. С его содержанием офицер ознакомился уже в кабинете следователя контрразведки. Вместо поездки на Запад Ивану Ткачеву "светило" долгое путешествие в Сибирь. Потянулись тревожные дни и ночи. Время было суровое, и если бы не фронтовые командиры, подтвердившие снайперское прошлое слушателя академии, круто повернулась бы судьба бывшего храброго сержанта, который впоследствии долгие годы работал на руководящих постах в военных прокуратурах Гродненщины и Брестчины. А лицо немецкого солдата в снайперском прицеле до сих пор снится иногда Ивану Терентьевичу.
Фёдор Муха, фото Юрия Макарчука
"Советская Белоруссия" №146(21812), 09.08.2003