Перечитывая "Въ краю непуганныхъ птицъ"
"Снится страна непуганныхъ птицъ. Полунощное солнце, красное, устало, не блеститъ; но свѣтитъ, бѣлыя птицы рядами усѣлись на черныхъ скалахъ и смотрятся въ воду. Все замерло въ хрустальной прозрачности, только далеко сверкаетъ серебристое крыло..."
Сегодня исполняется 140 лет со дня рождения Михаила Михайловича Пришвина. Перечитывал недавно его первую и, пожалуй, самую лучшую книгу "В краю непуганных птиц". Эта книга, написанная в 1907 году, явилась результатом двухмесячного путешествия Пришвина в Карелию, где сохранялась ещё тогда в первозданном, нетронутом виде природа, а в деревнях и маленьких городках шла жизнь, сохранявшая исконные традиции, обычаи, верования...
Чудесная книга: сколько в ней красоты и поэзии! Места, посещённые Пришвиным - это Ладога, Обонежье, Выгозеро... Здесь я привожу цитаты из книги в подлинном написании, а также некоторые свои фотографии из путешествий в Карелию
* * *
Гдѣ же найти такой край непуганныхъ птицъ? Конечно, на Сѣверѣ въ Архангельской или Олонецкой губерніяхъ, ближайшихъ отъ Петербурга мѣстахъ, нетронутыхъ цивилизаціей. Вмѣсто того, чтобы употребить свое время на „путешествіе” въ полномъ смыслѣ этого слова, т. е. передвиженіе себя по этимъ обширнымъ пространствамъ, мнѣ казалось выгоднѣе поселиться гдѣ-нибудь въ ихъ характерномъ уголку и, изучивъ этотъ уголокъ, составить себѣ болѣе вѣрное сужденіе о всемъ краѣ, чѣмъ при настоящемъ путешествіи.
* * *
Солнце погрузилось въ Ладожское озеро, но отъ этого нисколько не стало темнѣе. Просто не вѣрится, что оно закатилось, скорѣе подходитъ сказать: солнце „сѣло”. Словно тамъ за водной гладью горизонта оно притаилось, прячется, какъ страусы прячутъ отъ охотника голову въ песокъ. Свѣтло по прежнему, но мало-по-малу все становится призрачнымъ.
Призрачнымъ становится этотъ оранжевый, освѣщенный притаившимся солнцемъ дымъ... Это не дымъ, это длинная широкая дорога уходитъ въ даль на небо.
Призрачнымъ кажется слѣдъ на водѣ отъ парохода, почему-то не исчезающій, но все расширяющійся и расширяющійся туда дальше къ исчезнувшему берегу. Призрачны всѣ эти молчаливые люди, глядящіе на водную и небесную дорогу... Это не полковникъ, батюшка, барышня и гимназистъ, а таинственныя глубокія существа.
Белая ночь на Сямозере
* * *
Рѣдко бываетъ совершенно спокойно бурное Онежское озеро. Но случилось такъ, что, когда мы ѣхали, не было ни малѣйшей зыби. Оно было необыкновенно красиво. Большія пышныя облака глядѣлись въ спокойную чистую воду, или ложились фіолетовыми тѣнями на волнистые темно-зеленые берега. Острова, словно поднимались надъ водой и висѣли въ воздухѣ, какъ это кажется здѣсь въ очень тихую теплую погоду.
Онежское озеро называется мѣстными жителями просто и красиво „Онего”, точно такъ же, какъ и Ладожское въ старину называлось „Нево”. Жаль, что эти прекрасныя народныя названія стираются казенными.
Вообще Онего полно поэзіи и только случайно оно не было воспѣто какимъ-нибудь поэтомъ. „Жаль, что Пушкинъ не побывалъ на немъ”, - сказалъ мнѣ одинъ патріотъ.
Онего огромно, какъ море, страшно въ своихъ скалистыхъ берегахъ. Скалы его береговъ то голыя съ причудливыми формами, то украшенныя зубчатой каймой хвойныхъ лѣсовъ.
* * *
Въ Обонежскомъ краю по пути мнѣ удалось ознакомиться съ двумя городами Петрозаводскомъ и Повѣнцомъ. Какъ ихъ характеризовать? Отмѣтить памятники старины, торговлю, промышленность? Все это есть въ нихъ понемножку, но не характерно.
Помню, когда я гулялъ въ Петрозаводскѣ въ ожиданіи парохода, мнѣ почему-то казалось, что чистенькій городокъ не живетъ, а тихо дремлетъ. Я не хочу этимъ словомъ обидѣть городокъ; онъ дремлетъ не такъ, какъ наши провинціальные города центра, а какъ-то по своему. Въ немъ всегда тихо, и было бы не хорошо, если бы на берегу такого красиваго озера, между холмами, что-нибудь сгущенное, человѣческое шумѣло и коптѣло. Городокъ дремлетъ въ тишинѣ, и только время отъ времени что-то тяжело звякнетъ, стукнетъ, или загудитъ снизу изъ котловинки въ срединѣ города. И вотъ этотъ-то звукъ чего-то упавшаго желѣзнаго въ котловинкѣ, очевидно на Александровскомъ пушечно-снарядномъ заводѣ, и объясняетъ теперь при воспоминаніи весь смыслъ городка.
А так выглядел Петрозаводск в 1916 году (с восстановленной фотографии Прокудина-Горского)
«И зачѣмъ только ѣдутъ господа»... - говорила она сильно окая. „Да гдѣ же у васъ усадьбы, огороды, а гдѣ пашня, поля, зачѣмъ изгороди косыя».
Пейзаж на острове Кижи
* * *
Другой городъ, Повѣнецъ, уже относится къ краю лѣса, воды и камня.
Про Повѣнецъ говорятъ обыкновенно: онъ всему міру конецъ. Но, какъ я уже говорилъ, для меня съ Повѣнца только и начинался самый любопытный міръ.
И опять я задаю себѣ тотъ же вопросъ: какъ характеризовать маленькій городокъ въ сѣверномъ углу Онежскаго озера - Повѣнецъ? Я помню постоянный звукъ колокольчиковъ: это бродили коровы по улицамъ городка. Звукъ этихъ колольчиковъ мнѣ объясняетъ все.
* * *
Потомъ дѣдъ повернулъ свою сѣдую большую голову по вѣтру и сказалъ „жёнкамъ”:
- „На озерѣ вамъ хорошая повѣтерь будетъ, шалонникъ дуетъ”.
Слово „шалонникъ» означаетъ SW-вѣтеръ. Другіе вѣтры, какъ я потомъ узналъ, назывались: лѣтній (S), стокъ (W), побережникъ (NW), обѣдникъ (SO), полуночникъ (NO), торокъ (вихрь) и жаровой, т. е. случайный, лѣтній вѣтеръ.
- „Хорошій, походный вѣтерокъ”, продолжалъ дѣдъ, „парусъ не забудьте”.
* * *
Лодка понеслась, какъ стрѣла. Закидѣли бѣлыя волны. Надвигалась туча.
* * *
Туча прошла, и вѣтеръ сталъ стихать.
- „Бокомъ прошла Божія милость. Вѣтеръ лосѣетъ!”
Заѣхали въ салму, и стало вовсе тихо. Парусъ заколыхался. Надъ озеромъ повисла радуга
- „Краса идетъ! Радуга! Надо парусъ рòнить”.
Стали присматриваться, куда падаетъ конецъ радуги. Если на „сузёмокъ”, то дождя не будетъ, если на воду, то снова „темень” зайдетъ.
- „Да теперь недалеко осталось. Вотъ салмочку проѣдемъ, обогнемъ коргу, тамъ будетъ бéрежная сельга, потомъ комлевая, медвѣжій боръ и Корельскій островъ”.
* * *
Большія бури на Выг-озерѣ бываютъ осенью, а лѣтомъ оно часто совершенно спокойно и сверкаетъ на солнцѣ, какъ громадное зеркало. Налетитъ „торочекъ” - случайный вѣтерокъ (вихрь), и заблеститъ водная гладь милліонами искръ. Но лѣтомъ вѣтеръ быстро пролетаетъ куда-то и исчезаетъ безслѣдно; этотъ „жаровой” вѣтеръ не имѣетъ никакого значенія при поѣздкѣ, и черезъ пять, десять минутъ озеро остается такимъ же спокойнымъ, какъ и раньше. Иногда солнце такъ грѣетъ, что становится и очень тепло. Но все какъ-то не довѣряешь этому теплу. Словно за тепломъ и свѣтомъ гдѣ-то притаился холодокъ и шепчетъ: это не лѣто, это только „межень”, пройдетъ эта теплая пора и здѣсь на этомъ мѣстѣ будетъ ледъ и темная безпрерывная ночь.
Озеро Энгозеро
* * *
На озерѣ всюду разбросаны большіе и маленькіе острова. Большіе не такъ интересны; ихъ не охватываешь глазомъ и они кажутся берегомъ. Но маленькіе своеобразно красивы. Особенно хороши они въ лѣтнюю, совершенно тихую погоду. Изъ водной глади тогда всюду выростаютъ кучки угрюмыхъ елей. Онѣ тѣсно жмутся другъ къ другу и, будто что-то скрываютъ между собою.
* * *
Мѣстные люди не знаютъ яблокъ, не имѣютъ понятія о пчелѣ, никогда не слыхали соловья, перепела, не собирали клубники, земляники. Почти о всемъ этомъ они увѣренно и любовно поютъ, но въ обыденномъ языкѣ этихъ словъ не услышишь. Разъ я заговорилъ о пчелѣ, меня не понимали, а когда я нарисовалъ, то сказали, что это „медовикъ”, т. е. шмель.
И въ этомъ краю проходитъ дѣтство, бываютъ романы... И романы съ чудными пѣснями, какихъ уже не знаютъ въ центрѣ Россіи!
Трудно передать то настроеніе, которое охватило и унесло меня куда-то, когда я услыхалъ первый разъ былину въ этой обстановкѣ: на берегу острова, противъ сосны, подъ которой начиналъ свою жизнь этотъ сказитель старикъ; на минуту, словно переносишься въ какой-то сказочный міръ, гдѣ по безконечной чистой равнинѣ ѣдутъ эти богатыри, ѣдутъ и ѣдутъ, спокойно, ровно...
Кто никогда не бывалъ въ нетронутыхъ культурой уголкахъ нашего сѣвера и знаетъ родной народъ только по представителямъ, напримѣръ, черноземнаго района, того поразитъ жизнь сѣверныхъ людей. Поразятъ эти остатки чистой, неиспорченной рабствомъ народной души.
Сначала кажется, что вотъ, наконецъ, найдена эта страна непуганныхъ птицъ: такъ непривычна эта простота, прямота, ласковость, услужливость, милая, непосредственная. Душа отдыхаетъ, встрѣтивъ въ жизни то, что давно ужь забыто и разрушено, какъ иллюзія.
Въ этомъ суровомъ климатѣ люди любятъ одиночество, любятъ разселяться поодиночкѣ, выискивая новыя и лучшія мѣста. Выселится куда-нибудь къ лѣсному озерку и живетъ себѣ съ своимъ семействомъ среди Божьяго простора лѣса, воды и камня въ неустанномъ трудѣ... Такъ разселяются на сѣверѣ и потому такъ часто встрѣчаются деревни въ два, три дома. Однако, между всѣми этими деревнями на Выг-озерѣ крѣпкая связь. Поселившись на Корельскомъ островѣ, я чувствовалъ себя, будто живу въ одной деревнѣ, раскинувшейся на громадномъ пространствѣ между Повѣнцомъ и Поморьемь... Сѣверяне выработали себѣ мудрое правило: въ будни подальше отъ людей, въ праздникъ поближе къ нимъ.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Пришвин своими глазами видел и достоверно описал жизнь тогдашних людей: простых крестьян (земледельцев), воплениц(причитальниц), ловцов (рыболовов), певцов былин, полесников (охотников), колдунов, раскольников, скрытников (отшельников)... Книга ценна ещё и подлинными фотографиями Пришвина, а также рисунками
PS: Прошло больше ста лет... Уже в те времена мало-помалу на Север стали проникать капиталистические отношения, постепенно разрушая исконный уклад жизни свободного северного народа, а наступившая позже советская эпоха, полностью его уничтожила. Где теперь всё это? Да и Выгозеро, которое описывает Пришвин, совсем не то. Теперь это водохранилище, которое является частью уродливого Беломорканала, построенного в 1933 году зэками. Именно здесь возникло это короткое и зловещее сокращение - ЗК (заключённый каналоармеец). Нет теперь реки Нижний Выг, живописных Воицких водопадов, реки Повенчанки, уровень воды в озере поднят плотиной на несколько метров, затоплено множество островов, да и уцелел ли сам Корельский остров, неизвестно...
Снится страна непуганных птиц...
Сегодня исполняется 140 лет со дня рождения Михаила Михайловича Пришвина. Перечитывал недавно его первую и, пожалуй, самую лучшую книгу "В краю непуганных птиц". Эта книга, написанная в 1907 году, явилась результатом двухмесячного путешествия Пришвина в Карелию, где сохранялась ещё тогда в первозданном, нетронутом виде природа, а в деревнях и маленьких городках шла жизнь, сохранявшая исконные традиции, обычаи, верования...
Чудесная книга: сколько в ней красоты и поэзии! Места, посещённые Пришвиным - это Ладога, Обонежье, Выгозеро... Здесь я привожу цитаты из книги в подлинном написании, а также некоторые свои фотографии из путешествий в Карелию
* * *
Гдѣ же найти такой край непуганныхъ птицъ? Конечно, на Сѣверѣ въ Архангельской или Олонецкой губерніяхъ, ближайшихъ отъ Петербурга мѣстахъ, нетронутыхъ цивилизаціей. Вмѣсто того, чтобы употребить свое время на „путешествіе” въ полномъ смыслѣ этого слова, т. е. передвиженіе себя по этимъ обширнымъ пространствамъ, мнѣ казалось выгоднѣе поселиться гдѣ-нибудь въ ихъ характерномъ уголку и, изучивъ этотъ уголокъ, составить себѣ болѣе вѣрное сужденіе о всемъ краѣ, чѣмъ при настоящемъ путешествіи.
* * *
Солнце погрузилось въ Ладожское озеро, но отъ этого нисколько не стало темнѣе. Просто не вѣрится, что оно закатилось, скорѣе подходитъ сказать: солнце „сѣло”. Словно тамъ за водной гладью горизонта оно притаилось, прячется, какъ страусы прячутъ отъ охотника голову въ песокъ. Свѣтло по прежнему, но мало-по-малу все становится призрачнымъ.
Призрачнымъ становится этотъ оранжевый, освѣщенный притаившимся солнцемъ дымъ... Это не дымъ, это длинная широкая дорога уходитъ въ даль на небо.
Призрачнымъ кажется слѣдъ на водѣ отъ парохода, почему-то не исчезающій, но все расширяющійся и расширяющійся туда дальше къ исчезнувшему берегу. Призрачны всѣ эти молчаливые люди, глядящіе на водную и небесную дорогу... Это не полковникъ, батюшка, барышня и гимназистъ, а таинственныя глубокія существа.
Белая ночь на Сямозере
* * *
Рѣдко бываетъ совершенно спокойно бурное Онежское озеро. Но случилось такъ, что, когда мы ѣхали, не было ни малѣйшей зыби. Оно было необыкновенно красиво. Большія пышныя облака глядѣлись въ спокойную чистую воду, или ложились фіолетовыми тѣнями на волнистые темно-зеленые берега. Острова, словно поднимались надъ водой и висѣли въ воздухѣ, какъ это кажется здѣсь въ очень тихую теплую погоду.
Онежское озеро называется мѣстными жителями просто и красиво „Онего”, точно такъ же, какъ и Ладожское въ старину называлось „Нево”. Жаль, что эти прекрасныя народныя названія стираются казенными.
Вообще Онего полно поэзіи и только случайно оно не было воспѣто какимъ-нибудь поэтомъ. „Жаль, что Пушкинъ не побывалъ на немъ”, - сказалъ мнѣ одинъ патріотъ.
Онего огромно, какъ море, страшно въ своихъ скалистыхъ берегахъ. Скалы его береговъ то голыя съ причудливыми формами, то украшенныя зубчатой каймой хвойныхъ лѣсовъ.
* * *
Въ Обонежскомъ краю по пути мнѣ удалось ознакомиться съ двумя городами Петрозаводскомъ и Повѣнцомъ. Какъ ихъ характеризовать? Отмѣтить памятники старины, торговлю, промышленность? Все это есть въ нихъ понемножку, но не характерно.
Помню, когда я гулялъ въ Петрозаводскѣ въ ожиданіи парохода, мнѣ почему-то казалось, что чистенькій городокъ не живетъ, а тихо дремлетъ. Я не хочу этимъ словомъ обидѣть городокъ; онъ дремлетъ не такъ, какъ наши провинціальные города центра, а какъ-то по своему. Въ немъ всегда тихо, и было бы не хорошо, если бы на берегу такого красиваго озера, между холмами, что-нибудь сгущенное, человѣческое шумѣло и коптѣло. Городокъ дремлетъ въ тишинѣ, и только время отъ времени что-то тяжело звякнетъ, стукнетъ, или загудитъ снизу изъ котловинки въ срединѣ города. И вотъ этотъ-то звукъ чего-то упавшаго желѣзнаго въ котловинкѣ, очевидно на Александровскомъ пушечно-снарядномъ заводѣ, и объясняетъ теперь при воспоминаніи весь смыслъ городка.
А так выглядел Петрозаводск в 1916 году (с восстановленной фотографии Прокудина-Горского)
«И зачѣмъ только ѣдутъ господа»... - говорила она сильно окая. „Да гдѣ же у васъ усадьбы, огороды, а гдѣ пашня, поля, зачѣмъ изгороди косыя».
Пейзаж на острове Кижи
* * *
Другой городъ, Повѣнецъ, уже относится къ краю лѣса, воды и камня.
Про Повѣнецъ говорятъ обыкновенно: онъ всему міру конецъ. Но, какъ я уже говорилъ, для меня съ Повѣнца только и начинался самый любопытный міръ.
И опять я задаю себѣ тотъ же вопросъ: какъ характеризовать маленькій городокъ въ сѣверномъ углу Онежскаго озера - Повѣнецъ? Я помню постоянный звукъ колокольчиковъ: это бродили коровы по улицамъ городка. Звукъ этихъ колольчиковъ мнѣ объясняетъ все.
* * *
Потомъ дѣдъ повернулъ свою сѣдую большую голову по вѣтру и сказалъ „жёнкамъ”:
- „На озерѣ вамъ хорошая повѣтерь будетъ, шалонникъ дуетъ”.
Слово „шалонникъ» означаетъ SW-вѣтеръ. Другіе вѣтры, какъ я потомъ узналъ, назывались: лѣтній (S), стокъ (W), побережникъ (NW), обѣдникъ (SO), полуночникъ (NO), торокъ (вихрь) и жаровой, т. е. случайный, лѣтній вѣтеръ.
- „Хорошій, походный вѣтерокъ”, продолжалъ дѣдъ, „парусъ не забудьте”.
* * *
Лодка понеслась, какъ стрѣла. Закидѣли бѣлыя волны. Надвигалась туча.
* * *
Туча прошла, и вѣтеръ сталъ стихать.
- „Бокомъ прошла Божія милость. Вѣтеръ лосѣетъ!”
Заѣхали въ салму, и стало вовсе тихо. Парусъ заколыхался. Надъ озеромъ повисла радуга
- „Краса идетъ! Радуга! Надо парусъ рòнить”.
Стали присматриваться, куда падаетъ конецъ радуги. Если на „сузёмокъ”, то дождя не будетъ, если на воду, то снова „темень” зайдетъ.
- „Да теперь недалеко осталось. Вотъ салмочку проѣдемъ, обогнемъ коргу, тамъ будетъ бéрежная сельга, потомъ комлевая, медвѣжій боръ и Корельскій островъ”.
* * *
Большія бури на Выг-озерѣ бываютъ осенью, а лѣтомъ оно часто совершенно спокойно и сверкаетъ на солнцѣ, какъ громадное зеркало. Налетитъ „торочекъ” - случайный вѣтерокъ (вихрь), и заблеститъ водная гладь милліонами искръ. Но лѣтомъ вѣтеръ быстро пролетаетъ куда-то и исчезаетъ безслѣдно; этотъ „жаровой” вѣтеръ не имѣетъ никакого значенія при поѣздкѣ, и черезъ пять, десять минутъ озеро остается такимъ же спокойнымъ, какъ и раньше. Иногда солнце такъ грѣетъ, что становится и очень тепло. Но все какъ-то не довѣряешь этому теплу. Словно за тепломъ и свѣтомъ гдѣ-то притаился холодокъ и шепчетъ: это не лѣто, это только „межень”, пройдетъ эта теплая пора и здѣсь на этомъ мѣстѣ будетъ ледъ и темная безпрерывная ночь.
Озеро Энгозеро
* * *
На озерѣ всюду разбросаны большіе и маленькіе острова. Большіе не такъ интересны; ихъ не охватываешь глазомъ и они кажутся берегомъ. Но маленькіе своеобразно красивы. Особенно хороши они въ лѣтнюю, совершенно тихую погоду. Изъ водной глади тогда всюду выростаютъ кучки угрюмыхъ елей. Онѣ тѣсно жмутся другъ къ другу и, будто что-то скрываютъ между собою.
* * *
Мѣстные люди не знаютъ яблокъ, не имѣютъ понятія о пчелѣ, никогда не слыхали соловья, перепела, не собирали клубники, земляники. Почти о всемъ этомъ они увѣренно и любовно поютъ, но въ обыденномъ языкѣ этихъ словъ не услышишь. Разъ я заговорилъ о пчелѣ, меня не понимали, а когда я нарисовалъ, то сказали, что это „медовикъ”, т. е. шмель.
И въ этомъ краю проходитъ дѣтство, бываютъ романы... И романы съ чудными пѣснями, какихъ уже не знаютъ въ центрѣ Россіи!
Трудно передать то настроеніе, которое охватило и унесло меня куда-то, когда я услыхалъ первый разъ былину въ этой обстановкѣ: на берегу острова, противъ сосны, подъ которой начиналъ свою жизнь этотъ сказитель старикъ; на минуту, словно переносишься въ какой-то сказочный міръ, гдѣ по безконечной чистой равнинѣ ѣдутъ эти богатыри, ѣдутъ и ѣдутъ, спокойно, ровно...
Кто никогда не бывалъ въ нетронутыхъ культурой уголкахъ нашего сѣвера и знаетъ родной народъ только по представителямъ, напримѣръ, черноземнаго района, того поразитъ жизнь сѣверныхъ людей. Поразятъ эти остатки чистой, неиспорченной рабствомъ народной души.
Сначала кажется, что вотъ, наконецъ, найдена эта страна непуганныхъ птицъ: такъ непривычна эта простота, прямота, ласковость, услужливость, милая, непосредственная. Душа отдыхаетъ, встрѣтивъ въ жизни то, что давно ужь забыто и разрушено, какъ иллюзія.
Въ этомъ суровомъ климатѣ люди любятъ одиночество, любятъ разселяться поодиночкѣ, выискивая новыя и лучшія мѣста. Выселится куда-нибудь къ лѣсному озерку и живетъ себѣ съ своимъ семействомъ среди Божьяго простора лѣса, воды и камня въ неустанномъ трудѣ... Такъ разселяются на сѣверѣ и потому такъ часто встрѣчаются деревни въ два, три дома. Однако, между всѣми этими деревнями на Выг-озерѣ крѣпкая связь. Поселившись на Корельскомъ островѣ, я чувствовалъ себя, будто живу въ одной деревнѣ, раскинувшейся на громадномъ пространствѣ между Повѣнцомъ и Поморьемь... Сѣверяне выработали себѣ мудрое правило: въ будни подальше отъ людей, въ праздникъ поближе къ нимъ.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Пришвин своими глазами видел и достоверно описал жизнь тогдашних людей: простых крестьян (земледельцев), воплениц(причитальниц), ловцов (рыболовов), певцов былин, полесников (охотников), колдунов, раскольников, скрытников (отшельников)... Книга ценна ещё и подлинными фотографиями Пришвина, а также рисунками
PS: Прошло больше ста лет... Уже в те времена мало-помалу на Север стали проникать капиталистические отношения, постепенно разрушая исконный уклад жизни свободного северного народа, а наступившая позже советская эпоха, полностью его уничтожила. Где теперь всё это? Да и Выгозеро, которое описывает Пришвин, совсем не то. Теперь это водохранилище, которое является частью уродливого Беломорканала, построенного в 1933 году зэками. Именно здесь возникло это короткое и зловещее сокращение - ЗК (заключённый каналоармеец). Нет теперь реки Нижний Выг, живописных Воицких водопадов, реки Повенчанки, уровень воды в озере поднят плотиной на несколько метров, затоплено множество островов, да и уцелел ли сам Корельский остров, неизвестно...
Снится страна непуганных птиц...