Я.И.Б.****
Эб часто ругала меня за неумение долго работать на одном месте. "Долго" в нашем лексиконе означало больше года. Я ругал её за то же. В перерывах между обоюдной руганью мы приходили к множественным выводам, иными словами, тешились демагогией.
Вот, к примеру, одно из таких рассуждений. Я раз сказал, что поиск работы - это мука потому, что каждая новая работа - признание того, что ты бессилен и ни черта не знаешь. Потому и сидят, как приклеенные, мурыжат одно и то же по десять лет.
Эб задумалась и согласилась, добавив, что в её представлениях уж лучше впасть на десять лет в кому, чем проработать на одном месте. "Понимаешь, - сказала она, - ты же ведь знаешь, нет ничего страшнее механических действий. Отработанное до автоматизма - это удел тупых машин, а не людей, обладающих созидательным разумом и воображением".
Я возразил. "Ты слишком уж забираешь. Автоматизм - непременная черта мастерства. Как же всякие спортсмены, балерины, певцы, - ведь их целью является доведение навыка до автоматизма. Твои речевые навыки - это автоматизм. По-твоему получается, что ты - машина".
Вот так мы и говорили. Иногда. Всё это было полнейшей чушью, ведь и дураку было ясно, что физически любой человек похож на машину, и что лишь мозги дают пути к отступлению. И то не всем. Но мы не любили подобных банальностей. Нам хотелось каких-то истин, всяких словечек и непременно побольше выводов и действий. И не важно, что кроме нас двоих они никого не интересовали.
А иногда мы срывались. Эб тогда сначала впадала в ступор, её губы сжимались, она хмурилась и молчала. Пялилась в пространство. Пила больше алкоголя, чем обычно. Иногда ещё она плакала. Я же просто возвращался в прошлое состояние полного безмятежного равнодушия.
Вот оно, наше различие с Эб. Я всегда находил спасение в пофигизме и отрицании, а у неё спасения не было. Одна живая эмоция, и слезы из неё лились так, что рулона туалетной бумаги не хватало. Я знал, что бесполезно её утешать, только хуже будет. Так что я ставил какой-нибудь её любимый диск и уходил покурить.
Потом мы пили чай, обсуждали, и это срабатывало, как пробка. Эб затыкалась до следущего приступа. Такое с ней случалось гораздо чаще, чем со мной, примерно четыре раза в год, в начале нового времени года. Хорошо ещё, если это была какая-нибудь ерунда. Но порой она сбивалась на серьёзные вещи, и это было паршиво, ведь мне было нечего сказать ей в утешение.
Однажды она позвонила мне по телефону. Вот уж её понесло. Она всхлипывала и говорила отрывисто, плевалась в меня словами, и я прямо видел, как она вся дрожит и ёжится, и лицо у неё красное и всё в разводах.
Она тогда мне много чего наговорила, и я ещё больше узнал о ней. "Я хочу уметь то, то и то, а не умею ничего.. Или не могу.. Или не хватает сил, или денег, или еще чего.. И все это ускользает, прямо из рук, как чертова селёдка.. И с людьми у меня также.. не могу я с ними.. не умею. Гавно, короче. Я посредственная. Я всё умею, но не умею ничего. Я посредственная". И так далее в том же духе.
Мне вот сейчас кажется, что понял причину.. Или одну из причин.. Или..
Нет, вообще-то если честно, то ни черта я не понял. Я только подумал, что нет в ней пружины. Крылья есть, а пружины нету. И каждый раз она вонзается в землю, как гвоздь. Вот это жестоко с ней природа обошлась, скажу я вам.
Вот, к примеру, одно из таких рассуждений. Я раз сказал, что поиск работы - это мука потому, что каждая новая работа - признание того, что ты бессилен и ни черта не знаешь. Потому и сидят, как приклеенные, мурыжат одно и то же по десять лет.
Эб задумалась и согласилась, добавив, что в её представлениях уж лучше впасть на десять лет в кому, чем проработать на одном месте. "Понимаешь, - сказала она, - ты же ведь знаешь, нет ничего страшнее механических действий. Отработанное до автоматизма - это удел тупых машин, а не людей, обладающих созидательным разумом и воображением".
Я возразил. "Ты слишком уж забираешь. Автоматизм - непременная черта мастерства. Как же всякие спортсмены, балерины, певцы, - ведь их целью является доведение навыка до автоматизма. Твои речевые навыки - это автоматизм. По-твоему получается, что ты - машина".
Вот так мы и говорили. Иногда. Всё это было полнейшей чушью, ведь и дураку было ясно, что физически любой человек похож на машину, и что лишь мозги дают пути к отступлению. И то не всем. Но мы не любили подобных банальностей. Нам хотелось каких-то истин, всяких словечек и непременно побольше выводов и действий. И не важно, что кроме нас двоих они никого не интересовали.
А иногда мы срывались. Эб тогда сначала впадала в ступор, её губы сжимались, она хмурилась и молчала. Пялилась в пространство. Пила больше алкоголя, чем обычно. Иногда ещё она плакала. Я же просто возвращался в прошлое состояние полного безмятежного равнодушия.
Вот оно, наше различие с Эб. Я всегда находил спасение в пофигизме и отрицании, а у неё спасения не было. Одна живая эмоция, и слезы из неё лились так, что рулона туалетной бумаги не хватало. Я знал, что бесполезно её утешать, только хуже будет. Так что я ставил какой-нибудь её любимый диск и уходил покурить.
Потом мы пили чай, обсуждали, и это срабатывало, как пробка. Эб затыкалась до следущего приступа. Такое с ней случалось гораздо чаще, чем со мной, примерно четыре раза в год, в начале нового времени года. Хорошо ещё, если это была какая-нибудь ерунда. Но порой она сбивалась на серьёзные вещи, и это было паршиво, ведь мне было нечего сказать ей в утешение.
Однажды она позвонила мне по телефону. Вот уж её понесло. Она всхлипывала и говорила отрывисто, плевалась в меня словами, и я прямо видел, как она вся дрожит и ёжится, и лицо у неё красное и всё в разводах.
Она тогда мне много чего наговорила, и я ещё больше узнал о ней. "Я хочу уметь то, то и то, а не умею ничего.. Или не могу.. Или не хватает сил, или денег, или еще чего.. И все это ускользает, прямо из рук, как чертова селёдка.. И с людьми у меня также.. не могу я с ними.. не умею. Гавно, короче. Я посредственная. Я всё умею, но не умею ничего. Я посредственная". И так далее в том же духе.
Мне вот сейчас кажется, что понял причину.. Или одну из причин.. Или..
Нет, вообще-то если честно, то ни черта я не понял. Я только подумал, что нет в ней пружины. Крылья есть, а пружины нету. И каждый раз она вонзается в землю, как гвоздь. Вот это жестоко с ней природа обошлась, скажу я вам.