О, Лев!
Оглавление: Москва-Саратов
В одном из моих путешествий по бескрайним просторам нашей страны израильский школьник, свободно говорящий на внедряемом дома русском языке спросил русскоговорящего экскурсовода, предложившего всем пассажирам автобуса посмотреть налево:
- А где?! Где лев? Лев где?!!
Увы, в израильской пустыне последнего льва видели где-то в конце позапрошлого XIX века, и смотреть надо было не "на лева", а налево...
В отличие от экскурсовода я предлагаю вам посмотреть именно на Льва.
На нашего Левку, который в незапамятные времена был и певец, и в турпоходы хождец, и на гитаре игрец,...
Ему, душелову, сманившему некоторые души клуба КСП "Дорога" на совершенно иные непроходимые таежные тропы, посвящаю я очередную свою "одышку".
О наших экстремальных походах немало слов было мною уже сказано, и не меньше еще будет сказано когда-нибудь потом. А сейчас речь не о походах, а об их бессменном командире, носящем гордое имя Лев.
Об обжоре, сметавшем без разбора все, что попадалось не только под его руки, но даже и под ноги.
О безумце, готовом пить из колесной колеи жижицу, подернутую тонким ноябрьским ледком.
О воине, который с огромной деревянной ложкой наперевес бросился подбирать кашу, вывалившуюся на землю при снятии котелка с костра. Честь и хвала его поспешности: каша исчезала во рту проголодавшегося командира быстрее, чем ненасытная утроба земли успевала поглотить наш дымящийся ужин.
О друге, согласившимся остаться в залог в незнакомом нам обоим аэропорту города Иркутска, только ради того, чтобы я смогла осуществить свою блажь и улететь в Новосибирск, не имея денег на билет.
О чудесном собеседнике, ночь напролет читавшему нам с Валькой "Спекторского". Вслух. У меня на кухне.
О лакомке, с которым я опрометчиво согласилась есть из одной коробки огромную порцию московского пломбира. Того самого в картонной коробке, за 48 копеек!
О диверсанте, который нарушив проведенную по мороженому демаркационную линию, внедрился на территорию моей порции и изничтожил ее быстрее, чем я набралась храбрости сказать ему об этом...
О Левке, на которого я никогда не держала зла и всегда была готова есть с ним из одной тарелки ради тех драгоценных минут общения, которые сытнее любой земной пищи.
Увы, единственная встреча со Львом во время моего последнего посещения города моей незрелости произошла в заведении, где можно было вкусно поесть, но совершенно невозможно было общаться...
Смотрю на фотографию Льва, внимательно изучающего меню заведения, и вспоминаю год 1977-й...
Групповой портрет трех самых близких моих друзей. Ни один из них не видел наведенного на них объектива. Мне удалось запечатлеть нередкий момент обдумывания, если и не мировых, то очень насущных на тот момент культурологических проблем. И проблемы эти были так стары, а мои друзья так молоды, так задумчивы, что портрет удался.
Настолько удался, что на обратной стороне фотографии появились их автографы в стихах и прозе.
Левка написал: "Мы тебя любить будем до тех пор, пока у нас все волосы не выпадут, до одного".
Конечно, глядя на их пышные и кудрявые тогда шевелюры, трудно было предположить, что волосы с мужских голов имеют тенденцию выпадать.
Считаю волоски...
Грустно...
А Валька? А Вальку время не берет!
Продолжение следует
В одном из моих путешествий по бескрайним просторам нашей страны израильский школьник, свободно говорящий на внедряемом дома русском языке спросил русскоговорящего экскурсовода, предложившего всем пассажирам автобуса посмотреть налево:
- А где?! Где лев? Лев где?!!
Увы, в израильской пустыне последнего льва видели где-то в конце позапрошлого XIX века, и смотреть надо было не "на лева", а налево...
В отличие от экскурсовода я предлагаю вам посмотреть именно на Льва.
На нашего Левку, который в незапамятные времена был и певец, и в турпоходы хождец, и на гитаре игрец,...
Ему, душелову, сманившему некоторые души клуба КСП "Дорога" на совершенно иные непроходимые таежные тропы, посвящаю я очередную свою "одышку".
О наших экстремальных походах немало слов было мною уже сказано, и не меньше еще будет сказано когда-нибудь потом. А сейчас речь не о походах, а об их бессменном командире, носящем гордое имя Лев.
Об обжоре, сметавшем без разбора все, что попадалось не только под его руки, но даже и под ноги.
О безумце, готовом пить из колесной колеи жижицу, подернутую тонким ноябрьским ледком.
О воине, который с огромной деревянной ложкой наперевес бросился подбирать кашу, вывалившуюся на землю при снятии котелка с костра. Честь и хвала его поспешности: каша исчезала во рту проголодавшегося командира быстрее, чем ненасытная утроба земли успевала поглотить наш дымящийся ужин.
О друге, согласившимся остаться в залог в незнакомом нам обоим аэропорту города Иркутска, только ради того, чтобы я смогла осуществить свою блажь и улететь в Новосибирск, не имея денег на билет.
О чудесном собеседнике, ночь напролет читавшему нам с Валькой "Спекторского". Вслух. У меня на кухне.
О лакомке, с которым я опрометчиво согласилась есть из одной коробки огромную порцию московского пломбира. Того самого в картонной коробке, за 48 копеек!
О диверсанте, который нарушив проведенную по мороженому демаркационную линию, внедрился на территорию моей порции и изничтожил ее быстрее, чем я набралась храбрости сказать ему об этом...
О Левке, на которого я никогда не держала зла и всегда была готова есть с ним из одной тарелки ради тех драгоценных минут общения, которые сытнее любой земной пищи.
Увы, единственная встреча со Львом во время моего последнего посещения города моей незрелости произошла в заведении, где можно было вкусно поесть, но совершенно невозможно было общаться...
Смотрю на фотографию Льва, внимательно изучающего меню заведения, и вспоминаю год 1977-й...
Групповой портрет трех самых близких моих друзей. Ни один из них не видел наведенного на них объектива. Мне удалось запечатлеть нередкий момент обдумывания, если и не мировых, то очень насущных на тот момент культурологических проблем. И проблемы эти были так стары, а мои друзья так молоды, так задумчивы, что портрет удался.
Настолько удался, что на обратной стороне фотографии появились их автографы в стихах и прозе.
Левка написал: "Мы тебя любить будем до тех пор, пока у нас все волосы не выпадут, до одного".
Конечно, глядя на их пышные и кудрявые тогда шевелюры, трудно было предположить, что волосы с мужских голов имеют тенденцию выпадать.
Считаю волоски...
Грустно...
А Валька? А Вальку время не берет!
Продолжение следует