«РИЧАРД III». ШЕКСПИР - ОСТЕРМАЙЕР
«РИЧАРД III»
Уильям Шекспир
«Шаубюне», Берлин
Постановка - Томас Остермайер
Спектакль включен в программу Авиньонского фестиваля 2015 года.
Панихида прошла скромно. Пустое пространство. Слабое освещение. Кинокадры на стене. Взметнувшиеся тени испуганного воронья. И стрекот ламп, как жужжащие мухи над выстеленным свежими трупами кладбищем не воплотившейся мечты.
Какая странная глубина решения. Остермайер увидел в сюжете восхождения по трупам к власти - историю инвалида, и предложил публике почти три часа бороться в себе со здоровыми ростками толерантности и милосердия.
На волне вспыхнувших протестов против активизации расизма в Европе, дискриминационный, оскорбительный образ человека с физическими недостатками кажется провокационным. В реальности человек такого количества увечий не вынесет, а в театре, наоборот, ведь Остермайер добивается подлинности, а не аутентичности.
Горбатость, косолапость, пружинистая походка, подволакиваемая конечность, моргающие, как у птицы, глаза, конвульсивно сжимающие брекеты челюсти и т.п. Театр сознательно рисует крупными мазками этого вызывающего жалость и симпатию персонажа с целым набором достоинств. Он кроток, рационален, талантлив. Читает рэп из нового прозаического перевода Мариуса фон Мейенбурга с редким вкраплением английских фраз, под разрезающие тишину резкие и жесткие удары умелого барабанщика Томаса Витте. Но рэп звучит непривычно, не в качестве разрушающего барьеры протеста, а тихо, буднично, в рамках психотерапевтической гигиены души.
Психотерапией веет и от навязчиво спускающегося сверху и поднимающегося за ненадобностью обратно микрофона с встроенной камерой и подсветкой. В усиленном ревербератором эффекте эхо мы заметим шероховатости новой прозаической адаптации, несколько блестящих моментов перевода и слишком много желания осовременить разговор о власти и играх с ней.
Сюжет известен: участник военных действий в мирное время не находит себе дела по уму и сердцу, и продолжает делать то, в чем преуспел: убивать, строить заговоры, соблазнять, устранять препятствия к престолу, и, добившись желаемого, тратить силы исключительно на защиту власти, будто она не укорачивает жизнь, а продлевает ее. Вот уж где аллюзии на современность.
Постоянный соратник Остермайера художник Ян Паппельбаум создает на сцене историческую среду из натуральных материалов. В зале «С» «Шаубюне», где еще недавно было 170 мест, теперь вырос близнец лондонского «Глобуса», со вторым деревянным ярусом - балконом, правда, для стоячих мест, но увеличившим вместительность публики до трех сотен человек.
Центром стал полумесяцем помост - невысокий металлический цилиндр, который заполняется песком и десятками литров пролитой на спектакле крови. Прямо за ареной выстроена высоченная во все зеркало сцены бетонная стена аж на три этажа с металлическими балками устеленных досками лесов, несколькими зияющими проемами на каждом уровне и одним выходом на сцену, завешенным персидскими коврами. Эти рукотворные ковры - единственный в спектакле атрибут богатства с флером тайного преступления, напоминающий о сцене убийства вельможи из другой шекспировской трагедии.
А началось все весело. На капитальных стенах после медленной, навевающей меланхолию трассировки черных точек вдруг появилась проекция всполохов серебристых дрожащих кулис, и праздник с шумными тостами и шампанским вырвался наружу. Претенциозная какофония, смешавшая барабан, электронные звуки и выстрелы конфетти предвещали помпезные утехи. Английская монархия решила отметить недавнюю победу. На сцену выскочили герои, кое-кто из них был со спущенными штанами, а кто-то стал хватать других за неприличные места и тискать. «Однако ж этот мир прогнил и похотью, и блудом».
Довольно скоро мы поймем, что именно у этого мира заимствует Ричард: сначала атрибуты, а затем и саму власть. Однако ни мерцающие люрексом и стразами одеяния, ни странное поведение с нервными приступами больной гордыни не могут утолить голода неудовлетворенных амбиций, а, наоборот, стремительней лишают рассудка из-за фатального отсутствия признания. Даже показалось, что все другие недостатки в нем мирно дремали, лукаво ожидая нужных симптомов деградации среды. И вот, наконец, время пришло. Из пучины непонимания и обид вылетел дракон, размахивающий хвостом, изрыгающий пламя и уничтожающий все на своем пути.
С одним лишь «но». Перед нами калека и аутсайдер, на каждый шаг которого лаем отвечали собаки. Со скрюченными иксом ногами в грязной, как у бродяги, обуви. Как у объезженного коня - уздечка. Как у артиста кабаре - часто сменяемый гардероб, где каждая новая деталь лишь подчеркивала отсутствие вкуса и дешевый шик. И когда он только успевал переодеться?!
От потертого, ставшего слишком маленьким своему хозяину дешевого костюма до блестящей черной и белой пары - путь из нескольких трупов. Затем начнет множиться бондаж и герой станет превращаться в куклу: плюс к уздечке пластиковый ошейник стеснит шею, корсет - грудь и бедра и т.п. После чего новый король обнажится целиком, прикрывая то простыней, то мехом дикого животного члены даже не от стыда, а от страшного сковывающего внутренности холода.
Нежно обнимая пальцами металлическую решетку микрофона будет нашептывать Ричард свои монологи, словно записывая симптомы прогрессирующей болезни. Испуганно озираясь и резко замолкая от одной мысли, что кто-то сможет познать тайну темных помыслов. Но вокруг - никого. Он каждого убил-с.
Перечитывая программку, мы отметим, что среди второстепенных и фрагментарных героев было пятеро сыгравших по несколько ролей каждый, прямо таки револьверным способом перезаряжая личины. Короткие, как вспышки выстрела, впечатления: поставивший не на ту лошадь Гастингс Себастьяна Шварца, робкий компаньон мужа леди Анны Кларенс Кристофа Гавенды, засыпающая на ходу королева-сухофрукт Маргарет Роберта Байера, исполнившего еще и роль секретаря Катсби, участника всех преступлений Ричарда и др. Однако запоминать их не успеваешь, ибо Ричард спешит поставить крест на каждом израсходованном помощнике в его игре.
Прекрасны все актеры в ролях ничтожеств эпизодов. Ева Мекбах в роли пышущей сексом и отвращением Элизабет. Мориц Готвальд - опасный политтехнолог и хладнокровный кукловод Бирмингем. И Джени Кёниг - исполнительница блаженной леди Анны. Окруженный охраной очкарик-король Эдуард IV Томаса Бадинга в короне и черном мятом халате напомнит ученого-бухгалтера с гнильцой в душе, но не умеющего ни воевать, ни сопротивляться.
Вместо охраны Ричард окружит себя монахами. Вас поразит этот памятник-пародия на католическое сострадание, высеченный руками бесстыжего скульптора-сатаниста. Капроновые черные маски не смогут скрыть ужаса на лицах придворных, которых будто застала врасплох резкая перемена судьбы и участи королевства. А то они не знали, к чему все идет! Как, впрочем, и мы, знали и ничего не делали, став участники этого закрытого праздника цинизма, с интересом следя за сеансом психоанализа палача.
Сразу за очередным убийством по приказу Ричарда к нему на ужин приведут наследников престола. Вместо живых детей на сцену выведут кукол племянников короля - Эдварда и Ричарда. Два планшетных устройства - искусно сделанные гомункулы детства, управляемые шестью исполнителями, станут для Ричарда игрушками, которые можно сломать. Одной из кукол он даже наденет корону на голову. Ричард играючи пошутит над смертью Кларенса, тела которого совсем недавно, прямо тут на сцене истекало кровью. И двинется дальше, такой очаровательный и страшно уязвимый, потрясающий уверенностью в себе и внятной риторикой о том, что у него есть цель, и он ее достигнет.
Тишайшая картина у гроба отца, что с грохотом сам же и выкатил из ковровых кулис на сцену. Вслед за ним вышла рыжекудрая плакальщица, готовая к трауру, но не к встрече с монстром. Одна из величайших шекспировских сцен, в которой леди Анна, дрожа от гнева и горя, сумеет превратить ненависть в прощенье. Трогательна и эффектна Дженни Кёниг в обескураживающем парадоксе роли. Неистовая глупость. Страшно смотреть, как ей, застывшей от ужаса, Ричард - Айдингера предложит стать его женой. Ползая обнаженным в песчаном месиве, после длинной словесной эскапады он бесцеремонно вскочит на гроб, упрется коленями в труп, признает свою вину и вложит рапиру Анне в руки, уставив кончик в свою грудь. И, будто издеваясь над смертью, добьется ее согласия, жалости и поцелуя.
После этой сцены ничто его уже не остановит.
Слизываемые с тонких пальцев руки монарха сливки вдруг станут вязкой массой для белой маски, медленно наносимой Ричардом на лицо. В этой застывшей и слегка посеревшей машкере он будет дожидаться сна на высоком столе, укрывшись, словно пещерный охотник, шкурой поверженного животного.
И прежде, чем к новоиспеченному королю придет покой, сверху спустится микрофон, и в гулкой тишине мы вновь услышим тихий голос Ричарда, размышляющего о все не приходящем возмездии.
В эти минуты траурной кротости Ричард в последний раз воззовет к жалости публики, и, не дождавшись ответа, вдруг остановится взглядом в одной точке где-то в зрительном зале, пристально вслушиваясь в застывшую, как кровь трупа, тишину. И глаза его станут темны, как ночь в колодце.
Из скорбного молчания мы услышим, что войска объединились против тирана. «Их Бог и право позовут на бой против в крови поднявшегося и крови живущего убийцы». И Ричард, еще пару часов назад с трудом передвигающийся в небольшом пространстве, вдруг поспешит метаться по трем этажам декорации в битве с невидимыми врагами. И скоро обретет воображаемого соперника, с которым скрестит клинок и встретит смерть.
Финальный бой. «Ричмонд» убьет его. И, наконец…
Тушка поверженного тирана за ногу взмоет вверх.
Однако скорбь наша так мала, что ее как бы уже и нет.
ВИДЕО
Click to viewТелерепортаж DW о премьере
см. в новом окне
«РИЧАРД III»
«Шаубюне», Берлин
Текст - Уильям Шекспир
Перевод - Мариус фон Мейенбург
Постановка - Томас Остемайер
Сценография - Ян Паппельбаум
Костюмы - Флоренция фон Геркан
Ассистент по костюмам - Ральф Тристан Скежни
Музыка - Нильс Остендорф
Видео - Себастьян Дупой
Драматургия - Флориан Борчмейер
Свет - Эрих Шнейдер
Бои и хореография - Рене Лей
Куклы - Инго Мьюз, Карин Тифензе
Обучение кукловождению - Сюзанна Клаус, Дороти Метц
Роли и исполнители:
Ричард III - Ларс Айдингер
Букингейм - Мориц Готвальд
Элизабет - Ева Мекбах
Леди Анна - Дженни Кёниг
Гастингс, Брекбери, Ретклиф - Себастьян Шварц
Катсби, Маргарет, первый убийца - Роберт Байер
Король Эдвард, мэр, второй убийца - Томас Бадинг
Кларенс, Дорсет, Стэнли, принц Уэльский (кукла) - Кристоф Гавенда
Реки, Йорк (кукла) - Лоренц Лауфенберг
Барабанщик - Томас Витте
Официальная страница спектакля