Как-то раз...
Небольшой рассказ который висел в списке незаконченных (можно сказать, скорее не начатых) дел уже давненько, и ничего более не оставалось, как все-таки дописать его.
Мимы
История эта произошла не так уж и давно, но пожалуй некоторые детали уже забылись, и чтобы не растерять оставшееся, попробую записать как все случилось. Был период, похожий на кусок магнитофонной пленки зацикленный в бесконечном повторе, дни накладывались друг на друга, создавая серое полотно безвременности. Утром я отправлялся на работу, в мрачный пропахший металлом цех, вечером же брел обратно. Изо дня в день, меряя шагами расстояние между двумя точками. Сейчас мне кажется это странным, но если посмотреть со стороны, то с тех пор, наверное, не многое изменилось.
Между пунктами А и Б как правило есть кратчайший путь, но попробуй пройти его раз сто, и согласишься ходить дальше, лишь бы что-то поменять. Постепенно начинаешь искать новые маршруты, чтобы хоть немного разнообразить декорации. Так поступал и я, каждый день, сворачивая немного в сторону от самой короткой дороги. Когда нет определенной цели здорово бывает отдать себя "зеленой линии" - на каждом перекрестке сворачивать туда, где раньше загорится зеленый, вот только здесь не встречались светофоры, тут даже асфальта никогда не было, район этот настолько безлик, что соседние улочки визуально никак не различались, не за что было зацепиться глазу. Одинаковые одноэтажные развалюхи, серые заборы, пыльные деревья. Обычная окраина, рабочие кварталы. Что удивляло, так это безлюдность, либо я оказывался здесь в такое время, либо жители не стремились показываться на улице. Отсутствие людей еще больше усиливало тайм-стоп эффект, даже солнце в этом месте светило как-то подслеповато, нехотя растворяя серо-желтую дымку.
В тот день, как обычно, возвращался домой, ноги сами выбирали куда свернуть и вскоре я оказался на самой крайней улочке - справа еще тянулись унылые домишки, а слева торчал выщербленный забор, за которым виднелись кучи угля и какие-то ржавые остовы кранов. Почему-то здесь всегда было невероятно тихо, хотя где-то за забором должна была проходить железная дорога. Ни ветра, ни людей, ни даже птиц не слышно, и вдруг где-то впереди послышался звук... звук хлопающей на ветру ткани. Это было настолько странно, я даже замедлил шаг. В двух десятках метров на перекрестке стояла будка. Самый обычный обшарпанный ларек-распивочная; совершенно невзрачный, обшитый грязной потрескавшейся пластиковой вагонкой, похоже, он давно был заколочен, наверно даже алкаши перевелись в этой дыре.
Будка заслоняла от меня площадку, где вероятно раньше были столики, вот оттуда и доносился этот звук, а сейчас, над кривой крышей можно было разглядеть мельтешащий краешек чего-то сине-белого. На торчащих рядом ветках не шевелился ни один листик, не было даже намека на какое-то движение воздуха. Разумеется, можно было найти тысячи объяснений, почему же там полощется какая-то тряпка в полный штиль, но что-то внутри затрепетало в ответ, глаза не отрывались от края крыши, сердце сжалось в неясном предчувствии, а ноги неслышно двинулись вперед. Звук усилился, мощные хлопки отодвинули ленивую тишину, будто морской бриз хлестал парусину, ноздри сами собой жадно втянули воздух и мне действительно почудился легкий привкус йода. Не отдавая себе отчета, я шел дальше, тело казалось натянутой струной, а сонно копошащиеся мысли мгновенно исчезли. Вот уже показался край площадки за ржавыми перилами, я продолжал осторожно приближаться и вскоре из-за угла ларька вылез другой трепыхающийся край тряпки.
Теперь удалось разглядеть - это действительно было что-то вроде парусины окрашенной в ярко голубые и белые полоски. Сейчас я бы наверно подумал, что это просто порванный навес над летней площадкой, но тогда... мозг был словно пустой стеклянный шар, сосредоточен лишь на чем-то, пока что не видимом, но явственно присутствующим там, за углом этого уродливого строения. Сделав еще несколько шагов, я повернулся к площадке.
Это были... Мимы. Я никогда не видел их прежде и вообще не подозревал о существовании подобных… существ, но это были они, иначе и быть не могло. Мимов было двое. Невообразимо высокие ходули подымали их ввысь, над крышами и деревьями, никак не пойму почему я не видел их до того как обошел будку? Ветра по-прежнему не чувствовалось, но на них развевались одинаковые плащи, из ткани в голубую и белую полоски. Я больше не чувствовал своих ног, впрочем и всего тела - оно осталось где-то там, здесь были лишь Они и единственное что разрешалось это внимать и восхищаться.
Кажется, от меня осталось лишь зрение, причем с ним происходило что-то странное. Я видел Мимов одновременно и очень четко, словно разглядывал в мощный бинокль, и в тоже время какими-то далекими угловатыми, постоянно меняющими форму, фигурками, словно висящими в раскаленном мареве. Глаза сами молниеносно переключались между этими двумя состояниями, стоило лишь чуть сместить зрачки в сторону. Это было настолько захватывающе! У меня даже не возникло мысли, что же здесь происходит и как такое возможно. Вернее была полная уверенность: я прекрасно знаю, кто такие эти Мимы, и зачем они здесь, а я...? но только это было настолько очевидно, что не было желания тратить время на разжевывания само собой разумеющихся вещей. Ведь можно было смотреть и восхищаться!
Они были божественно прекрасны, их лица сияли сверкающим гримом, а под развевающимися плащами были неземной красоты яркие одеяния. Одежда была совершенно невероятной конструкции, невозможно было понять, как она сшита, казалось это тысячи лоскутков, но они настолько гармонично сочетались! Невозможно было даже мысленно рассматривать по отдельности. И... нет, этого не может быть, они, такие совершенные, смотрели на это ничтожное, ползущее в пыли существо - на меня. Эти двое улыбались и манили руками в тончайших атласных перчатках. Их лица выражали неописуемое радушие и приветливость, они изящно переступали на своих невероятных ходулях, выделывая сложные па, словно паря в невесомости.
В мою стеклянную голову, наконец, просочилась мысль "Да ведь они зовут меня!", но это же невозможно! Ноги не слушались, а Мимы продолжали кивать и делать приглашающие знаки. Пытаясь совладать со своим телом, лишь на миг оторвал взгляд от их сияния и тут же уставился снова, но за это мгновение в глубине сознания что-то мелькнуло неуловимое, царапнувшее холодом. Продолжая внимать волшебному представлению, я никак не мог избавиться от этой необъяснимой «неуютности», словно соринка в глазу... Глаза.. вот оно что, только сейчас я понял - любуясь совершенством этих созданий, я никак не мог посмотреть им в глаза, мой взгляд, как бы натыкался на мягкую, но очень упругую преграду и отвлекался на разные детали, при этом я ведь был уверен, что они смотрят именно на меня.
Я посмотрел. Это оказалось не так просто, почему-то никак не удавалось сосредоточить взгляд, и вдруг... что же это? Холодная чернота в пустых глазницах, словно воронка, втягивающаяся в ледяную бездну. Только что была полная тишина, даже реющие плащи уже не хлопали, но теперь я услышал звук - пронзительный, тысячеголосый вой. Это был даже не звук, а втиснутый в колебания воздуха, нечеловеческий, вечный голод и тоска, которые невозможно утолить. Кажется, он исходил из их пустых глазниц. Новое зрение все еще позволяло видеть каждый волосок каждую пору на их коже, но то, что секунду назад было божественными ликами, сейчас сморщивалось, грим трескался, осыпался грязно-серыми клочьям, обнажая отвратительно дряблую кожу, белоснежные улыбки сменились гнилыми остовами зубов, сказочные одежды превратились в ветхое тряпье. А они словно не чувствовали всех этих ужасных метаморфоз, продолжая зазывать, маня костлявыми конечностями и изображая благодушие, их губы растягивались в морщинистые улыбки обрушивая остатки грима. Еще я понял, что сейчас они намного ближе. Будка стояла там же и теперь эти ужасные создания были ниже ее крыши и постепенно приближались ко мне на своих ходулях, все также нелепо выплясывая.
Ноги все еще был парализованы, но теперь от ужаса, мысли хлынули неуправляемым потоком, сбивая друг друга, отравляя паническим ужасом, и в этот момент я почувствовал или может быть увидел на периферии зрения какие-то пульсации и одновременно волну тепла. Рука почему-то потянулась к карману куртки, ладонь сразу наполнилась теплом. Пальцы нашарили и вцепились в пылающий прямоугольник света, и рука безвольно взметнулась вверх увлекаемая его силой. Глаза болезненно резануло нестерпимо ярким. Я по-прежнему ничего не понимал, все происходило само собой - что было у меня в кармане, откуда оно взялось, чем должно было помочь? И вдруг на доли секунды повисла тишина, а потом раздался пронзительный визг, оборвавшийся на какой-то невозможно высокой ноте, на гране восприятия. И снова завывания, на этот раз тоскливо-разочарованные.
Наконец удалось открыть глаза, вспышка погасла, но свет, словно пыль рассеялся вокруг, все казалось белесо-выцветшим. Мимы все еще были здесь, но как бы съеживались и отодвигались, кутаясь в свои полосатые плащи. Сейчас они напоминали, подрагивающий в раскаленном воздухе, мираж. Неведомая сила понемногу начала отпускать мои ноги, они еще плохо слушались, но кровь начала постепенно возвращать их к жизни, Резко повернувшись, словно сам был на ходулях, не оглядываясь, заковылял прочь. Свернул в пустой переулок, уже виднелась насыпь железной дороги, и через минуту, не глядя по сторонам, я практически на четвереньках взобрался на нее, спотыкаясь о рельсы, добежал до другого края и съехал по гравию вниз. Из под ног, с лаем, прыснула в переулок зазевавшаяся собачонка, а из-за ближайшего забора неодобрительно зыркнула какая-то хмурая тетка. По дворам залаяли псы. Здесь ни на секунду не прекращаясь, продолжалась обычная жизнь.
Насыпь дрогнула, прямо над головой грохоча понеслись вагоны. сердце еще колотилось в висках, я медленно разжал побелевшие от напряжения пальцы - на ладони лежал скомканный картонный прямоугольник - всего лишь самый обыкновенный проездной билет на троллейбус за прошлый месяц, случайно завалявшийся в кармане куртки.
Мимы
История эта произошла не так уж и давно, но пожалуй некоторые детали уже забылись, и чтобы не растерять оставшееся, попробую записать как все случилось. Был период, похожий на кусок магнитофонной пленки зацикленный в бесконечном повторе, дни накладывались друг на друга, создавая серое полотно безвременности. Утром я отправлялся на работу, в мрачный пропахший металлом цех, вечером же брел обратно. Изо дня в день, меряя шагами расстояние между двумя точками. Сейчас мне кажется это странным, но если посмотреть со стороны, то с тех пор, наверное, не многое изменилось.
Между пунктами А и Б как правило есть кратчайший путь, но попробуй пройти его раз сто, и согласишься ходить дальше, лишь бы что-то поменять. Постепенно начинаешь искать новые маршруты, чтобы хоть немного разнообразить декорации. Так поступал и я, каждый день, сворачивая немного в сторону от самой короткой дороги. Когда нет определенной цели здорово бывает отдать себя "зеленой линии" - на каждом перекрестке сворачивать туда, где раньше загорится зеленый, вот только здесь не встречались светофоры, тут даже асфальта никогда не было, район этот настолько безлик, что соседние улочки визуально никак не различались, не за что было зацепиться глазу. Одинаковые одноэтажные развалюхи, серые заборы, пыльные деревья. Обычная окраина, рабочие кварталы. Что удивляло, так это безлюдность, либо я оказывался здесь в такое время, либо жители не стремились показываться на улице. Отсутствие людей еще больше усиливало тайм-стоп эффект, даже солнце в этом месте светило как-то подслеповато, нехотя растворяя серо-желтую дымку.
В тот день, как обычно, возвращался домой, ноги сами выбирали куда свернуть и вскоре я оказался на самой крайней улочке - справа еще тянулись унылые домишки, а слева торчал выщербленный забор, за которым виднелись кучи угля и какие-то ржавые остовы кранов. Почему-то здесь всегда было невероятно тихо, хотя где-то за забором должна была проходить железная дорога. Ни ветра, ни людей, ни даже птиц не слышно, и вдруг где-то впереди послышался звук... звук хлопающей на ветру ткани. Это было настолько странно, я даже замедлил шаг. В двух десятках метров на перекрестке стояла будка. Самый обычный обшарпанный ларек-распивочная; совершенно невзрачный, обшитый грязной потрескавшейся пластиковой вагонкой, похоже, он давно был заколочен, наверно даже алкаши перевелись в этой дыре.
Будка заслоняла от меня площадку, где вероятно раньше были столики, вот оттуда и доносился этот звук, а сейчас, над кривой крышей можно было разглядеть мельтешащий краешек чего-то сине-белого. На торчащих рядом ветках не шевелился ни один листик, не было даже намека на какое-то движение воздуха. Разумеется, можно было найти тысячи объяснений, почему же там полощется какая-то тряпка в полный штиль, но что-то внутри затрепетало в ответ, глаза не отрывались от края крыши, сердце сжалось в неясном предчувствии, а ноги неслышно двинулись вперед. Звук усилился, мощные хлопки отодвинули ленивую тишину, будто морской бриз хлестал парусину, ноздри сами собой жадно втянули воздух и мне действительно почудился легкий привкус йода. Не отдавая себе отчета, я шел дальше, тело казалось натянутой струной, а сонно копошащиеся мысли мгновенно исчезли. Вот уже показался край площадки за ржавыми перилами, я продолжал осторожно приближаться и вскоре из-за угла ларька вылез другой трепыхающийся край тряпки.
Теперь удалось разглядеть - это действительно было что-то вроде парусины окрашенной в ярко голубые и белые полоски. Сейчас я бы наверно подумал, что это просто порванный навес над летней площадкой, но тогда... мозг был словно пустой стеклянный шар, сосредоточен лишь на чем-то, пока что не видимом, но явственно присутствующим там, за углом этого уродливого строения. Сделав еще несколько шагов, я повернулся к площадке.
Это были... Мимы. Я никогда не видел их прежде и вообще не подозревал о существовании подобных… существ, но это были они, иначе и быть не могло. Мимов было двое. Невообразимо высокие ходули подымали их ввысь, над крышами и деревьями, никак не пойму почему я не видел их до того как обошел будку? Ветра по-прежнему не чувствовалось, но на них развевались одинаковые плащи, из ткани в голубую и белую полоски. Я больше не чувствовал своих ног, впрочем и всего тела - оно осталось где-то там, здесь были лишь Они и единственное что разрешалось это внимать и восхищаться.
Кажется, от меня осталось лишь зрение, причем с ним происходило что-то странное. Я видел Мимов одновременно и очень четко, словно разглядывал в мощный бинокль, и в тоже время какими-то далекими угловатыми, постоянно меняющими форму, фигурками, словно висящими в раскаленном мареве. Глаза сами молниеносно переключались между этими двумя состояниями, стоило лишь чуть сместить зрачки в сторону. Это было настолько захватывающе! У меня даже не возникло мысли, что же здесь происходит и как такое возможно. Вернее была полная уверенность: я прекрасно знаю, кто такие эти Мимы, и зачем они здесь, а я...? но только это было настолько очевидно, что не было желания тратить время на разжевывания само собой разумеющихся вещей. Ведь можно было смотреть и восхищаться!
Они были божественно прекрасны, их лица сияли сверкающим гримом, а под развевающимися плащами были неземной красоты яркие одеяния. Одежда была совершенно невероятной конструкции, невозможно было понять, как она сшита, казалось это тысячи лоскутков, но они настолько гармонично сочетались! Невозможно было даже мысленно рассматривать по отдельности. И... нет, этого не может быть, они, такие совершенные, смотрели на это ничтожное, ползущее в пыли существо - на меня. Эти двое улыбались и манили руками в тончайших атласных перчатках. Их лица выражали неописуемое радушие и приветливость, они изящно переступали на своих невероятных ходулях, выделывая сложные па, словно паря в невесомости.
В мою стеклянную голову, наконец, просочилась мысль "Да ведь они зовут меня!", но это же невозможно! Ноги не слушались, а Мимы продолжали кивать и делать приглашающие знаки. Пытаясь совладать со своим телом, лишь на миг оторвал взгляд от их сияния и тут же уставился снова, но за это мгновение в глубине сознания что-то мелькнуло неуловимое, царапнувшее холодом. Продолжая внимать волшебному представлению, я никак не мог избавиться от этой необъяснимой «неуютности», словно соринка в глазу... Глаза.. вот оно что, только сейчас я понял - любуясь совершенством этих созданий, я никак не мог посмотреть им в глаза, мой взгляд, как бы натыкался на мягкую, но очень упругую преграду и отвлекался на разные детали, при этом я ведь был уверен, что они смотрят именно на меня.
Я посмотрел. Это оказалось не так просто, почему-то никак не удавалось сосредоточить взгляд, и вдруг... что же это? Холодная чернота в пустых глазницах, словно воронка, втягивающаяся в ледяную бездну. Только что была полная тишина, даже реющие плащи уже не хлопали, но теперь я услышал звук - пронзительный, тысячеголосый вой. Это был даже не звук, а втиснутый в колебания воздуха, нечеловеческий, вечный голод и тоска, которые невозможно утолить. Кажется, он исходил из их пустых глазниц. Новое зрение все еще позволяло видеть каждый волосок каждую пору на их коже, но то, что секунду назад было божественными ликами, сейчас сморщивалось, грим трескался, осыпался грязно-серыми клочьям, обнажая отвратительно дряблую кожу, белоснежные улыбки сменились гнилыми остовами зубов, сказочные одежды превратились в ветхое тряпье. А они словно не чувствовали всех этих ужасных метаморфоз, продолжая зазывать, маня костлявыми конечностями и изображая благодушие, их губы растягивались в морщинистые улыбки обрушивая остатки грима. Еще я понял, что сейчас они намного ближе. Будка стояла там же и теперь эти ужасные создания были ниже ее крыши и постепенно приближались ко мне на своих ходулях, все также нелепо выплясывая.
Ноги все еще был парализованы, но теперь от ужаса, мысли хлынули неуправляемым потоком, сбивая друг друга, отравляя паническим ужасом, и в этот момент я почувствовал или может быть увидел на периферии зрения какие-то пульсации и одновременно волну тепла. Рука почему-то потянулась к карману куртки, ладонь сразу наполнилась теплом. Пальцы нашарили и вцепились в пылающий прямоугольник света, и рука безвольно взметнулась вверх увлекаемая его силой. Глаза болезненно резануло нестерпимо ярким. Я по-прежнему ничего не понимал, все происходило само собой - что было у меня в кармане, откуда оно взялось, чем должно было помочь? И вдруг на доли секунды повисла тишина, а потом раздался пронзительный визг, оборвавшийся на какой-то невозможно высокой ноте, на гране восприятия. И снова завывания, на этот раз тоскливо-разочарованные.
Наконец удалось открыть глаза, вспышка погасла, но свет, словно пыль рассеялся вокруг, все казалось белесо-выцветшим. Мимы все еще были здесь, но как бы съеживались и отодвигались, кутаясь в свои полосатые плащи. Сейчас они напоминали, подрагивающий в раскаленном воздухе, мираж. Неведомая сила понемногу начала отпускать мои ноги, они еще плохо слушались, но кровь начала постепенно возвращать их к жизни, Резко повернувшись, словно сам был на ходулях, не оглядываясь, заковылял прочь. Свернул в пустой переулок, уже виднелась насыпь железной дороги, и через минуту, не глядя по сторонам, я практически на четвереньках взобрался на нее, спотыкаясь о рельсы, добежал до другого края и съехал по гравию вниз. Из под ног, с лаем, прыснула в переулок зазевавшаяся собачонка, а из-за ближайшего забора неодобрительно зыркнула какая-то хмурая тетка. По дворам залаяли псы. Здесь ни на секунду не прекращаясь, продолжалась обычная жизнь.
Насыпь дрогнула, прямо над головой грохоча понеслись вагоны. сердце еще колотилось в висках, я медленно разжал побелевшие от напряжения пальцы - на ладони лежал скомканный картонный прямоугольник - всего лишь самый обыкновенный проездной билет на троллейбус за прошлый месяц, случайно завалявшийся в кармане куртки.