Из Кампании, заключительное. Амальфитана.
С детства я питаю нежную привязанность к русским живописцам первой половины 19 века. Тем самым, которые по окончании Академии художеств получали большие золотые медали и право многолетней итальянской стажировки с пенсией от Общества поощрения художеств. А потом приезжали в Италию, приходили от нее в полнейший и беспредельный восторг и с невероятным трудом возвращались от средиземноморских красот, теплого моря и жаркого солнца, кипарисов и виноградников, античных руин и ренесссансных палаццо в промозглый и холодный Петербург. Вернувшись, они начинали сильно болеть и вновь отправлялись в Италию... умирать. Так было с блистательным Карлом Брюлловым и с романтичным Орестом Кипренским, а великолепный автор монументального "Явления Христа народу" Александр Иванов умер в России вскоре после возвращения из Рима.
В ряду блестящих академических "пенсионеров" того времени - рано ушедший живописец Сильвестр Феодосиевич Щедрин, превосходный пейзажист, обладающий безупречной академической выучкой, тонкий и лиричный, в его итальянских полотнах - солнечный свет и прозрачный воздух, шелест листвы и рябь на воде, громады скал и прохлада оливковых рощ: он оказался в Италии в 27 лет и больше уже никогда не вернулся на родину.
Сильвестр Щедрин "В Сорренто"
Среди множества работ его итальянского периода есть одна совсем небольшая, возле которой я зависаю каждый раз в Русском музее. Она написана в те последние, самые счастливые пять лет его жизни, когда он покинул суетный Рим, поселился в Неаполе и проводил дни напролет с мольбертом и красками на побережье Неаполитанского залива - в Сорренто, Амальфи, на Искье и Капри... Картина называется "На веранде" и является для меня чем-то вроде визуализации мечты, которая, может быть, когда-то осуществится, а может и нет: тихое, неспешное спокойное лето, проведенное с кофе и акварелью на увитой виноградом мраморной террасе, с которой открывается вид на прибрежные скалы и на аквамариновые дали Тирренского моря...
В эти короткие неаполитанские каникулы я немного приблизилась к мечте. По крайней мере, увидела ее воочию.
Салерно и Сорренто - это города, которые замыкают одно из прекраснейших побережий Тирренского моря, Амальфитанское, первый с востока, второй - с запада. И если Салерно оказался вполне аутентичным городом-портом, в котором обыденная и пестрая южноитальянская жизнь течет себе, не обращая внимания на досужих зевак, заехавших полюбопытствовать, то Сорренто - его полный антипод.
* * *
Я отправилась в Сорренто вечером того дождливого дня, когда все утро мокла среди руин Геркуланума, а затем - Оплонтиса. Поехала, никаких серьезных целей не преследуя, просто погулять, вдохнуть морского воздуха и полюбоваться ландшафтами, в основном знакомыми именно по упомянутому выше Щедрину: ультрамариновое зеркало моря, громады и изломы вздыбленных над водой скал, рыбацкие хижины, лодки и сети, увитые виноградом веранды...
Что-то примерно такое:
Щедрин "Гавань в Сорренто"
Ах да, звала туда и песня, конечно, которую в начале 20 века быстренько сваяли братья Куртисы для тамошнего мэра, которому надо было обаять итальянского премьер-министра, нагрянувшего с визитом в Сорренто, и уговорить на строительство почтамта. Надо ли говорить, что премьер-министр согласился!
Мелодия "Torna a Surriento", перепетая всеми великими и не очень певцами мира, но совершенно не утратившая при этом своей прелести, настойчиво крутилась у меня в голове все время, пока разукрашенная граффити электричка "Циркумвезувианы" ползла из Торре Аннунциаты в Сорренто, а выйдя на площадь перед вокзалом я увидела не кого-нибудь, а именно автора сей канцоны:
Город должен знать своих героев, да...
Вдохновленная, бормоча себе под нос "Vide 'o mare quant'è bello", я отправилась бродить по Сорренто. И как же быстро были утрачены мои романтические иллюзии!
Ибо Сорренто - это вовсе не аромат цветов и шум морских волн, не пение морских сирен и неземные страсти, о которых поется в песне.
О нет... Сорренто - это город, где пышно цветет туристический бизнес, бессмысленный и беспощадный. На Корсо Италия, главной городской артерии, да и вокруг практически отсутствуют итальянцы, они - лишь персонал отелей, продавцы в бесчисленном, каком-то промышленном количестве сувенирных и винных лавочек, официанты ресторанов. Типичный обитатель города - курортник, живущий в одном из здешних фешенебельных отелей или хозяин одной из роскошнейших вилл на побережье. А прочие улочки исторического центра петляют между каменными заборами этих вилл, глухими железными воротами, то спускаясь к заливу, то уводя от него.
Хотя для меня осталось загадкой, в чем кайф пляжному туристу отдыхать в Сорренто. Город стоит на таком высоком и неприступном скальном обрыве, что спускаться к всего двум его небольшим гаваням - Большой (Marina Grande) и маленькой (Marina Piccolo) и особенно подниматься оттуда ввверх. к виллам, - неслабое такое физическое упражнение. Узкая же полоса пляжа с крупной галькой, заставленная старыми лодками выглядит совсем не привлекательно. Да и зеленых рощ, воспетых Щедриным, на здешних скалах осталось немного - так плотно застроены окрестности виллами и отелями.
Кажется, отсюда писал Щедрин свою знаменитую "Гавань"?
Живописное ущелье с остатками ветряных мельниц, крошечный участок римских руин на окраине и три небольших музея - с деревянными интарсиями, древней керамикой и майоликами, плюс два довольно средних собора - собственно это и все достопримечательности Сорренто.
Блуждая между оградами вилл, спускаясь по каменным ступеням к гаваням, огибая гигантские лужи после утреннего дождя, проталкиваясь среди разноязыкой толпы на сувенирной виа Чезарео, я размышляла об удивительном воздействии искусства на восприятие человеком мира: вот ведь, достаточно было песни и нескольких картин (upd. - да-да, и, конечно же, рассказа Дины Рубиной "Вилла "Утешение"), чтобы сложился такой невероятный романтический ореол вокруг банального туристического городка, отнюдь не самого красивого и комфортного для отдыха.
И все-таки местами гулять по Сорренто было приятно. Некоторые улицы-ущелья появились здесь после землетрясения и придают городку весьма своеобразный облик. В них можно лишь заглянуть с высоты. То нависнет над переулком тяжелая каменная арка, то мелькнет на фрагменте древней стены маленький алтарь с неизменной мадонной, а порой из-за каменной стены высунется ветка с висящими на ней золотыми гроздьями лимонов.
Лимоны, по-моему, просто-таки культовый плод здешнего побережья. Их узнаваемые золотистые очертания во множестве светятся на полотенцах и прихватках, керамических тарелках и вазах, зажигалках и магнитах. Я насчитала одного только мыла в форме лимона больше десятка разновидностей! Ну и совсем уж без "лимонных" сувениров уехать мне из Сорренто не удалось. А на пакетике, в который мне положили магнитик, оказались ноты и текст песни, заманившей меня в этот городок.
* * *
На следующий день, выйдя из электрички в Салерно без особой надежды уехать посуху на Амальфитанское побережье (на форуме мне так и не смогли внятно объяснить, где остановка), первым, что я увидела на вокзальной площади, был большой автобус с горящей на нем надписью "Амальфи".
Я метнулась в табачный киоск за билетами (в автобусе их не продают), заскочила в дверь, она захлопнулась за моей спиной, и вскоре мы уже катили по неширокому шоссе, змеиными извивами петлявшему по узкому берегу на страшной высоте над морем: слева - серебристая гладь залива, справа - отвесные скалистые стены. Периодически встряхиваясь на каких-то ухабах трассы и звонко сигналя на бесконечных поворотах, автобус несся вдоль берега с приличной скоростью, (поэтому слабонервным там лучше лучше садиться справа) . Маленькие городки одного самых привлекательных побережий на юге Италии пролетали за окнами стремительно, я едва успевала прочесть названия - Виетри, Четара, Майори, Минори, Атрани...
Наконец, автобус тяжело тормознул и замер на площади посреди большого приморского променада с нарядной и оживленной толпой отдыхающих. Сияло искрящимися бликами море, солнце подсвечивало громоздящиеся по скальным кручам разномастные домики и церквушки, кричали чайки, пахло жареной рыбой, налетевший внезапно порыв ветра сдувал с лица солнечные очки... Вот и он, Амальфи, некогда, в средние века - столица могучей средиземноморской морской республики, а нынче маленький, с населением всего пять тысяч человек, живописный городок, объект ЮНЕСКО и популярный курорт.
Достаточно увидеть хотя бы один раз фото Амальфи в интернете, чтобы возникло жгучее желание взглянуть своими глазами на эту россыпь светлых, покрытых красными черепичными крышами домиков, связанных в некую единую конструкцию пронизывающими городок крутыми и кривыми улицами-лестницами.
В интернете с фотошопом все выглядит просто ослепительно:
В действительности оно смотрится попроще, но все равно симпатично. Лучше всего снимать городок с длинного, уходящего в море портового мола.
А затем - углубиться в россыпь улиц-ущелий, побродить среди беленых стен, полюбоваться керамическими панно жизнерадостных сине-золотистых оттенков, и, ныряя в арки-supportico, выйти, наконец, к Сант-Андреа, местному кафедральному собору, самому красивому в городе.
Я попала в собор в самом конце воскресной мессы: всегда любопытно наблюдать за этим дружественным единением местных жителей: играет орган, выстраивается очередь для причастия, священник разговаривает с паствой не с высоты сана, а ласково и добродушно, как с младшими членами семьи. Так мило и вдохновительно для продолжения прогулки по городу.
Затем - все выше и выше, по улице Пьетро Капуано, мимо маленькой церкви Санта Мария Маджоре и остатков старинного храма Святого Духа, мимо симпатичного презепе, в котором узнаются силуэты амальфитанских построек.
Вверх, к россыпи вилл, среди которых на берегу горной речки к скалам жмутся старые корпуса бумажных фабрик, и в одном из них - Музей старинной бумаги, оказавшийся открытым, когда я проходила мимо.
Синьор, как выяснилось, одновременно и кассир, и гид, и смотритель музея, объяснил, что экскурсия будет сразу и на английском, и итальянском, а мне предложил распечатку на русском языке.
Благодаря тому, что я получила информацию на трех языках сразу, процесс изготовления бумаги из старых тряпок удалось изучить досконально.
Все эти громоздкие и неповоротливые агрегаты, многие из которых стоят здесь еще с эпохи Возрождения, вполне себе работают, в чанах по-прежнему вымачивается бумажная масса, сделанная из тряпочного сырья, причем, только растительного происхождения: льна, хлопка, джута, потом ее формуют на специальных прессах и забавно, по-старинке высушивают во внутреннем дворике.
Технологию амальфитанцы позаимствовали у арабов во времена крестовых походов, и между 12 и 13 веками в Долине мельниц, по берегам горного потока Каннето выросло больше десятка бумажных фабрик. Водные каскады приводили в действие сложные и замысловатые машины. Самая современная из тех, что демонстрируют в музее - конца 19 века.
Экскурсовод очень убедительно демонстрировал красоту, качество и прочие достоинства бумаги ручной работы "бамбаджина", сделанной на этих машинах по древним технологиям. Но покупать за пять евро маленький листик что-то жаба задавила...
За Музеем бумаги, чуть выше, метрах в пятидесяти, начиналась уходящая в гору лестница, рядом с которой от руки написано "в Равелло".
* * *
Я планировала попасть в Равелло из Амальфи и читала, что четыре километра горного серпантина, соединяющих оба города, автобусы преодолевают за полчаса. Но раз уж мне на глаза попалась эта лестница, почему бы не подняться пешком? Не такое уж и большое расстояние.
Молодая европейского вида пара туристов, которую я обогнала на подъеме, на мой вопрос (на всякий случай), дойду ли здесь я в Равелло, ответила, что-таки да, но это же так далеко! (навигатор на maps.me обещал полчаса в пути).
Стертые каменные ступени вздымались все выше и выше, и когда на каком-то очень уж крутом всходе не хватало дыхания, достаточно было просто обернуться и посмотреть вниз: такие ошеломительные ландшафты открывались вокруг, что от созерцания всей этой красоты второе дыхание открывалось мгновенно.
Амальфи - далеко внизу.
На следующем переходе мне попалась группа бодрых пожилых, кажется, американцев со шведскими палками, они радостно откликнулись: "Равелло? Да-да, правильно, мы как раз оттуда идем!"
И вот на высоте метров примерно четырехсот на дальнем краю уходящей ввысь лестницы открылся силуэт Санта Мария а Градилло - одной из маленьких церквей Равелло. А значит, я у цели. Весь путь занял часа полтора, и он стоил того - пейзажи вокруг выглядели столь завораживающе, что если б не холодный пронизывающий ветер, совершенно не дающий рисовать, я так и осталась бы с акварелью на какой-то из лестничных площадок и не дошла до восхитительных вилл Равелло, а ведь только ради них уже стоило одолеть этот подъем.
Еще пара лестничных маршей - и открываются прохладные пальмовые аллеи крошечного средиземноморского городка, вжавшегося в скалы на четырехсотметровой высоте над морем. Он возник в средние века в составе морской республики со столицей в Амальфи, а в 11 веке в нем находилась даже епископская резиденция. За время упадка, с 13 по 19 век, его население уменьшилось в десять раз, как и в Амальфи, а подлинный "ренессанс" начался на рубеже 19-20 веков, когда европейцы из холодных стран - немцы, англичане и прочие - начали туристами осваивать здешнее побережье.
Невероятной красоты ландшафты "между водой и небом", как писал Андре Жид, вдохновляли Рихарда Вагнера (в честь которого здесь регулярно устраиваются музыкальные фестивали) и Эдварда Грига, Уильяма Тернера и Хоана Миро...
Чаще сюда приезжают не пожить, а полюбоваться красотами, предпочитая селиться все же у моря. Но если уж вилла в Равелло - то маленький шедевр и радость для глаз. Самая старая из местных вилл совсем рядом с кафедральным собором, вход в нее - на главной площади городка. Ее построил местный богач Ландольфо Руфоло еще в 13 веке, когда разбогатевшие на морской торговле купцы перебирались жить с побережья повыше, безопасности ради. Судя по всему, до этого хозяин мир посмотрел, и красоты Востока не давали ему покоя. Оттого и соорудил он виллу в мавританском стиле, и ее остатки - дворик и башня - до сих пор самая заметная часть ансамбля.
Есть еще и просторный коттедж с уже более современными интерьерами и безлюдной анфиладой светлых комнат. Очевидно, он оживает в дни музыкальных фестивалей.
А позади - та самая веранда с белеными столбами и виноградной лозой с холстов Щедрина.
Виды с террасы столь ослепительны и совершенны, что судорожно хватаешься за камеру каждые несколько шагов. Можно встать в любом месте у мраморной балюстрады, нависающей над уходящими вниз ярусами ландшафтного парка, и отовсюду может получиться какая-нибудь живописная "нетленка". Вот только ветер, несмотря на жарящее южное солнце, настолько резкий, холодный и пронизывающий, что об акварели не возникает и мысли.
Но только ради того, чтобы увидеть все эти фантастические, головокружительные виды, стоило приехать в Равелло.
Вилла Чимброне возникла гораздо позже и расположена немного ниже уровнем.
На рубеже 19-20 веков выстроил ее английский банкир и политик лорд Эрнест Уильям Беккет, который во время итальянского путешествия просто-таки влюбился в Равелло. В 1904 г. он купил здесь землю и начал строительство роскошной эклектичной виллы, с античными, готическими и арабскими элементами вперемешку. Когда Беккет умер в 1917-м, вилла досталась его детям, а в 60-х годах 20 века была превращена в отель.
Если ты не постоялец отеля (очень захотелось, кстати, им стать), то войти можешь только в клуатр и парковые беседки. Но сама прогулка по обширным территориям пейзажного парка - ни с чем не сравнимое удовольствие.
Кроме привычных уже глазу цитрусовых рощ (вычитала, что именно тут - самые вкусные лимоны) и виноградников, пальм и пиний, на здешних аллеях цветут дивной красоты сиреневые цветы, гроздьями свисающие со стен и крыш разностильных парковых беседок.
Плетная корзинка - это урна, такие по всему парку.
На самой верхней точке садов открывается длинная мраморная терраса с баллюстрадой, которую называют иногда "террасой бесконечности" - считается, что отсюда один из лучших видов в мире.
Вычитала в интернете, что Беккет приехал в Равелло сразу после смерти любимой жены, и проектировал виллу в память о ней: пожалуй, именно отсюда могли устремляться в небесную высь его печальные воспоминания, и отсюда легче всего им было дойти до адресата.
Ближе к вечеру, купив в табачной лавке билет на местный автобус, я спустилась в Амальфи по сумасшедшему серпантину. Чудесным образом нашла на площади длинную очередь туристов, возвращающихся в Салерно - ни таблички, ни расписания нет и здесь. И напоследок, глядя на залив уже сквозь автобусное стекло, получила свой последний дар от Тирренского моря.
Пожалуй, пляжный отдых на здешнем побережье я бы никому не посоветовала, но мечта поселиться на какой-нибудь вилле Амальфитаны с этюдником и пить капуччино по утрам на каменной веранде с видом на залив после этой поездки стала лишь острее.
И это последний из рассказов о моих неаполитанских каникулах.
В ряду блестящих академических "пенсионеров" того времени - рано ушедший живописец Сильвестр Феодосиевич Щедрин, превосходный пейзажист, обладающий безупречной академической выучкой, тонкий и лиричный, в его итальянских полотнах - солнечный свет и прозрачный воздух, шелест листвы и рябь на воде, громады скал и прохлада оливковых рощ: он оказался в Италии в 27 лет и больше уже никогда не вернулся на родину.
Сильвестр Щедрин "В Сорренто"
Среди множества работ его итальянского периода есть одна совсем небольшая, возле которой я зависаю каждый раз в Русском музее. Она написана в те последние, самые счастливые пять лет его жизни, когда он покинул суетный Рим, поселился в Неаполе и проводил дни напролет с мольбертом и красками на побережье Неаполитанского залива - в Сорренто, Амальфи, на Искье и Капри... Картина называется "На веранде" и является для меня чем-то вроде визуализации мечты, которая, может быть, когда-то осуществится, а может и нет: тихое, неспешное спокойное лето, проведенное с кофе и акварелью на увитой виноградом мраморной террасе, с которой открывается вид на прибрежные скалы и на аквамариновые дали Тирренского моря...
В эти короткие неаполитанские каникулы я немного приблизилась к мечте. По крайней мере, увидела ее воочию.
Салерно и Сорренто - это города, которые замыкают одно из прекраснейших побережий Тирренского моря, Амальфитанское, первый с востока, второй - с запада. И если Салерно оказался вполне аутентичным городом-портом, в котором обыденная и пестрая южноитальянская жизнь течет себе, не обращая внимания на досужих зевак, заехавших полюбопытствовать, то Сорренто - его полный антипод.
* * *
Я отправилась в Сорренто вечером того дождливого дня, когда все утро мокла среди руин Геркуланума, а затем - Оплонтиса. Поехала, никаких серьезных целей не преследуя, просто погулять, вдохнуть морского воздуха и полюбоваться ландшафтами, в основном знакомыми именно по упомянутому выше Щедрину: ультрамариновое зеркало моря, громады и изломы вздыбленных над водой скал, рыбацкие хижины, лодки и сети, увитые виноградом веранды...
Что-то примерно такое:
Щедрин "Гавань в Сорренто"
Ах да, звала туда и песня, конечно, которую в начале 20 века быстренько сваяли братья Куртисы для тамошнего мэра, которому надо было обаять итальянского премьер-министра, нагрянувшего с визитом в Сорренто, и уговорить на строительство почтамта. Надо ли говорить, что премьер-министр согласился!
Мелодия "Torna a Surriento", перепетая всеми великими и не очень певцами мира, но совершенно не утратившая при этом своей прелести, настойчиво крутилась у меня в голове все время, пока разукрашенная граффити электричка "Циркумвезувианы" ползла из Торре Аннунциаты в Сорренто, а выйдя на площадь перед вокзалом я увидела не кого-нибудь, а именно автора сей канцоны:
Город должен знать своих героев, да...
Вдохновленная, бормоча себе под нос "Vide 'o mare quant'è bello", я отправилась бродить по Сорренто. И как же быстро были утрачены мои романтические иллюзии!
Ибо Сорренто - это вовсе не аромат цветов и шум морских волн, не пение морских сирен и неземные страсти, о которых поется в песне.
О нет... Сорренто - это город, где пышно цветет туристический бизнес, бессмысленный и беспощадный. На Корсо Италия, главной городской артерии, да и вокруг практически отсутствуют итальянцы, они - лишь персонал отелей, продавцы в бесчисленном, каком-то промышленном количестве сувенирных и винных лавочек, официанты ресторанов. Типичный обитатель города - курортник, живущий в одном из здешних фешенебельных отелей или хозяин одной из роскошнейших вилл на побережье. А прочие улочки исторического центра петляют между каменными заборами этих вилл, глухими железными воротами, то спускаясь к заливу, то уводя от него.
Хотя для меня осталось загадкой, в чем кайф пляжному туристу отдыхать в Сорренто. Город стоит на таком высоком и неприступном скальном обрыве, что спускаться к всего двум его небольшим гаваням - Большой (Marina Grande) и маленькой (Marina Piccolo) и особенно подниматься оттуда ввверх. к виллам, - неслабое такое физическое упражнение. Узкая же полоса пляжа с крупной галькой, заставленная старыми лодками выглядит совсем не привлекательно. Да и зеленых рощ, воспетых Щедриным, на здешних скалах осталось немного - так плотно застроены окрестности виллами и отелями.
Кажется, отсюда писал Щедрин свою знаменитую "Гавань"?
Живописное ущелье с остатками ветряных мельниц, крошечный участок римских руин на окраине и три небольших музея - с деревянными интарсиями, древней керамикой и майоликами, плюс два довольно средних собора - собственно это и все достопримечательности Сорренто.
Блуждая между оградами вилл, спускаясь по каменным ступеням к гаваням, огибая гигантские лужи после утреннего дождя, проталкиваясь среди разноязыкой толпы на сувенирной виа Чезарео, я размышляла об удивительном воздействии искусства на восприятие человеком мира: вот ведь, достаточно было песни и нескольких картин (upd. - да-да, и, конечно же, рассказа Дины Рубиной "Вилла "Утешение"), чтобы сложился такой невероятный романтический ореол вокруг банального туристического городка, отнюдь не самого красивого и комфортного для отдыха.
И все-таки местами гулять по Сорренто было приятно. Некоторые улицы-ущелья появились здесь после землетрясения и придают городку весьма своеобразный облик. В них можно лишь заглянуть с высоты. То нависнет над переулком тяжелая каменная арка, то мелькнет на фрагменте древней стены маленький алтарь с неизменной мадонной, а порой из-за каменной стены высунется ветка с висящими на ней золотыми гроздьями лимонов.
Лимоны, по-моему, просто-таки культовый плод здешнего побережья. Их узнаваемые золотистые очертания во множестве светятся на полотенцах и прихватках, керамических тарелках и вазах, зажигалках и магнитах. Я насчитала одного только мыла в форме лимона больше десятка разновидностей! Ну и совсем уж без "лимонных" сувениров уехать мне из Сорренто не удалось. А на пакетике, в который мне положили магнитик, оказались ноты и текст песни, заманившей меня в этот городок.
* * *
На следующий день, выйдя из электрички в Салерно без особой надежды уехать посуху на Амальфитанское побережье (на форуме мне так и не смогли внятно объяснить, где остановка), первым, что я увидела на вокзальной площади, был большой автобус с горящей на нем надписью "Амальфи".
Я метнулась в табачный киоск за билетами (в автобусе их не продают), заскочила в дверь, она захлопнулась за моей спиной, и вскоре мы уже катили по неширокому шоссе, змеиными извивами петлявшему по узкому берегу на страшной высоте над морем: слева - серебристая гладь залива, справа - отвесные скалистые стены. Периодически встряхиваясь на каких-то ухабах трассы и звонко сигналя на бесконечных поворотах, автобус несся вдоль берега с приличной скоростью, (поэтому слабонервным там лучше лучше садиться справа) . Маленькие городки одного самых привлекательных побережий на юге Италии пролетали за окнами стремительно, я едва успевала прочесть названия - Виетри, Четара, Майори, Минори, Атрани...
Наконец, автобус тяжело тормознул и замер на площади посреди большого приморского променада с нарядной и оживленной толпой отдыхающих. Сияло искрящимися бликами море, солнце подсвечивало громоздящиеся по скальным кручам разномастные домики и церквушки, кричали чайки, пахло жареной рыбой, налетевший внезапно порыв ветра сдувал с лица солнечные очки... Вот и он, Амальфи, некогда, в средние века - столица могучей средиземноморской морской республики, а нынче маленький, с населением всего пять тысяч человек, живописный городок, объект ЮНЕСКО и популярный курорт.
Достаточно увидеть хотя бы один раз фото Амальфи в интернете, чтобы возникло жгучее желание взглянуть своими глазами на эту россыпь светлых, покрытых красными черепичными крышами домиков, связанных в некую единую конструкцию пронизывающими городок крутыми и кривыми улицами-лестницами.
В интернете с фотошопом все выглядит просто ослепительно:
В действительности оно смотрится попроще, но все равно симпатично. Лучше всего снимать городок с длинного, уходящего в море портового мола.
А затем - углубиться в россыпь улиц-ущелий, побродить среди беленых стен, полюбоваться керамическими панно жизнерадостных сине-золотистых оттенков, и, ныряя в арки-supportico, выйти, наконец, к Сант-Андреа, местному кафедральному собору, самому красивому в городе.
Я попала в собор в самом конце воскресной мессы: всегда любопытно наблюдать за этим дружественным единением местных жителей: играет орган, выстраивается очередь для причастия, священник разговаривает с паствой не с высоты сана, а ласково и добродушно, как с младшими членами семьи. Так мило и вдохновительно для продолжения прогулки по городу.
Затем - все выше и выше, по улице Пьетро Капуано, мимо маленькой церкви Санта Мария Маджоре и остатков старинного храма Святого Духа, мимо симпатичного презепе, в котором узнаются силуэты амальфитанских построек.
Вверх, к россыпи вилл, среди которых на берегу горной речки к скалам жмутся старые корпуса бумажных фабрик, и в одном из них - Музей старинной бумаги, оказавшийся открытым, когда я проходила мимо.
Синьор, как выяснилось, одновременно и кассир, и гид, и смотритель музея, объяснил, что экскурсия будет сразу и на английском, и итальянском, а мне предложил распечатку на русском языке.
Благодаря тому, что я получила информацию на трех языках сразу, процесс изготовления бумаги из старых тряпок удалось изучить досконально.
Все эти громоздкие и неповоротливые агрегаты, многие из которых стоят здесь еще с эпохи Возрождения, вполне себе работают, в чанах по-прежнему вымачивается бумажная масса, сделанная из тряпочного сырья, причем, только растительного происхождения: льна, хлопка, джута, потом ее формуют на специальных прессах и забавно, по-старинке высушивают во внутреннем дворике.
Технологию амальфитанцы позаимствовали у арабов во времена крестовых походов, и между 12 и 13 веками в Долине мельниц, по берегам горного потока Каннето выросло больше десятка бумажных фабрик. Водные каскады приводили в действие сложные и замысловатые машины. Самая современная из тех, что демонстрируют в музее - конца 19 века.
Экскурсовод очень убедительно демонстрировал красоту, качество и прочие достоинства бумаги ручной работы "бамбаджина", сделанной на этих машинах по древним технологиям. Но покупать за пять евро маленький листик что-то жаба задавила...
За Музеем бумаги, чуть выше, метрах в пятидесяти, начиналась уходящая в гору лестница, рядом с которой от руки написано "в Равелло".
* * *
Я планировала попасть в Равелло из Амальфи и читала, что четыре километра горного серпантина, соединяющих оба города, автобусы преодолевают за полчаса. Но раз уж мне на глаза попалась эта лестница, почему бы не подняться пешком? Не такое уж и большое расстояние.
Молодая европейского вида пара туристов, которую я обогнала на подъеме, на мой вопрос (на всякий случай), дойду ли здесь я в Равелло, ответила, что-таки да, но это же так далеко! (навигатор на maps.me обещал полчаса в пути).
Стертые каменные ступени вздымались все выше и выше, и когда на каком-то очень уж крутом всходе не хватало дыхания, достаточно было просто обернуться и посмотреть вниз: такие ошеломительные ландшафты открывались вокруг, что от созерцания всей этой красоты второе дыхание открывалось мгновенно.
Амальфи - далеко внизу.
На следующем переходе мне попалась группа бодрых пожилых, кажется, американцев со шведскими палками, они радостно откликнулись: "Равелло? Да-да, правильно, мы как раз оттуда идем!"
И вот на высоте метров примерно четырехсот на дальнем краю уходящей ввысь лестницы открылся силуэт Санта Мария а Градилло - одной из маленьких церквей Равелло. А значит, я у цели. Весь путь занял часа полтора, и он стоил того - пейзажи вокруг выглядели столь завораживающе, что если б не холодный пронизывающий ветер, совершенно не дающий рисовать, я так и осталась бы с акварелью на какой-то из лестничных площадок и не дошла до восхитительных вилл Равелло, а ведь только ради них уже стоило одолеть этот подъем.
Еще пара лестничных маршей - и открываются прохладные пальмовые аллеи крошечного средиземноморского городка, вжавшегося в скалы на четырехсотметровой высоте над морем. Он возник в средние века в составе морской республики со столицей в Амальфи, а в 11 веке в нем находилась даже епископская резиденция. За время упадка, с 13 по 19 век, его население уменьшилось в десять раз, как и в Амальфи, а подлинный "ренессанс" начался на рубеже 19-20 веков, когда европейцы из холодных стран - немцы, англичане и прочие - начали туристами осваивать здешнее побережье.
Невероятной красоты ландшафты "между водой и небом", как писал Андре Жид, вдохновляли Рихарда Вагнера (в честь которого здесь регулярно устраиваются музыкальные фестивали) и Эдварда Грига, Уильяма Тернера и Хоана Миро...
Чаще сюда приезжают не пожить, а полюбоваться красотами, предпочитая селиться все же у моря. Но если уж вилла в Равелло - то маленький шедевр и радость для глаз. Самая старая из местных вилл совсем рядом с кафедральным собором, вход в нее - на главной площади городка. Ее построил местный богач Ландольфо Руфоло еще в 13 веке, когда разбогатевшие на морской торговле купцы перебирались жить с побережья повыше, безопасности ради. Судя по всему, до этого хозяин мир посмотрел, и красоты Востока не давали ему покоя. Оттого и соорудил он виллу в мавританском стиле, и ее остатки - дворик и башня - до сих пор самая заметная часть ансамбля.
Есть еще и просторный коттедж с уже более современными интерьерами и безлюдной анфиладой светлых комнат. Очевидно, он оживает в дни музыкальных фестивалей.
А позади - та самая веранда с белеными столбами и виноградной лозой с холстов Щедрина.
Виды с террасы столь ослепительны и совершенны, что судорожно хватаешься за камеру каждые несколько шагов. Можно встать в любом месте у мраморной балюстрады, нависающей над уходящими вниз ярусами ландшафтного парка, и отовсюду может получиться какая-нибудь живописная "нетленка". Вот только ветер, несмотря на жарящее южное солнце, настолько резкий, холодный и пронизывающий, что об акварели не возникает и мысли.
Но только ради того, чтобы увидеть все эти фантастические, головокружительные виды, стоило приехать в Равелло.
Вилла Чимброне возникла гораздо позже и расположена немного ниже уровнем.
На рубеже 19-20 веков выстроил ее английский банкир и политик лорд Эрнест Уильям Беккет, который во время итальянского путешествия просто-таки влюбился в Равелло. В 1904 г. он купил здесь землю и начал строительство роскошной эклектичной виллы, с античными, готическими и арабскими элементами вперемешку. Когда Беккет умер в 1917-м, вилла досталась его детям, а в 60-х годах 20 века была превращена в отель.
Если ты не постоялец отеля (очень захотелось, кстати, им стать), то войти можешь только в клуатр и парковые беседки. Но сама прогулка по обширным территориям пейзажного парка - ни с чем не сравнимое удовольствие.
Кроме привычных уже глазу цитрусовых рощ (вычитала, что именно тут - самые вкусные лимоны) и виноградников, пальм и пиний, на здешних аллеях цветут дивной красоты сиреневые цветы, гроздьями свисающие со стен и крыш разностильных парковых беседок.
Плетная корзинка - это урна, такие по всему парку.
На самой верхней точке садов открывается длинная мраморная терраса с баллюстрадой, которую называют иногда "террасой бесконечности" - считается, что отсюда один из лучших видов в мире.
Вычитала в интернете, что Беккет приехал в Равелло сразу после смерти любимой жены, и проектировал виллу в память о ней: пожалуй, именно отсюда могли устремляться в небесную высь его печальные воспоминания, и отсюда легче всего им было дойти до адресата.
Ближе к вечеру, купив в табачной лавке билет на местный автобус, я спустилась в Амальфи по сумасшедшему серпантину. Чудесным образом нашла на площади длинную очередь туристов, возвращающихся в Салерно - ни таблички, ни расписания нет и здесь. И напоследок, глядя на залив уже сквозь автобусное стекло, получила свой последний дар от Тирренского моря.
Пожалуй, пляжный отдых на здешнем побережье я бы никому не посоветовала, но мечта поселиться на какой-нибудь вилле Амальфитаны с этюдником и пить капуччино по утрам на каменной веранде с видом на залив после этой поездки стала лишь острее.
И это последний из рассказов о моих неаполитанских каникулах.