Комментарии Олега Бухарова к работам Фалька
Оригинал взят у bukharov в Комментарии к тому, что я разместил работы Фалька
К сожалению, у меня очень мало репродукций работ Фалька. Показываю все, что есть на данный момент… Фалька я никогда не видел «живьем», хотя был в Третьяковке, но это было больше 20 лет назад (в последний приезд год назад смотрел период только до Врубеля). А в тот первый приезд в Москву, вспоминаю, что видел «Красную мебель», но, конечно, не помню, как сделана поверхность, но запомнил, что белое в центре - это незаписанный кусок загрунтованного холста… Это - запомнил.
Можно ли судить о качествах такой живописи только по репродукциям? К тому же надо увидеть и формат работы, и фактуру живьем.
Цвет Фальк набирает многослойно, но лессировки ли это и как работают нижние слои краски? Или Фальк все время соскабливал краску и наносил новый перекрывающий плотный слой? На эти вопросы я не могу ответить и очень хочу увидеть его работы не только на репродукциях.
Работы Фальк писал очень долго, годами, особенно поздние работы.
Вот что пишет в воспоминаниях А.В. Щекин-Кротова о портрете «В белой шали»:
«... После эскиза началась работа маслом на холсте. Она длилась почти два года, благо модель была всегда под рукой (я постоянно болела и не работала тогда, то есть не ходила на службу). Менялось освещение: весной по утрам в пыльные наклонные окна нашей мансандры бил яркий свет солнца; осенью дожди, скатываясь пеленой по стеклам, окутывали серым сумраком воздух и все предметы в комнате. Зимой толстые ледяные узоры на окнах погружали и модель, и холст, и самого художника в холодный полумрак. А Фальк все писал и писал. Образ гордой испанки давно ушел в прошлое. Фальк притащил откуда-то толстенную монографию Эль Греко, изданную в Америке, его мадонны должны были настраивать на нужную Фальку душевную тональность. Я простужалась в холодные дни у замерзшего окна, у меня были свои огорчения, тревоги, но я должна была «держать душевный настрой» на достойной высоте. Во время сеансов я читала про себя прекрасные стихи Ахматовой, Пастернака, Мандельштама. Мы старались во время сеансов не говорить ни о чем, что увело бы нас из нужной художнику атмосферы. Обед я готовила наскоро, чтобы только не думать о нем, закутывала кастрюлю с супом или кашей в одеяло, чтобы не отвлекаться на «мелочи жизни». Фальку трудно было остановиться, он писал, наслаивая мазки, снова счищал их мастихином и ножом. Я все меньше и меньше узнавала себя в возникающем на холсте бесплотном видении. Только тогда, когда я отчаянно простудилась и надолго слегла в постель, Фальк понял, что этот портрет вполне закончен…»
Что же дает такая длительная работа над одной картиной? Не могу себе представить, как была выстроена такая длительная работа, как изображение выстраивалось (может быть потому, что сам всегда путаюсь уже на втором сеансе и не помню задач первого сеанса...)
Образы Фалька воспринимаются не сразу, не с первой секунды - он скрыт от торопящегося взгляда и в картине Фалька все время открываешь новые и новые смыслы, как в картине Сезанна.
Итак, о Сезанне. Конечно, живопись Фалька выросла из Сезанна, но мы же не говорим о том, что он «сезаннист», как говорим о Кончаловском или Осмеркине. Мы можем говорить о том только, что он прошел уроки Сезанна.
И творчество Фалька лишено абстрактного холода Сезанна. Его картины теплые, душевные, камерные.
И самый важный момент, который я вижу в картинах Фалька - это математика цвета.
Обратите внимание - в его картинах нет двух одинаковых по цвету мазков. И изменение краски происходит в объединении множества параллельных задач. Допустим, берем какое-то место на картине, которое самое яркое, вы найдете на картине этот же цвет, на тон ниже и на единицу цвет изменился в тепло-холодном. Дальше - следующая ступенька, опять цвет изменился в тоне и опять точно занял свое положение в тепло-холодном изменении. И таким образом рассчитана вся картина. Получается логика, которая не дает двух одинаковых мазков на картине.
[Поэтому я считаю, что это картина Фалька, потому что никто так строго не раскладывает цвет, а в этой картине неизвестного другими работами художника именно такая как у Фалька, раскладка в тоне и в тепло-холодных отношениях. Имя Савин появилась по надписи на подрамнике, даже без инициалов и с неточным написанием четвертой буквы Савин-Саван-Савян(?) По почерку и по строгости цвета - это Фальк… только это недописанная картина, первые слои краски…]
Я плохо знаю технику масляной живописи, работаю маслом в один слой и Фальк, которого знаю только по репродукциям - непонятен для меня технологически прежде всего…
Что-то очень важное произошло в 1922 году у Фалька. После 1922 года его живопись кардинально изменилась, и он стал тем Фальком, которого мы знаем…
______________________________________________
______________________________________________
______________________________________________
Цитаты из воспоминаний А.В. Щекин-Кротовой о Фальке:
«Художница Е.Е. Рожкова вспоминает, что Фальк учил живописи не отвлеченными рассуждениями, а самими натурными постановками, заданиями. Ставил ли он обнаженную модель или натюрморт, все было так гармонично и так активно в цвете, что поневоле глаз настраивался на передачу именно этих цветовых отношений, так как любое отклонение от них, любая неточность цветового пятна или даже мазка воспринималась как фальшивая нота в музыкальной фразе. […] В процессе работы возникали вопросы студентов, объяснения учителя, беседы, то есть «философия живописи» осуществлялась в конкретной работе красками на холсте. Это был трудный, медленный по результатам, но радостный поиск, он поэтизировал ремесло, возвышая его до уровня мастерства, до постижения закономерностей прекрасного реального мира. […]
Художник К.Г. Дорохов в своей книге «Записки художника» пишет о Фальке и его мастерской во ВХУТЕИНЕ: "… Тяга в мастерскую Фалька необычайна. Почти каждый из живописцев мечтал к нему попасть, но попасть к нему было нелегко. Ежегодно осенью у дверей мастерской Фалька выстраивалась длинная очередь с холстами и папками. Но после просмотра […] немногие попадали к нему, и все непринятые с горестным видом разбредались по остальным мастерским"».
______
«Мне пришлось быть свидетельницей рождения т.н. "грязного цвета" Фалька. […] Помню, как тщательно готовил он палитру. Замыкали ее белила и сажа. Вся гамма красок шла по очереди от холодных к теплым. Смею уверить, что фузой, т.е. случайным смешением красок на палитре, он никогда не писал и постоянно в процессе работы счищал мастихином не только "фузу", но и ту смесь, которую он только что использовал для определенного цветового пятна или отдельного мазочка. […]
Он как-то задумчиво и пристально вглядывался в натуру, долго смешивал краски и затем легким и точным движением касался кистью холста, создавая трепетную ткань картины. Если лицо его принимало выражение покоя, это свидетельствовало о внутренней удовлетворенности, значило, что цвет "запел", и эта музыка цвета ведет его кисть легко и свободно».
______
«Я помню, как к нам в мастерскую в середине 40-х годов явились представители художественных властей - Сысоев и Лебедев. […] В мастерской было так холодно, что стены были покрыты льдом. […] Фальк стал приносить пейзажи, как ему казалось, вполне понятные даже "соцреалистам". Помню, как он поставил на мольберт пейзаж с ярко-зеленой травой, синим небом, сверкающим серебряным стволом березы, запечатлевший прощальный осенний звонкий день. Лебедев, директор Третьяковской галереи, воскликнул: "А все-таки Фальк всегда побеждает цветом. Что за цвет, смотрите!" Сысоев перебил его, грозно насупился и вымолвил: "Дело не в цвете. Этот пейзаж - не русский пейзаж. Наши березы рослые, ровные, стройные. А это - местечковая береза, вся изогнулась, искривилась". Фальк вышел из комнаты, а я сказала гостям: "До свидания. Он больше не будет показывать"».
______
А в этих словах А.В. Щекин-Кротовой видна необыкновенная атмосфера взаимопонимания:
«Фальк с величайшим уважением относился к Сезанну, в какой-то мере следовал его живописной системе, но никогда не считал, как мэтр из Экса, что человек должен позировать "как яблоко", бессловесно и неподвижно. Наоборот, Фальк много разговаривал со своими моделями, всегда хотел проникнуть в их внутренний мир, понять и разделить их интересы, их мечты. Прожив долгие годы рядом с художником, я имела счастье повседневно наблюдать его работу, участвовать в его общении с людьми, в беседах и разговорах, знала все его увлечения и разочарования. Мне всегда хотелось побольше узнать о тех людях, которых он писал, хотелось знать о тех лицах, которых он написал до встречи со мной. Он много мне рассказывал о них. […] Надо сказать, что Фальк не любил этого слова - портрет. Оно казалось ему чересчур официальным, репрезантивным. "Я люблю писать людей", - говорил он, показывая друзьям свои картины».
______________________________________________
______________________________________________
______________________________________________
И, немного цитат самого Фалька:
_________
О натюрморте:
«…это не жизнь вещей, а […] усилившаяся внутренняя жизнь».
_________
О стеклянных бутылках:
«Прекрасная форма - простая и певучая, а главное - пропускает свет. И он сверкает и звенит. Мы все, бубновые, любили их писать».
_________
Из письма Фалька Александру Куприну (1922):
«Я все более и более смотрю назад к старым мастерам. И мне становится ясно, что искусство последнего времени переживает тяжелую болезнь. У стариков были ощущения реальности, и они реально ощущали: то и другое одинаково важно. О таком «маленьком своем ощущении» говорил Сезанн. От этого у них и является такое совершенство техники. Мы довольствуемся рваной и случайной техникой, ввиду неясности и случайности нашего ощущения. […] Я считаю, что почти все, что делалось после Сезанна, - эстетизм или скверный модерно-академизм. Мы, Бубновые валеты, грешны в этом в очень сильной мере. От неясности и слабости наших ощущений и происходит то, что мы все обостренно подчеркиваем сдвигами, мы, так сказать, кнутом себя подхлестываем и заменяем недостаток нашего реального переживания вкусовыми ощущениями, а это мелкое искусство».
_________
О преподавании:
« Художнику надо иметь свободное время для живописи и, главное, свободную голову от мыслей о ней. А может ли быть свободная голова и свободное время у человека, который ежедневно должен входить утром в класс и просматривать там несколько десятков ученических работ, пусть даже очень талантливых?»
_________
О Париже:
«Пишу я исключительно улицы Парижа, но не тот Париж, который все любят, знают. Не Большие бульвары, не грандиозные площади, перспективы. Нет, наоборот! - серые, бедные улицы, мрачные дома, пустыри и так далее. И нахожу в этом большую для себя прелесть и поэзию. Мне кажется, что это мой настоящий жанр».
_________
Из письма Фалька С.Н. Дурылину (1924):
«Конечно, прав Ренуар, и недаром за последние два года, когда я хожу к Щукину и к Морозову, я преимущественно смотрю Ренуара, а не Сезанна».
______________________________________________
______________________________________________
______________________________________________
К сожалению, у меня очень мало репродукций работ Фалька. Показываю все, что есть на данный момент… Фалька я никогда не видел «живьем», хотя был в Третьяковке, но это было больше 20 лет назад (в последний приезд год назад смотрел период только до Врубеля). А в тот первый приезд в Москву, вспоминаю, что видел «Красную мебель», но, конечно, не помню, как сделана поверхность, но запомнил, что белое в центре - это незаписанный кусок загрунтованного холста… Это - запомнил.
Можно ли судить о качествах такой живописи только по репродукциям? К тому же надо увидеть и формат работы, и фактуру живьем.
Цвет Фальк набирает многослойно, но лессировки ли это и как работают нижние слои краски? Или Фальк все время соскабливал краску и наносил новый перекрывающий плотный слой? На эти вопросы я не могу ответить и очень хочу увидеть его работы не только на репродукциях.
Работы Фальк писал очень долго, годами, особенно поздние работы.
Вот что пишет в воспоминаниях А.В. Щекин-Кротова о портрете «В белой шали»:
«... После эскиза началась работа маслом на холсте. Она длилась почти два года, благо модель была всегда под рукой (я постоянно болела и не работала тогда, то есть не ходила на службу). Менялось освещение: весной по утрам в пыльные наклонные окна нашей мансандры бил яркий свет солнца; осенью дожди, скатываясь пеленой по стеклам, окутывали серым сумраком воздух и все предметы в комнате. Зимой толстые ледяные узоры на окнах погружали и модель, и холст, и самого художника в холодный полумрак. А Фальк все писал и писал. Образ гордой испанки давно ушел в прошлое. Фальк притащил откуда-то толстенную монографию Эль Греко, изданную в Америке, его мадонны должны были настраивать на нужную Фальку душевную тональность. Я простужалась в холодные дни у замерзшего окна, у меня были свои огорчения, тревоги, но я должна была «держать душевный настрой» на достойной высоте. Во время сеансов я читала про себя прекрасные стихи Ахматовой, Пастернака, Мандельштама. Мы старались во время сеансов не говорить ни о чем, что увело бы нас из нужной художнику атмосферы. Обед я готовила наскоро, чтобы только не думать о нем, закутывала кастрюлю с супом или кашей в одеяло, чтобы не отвлекаться на «мелочи жизни». Фальку трудно было остановиться, он писал, наслаивая мазки, снова счищал их мастихином и ножом. Я все меньше и меньше узнавала себя в возникающем на холсте бесплотном видении. Только тогда, когда я отчаянно простудилась и надолго слегла в постель, Фальк понял, что этот портрет вполне закончен…»
Что же дает такая длительная работа над одной картиной? Не могу себе представить, как была выстроена такая длительная работа, как изображение выстраивалось (может быть потому, что сам всегда путаюсь уже на втором сеансе и не помню задач первого сеанса...)
Образы Фалька воспринимаются не сразу, не с первой секунды - он скрыт от торопящегося взгляда и в картине Фалька все время открываешь новые и новые смыслы, как в картине Сезанна.
Итак, о Сезанне. Конечно, живопись Фалька выросла из Сезанна, но мы же не говорим о том, что он «сезаннист», как говорим о Кончаловском или Осмеркине. Мы можем говорить о том только, что он прошел уроки Сезанна.
И творчество Фалька лишено абстрактного холода Сезанна. Его картины теплые, душевные, камерные.
И самый важный момент, который я вижу в картинах Фалька - это математика цвета.
Обратите внимание - в его картинах нет двух одинаковых по цвету мазков. И изменение краски происходит в объединении множества параллельных задач. Допустим, берем какое-то место на картине, которое самое яркое, вы найдете на картине этот же цвет, на тон ниже и на единицу цвет изменился в тепло-холодном. Дальше - следующая ступенька, опять цвет изменился в тоне и опять точно занял свое положение в тепло-холодном изменении. И таким образом рассчитана вся картина. Получается логика, которая не дает двух одинаковых мазков на картине.
[Поэтому я считаю, что это картина Фалька, потому что никто так строго не раскладывает цвет, а в этой картине неизвестного другими работами художника именно такая как у Фалька, раскладка в тоне и в тепло-холодных отношениях. Имя Савин появилась по надписи на подрамнике, даже без инициалов и с неточным написанием четвертой буквы Савин-Саван-Савян(?) По почерку и по строгости цвета - это Фальк… только это недописанная картина, первые слои краски…]
Я плохо знаю технику масляной живописи, работаю маслом в один слой и Фальк, которого знаю только по репродукциям - непонятен для меня технологически прежде всего…
Что-то очень важное произошло в 1922 году у Фалька. После 1922 года его живопись кардинально изменилась, и он стал тем Фальком, которого мы знаем…
______________________________________________
______________________________________________
______________________________________________
Цитаты из воспоминаний А.В. Щекин-Кротовой о Фальке:
«Художница Е.Е. Рожкова вспоминает, что Фальк учил живописи не отвлеченными рассуждениями, а самими натурными постановками, заданиями. Ставил ли он обнаженную модель или натюрморт, все было так гармонично и так активно в цвете, что поневоле глаз настраивался на передачу именно этих цветовых отношений, так как любое отклонение от них, любая неточность цветового пятна или даже мазка воспринималась как фальшивая нота в музыкальной фразе. […] В процессе работы возникали вопросы студентов, объяснения учителя, беседы, то есть «философия живописи» осуществлялась в конкретной работе красками на холсте. Это был трудный, медленный по результатам, но радостный поиск, он поэтизировал ремесло, возвышая его до уровня мастерства, до постижения закономерностей прекрасного реального мира. […]
Художник К.Г. Дорохов в своей книге «Записки художника» пишет о Фальке и его мастерской во ВХУТЕИНЕ: "… Тяга в мастерскую Фалька необычайна. Почти каждый из живописцев мечтал к нему попасть, но попасть к нему было нелегко. Ежегодно осенью у дверей мастерской Фалька выстраивалась длинная очередь с холстами и папками. Но после просмотра […] немногие попадали к нему, и все непринятые с горестным видом разбредались по остальным мастерским"».
______
«Мне пришлось быть свидетельницей рождения т.н. "грязного цвета" Фалька. […] Помню, как тщательно готовил он палитру. Замыкали ее белила и сажа. Вся гамма красок шла по очереди от холодных к теплым. Смею уверить, что фузой, т.е. случайным смешением красок на палитре, он никогда не писал и постоянно в процессе работы счищал мастихином не только "фузу", но и ту смесь, которую он только что использовал для определенного цветового пятна или отдельного мазочка. […]
Он как-то задумчиво и пристально вглядывался в натуру, долго смешивал краски и затем легким и точным движением касался кистью холста, создавая трепетную ткань картины. Если лицо его принимало выражение покоя, это свидетельствовало о внутренней удовлетворенности, значило, что цвет "запел", и эта музыка цвета ведет его кисть легко и свободно».
______
«Я помню, как к нам в мастерскую в середине 40-х годов явились представители художественных властей - Сысоев и Лебедев. […] В мастерской было так холодно, что стены были покрыты льдом. […] Фальк стал приносить пейзажи, как ему казалось, вполне понятные даже "соцреалистам". Помню, как он поставил на мольберт пейзаж с ярко-зеленой травой, синим небом, сверкающим серебряным стволом березы, запечатлевший прощальный осенний звонкий день. Лебедев, директор Третьяковской галереи, воскликнул: "А все-таки Фальк всегда побеждает цветом. Что за цвет, смотрите!" Сысоев перебил его, грозно насупился и вымолвил: "Дело не в цвете. Этот пейзаж - не русский пейзаж. Наши березы рослые, ровные, стройные. А это - местечковая береза, вся изогнулась, искривилась". Фальк вышел из комнаты, а я сказала гостям: "До свидания. Он больше не будет показывать"».
______
А в этих словах А.В. Щекин-Кротовой видна необыкновенная атмосфера взаимопонимания:
«Фальк с величайшим уважением относился к Сезанну, в какой-то мере следовал его живописной системе, но никогда не считал, как мэтр из Экса, что человек должен позировать "как яблоко", бессловесно и неподвижно. Наоборот, Фальк много разговаривал со своими моделями, всегда хотел проникнуть в их внутренний мир, понять и разделить их интересы, их мечты. Прожив долгие годы рядом с художником, я имела счастье повседневно наблюдать его работу, участвовать в его общении с людьми, в беседах и разговорах, знала все его увлечения и разочарования. Мне всегда хотелось побольше узнать о тех людях, которых он писал, хотелось знать о тех лицах, которых он написал до встречи со мной. Он много мне рассказывал о них. […] Надо сказать, что Фальк не любил этого слова - портрет. Оно казалось ему чересчур официальным, репрезантивным. "Я люблю писать людей", - говорил он, показывая друзьям свои картины».
______________________________________________
______________________________________________
______________________________________________
И, немного цитат самого Фалька:
_________
О натюрморте:
«…это не жизнь вещей, а […] усилившаяся внутренняя жизнь».
_________
О стеклянных бутылках:
«Прекрасная форма - простая и певучая, а главное - пропускает свет. И он сверкает и звенит. Мы все, бубновые, любили их писать».
_________
Из письма Фалька Александру Куприну (1922):
«Я все более и более смотрю назад к старым мастерам. И мне становится ясно, что искусство последнего времени переживает тяжелую болезнь. У стариков были ощущения реальности, и они реально ощущали: то и другое одинаково важно. О таком «маленьком своем ощущении» говорил Сезанн. От этого у них и является такое совершенство техники. Мы довольствуемся рваной и случайной техникой, ввиду неясности и случайности нашего ощущения. […] Я считаю, что почти все, что делалось после Сезанна, - эстетизм или скверный модерно-академизм. Мы, Бубновые валеты, грешны в этом в очень сильной мере. От неясности и слабости наших ощущений и происходит то, что мы все обостренно подчеркиваем сдвигами, мы, так сказать, кнутом себя подхлестываем и заменяем недостаток нашего реального переживания вкусовыми ощущениями, а это мелкое искусство».
_________
О преподавании:
« Художнику надо иметь свободное время для живописи и, главное, свободную голову от мыслей о ней. А может ли быть свободная голова и свободное время у человека, который ежедневно должен входить утром в класс и просматривать там несколько десятков ученических работ, пусть даже очень талантливых?»
_________
О Париже:
«Пишу я исключительно улицы Парижа, но не тот Париж, который все любят, знают. Не Большие бульвары, не грандиозные площади, перспективы. Нет, наоборот! - серые, бедные улицы, мрачные дома, пустыри и так далее. И нахожу в этом большую для себя прелесть и поэзию. Мне кажется, что это мой настоящий жанр».
_________
Из письма Фалька С.Н. Дурылину (1924):
«Конечно, прав Ренуар, и недаром за последние два года, когда я хожу к Щукину и к Морозову, я преимущественно смотрю Ренуара, а не Сезанна».
______________________________________________
______________________________________________
______________________________________________