Свобода и принципы. Рабство или свобода.
Свободу можно сохранить, только следуя принципам, а подчинение требованиям целесообразности её разрушает.
Из понимания того, что преимущества цивилизации опираются на использование большего знания, чем может быть использовано в любом намеренно согласованном усилии, следует, что вне нашей власти построить желаемое общество путём простого соединения элементов, каждый из которых представляется желательным. По-видимому, все благотворные улучшения должны быть постепенными, но если отельные шаги не направляются системой взаимосвязанных принципов, результатом, скорее всего, будет подавление личных свобод.
Причина этого очень проста, хотя её мало кто понимает. Поскольку ценность свободы заключается в возможностях, открываемых ею для действий, которые невозможно предвидеть и предсказать, мы редко узнаём о том, что теряем в результате тех или иных ограничений свободы. Любое подобное ограничение, любое принуждение, если оно имеет целью добиться подчинения общим правилам, будет направлено на достижение предвидимого конкретного результата, но при этом обычно остаётся неизвестным, возникновению чего это помешало. В отличии от непосредственных результатов вмешательства в рыночный порядок, которые в большинстве случаев достаточно очевидны, косвенные и отдельные последствия по большей части остаются неизвестны, а потому ими пренебрегают. Нам не дано знать обо всех издержках, понесённых в результате подобного вмешательства, направленного на достижение конкретных результатов.
Поэтому во всех случаях, когда наши решения сообразуются исключительно с обстоятельствами, мы всегда переоцениваем преимущества централизованного управления. Нам вновь и вновь приходится делать выбор между некими понятными и ощутимыми выгодами и всего лишь вероятностью того, что какие - то неизвестные люди не смогут осуществить неведомо какие благотворные действия. Если выбор между свободой и принуждением трактовать как вопрос целесообразности, почти во всех случаях свобода будет приносится в жертву. Поскольку в каждом конкретном случае мы вряд ли сможем знать, каковы будут последствия того, что мы предоставим людям делать собственный выбор, то всякий раз делая выбор только в расчёте на достижение предвидимых конкретных результатов, мы непременно придём к последовательному разрушению свободы. Вероятнее всего, крайне мало таких ограничений свободы, которые нельзя было бы обосновать тем, что неизвестно, что же мы, собственно, в результате этого потеряем.
То, что СВОБОДУ МОЖНО СОХРАНИТЬ, ТОЛЬКО ОТНОСЯСЬ К НЕЙ КАК К ВЫСШЕМУ ПРИНЦИПУ, КОТОРЫЙ НЕДОПУСТИМО ПРИНОСИТЬ В ЖЕРТВУ ради отдельных выгод, ясно понимали ведущие либеральные мыслители XIX в., один из них даже определил либерализм, как "систему принципов". Таков главный смысл их предостережений относительно того, "что видно и чего невидно в политической экономии" и относительно "прагматизма, который, вопреки намерению его представителей, неминуемо ведёт к социализму". (к тоталитаризму! От меня)
Но все предупреждения оказались гласом вопиющего в пустыне, и новейшим новым направлениям в социально-экономической политике последних ста лет стали последовательное избавление от принципов и растущая приверженность прагматизму. Даже сегодня в качестве новейшей мудрости эпохи преподносится мысль о том, что нам следует отказаться от всяких принципов или "измов", чтобы взять будущее в свои руки. некоторым кажется, что в эпоху разума и науки необходимо освободится от всех догматических убеждений и для решения любой задачи подыскивать наиболее пригодные "социальные технологии". "Идеологии", т.е. наборы принципов стали столь же не популярны в обществе, как они всегда были не популярны среди честолюбивых диктаторов вроде Наполеона I или Карла Маркса, которые предали этому слову современный уничижительный смысл.
Если я не ошибаюсь, модное презрение к "идеологии" и ко всем общим принципам или "измам" является характерной особенностью разочаровавшихся социалистов, которые, будучи вынужденными отказаться от собственной идеологии ввиду её внутренних противоречий, пришли к выводу о том, что все идеологии ошибочны и рациональный человек должен обходится без них. Однако их намерение руководствоваться только полностью осознаваемыми конкретными замыслами и отвергать все общие ценности, благотворность которых в деле получения конкретных желаемых результатов не может быть продемонстрирована (или руководствуясь только тем, что Макс Вебер назвал "функциональной рациональностью"), совершенно неосуществимо. Хотя, следует признать, идеология есть нечто такое, что не может быть "доказано" (или, иными словами. истинность чего не может быть продемонстрирована), она вполне может оказаться именно тем, что, при широком признании, оказывается незаменимым условием для достижения большинства отдельных целей, которые мы считаем желательными.
Самозваные современные "реалисты" презрительно отмахиваются от старомодного напоминания о том, что стоит лишь приступить к бессистемному вмешательству в стихийный порядок, и остановится будет невозможно, а следовательно, необходимо делать выбор между альтернативными системами. Им нравится думать, что с помощью экспериментов , т.е. действуя "по науке", можно по кусочкам собрать желаемый порядок, в каждом конкретном случае выбирая рекомендуемые наукой наиболее адекватные методы достижения желательного результата.
Поскольку прежде предостережения против подобного образа действий часто истолковывается неверно, как это было в случае с одной их моих книг, стоит сказать об этом ещё несколько слов. В книге "Дорога к рабству" я определённо не хотел сказать, что стоит нам лишь чуточку отступить от принципов свободного общества, как мы неизбежно дойдём до тоталитаризма. Если говорить попросту, я хотел сказать то, что имеется в виду, когда говорят:"небрежение принципами ведёт прямиком в ад". То, что эта идея часто понимается как указание на неизбежный ход развития, с которого невозможно свернуть, лишний раз свидетельствует о том, насколько плохо понимается важность принципов для выработки политики, и, в частности, о том, в какой степени игнорируется тот фундаментальный факт, что наши политические действия невольно ведут к принятию принципов, которые предопределяют последующие действия.
Нереалистичные современные "реалисты", гордящиеся современностью своих взглядов, не замечают того, что на протяжении последних двух-трёх поколений западный мир уже осуществляет на практике проповедуемые ими идеи и что именно их воплощение в жизнь и привело к существующей политической ситуации. Конец либеральной эры принципов можно считать тот момент, когда более восьмидесяти лет назад У. С, Джевонс провозгласил, что в сфере социально-экономической политики "невозможно установить жёсткие и неизменные правила, и в каждом конкретном случае необходимо сообразовываться с обстоятельствами". Спустя десять лет Герберт Спенсор уже мог говорить о "господствующей школе политики", "демонстрирующей совершенное презрение ко всякой доктрине, которая предполагает ограничение на выбор целесообразных методов" или полагается на "абстрактные принципы".
Едва ли этот "реалистический" подход, уже достаточно давно доминирующий в политике, привёл к тем результатам, о которых мечтали его сторонники. Вместо того, стать господами своего будущего, мы всё чаще оказываемся во внеплановой ситуации "вынужденной необходимости", когда наши дальнейшие действия, которые мы планировали, определяются исключительно тем, что мы уже сделали.
Фридрих Август фон Хайек
Из понимания того, что преимущества цивилизации опираются на использование большего знания, чем может быть использовано в любом намеренно согласованном усилии, следует, что вне нашей власти построить желаемое общество путём простого соединения элементов, каждый из которых представляется желательным. По-видимому, все благотворные улучшения должны быть постепенными, но если отельные шаги не направляются системой взаимосвязанных принципов, результатом, скорее всего, будет подавление личных свобод.
Причина этого очень проста, хотя её мало кто понимает. Поскольку ценность свободы заключается в возможностях, открываемых ею для действий, которые невозможно предвидеть и предсказать, мы редко узнаём о том, что теряем в результате тех или иных ограничений свободы. Любое подобное ограничение, любое принуждение, если оно имеет целью добиться подчинения общим правилам, будет направлено на достижение предвидимого конкретного результата, но при этом обычно остаётся неизвестным, возникновению чего это помешало. В отличии от непосредственных результатов вмешательства в рыночный порядок, которые в большинстве случаев достаточно очевидны, косвенные и отдельные последствия по большей части остаются неизвестны, а потому ими пренебрегают. Нам не дано знать обо всех издержках, понесённых в результате подобного вмешательства, направленного на достижение конкретных результатов.
Поэтому во всех случаях, когда наши решения сообразуются исключительно с обстоятельствами, мы всегда переоцениваем преимущества централизованного управления. Нам вновь и вновь приходится делать выбор между некими понятными и ощутимыми выгодами и всего лишь вероятностью того, что какие - то неизвестные люди не смогут осуществить неведомо какие благотворные действия. Если выбор между свободой и принуждением трактовать как вопрос целесообразности, почти во всех случаях свобода будет приносится в жертву. Поскольку в каждом конкретном случае мы вряд ли сможем знать, каковы будут последствия того, что мы предоставим людям делать собственный выбор, то всякий раз делая выбор только в расчёте на достижение предвидимых конкретных результатов, мы непременно придём к последовательному разрушению свободы. Вероятнее всего, крайне мало таких ограничений свободы, которые нельзя было бы обосновать тем, что неизвестно, что же мы, собственно, в результате этого потеряем.
То, что СВОБОДУ МОЖНО СОХРАНИТЬ, ТОЛЬКО ОТНОСЯСЬ К НЕЙ КАК К ВЫСШЕМУ ПРИНЦИПУ, КОТОРЫЙ НЕДОПУСТИМО ПРИНОСИТЬ В ЖЕРТВУ ради отдельных выгод, ясно понимали ведущие либеральные мыслители XIX в., один из них даже определил либерализм, как "систему принципов". Таков главный смысл их предостережений относительно того, "что видно и чего невидно в политической экономии" и относительно "прагматизма, который, вопреки намерению его представителей, неминуемо ведёт к социализму". (к тоталитаризму! От меня)
Но все предупреждения оказались гласом вопиющего в пустыне, и новейшим новым направлениям в социально-экономической политике последних ста лет стали последовательное избавление от принципов и растущая приверженность прагматизму. Даже сегодня в качестве новейшей мудрости эпохи преподносится мысль о том, что нам следует отказаться от всяких принципов или "измов", чтобы взять будущее в свои руки. некоторым кажется, что в эпоху разума и науки необходимо освободится от всех догматических убеждений и для решения любой задачи подыскивать наиболее пригодные "социальные технологии". "Идеологии", т.е. наборы принципов стали столь же не популярны в обществе, как они всегда были не популярны среди честолюбивых диктаторов вроде Наполеона I или Карла Маркса, которые предали этому слову современный уничижительный смысл.
Если я не ошибаюсь, модное презрение к "идеологии" и ко всем общим принципам или "измам" является характерной особенностью разочаровавшихся социалистов, которые, будучи вынужденными отказаться от собственной идеологии ввиду её внутренних противоречий, пришли к выводу о том, что все идеологии ошибочны и рациональный человек должен обходится без них. Однако их намерение руководствоваться только полностью осознаваемыми конкретными замыслами и отвергать все общие ценности, благотворность которых в деле получения конкретных желаемых результатов не может быть продемонстрирована (или руководствуясь только тем, что Макс Вебер назвал "функциональной рациональностью"), совершенно неосуществимо. Хотя, следует признать, идеология есть нечто такое, что не может быть "доказано" (или, иными словами. истинность чего не может быть продемонстрирована), она вполне может оказаться именно тем, что, при широком признании, оказывается незаменимым условием для достижения большинства отдельных целей, которые мы считаем желательными.
Самозваные современные "реалисты" презрительно отмахиваются от старомодного напоминания о том, что стоит лишь приступить к бессистемному вмешательству в стихийный порядок, и остановится будет невозможно, а следовательно, необходимо делать выбор между альтернативными системами. Им нравится думать, что с помощью экспериментов , т.е. действуя "по науке", можно по кусочкам собрать желаемый порядок, в каждом конкретном случае выбирая рекомендуемые наукой наиболее адекватные методы достижения желательного результата.
Поскольку прежде предостережения против подобного образа действий часто истолковывается неверно, как это было в случае с одной их моих книг, стоит сказать об этом ещё несколько слов. В книге "Дорога к рабству" я определённо не хотел сказать, что стоит нам лишь чуточку отступить от принципов свободного общества, как мы неизбежно дойдём до тоталитаризма. Если говорить попросту, я хотел сказать то, что имеется в виду, когда говорят:"небрежение принципами ведёт прямиком в ад". То, что эта идея часто понимается как указание на неизбежный ход развития, с которого невозможно свернуть, лишний раз свидетельствует о том, насколько плохо понимается важность принципов для выработки политики, и, в частности, о том, в какой степени игнорируется тот фундаментальный факт, что наши политические действия невольно ведут к принятию принципов, которые предопределяют последующие действия.
Нереалистичные современные "реалисты", гордящиеся современностью своих взглядов, не замечают того, что на протяжении последних двух-трёх поколений западный мир уже осуществляет на практике проповедуемые ими идеи и что именно их воплощение в жизнь и привело к существующей политической ситуации. Конец либеральной эры принципов можно считать тот момент, когда более восьмидесяти лет назад У. С, Джевонс провозгласил, что в сфере социально-экономической политики "невозможно установить жёсткие и неизменные правила, и в каждом конкретном случае необходимо сообразовываться с обстоятельствами". Спустя десять лет Герберт Спенсор уже мог говорить о "господствующей школе политики", "демонстрирующей совершенное презрение ко всякой доктрине, которая предполагает ограничение на выбор целесообразных методов" или полагается на "абстрактные принципы".
Едва ли этот "реалистический" подход, уже достаточно давно доминирующий в политике, привёл к тем результатам, о которых мечтали его сторонники. Вместо того, стать господами своего будущего, мы всё чаще оказываемся во внеплановой ситуации "вынужденной необходимости", когда наши дальнейшие действия, которые мы планировали, определяются исключительно тем, что мы уже сделали.
Фридрих Август фон Хайек