Дикая полынь, 40 лет спустя
Часть 3-я. Русскоязычная израильская литература и журналистика, тогда и сейчас.
В 70-е годы прошлого века Григорий Свирский был таким же "литературным лицом" русского Израиля, каким сейчас является Дина Рубина. Оказывается, что к успеху его привела антиарабская публицистика. Предоставим слово Цезарю Солодарю:
Те из иммигрантов, кто готов любой ценой сделать в Израиле карьеру, сообразили, что антиарабизм - верная "козырная карта" на скользком пути к преуспеянию. Правда, не сразу, но сообразил это и "писатель" Григорий Свирский.
Приехав в Израиль с самыми радужными и далеко идущими "творческими планами", сей неудавшийся литератор с ходу предложил издательствам чуть ли не полное собрание своих не принятых советскими издательствами сочинений. К огорчению Свирского, израильские издательства тоже сочли его "прозу" малохудожественной и недостойной типографского станка. Весьма ограниченный спрос и скудный гонорар встретили и новые его произведения: скетчи, монологи и радиокомпозиции, где автор обрушивает свой гнев на советских евреев, не помышляющих об отъезде в Израиль. Дело в том, что еще до приезда Свирского страна была наводнена подобной литературой.
Неудачи оказались даже на внешнем облике Свирского. Познакомившийся с ним врач из Минска Иосиф Григорьевич Бурштейн рассказывает:
- Я увидел небритого, раздражительного человека. Одежда, в которой он приехал из Москвы, износилась, обтрепалась. Да и сам он производил впечатление какого-то потрепанного, обветшавшего. В кругах бывших советских граждан знали, что Свирский получил субсидию для работы над циклом рассказов о "мучениях" жителей Биробиджана. Каждая глава была оснащена эпиграфом из писаний клеветника Солженицына. Но рассказы, по мнению заказчиков, не удались, а субсидию Свирский к моменту нашей встречи уже успел проесть. Однако через несколько недель Свирского нельзя было узнать: он подтянулся, оживился. И, главное, уже не норовил выпить чашечку кофе за чужой счет и не стрелял сигареточки.
Общие знакомые открыли мне причину такого сказочного превращения: Свирский целиком посвятил свое творчество глумлению над арабами. Даже сумел придумать "исторические" корни вековечной вражды арабских и славянских народов. И, конечно, сразу же стал желанным и признанным автором!
Признанным, кстати, не только Израилем, но и антисоветчиками из других капиталистических стран. С первого дня новой войны на Ближнем Востоке радиостанция "Свобода" доверила Свирскому ответственные обязанности ее специального корреспондента в Иерусалиме. Поистине, всяк злак находит свое место, а бурьян - свой овраг. Опасаясь, видимо, потерять золотоносную жилу, Свирский своими небылицами о "зверствах" египетских и сирийских войск оставил далеко позади всех шовинистских израильских писак. Словом, военный пожар способствовал его обогащению.
Григорий Свирский жив и сейчас, ему 95 лет. Живет, правда, в Торонто, Канада. Преподает славистику тамошним студентам. Точная дата его отъезда туда из Израиля неизвестна. Однако до прибытия в Израиль он был членом Союза писателей СССР и издал три книги: "Черты победителя", "Заповедь дружбы" и "Ленинский проспект". По названиям можно приблизительно представить себе их содержание.
В Земле Обетованной он написал роман "Заложники" - о трагедии советских евреев, которых не выпускали в Израиль, и "Ветку Палестины" - о том, как приехавшим было тяжело уже в Израиле. Сейчас обе эти книги читают только специалисты по литературе, вряд ли кто-либо добровольно возьмет им в руки. Гораздо веселее читать написанную на те же темы трилогию Михаила Бабеля "Мой Израиль" - "Мудаки" - "Прощай, Израиль".
Успех Свирского, очевидно, вдохновил не только Дину Рубину, но и главного поэта современного русского Израиля, Игоря Губермана, сочиняющего "гарики", пропагандирующие ненависть как к арабам, так и к русским.
Публицистика русского Израиля 70-х годов прошлого века была удивительно похожей на современную. Если что-то в Израиле не изменилось за прошедшие 40 лет, то это его русскоязычная журналистика и его "интеллектуальная тусовка". Если сейчас у нас есть "Вести" и "Новости недели", то тогда были "Наша страна" и "Трибуна". Вот что пишет о них Солодарь:
Одно время существовали в Израиле две газеты на русском языке - "Наша страна" и "Трибуна". Одинаково шовинистические, одинаково крикливые, одинаково безграмотные. И тем не менее они систематически подкалывали, подлавливали, подзуживали одна другую. С какой целью? С единственной - выйти хоть на грудь вперед в спринтерском состязании на самое сногсшибательное антисоветское измышление!
И ежели "Трибуна" публиковала очередную "московскую сенсацию", состряпанную на кухне сионистского блока МАПАЙ, то "Наша страна" незамедлительно выпаливала удесятеренную клевету на ту же тему, но уже со ссылкой на пропагандистский арсенал сионистского блока. Впрочем, газеты иногда мирно менялись источниками брехни - хозяин-то у них один.
Будем справедливы, больше рвения проявляла все же "Наша страна". Чтобы обойти "Трибуну", она зачастую публиковала "сообщение из Москвы" в двух вариантах с концовками совершенно противоположного смысла. И посрамленной "Трибуне" приходилось на следующий день придумывать свою - третью! А сионистским заправилам подобная "полемика" приходилась по вкусу: ведь она создавала у новоприбывших видимость борьбы между "разными партиями".
Не гляди на кличку, а гляди на птичку, говорит пословица. Новоиспеченные израильтяне быстро сообразили, что все птички из семейства утиных обе газеты выпускают из одного сионистского гнезда. И перестали принимать всерьез полемику тель-авивских печатных органов, которая велась в традициях "Ермолки" и "Котелка" из шолом-алейхемской Касриловки. Помните? "Когда возникает настоятельная необходимость в том, чтобы выругать, ошельмовать друг друга, когда иначе уже никак нельзя, - рассказывал писатель, - "Ермолка" называет своего соседа "Обшарпанным котелком", а "Котелок" обзывает свою соседку "Гнилой ягодкой".
Чтобы спасти от кончины оба детища, сионистские хозяева сочли за благо слить воедино "Обшарпанный котелок" с "Гнилой ягодкой", то бишь "Нашу страну" с "Трибуной". И дела совмещенной "Нашей страны" из рук вон плохи. Не спасают даже захватывающие объявления:
"К сведению научной общественности в Израиле и за границей. Я, Авраам Гитерман, проживающий в городе Кфар-Саба, разрабатываю сейчас научную тему: "Силы природы и причины, приведшие к мировому потопу". Многое уже разработано".
Да, не сумел Авраам Гитерман вкупе со стариком Ноем вытянуть сионистскую газетенку на стезю благополучия. И "Наша страна" в свое время прибегала к испытанной приманке - страшным детективным романам с продолжениями. Каждая серия "захватывающе" обрывается на самом "душераздирающем" моменте.
"Сатана в юбке" - так называется один из детективов. Сюжет умопомрачительный - ценой зверского убийства неизвестная овладевает секретом "ракетной электронной пташки, за которую русские дали бы уйму денег". А имя автора романа редакция покрыла мраком тайны. То ли оттого, что он хронически воюет с элементарными правилами синтаксиса, то ли для пущего подогрева интереса к тель-авивскому подобию вестерна.
Однако упрямый читатель все равно почему-то не помчался со скоростью электронной пташки к газетным киоскам. И, вконец отчаявшись, газета принялась публиковать сенсационные мемуары некоего Леонарда Гендлина о его встречах с мастерами советской культуры, густо заквашенные на клеветнических дрожжах.
По утверждению мемуариста, его "дарили своей дружбой Всеволод Мейерхольд, Соломон Михоэлс, Александр Таиров, Константин Паустовский, Михаил 3ощенко, Эммануил Казакевич, Вероника Тушнова, Корней Чуковский и мн. другие". К этим "мн. другим" причисляется, скажем, Александр Фадеев, именно Гендлину, представьте, поверявший свои самые сокровенные думы о советских писателях.
Сам председатель всесильного "Сохнута" Пинхас Сапир в назидание менее сноровистым литераторам подбросил Гендлину особую стипендию "для обеспечения литературной работы над особо важными (читай: антисоветскими. - Ц.С.) темами". И вдруг - прокол! Вместе с мемуаристом шумно шлепнулись в лужу и его меценаты. Что же произошло?
Потерявший от бурных успехов голову Гендлин в очередном "воспоминании" проболтался: "Я окончил школу в 1941 году". А ведь ранее он разглагольствовал о своих довоенных встречах - обязательно тет-а-тет-с теми, кто его "дарил своей дружбой".
Читатели оказались более внимательными, нежели редакторы. Произвели нехитрые арифметические операции - и тут-то раскрылись подлинные сенсации! Михаил Михайлович Зощенко, оказывается, мчался из Ленинграда в Москву, чтобы посоветоваться по поводу своих литературных замыслов с
четырнадцатилетним молокососом.
В пятнадцатилетнем возрасте шустрый Леонард милостиво принимал приглашения Александра Яковлевича Таирова на генеральные репетиции, ибо замечательный режиссер никак не решался выпустить спектакль без гендлиновских советов.
С трудом дождавшись семнадцатилетия Гендлина, Константин Георгиевич Паустовский поспешил побеседовать с ним о делах кинематографических...
Посрамленный мемуарист на некоторое время притих и ограничился саморекламированием себя только как завзятого библиофила и строгого литературного критика. Но нужда сионистских газет в клевете на советскую литературу и искусство столь ненасытна, что шустрый Леонард вновь им потребовался. Его призвали из "резерва" в подразделение действующих лжецов.
Появилось пространное интервью с Гендлиным, в котором он объявил себя советским кинодраматургом и сделал сенсационное для советското киноискусства "открытие". По версии Гендлина, авторы сценария знаменитого фильма Михаила Ромма М. Туровская и Ю. Ханютин незаконно присвоили кинодраматургическое произведение... Леонарда Гендлина. И замечательный советский кинорежиссер Михаил Ильич Ромм, оказывается, работал над фильмом не с приглашенными им для совместной работы Туровской и Ханютиным, а с ним, универсальным мастером всех литературных жанров Гендлиным.
На фоне этой чудовищной выдумки, оскорбляющей память выдающегося деятеля советской кинематографии, лживые россказни Гендлина о подаренных ему виднейшими советскими писателями (сразу трех поколений!) книгах с "размашистыми" дружескими надписями выглядят невинным детским лепетом.
Гендлин по-прежнему неистощим в своих клеветнических выдумках, и это весьма на руку сионистской прессе. Она гордится тем, что гендлиновские перлы порой перепечатывают "соответствующие" газеты западных стран.
А дела "Нашей страны" час от часу - хуже. Пришлось ей из ежедневной превратиться в еженедельную.
Перестала увлекать читателей и щедрая уголовная хроника. В самом деле, чем удивишь их? Неспроста усопшая "Трибуна" в одном из предсмертных номеров с оттенком гордости отмечала: "Нашему государству свойственны преступления и преступники, каких сегодня много во всех странах западного мира".
Остается добавить, что "Вести" совсем недавно так же превратились из ежедневной газеты в еженедельную, как и "Наша страна" 40 лет назад. Что-то все-таки изменилось. Сейчас русскоязычная пресса не печатает детективы типа "Сатаны в юбке" - для этого есть телевизор. Однако общий настрой этой прессы не изменился, и рекламирующие себя лжецы и самозванцы типа Гендлина по-прежнему заполняют штаты редакций этих печатных изданий, с трудом сводящих концы с концами.
В 90-е годы к Леонарду Гендлину неожиданно пришла популярность в России. Его роман "Исповедь любовницы Сталина" выдержал несколько изданий. Однако с изменением настроений в России в сторону, не нравящуюся "сырной алие", интерес к творчеству Гендлина пропал и там. У нас его давно никто не помнит. Хватает современных русскоязычных журналистов - таких же тщеславных, лживых и обожающих саморекламу.
Что же касается великого ученого Авраама Гитермана, изучавшего силы природы, приведшие к всемирному потопу, о нем вообще нет упоминаний в интернете. Он испарился, не оставив следа. Следом за ним пришли такие же специалисты по кодам Торы и научным доказательствам гипотезы о Божественном сотворении мира. Спросите Асю Казанцеву про Пинхаса Полонского.
В 70-е годы прошлого века Григорий Свирский был таким же "литературным лицом" русского Израиля, каким сейчас является Дина Рубина. Оказывается, что к успеху его привела антиарабская публицистика. Предоставим слово Цезарю Солодарю:
Те из иммигрантов, кто готов любой ценой сделать в Израиле карьеру, сообразили, что антиарабизм - верная "козырная карта" на скользком пути к преуспеянию. Правда, не сразу, но сообразил это и "писатель" Григорий Свирский.
Приехав в Израиль с самыми радужными и далеко идущими "творческими планами", сей неудавшийся литератор с ходу предложил издательствам чуть ли не полное собрание своих не принятых советскими издательствами сочинений. К огорчению Свирского, израильские издательства тоже сочли его "прозу" малохудожественной и недостойной типографского станка. Весьма ограниченный спрос и скудный гонорар встретили и новые его произведения: скетчи, монологи и радиокомпозиции, где автор обрушивает свой гнев на советских евреев, не помышляющих об отъезде в Израиль. Дело в том, что еще до приезда Свирского страна была наводнена подобной литературой.
Неудачи оказались даже на внешнем облике Свирского. Познакомившийся с ним врач из Минска Иосиф Григорьевич Бурштейн рассказывает:
- Я увидел небритого, раздражительного человека. Одежда, в которой он приехал из Москвы, износилась, обтрепалась. Да и сам он производил впечатление какого-то потрепанного, обветшавшего. В кругах бывших советских граждан знали, что Свирский получил субсидию для работы над циклом рассказов о "мучениях" жителей Биробиджана. Каждая глава была оснащена эпиграфом из писаний клеветника Солженицына. Но рассказы, по мнению заказчиков, не удались, а субсидию Свирский к моменту нашей встречи уже успел проесть. Однако через несколько недель Свирского нельзя было узнать: он подтянулся, оживился. И, главное, уже не норовил выпить чашечку кофе за чужой счет и не стрелял сигареточки.
Общие знакомые открыли мне причину такого сказочного превращения: Свирский целиком посвятил свое творчество глумлению над арабами. Даже сумел придумать "исторические" корни вековечной вражды арабских и славянских народов. И, конечно, сразу же стал желанным и признанным автором!
Признанным, кстати, не только Израилем, но и антисоветчиками из других капиталистических стран. С первого дня новой войны на Ближнем Востоке радиостанция "Свобода" доверила Свирскому ответственные обязанности ее специального корреспондента в Иерусалиме. Поистине, всяк злак находит свое место, а бурьян - свой овраг. Опасаясь, видимо, потерять золотоносную жилу, Свирский своими небылицами о "зверствах" египетских и сирийских войск оставил далеко позади всех шовинистских израильских писак. Словом, военный пожар способствовал его обогащению.
Григорий Свирский жив и сейчас, ему 95 лет. Живет, правда, в Торонто, Канада. Преподает славистику тамошним студентам. Точная дата его отъезда туда из Израиля неизвестна. Однако до прибытия в Израиль он был членом Союза писателей СССР и издал три книги: "Черты победителя", "Заповедь дружбы" и "Ленинский проспект". По названиям можно приблизительно представить себе их содержание.
В Земле Обетованной он написал роман "Заложники" - о трагедии советских евреев, которых не выпускали в Израиль, и "Ветку Палестины" - о том, как приехавшим было тяжело уже в Израиле. Сейчас обе эти книги читают только специалисты по литературе, вряд ли кто-либо добровольно возьмет им в руки. Гораздо веселее читать написанную на те же темы трилогию Михаила Бабеля "Мой Израиль" - "Мудаки" - "Прощай, Израиль".
Успех Свирского, очевидно, вдохновил не только Дину Рубину, но и главного поэта современного русского Израиля, Игоря Губермана, сочиняющего "гарики", пропагандирующие ненависть как к арабам, так и к русским.
Публицистика русского Израиля 70-х годов прошлого века была удивительно похожей на современную. Если что-то в Израиле не изменилось за прошедшие 40 лет, то это его русскоязычная журналистика и его "интеллектуальная тусовка". Если сейчас у нас есть "Вести" и "Новости недели", то тогда были "Наша страна" и "Трибуна". Вот что пишет о них Солодарь:
Одно время существовали в Израиле две газеты на русском языке - "Наша страна" и "Трибуна". Одинаково шовинистические, одинаково крикливые, одинаково безграмотные. И тем не менее они систематически подкалывали, подлавливали, подзуживали одна другую. С какой целью? С единственной - выйти хоть на грудь вперед в спринтерском состязании на самое сногсшибательное антисоветское измышление!
И ежели "Трибуна" публиковала очередную "московскую сенсацию", состряпанную на кухне сионистского блока МАПАЙ, то "Наша страна" незамедлительно выпаливала удесятеренную клевету на ту же тему, но уже со ссылкой на пропагандистский арсенал сионистского блока. Впрочем, газеты иногда мирно менялись источниками брехни - хозяин-то у них один.
Будем справедливы, больше рвения проявляла все же "Наша страна". Чтобы обойти "Трибуну", она зачастую публиковала "сообщение из Москвы" в двух вариантах с концовками совершенно противоположного смысла. И посрамленной "Трибуне" приходилось на следующий день придумывать свою - третью! А сионистским заправилам подобная "полемика" приходилась по вкусу: ведь она создавала у новоприбывших видимость борьбы между "разными партиями".
Не гляди на кличку, а гляди на птичку, говорит пословица. Новоиспеченные израильтяне быстро сообразили, что все птички из семейства утиных обе газеты выпускают из одного сионистского гнезда. И перестали принимать всерьез полемику тель-авивских печатных органов, которая велась в традициях "Ермолки" и "Котелка" из шолом-алейхемской Касриловки. Помните? "Когда возникает настоятельная необходимость в том, чтобы выругать, ошельмовать друг друга, когда иначе уже никак нельзя, - рассказывал писатель, - "Ермолка" называет своего соседа "Обшарпанным котелком", а "Котелок" обзывает свою соседку "Гнилой ягодкой".
Чтобы спасти от кончины оба детища, сионистские хозяева сочли за благо слить воедино "Обшарпанный котелок" с "Гнилой ягодкой", то бишь "Нашу страну" с "Трибуной". И дела совмещенной "Нашей страны" из рук вон плохи. Не спасают даже захватывающие объявления:
"К сведению научной общественности в Израиле и за границей. Я, Авраам Гитерман, проживающий в городе Кфар-Саба, разрабатываю сейчас научную тему: "Силы природы и причины, приведшие к мировому потопу". Многое уже разработано".
Да, не сумел Авраам Гитерман вкупе со стариком Ноем вытянуть сионистскую газетенку на стезю благополучия. И "Наша страна" в свое время прибегала к испытанной приманке - страшным детективным романам с продолжениями. Каждая серия "захватывающе" обрывается на самом "душераздирающем" моменте.
"Сатана в юбке" - так называется один из детективов. Сюжет умопомрачительный - ценой зверского убийства неизвестная овладевает секретом "ракетной электронной пташки, за которую русские дали бы уйму денег". А имя автора романа редакция покрыла мраком тайны. То ли оттого, что он хронически воюет с элементарными правилами синтаксиса, то ли для пущего подогрева интереса к тель-авивскому подобию вестерна.
Однако упрямый читатель все равно почему-то не помчался со скоростью электронной пташки к газетным киоскам. И, вконец отчаявшись, газета принялась публиковать сенсационные мемуары некоего Леонарда Гендлина о его встречах с мастерами советской культуры, густо заквашенные на клеветнических дрожжах.
По утверждению мемуариста, его "дарили своей дружбой Всеволод Мейерхольд, Соломон Михоэлс, Александр Таиров, Константин Паустовский, Михаил 3ощенко, Эммануил Казакевич, Вероника Тушнова, Корней Чуковский и мн. другие". К этим "мн. другим" причисляется, скажем, Александр Фадеев, именно Гендлину, представьте, поверявший свои самые сокровенные думы о советских писателях.
Сам председатель всесильного "Сохнута" Пинхас Сапир в назидание менее сноровистым литераторам подбросил Гендлину особую стипендию "для обеспечения литературной работы над особо важными (читай: антисоветскими. - Ц.С.) темами". И вдруг - прокол! Вместе с мемуаристом шумно шлепнулись в лужу и его меценаты. Что же произошло?
Потерявший от бурных успехов голову Гендлин в очередном "воспоминании" проболтался: "Я окончил школу в 1941 году". А ведь ранее он разглагольствовал о своих довоенных встречах - обязательно тет-а-тет-с теми, кто его "дарил своей дружбой".
Читатели оказались более внимательными, нежели редакторы. Произвели нехитрые арифметические операции - и тут-то раскрылись подлинные сенсации! Михаил Михайлович Зощенко, оказывается, мчался из Ленинграда в Москву, чтобы посоветоваться по поводу своих литературных замыслов с
четырнадцатилетним молокососом.
В пятнадцатилетнем возрасте шустрый Леонард милостиво принимал приглашения Александра Яковлевича Таирова на генеральные репетиции, ибо замечательный режиссер никак не решался выпустить спектакль без гендлиновских советов.
С трудом дождавшись семнадцатилетия Гендлина, Константин Георгиевич Паустовский поспешил побеседовать с ним о делах кинематографических...
Посрамленный мемуарист на некоторое время притих и ограничился саморекламированием себя только как завзятого библиофила и строгого литературного критика. Но нужда сионистских газет в клевете на советскую литературу и искусство столь ненасытна, что шустрый Леонард вновь им потребовался. Его призвали из "резерва" в подразделение действующих лжецов.
Появилось пространное интервью с Гендлиным, в котором он объявил себя советским кинодраматургом и сделал сенсационное для советското киноискусства "открытие". По версии Гендлина, авторы сценария знаменитого фильма Михаила Ромма М. Туровская и Ю. Ханютин незаконно присвоили кинодраматургическое произведение... Леонарда Гендлина. И замечательный советский кинорежиссер Михаил Ильич Ромм, оказывается, работал над фильмом не с приглашенными им для совместной работы Туровской и Ханютиным, а с ним, универсальным мастером всех литературных жанров Гендлиным.
На фоне этой чудовищной выдумки, оскорбляющей память выдающегося деятеля советской кинематографии, лживые россказни Гендлина о подаренных ему виднейшими советскими писателями (сразу трех поколений!) книгах с "размашистыми" дружескими надписями выглядят невинным детским лепетом.
Гендлин по-прежнему неистощим в своих клеветнических выдумках, и это весьма на руку сионистской прессе. Она гордится тем, что гендлиновские перлы порой перепечатывают "соответствующие" газеты западных стран.
А дела "Нашей страны" час от часу - хуже. Пришлось ей из ежедневной превратиться в еженедельную.
Перестала увлекать читателей и щедрая уголовная хроника. В самом деле, чем удивишь их? Неспроста усопшая "Трибуна" в одном из предсмертных номеров с оттенком гордости отмечала: "Нашему государству свойственны преступления и преступники, каких сегодня много во всех странах западного мира".
Остается добавить, что "Вести" совсем недавно так же превратились из ежедневной газеты в еженедельную, как и "Наша страна" 40 лет назад. Что-то все-таки изменилось. Сейчас русскоязычная пресса не печатает детективы типа "Сатаны в юбке" - для этого есть телевизор. Однако общий настрой этой прессы не изменился, и рекламирующие себя лжецы и самозванцы типа Гендлина по-прежнему заполняют штаты редакций этих печатных изданий, с трудом сводящих концы с концами.
В 90-е годы к Леонарду Гендлину неожиданно пришла популярность в России. Его роман "Исповедь любовницы Сталина" выдержал несколько изданий. Однако с изменением настроений в России в сторону, не нравящуюся "сырной алие", интерес к творчеству Гендлина пропал и там. У нас его давно никто не помнит. Хватает современных русскоязычных журналистов - таких же тщеславных, лживых и обожающих саморекламу.
Что же касается великого ученого Авраама Гитермана, изучавшего силы природы, приведшие к всемирному потопу, о нем вообще нет упоминаний в интернете. Он испарился, не оставив следа. Следом за ним пришли такие же специалисты по кодам Торы и научным доказательствам гипотезы о Божественном сотворении мира. Спросите Асю Казанцеву про Пинхаса Полонского.