Сказка на конкурс.
***
"Ну и где, где я тебе найду настоящего?"
Лунная ночь. Мягкая пыль дороги приятно холодит босые ступни. Далеко-далеко впереди, мерцают огни незнакомого города - еще одного на ее долгом пути.
"Конечно у них будет праздник. - ворчит она в такт своим шагам. - И, конечно, я выйду танцевать, накину эту шаль, будь она неладна... Они же ничего не видят, кроме цветастых разводов. Ничего не слышат, кроме дробей. Ничего не замечают, кроме ловких поворотов да мельтешения юбки. И сами - кружатся вокруг, как мотыльки возле лампы: ах покажи этот шаг, да тот трюк... И ведь у некоторых эти штуки даже очень здоровски выходят. И блистают они ими - к месту и не к месту, в любом танце, к любой музыке. И аплодисметны срывают - как же без этого... Да только кто ж их потом вспомнит, блистательных таких, через несколько лет? Мотыльки-однодневки, как есть мотыльки.
- Но тебе - другого подавай - танцовщица посмотрела вверх, на полную луну, то ли с грустью, то ли с укоризной. - Тебе душу подавай, истину, глубину... Вот и смотрелся бы в студеные колодцы. Играл бы звездам да волнам морским... Так нет же, тебе нужно, чтоб человеческое сердце откликнулось... Меня одной тебе мало, да?
Она подставила лицо серебристому лучу. Вздохнула.
"Нет, я не сержусь. Просто устала. Искать устала. Боюсь - вдруг и не найду..."
________
Через три дня город остался позади - там все еще шумел и буйствовал праздник. А впереди опять расстилался лунный путь. Только на этот раз она шла по нему не одна. Рядом с ней шагал юноша..., да нет, скорее мальчик лет пятнадцати - смуглый, тонкий и гибкий как ветка лещины. Глаза его горели под курчавой шапкой темных волос. Он говорил - сбивчиво, взахлеб:
- Я сначала подумал - откуда же музыка? Ведь никто из наших не захотел тебе играть. И вдруг понял - это он тебе подыгрывает. И не поверил. А потом - увидел. Ведь это правда?! Ты действительно ступала по лучу?"
- Правда. - Улыбалась в ответ танцовщица.
- И ты будешь меня учить?
- Буду. И он - тоже будет.
Так они шли, разговаривая, и, кажется, оба не заметили, что давно уже идут не по дороге, а по упругой серебрянной струне, которая тянется в небо - все выше, выше... И тихонько звенит у них под ногами.
"Ну и где, где я тебе найду настоящего?"
Лунная ночь. Мягкая пыль дороги приятно холодит босые ступни. Далеко-далеко впереди, мерцают огни незнакомого города - еще одного на ее долгом пути.
"Конечно у них будет праздник. - ворчит она в такт своим шагам. - И, конечно, я выйду танцевать, накину эту шаль, будь она неладна... Они же ничего не видят, кроме цветастых разводов. Ничего не слышат, кроме дробей. Ничего не замечают, кроме ловких поворотов да мельтешения юбки. И сами - кружатся вокруг, как мотыльки возле лампы: ах покажи этот шаг, да тот трюк... И ведь у некоторых эти штуки даже очень здоровски выходят. И блистают они ими - к месту и не к месту, в любом танце, к любой музыке. И аплодисметны срывают - как же без этого... Да только кто ж их потом вспомнит, блистательных таких, через несколько лет? Мотыльки-однодневки, как есть мотыльки.
- Но тебе - другого подавай - танцовщица посмотрела вверх, на полную луну, то ли с грустью, то ли с укоризной. - Тебе душу подавай, истину, глубину... Вот и смотрелся бы в студеные колодцы. Играл бы звездам да волнам морским... Так нет же, тебе нужно, чтоб человеческое сердце откликнулось... Меня одной тебе мало, да?
Она подставила лицо серебристому лучу. Вздохнула.
"Нет, я не сержусь. Просто устала. Искать устала. Боюсь - вдруг и не найду..."
________
Через три дня город остался позади - там все еще шумел и буйствовал праздник. А впереди опять расстилался лунный путь. Только на этот раз она шла по нему не одна. Рядом с ней шагал юноша..., да нет, скорее мальчик лет пятнадцати - смуглый, тонкий и гибкий как ветка лещины. Глаза его горели под курчавой шапкой темных волос. Он говорил - сбивчиво, взахлеб:
- Я сначала подумал - откуда же музыка? Ведь никто из наших не захотел тебе играть. И вдруг понял - это он тебе подыгрывает. И не поверил. А потом - увидел. Ведь это правда?! Ты действительно ступала по лучу?"
- Правда. - Улыбалась в ответ танцовщица.
- И ты будешь меня учить?
- Буду. И он - тоже будет.
Так они шли, разговаривая, и, кажется, оба не заметили, что давно уже идут не по дороге, а по упругой серебрянной струне, которая тянется в небо - все выше, выше... И тихонько звенит у них под ногами.