Беларуская вёска
Недавно посетил свои родные края, где довелось провести все детство, вплоть до окончания школы. Эта деревня, а по-нашему вёска, находится в Браславском районе. Добраться туда не так легко - сначала автобус Минск-Рига, потом ожидание в Браславе, потом местный автобус. Дорога занимает более шести часов. Браславский край известен своими холодными озерами с кучей комаров. Но возле этой вёски ни озер, ни леса нет. Только болото, осушенное в советское время мелиораторами. В то время болото было центром цивилизации - по нему ползали огромные сушилки торфа, а вокруг причудливые машины копали канавы и укладывали туда оранжевые трубки. После мелиораторов остался пейзаж, как после крупного танкового сражения. Везде возвышались силуэты подбитой техники, валялись гусеницы, зубчатые колеса. Местами торфяник дымился, что делало картину еще более зловещей. На останках этой индустрии я разжился большим количеством железяк, которые использовал в конструировании.
Сегодня въезд в деревню найти трудно. Некогда хорошо протоптанная дорога едва угадывается. Край деревни отмечает старая липа.
Дальше дороги и вовсе не видно, лишь небольшой пропуск в кустарнике.
Со всех сторон зеленые заросли, они образуют над дорогой свод.
Кусты шиповника и разросшийся люпин, который у нас называли «лубин».
Особенно четко зеленый свод заметен при взгляде назад.
В зарослях возле дороги угадываются остатки строений.
Здесь стоит деревенский дом, по-нашему хата, а рядом - хозяйственные постройки. В крайней деревенской хате жил инвалид без ноги. У него была сначала инвалидная коляска с мотоциклетным мотором, потом «Запорожец» с ручкой газа на руле. Сохранились остатки гаража, где эта техника хранилась.
Этот человек все постройки строил сам. Причем, похоже, пользовался неевклидовой геометрией: параллельных линий практически не было. Это являлось предметом шуток. Как-то он начал рубить сруб для бани, у всех на виду, на пустом месте на другой стороне дороги. С первых бревен сруб сразу был кривой. Ну и все остальное было таким же. Зато всё сам, своими руками.
С трудом угадывается вход в дом, основательно заросший. На дорогу выходил «чистый» вход. Чаще всего он был закрыт, открывали разве что на похоронах. А в обычное время в дом входили со двора через другой вход. Такое было во многих домах. Красивое крыльцо, часто с застекленными ажурными рамами, обычно оставалось наглухо закрытым.
Было у него два сына. Один из них работал электриком где-то в районе. Приезжал с работы на автобусе, который останавливался в другом конце деревни. Затем шел через всю деревню. Задача эта была непростой, так как улица представляла собой череду огромных луж. К тому же, трезвым он бывал крайне редко. Поэтому улица всегда была освещена фонарями, за которыми он следил. Возле собственного дома на столбе даже висела невиданная для того времени лампа ДРЛ.
Помню комичную ситуацию, когда однажды вечером после работы он решил поменять лампочку на одном из столбов. Конечно, пьяный. До такой степени, что ходить по земле уже не мог. Но стоило ему надеть когти, он с легкостью забрался на столб. Этот случай потом стал одной из местных легенд.
Электрик потом мне сделал ценный подарок. Я учился в средних классах школы, когда мне передали от него пластмассовый ящик от аптечки, который был заполнен радиодеталями. Похоже, электрик был немного радиолюбитель, хотя лично я никаких его конструкций не видел. Не знаю, что произошло, и почему он решил избавиться от всего добра. А было там много чего: транзисторы П13, П14, а также редчайшие П8 с проводимостью n-p-n. Были еще лампы 6П14П, 6Н2П и другие. А также резисторы и конденсаторы. И кусочки листового белого полистирола, которые для меня явились, пожалуй, самой большой ценностью, я на них потом делал кассетный ЛПМ. Вообще, для меня это было очень крупное пополнение радиодеталей. Может быть, этот электрик и сейчас где-то меняет лампочки на столбах, не знаю. Я очень мало знаю про судьбы людей, но на полноту этот рассказ и не претендует.
Второй сын имел более трагичную судьбу. Он был маленького роста, кем работал - не знаю. Помню, будучи школьником, я один раз был с ним в одной компании. Тогда отмечали праздник «Ивана Купалы», или как у нас говорили, «Палили Яна». На этот праздник испокон веков было принято строить высокую башню из автомобильных и тракторных покрышек и поджигать ее. Помню, под конец праздника этот второй сын, пьяный в стельку, все пытался сесть на раскаленный докрасна колесный диск в середине костра. А ему кричали «Не садись, сгоришь». Рассказывают, что смерть его была другой - шел пьяный зимой, упал, замерз в сугробе.
Дорога и дальше вся окружена зеленью.
На том месте, где была следующая хата, теперь растет высокая трава, из которой торчат высохшие деревья бывшего сада. На моей памяти в этой хате жил одинокий молодой парень, который работал трактористом. В грязной одежде, часто пьяный. Вечером обычно возвращался с работы на своем тракторе, при этом лучше было держаться подальше от дороги. Порой страдали заборы. Случилось так, что он уехал в Латвию, в Ригу. Больше я его не видел. Но люди рассказывали, что он приезжал, да не просто так, а в белой рубашке и костюме! Говорят, начал новую жизнь, стал человеком. А дом, похоже, родственники разобрали на дрова.
Дальше дорога еще больше окружена чащей. Ветер иногда ломает деревья, они падают на дорогу. Удивительно, но кто-то эти деревья убирает.
Зеленый свод в некоторых местах смыкается над дорогой очень низко.
В низинах образуются большие лужи. В моем детстве дорога выглядела намного хуже (ее подсыпали песком сравнительно недавно, лет 20 назад). В этом месте была лужа, которую в сезон дождей нельзя было преодолеть даже на тракторе. Даже теперь в ней есть вода, хотя размах уже не тот. В детстве эти лужи запомнились как огромные озера.
Следующая хата еще до недавнего времени была обитаема. Там жила бабушка 1917 года рождения. Умерла в 2017 году. До конца дней своих была в здравии, сама вела хозяйство. Правда, далеко от дома не отходила, продукты приносил социальный работник. Хату трудно рассмотреть из-за растительности, но видно, что она ухожена. Рядом лежат дрова.
Почти напротив была еще одна хата - первая на другой стороне улицы. Теперь ее нет - разобрали на дрова. По бывшему двору сейчас сделали объезд той злостной лужи. В этой хате жили дед и баба, дети которых жили в Риге. У них была машина «Жигули» - копейка, на которой они иногда приезжали. Проехать по деревне на легковой машине можно было не всегда, тогда оставляли машину на другом конце деревни. Были и внуки, я даже немного с ними общался в раннем детстве, хотя они были заметно старше меня. Помню, мальчик очень любил лошадей и хотел работать на племенной ферме. Возможно, его мечта сбылась.
Если снова вернуться на прежнюю сторону улицы, с которой начинался рассказ, то можно обнаружить место, на котором стояла хата. За этим местом виднеется сад из яблонь.
В этой хате жила семья, затем все переехали в другую деревню, остался один мужчина. Но какой! Из глубокого-глубокого детства пробиваются воспоминания, как вечером возле этой хаты собирается кучка людей, слышны крики, слёзы. Этот пьяный мужик крутится на гусеничном тракторе вокруг хаты, пытается зацепить трос и забросить его на крышу. Его умоляют не трогать хату. Не знаю, как конфликт разрешился, но хата еще долгое время стояла целой. Говорят, в молодые годы этот мужик работал на молоковозе, затем на тракторе. Но пьянство его сгубило. Он стал постоянным клиентом местной психбольницы, которая находилась в населенном пункте «Слободка». Попасть в «Слободку» означало у нас попасть в дурдом. Выпустят его, он побудет на воле несколько дней, что-то учудит, снова вызывают милицию, его забирают. И так много раз. Однажды вскоре после освобождения забрал в магазине бутылку вина. Позвонили. Потом как-то в марте разделся до трусов и лег загорать в лужу. Позвонили. Решил он в нашей же деревне жениться. Нашел незамужнюю тётку. Остриг ее топором, потом некоторое время побросал резиновые сапоги через крышу дома (страсть к крышам, видно, осталась), позвонили. Постоянной работы у него на моей памяти не было, где-то халтурил в соседних деревнях, которые крупнее. Шел вечером домой обычно напрямую, по бескрайним полям. Конечно, нетрезвый. Это было слышно издалека, он шел и пел песни. Иногда произносил монологи типа «Я с Максимом Танком на Красной площади за руку здоровался!» Можно себе представить, как выглядел внутри дом этого психа и пьяницы. Хотя нет, не пытайтесь, не представите. Он из глины внутри вылепил какие-то своды, колонны. Даже бассейн. Я видел это через окно с улицы. Электричество ему давно отключили, освещал и отапливал дом своей конструкцией.
Помню, как-то он взял у кого-то коня и привез с соседней деревни большую циркулярку с бензиновым мотором. Он разобрал забор, который был вокруг его огорода, и пилил этой огромной циркуляркой тонкие палочки забора. Несколько дней было слышно: «Д-д-д-д-д-д-д-дзынь-д-д-д-д-д-д-д-дзынь». Однажды сосед напротив попросил его помочь починить дорогу - из Риги на «Жигулях» должны были приехать дети. Так этот псих начал выворачивать камни из фундамента собственного дома и бросать их в лужу.
Как-то раз он договорился с приезжими шабашниками, мол, надо сделать в доме ремонт. Привел их с другой деревни, они глянули на его дом и страшно выругались.
В то же время псих был внешне довольно крупный, здоровый. Мы, дети, его боялись. Но это не мешало изредка подшутить. Однажды, когда по песне определили, что он идет по дороге домой, прибили гвоздями к деревьям по разные стороны дороги медный обмоточный провод диаметром примерно 1 мм. Сами спрятались в кустах. Он как шел, так и пошел, ничего не заметил. Это еще больше добавило страха. Закончил этот пьяница довольно обычным образом - шел зимой пьяный, упал в сугроб, замерз.
В деревне в мои школьные годы, в первой половине 80-х, заменили деревянные столбы на железобетонные. Долго все сидели без света. Было странно видеть какое-то движение в деревне. Тракторы бурили небольшие скважины, туда устанавливали столб. Потом вешали провода. Три фазы, равномерно распределяя между домами. Плюс освещение. Плюс два провода радиоточки.
В вещании радиоточки в обед был перерыв, я как и всякий радиохулиган, пару раз закачивал туда музыку с выхода лампового усилителя. А сами радиоточки нещадно потрошил: выбрасывал оттуда понижающий трансформатор и переменный резистор, а динамик использовал вместо колонки.
Следующий дом - первый обитаемый. Сейчас там живет один парень. Хотя совсем недавно он еще жил с матерью, но она умерла.
Возле дома видны хозяйственные постройки.
Этот парень старше меня лет на 10, он в свое время так и не смог окончить даже начальные классы школы. Читать не умеет. Хотя с хозяйством справляется великолепно. В его семье было принято много и тяжело работать, поэтому деньги были. Выращивали скот. Трудились от темна до темна. Отец ему даже купил машину «Нива», роскошь по тем временам. Не знаю, были ли у него права, но по окрестностям он на машине ездил. Потом она соржавела, теперь у него есть только маленький трактор. Вот он на нем прошлой осенью:
Гараж, где раньше стояла «Нива», хорошо сохранился. Может быть, она и сейчас там стоит, кто знает. У задней его стены аккуратно сложены дрова.
На разворотной площадке гаража видны свежие следы. Это - автолавка. Она приезжает сюда два раза в неделю и привозит еду. Сейчас стало намного лучше, чем в советское время, когда за едой приходилось идти в магазин за 3 км. Ездить туда за хлебом на велосипеде - это была моя обязанность в школьные годы. Теперь все проще - еду привозят под самый дом. Правда, покупателей почти не осталось. Да и еда примерно та же, что была в сельском магазине в 1980 году.
Дорога идет дальше, по-прежнему вся в зелени.
В следующей хате жили бабушка и дедушка моих школьных друзей. Там в семье было что-то типа семерых детей, один из них был моим одноклассником. Правда, лет 10 назад он погиб при разборке на тракторе какого-то дома.
Хата сейчас утопает в зелени, но у меня есть фото, сделанные прошлой осенью. На них листва не мешает обзору. Там, где были хозяйственные постройки, выросли высокие березки.
Баня находилась вдалеке от дома, там сейчас господствует разруха.
Так получилось, что эта многодетная семья жила на хуторе рядом с деревней, а бабушка с дедушкой - в деревне. Просто молодой семье нужно было какое-то отдельное жилье, вот они и перебрались на хутор.
Вообще, в наших краях хуторов было много. Везде вокруг деревни, если побродить по полям, можно обнаружить множество мест, где раньше стояли дома. Хотя самих домов нет. Даже в глухих местах, где сегодня господствуют дикие звери, были хутора. Как они жили, не понимаю. Самые близкие к деревне хутора снабдили электричеством. Его у нас проводили примерно в 1966 году, когда меня еще не было на свете.
На тот хутор, о котором начинался разговор, электричество проведено не было. Отец семейства, разумеется, пьющий, частенько по возвращению домой хватал двухстволку и палил в потолок. Потолок около входа был похож на решето, это мы, дети, видели уже потом, когда этот хутор стал необитаемым. А когда там жили, в обед было принято стучать молотком по диску от культиватора, подвешенному к дереву. Это значит, всех детей созывают на обед. Дети в это время могли быть где угодно, например, на рыбалке. Неподалеку была какая-то странная водная система, началом которой служил родник. Я там был один раз, но за неимением интереса к рыбалке туда больше не совался. Вскоре все с хутора переехали в соседнюю деревню за 3 км, там у них уже было электричество. Но дети продолжали посещать бабушку. В то время особо не шиковали, особенно с таким количеством детей. Поэтому внуки, приезжая к бабушке, тайно пробирались к мешку с сахаром, сыпали его на хлеб и поливали водой. Получалось неземное лакомство. Хлеб сразу залепляли мухи, но на это никто не обращал внимания. Между тем, делались и настоящие открытия. Эти дети где-то залезли в смолу. Руки стали черными. Затем они пришли к бабушке, которая угостила их драниками. Они обнаружили, что жир из сковородки отмывает смолу с рук! Были и более злостные опыты. Мальчишки обычно тяготели к взрывам. Лично я такой тяги не испытывал, максимум, производил хлопки при разрядке конденсатора 20 мкФ, заряженного до амплитудного сетевого напряжения. А другие мальчишки, которые казались мне инопланетянами, делали самострелы и бомбы. Самострел представлял собой медную трубку (от трактора или холодильника), в которую был набит порох (или головки спичек), все это забито бумагой. Наверное, от подобного оружия некоторые становились инвалидами, не знаю. Но практически на моих глазах произошла история, в которой почти пострадала бабушка. Где дети хранили самодельный самострел? Ну конечно, в дровах. Что он из себя представлял? Массивную доску, к которой сверху скобой из гвоздя прикреплена медная трубка. Бабка, увидев приличное полено, понесла его в дом и положила в печь. Сама отошла и стала к окну. Это ее и спасло.
Дед у этой бабушки умер гораздо раньше, почему-то у мужчин намного короче век. Но когда он был жив, его все боялись. Не знаю, как это по-русски, но он гонялся за нами с пугой, которой погоняют скот. Мы не отставали, чуть не сожгли ему ток, это такое помещение для ... не знаю чего. Ничего там не было. Стены и крыша. Мы, дети, тогда оправдывались: «Щавель коптили». Но дед был слишком энергичный и быстро умер.
Напротив видно пустое место от дома. Я этот дом хорошо помню, хотя его давно нет. Это единственный дом в деревне, который до своего конца был с соломенной крышей. Эту крышу нужно было регулярно чинить, для чего звали всяких алкашей. В доме жила старая мать и дочка. Мать по возрасту плохо ходила. Дочка тоже плохо ходила. Как она рассказывала, в молодости она работала на коровнике, где надо было поить телят. Насосов тогда не было, надо было носить воду в ведрах. Она набирала зимой воду из ручья, стоя голыми коленями на льду. За годы такой работы ноги отказали. Люди были специфичными. Я, будучи ребенком, иногда заходил к ним в дом, чтобы передать продукты. Помню, что в сенях пол был земляной. В самом доме, вроде, на полу были доски. Консервов они не ели, говорили, что это жабы. Потом старуха умерла, дочку поместили в дом инвалидов, а хату разобрали на дрова.
Следующий дом совсем недавно был обитаем. Там жила бабушка, которая постепенно утратила жизненные силы, ее взяла к себе дочь в соседнюю деревню, а затем бабушка умерла. Сейчас дом пустует. Когда я был ребенком, эта дочь была всего на пару лет старше меня. Когда она выходила из дома в типичном советском спортивном костюме, в котором в школе занимались физкультурой, я изучал особенности анатомии женского тела. Тогда это было для меня впервые. Но старшие товарищи быстро оттеснили, мне оставалось лишь мусолить зрительный образ. Она вышла замуж за одного из таких старших товарищей, который потом спился и повесился, оставив после себя двоих сыновей.
Следующий дом довольно давно пустует, там жила замечательная пара - дедушка и бабушка. Дед мог участвовать в любом разговоре, в конце он высказывал свое веское мнение: «По-моему, все это полная фигня», если перефразировать мягко. Работал он вместе с отцом той девушки на конной грабилке, а зимой не знаю на чем. Его сын работал в областном центре и был не самым мелким человеком. Сегодня и его нет в живых. Дом со всех сторон окружили заросли, шикарный яблоневый сад сегодня никому не нужен.
Дорога опять вся в зелени.
Чуть дальше еще один пустой дом, где в последнее время жил одинокий мужчина. Нигде не работал, помогал всем по хозяйству за еду. Недавно умер. Мутная история, вроде, его сильно избили. Не в нашей деревне, конечно, у нас некому. Никто правды не знает. А мы ему совсем недавно притащили старую газовую плиту, но не понадобилась, увы. Что примечательно, незаселенный дом не отключен от электричества.
Вход во двор зарос кустами.
Во времена моего раннего детства в этом доме жили какие-то другие люди, но они куда-то уехали, я ничего об этом не знаю.
Напротив этого дома электрические провода вместе со столбами делают непонятный вираж. Но все просто - раньше здесь была трансформаторная подстанция. Здесь проходила линия 10 кВ, здесь же был трансформатор. Позже линию перенесли, подстанция сейчас в другом месте. Надо сказать, что сельская электрическая сеть обладает очень высоким внутренним сопротивлением. Все мощные потребители сразу видны по пригасанию лампочек. Помню в детстве, когда в деревне еще был колхозный коровник, все знали, когда включается насос в колодце.
Дальше идет хата, которая даже на моей памяти являлась арендным жильем. Колхоз давал ее приезжим. Понятное дело, нормальные люди не переезжали с места на место. Были какие-то беженцы, неизвестно откуда и куда. Одно время в хате жила какая-то семья, отец которой разрисовал все стены. Я как-то туда заходил. Он мне фанатично пытался доказать, что на стенах у него - натуральное небо. Сейчас этот дом пустует. На стене красуется номер, совершенно фантастичный для деревни. Наверное, сквозная нумерация домов в Беларуси.
Напротив тоже пустующий дом. Чтобы понять масштабы цен на недвижимость, этот дом продавался примерно за 20$. Тогда его состояние еще было вполне нормальным. Прошел десяток лет, но покупателя нет. А раньше здесь жила страшно склочная семья. Хозяйка дома регулярно устраивала склоки с бабами со всей улицы, склока обычно заканчивалась демонстрацией голой задницы. Причем особого эротизма в этом не было. Сын семейства работал на тракторе. Тогда нас, школьников, гоняли на сельхозработы. Убираем мы как-то свеклу. Бросаем ее в прицеп трактора. А за рулем этот товарищ. Рычага переключения передач в тракторе нет вообще. Он берет короткий ломик, засовывает его в отверстие коробки, ковыряется там и отпускает сцепление. Трактор поехал назад. Не то. Он снова ковыряется. Опять назад. Снова не то. Еще попытка. Вперед. Это то, что нужно. И не важно, какая скорость. Вечером его трактор стоял под домом, через день он уже был о трех колесах. Вот такой веселый тракторист. Теперь дом почти разрушен, вряд ли у него есть будущее. Разве что дрова.
Дальше по другой стороне улицы идет еще один заброшенный дом, но еще вполне крепкий.
Там жил, вроде, какой-то наш родственник. Но это не главное. Главное, что у него сын работал на ВЭФ-е. Однажды он приехал копать картошку, я срочно побежал искать с ним встречи. Встреча состоялась. Я просил достать пару транзисторов ГТ402 и ГТ404. Он спросил, а что это за транзисторы? Я не нашелся, что ему ответить. Сказал, ну, просто транзисторы. Он тогда ответил, что я знаю маловато. Но что он хотел спросить? Какие это транзисторы? Усилительные, переключательные? Но это деление условное. К тому же, указан конкретный тип, к чему вопросы? Спустя годы я пришел к мнению, что мало знал он. Никаких транзисторов мне никто не привез, но эпизод запомнился.
Чуть дальше идут две обитаемые хаты, я туда не стал соваться и фотографировать. Одна из хат - это бывший директор школы. Я дружил с его младшим сыном, он был старше меня всего на пару лет. Подарил модный рыжий чешский (или венгерский) дипломат, с которым я отходил старшие классы школы и университет. Еще подарил (или передал по наследству) катушки к магнитофону, которые я крутил на дискотеках в школе. Возле дома была беседка, она и сейчас есть, там мы проводили вечера так, как сейчас их проводит бомонд. Но я был на техническом обеспечении, делал усилители, цветомузыку. Ничего особенного там не происходило, просто слушали музыку и общались, хотя из привычного советского быта это сильно выбивалось. Хотя бы взять «Обратную сторону Луны» на катушечнике на 19-й скорости. Сын директора был самостоятельным, частенько без прав катался на родительской «шестерке», причем профессионально. Потом он работал в Даугавпилсе на автосервисе, что сейчас, не знаю. Был и старший сын, жил в Риге, но его убили в 90-е.
Дальше был еще один дом, который несколько лет назад сгорел. Вместе с виновником пожара, который пьяный курил в постели. Несколько собутыльников выбрались из горящего дома. Я как раз был тогда в деревне, когда услышал специфические хлопки - лопается шифер на крыше. Потом взорвался газовый баллон. Приехали пожарные, вынесли труп, потушили угольки.
Этот дом имел богатую историю. В самом раннем детстве там жили приличные люди. Потом поселились другие, дом превратился в что-то типа притона по современной терминологии. Я там бывал, там был какой-то монофонический катушечник, на котором крутили Глорию Гейнер и Бонни-М. Я тогда мало что понимал, но там, возможно, происходило и еще что-то.
Напротив был дом, в котором жил старик. Очень старый старик. Любил рассказывать про царские времена. Где-то он вращался тогда в достаточно высоких кругах. Старик давно помер, дом стоял пустой. На стене сарая висела борона-суковатка из средних веков. Пару лет назад один из пришлых жителей деревни, хам и совок, поджег траву. Дом сгорел.
В самом конце улицы стоит крепкий дом. Хозяин куда-то переехал, но через своего сына сумел продать этот дом за пару тысяч у.е. какому-то минчанину. Смех, да и только. Тот сделал ремонт, поменял крышу, окна. Что он сейчас с ним будет делать, непонятно. Дом в глуши за такие деньги продать нереально.
На этом деревня не заканчивается. Есть еще одна улица, которая совпадает с трассой. Там даже лежит асфальт - внутри деревень после взрыва Чернобыля в 1986 году приказали положить асфальт, чтобы машины не поднимали радиоактивную пыль. Но я тогда уже тут не жил и асфальт не застал.
По второй улице живых людей тоже немного, причем я не всех знаю, здесь есть приехавшие после моего отбытия в город. Есть автобусная остановка. Есть ФАП. Магазина и почты нет. Есть древний костел. Кладбище. Старое и новое. Была школа, в которую я ходил до 3-го класса, но теперь от нее остался только спортзал, потому что из кирпича. Остальное растащили на дрова. В позднем школьном возрасте я ходил в школу за 2 км в соседнюю деревню, а в здании нашей школы летом жили студенты или рабочие, которых отправляли на работы в колхозы. Иногда там бывал в гостях со своим самодельным магнитофоном. А еще в здании старой школы устраивали дискотеки, оборудование для которых делал я. Были слезы, когда ничего не работало, но было и счастье, когда ты кому-то нужен. Сам я был слишком маленьким, чтобы участвовать в танцах. Впрочем, в этом смысле я так и не повзрослел.
Иногда сейчас можно услышать, что у современных детей нет детства. Сидят дома за компьютерами - и всё. А вот раньше, мол, дети гоняли на природе. Я прожил детство в деревне. Меня взрослые порой выгоняли гулять. Дедушка мне сделал санки, настоящие, деревянные. Сделал лыжи. Я был зол на него, один раз для вида на всем этом покатался и больше не выходил из дома. Всю эту беготню с пацанами по полям и по снежным горкам воспринимаю как пустую трату времени. И тогда воспринимал, будучи 10-летним ребенком, и сейчас воспринимаю, будучи почти стариком. Нет ничего бездарнее, чем бегать по улице. Рад, что хватило ума не откликаться на призывы сверстников. По большей части я сидел дома и пилил, сверли, паял. Именно это и запомнилась. А беготня по полям и лугам растаяла, как мыльный пузырь.
Место, где мне довелось провести детство, самое гиблое из всех, где я бывал. Где взять гайку М3 или М4? Разве что разобрать старое ламповое радио. А где его взять? Ждать везения? Я уже не говорю про более крутые детали. КТ315 у меня было несколько штук на всё детство. Да, были книги. Мне хотелось собрать усилитель получше. Но когда я видел с схеме микросхему, например, К553УД2 или К140УД1, это сразу ставило крест на мечте. Взять их было негде. Немного выручал посылторг, но выбор там тоже был сильно ограничен. Да и деньги. В общем, не вижу причин любить свои родные края. Они давали возможность тупо побегать на природе, но это ценно только для тех, кто не может делать ничего другого. Современное поколение, которое проводит детство у компьютера, живет намного более полноценной жизнью. В компьютере куча информации, это вам не тупое беганье по полям. Вот у кого есть нормальное детство!
