Из семейной истории образования...
Был такой слой в СССР - интеллигенция. Это не те, кто плачут про тяжелые времена и страдают за народ, а носители определенного уровня культуры, без которой этот самый народ как народ потихоньку исчезает, распадается на ненавидящие друг друга кучки озлобленных людей. Как правило, настоящая советская интеллигенция получала образование в досоветских гимназиях, университетах, высших коммерческих училищах, педагогических и политехнических институтах. Интеллигентными выходили, как с этим не боролись, и их ученики.
Но грянула война. Мужчины ушли на фронт, женщины и дети, кому повезло, уехали в эвакуацию. Семья моей матери попала в безумно далекий и полудикий Сталинабад (ныне Душанбе). В глиняной кибитке жили 12 человек. Мылись по принципу М и Ж в тазиках или в общественных банях, которые были в городе, хотя и не много. Голодали. Но так жил весь тыл в этот период. Потому в качестве трагедии оно и не воспринималось. Работали на местных заводах и в больнице. Как-то жили. Проблема оказалась совсем не в том. Вместе с женщинами и стариками в эвакуацию прибыли четверо детей. А учить их негде. Школы переполнены. В классах сидят по 40 человек. Учителя дают только самое-самое. Писать. Читать. Считать. А остальное? Война. Не до того. Вроде бы все правильно. Но как жить детям без культуры, когда война закончится? И четыре сестры решили спасать своих детей. Среди них двое были юристами, одна - врачом, одна - инженером. Преподавали по вечерам при свете плошки с растопленным салом. Учили литературе, музыке, языкам, математике, физике. Несколько облегчало ситуацию создание Евгением Шварцем, находившемся здесь в ссылке, русского драматического театра. Именно там дети увидели всю классику. И не классику тоже.
Еще шла война, когда сестры решили возвращаться домой, в Харьков. Город разрушен. Школы, практически, не работают. Дети формально отбывают уроки, как сегодня. Но, как оказалось, "сталинабадская практика" была довольно распространенной. Несколько семей объединились, чтобы учить детей тому, что делает человека человеком, культурным человеком. Музыка, словесность, математика, языки. Очень трудно. Набегу. Ведь люди работали, выживали. 45-46 годы были совсем не простыми. Мама вспоминает, что французский ей преподавал сосед-инженер. Утром она шла в школу, а он на свой завод. Полчаса по дороге они говорили на французском. Хватило на всю жизнь. Таким же образом преподавалась математика уже другим соседом. И литература, и история... Папа, который заканчивал некогда историко-филологический факультет, вспоминал, что впервые о маме он услышал от однокурсниц, которые бегали к ней, учившейся на физическом, чтобы узнать содержание очередного обязательного произведения. О маминой эрудиции и умении объяснять ходили легенды до последних дней ее жизни и, надеюсь, будут ходить еще долго.
Почему вспомнил эту вполне семейную историю? Просто сегодня все чаще сталкиваюсь... нет, не с глупостью. Студенты бывают вполне талантливые, а с гигантскими пробелами в культуре у студентов, с невероятно бедной эрудицией. Без этого учить не просто сложно, но бессмысленно. Причем, отнюдь не только гуманитариев. Как-то мой замечательный учитель математики, узнав, что я поступил на филфак и мечтаю быть литератором, заметил: Странно, мне казалось что у Вас приличный кругозор и воображение. Могли бы стать неплохим математиком. Может быть, это наивный призыв, но в какие-то радужные перспективы отечественного образования я не верю, а детей спасать надо. Да и общество, которое без культуры превращается в очередную черную дыру на политической карте мира. Выход один - родительские кооперативы. Передадим детям остатки того, чем владеем сами. И может быть, все закончится вполне благополучно.
Но грянула война. Мужчины ушли на фронт, женщины и дети, кому повезло, уехали в эвакуацию. Семья моей матери попала в безумно далекий и полудикий Сталинабад (ныне Душанбе). В глиняной кибитке жили 12 человек. Мылись по принципу М и Ж в тазиках или в общественных банях, которые были в городе, хотя и не много. Голодали. Но так жил весь тыл в этот период. Потому в качестве трагедии оно и не воспринималось. Работали на местных заводах и в больнице. Как-то жили. Проблема оказалась совсем не в том. Вместе с женщинами и стариками в эвакуацию прибыли четверо детей. А учить их негде. Школы переполнены. В классах сидят по 40 человек. Учителя дают только самое-самое. Писать. Читать. Считать. А остальное? Война. Не до того. Вроде бы все правильно. Но как жить детям без культуры, когда война закончится? И четыре сестры решили спасать своих детей. Среди них двое были юристами, одна - врачом, одна - инженером. Преподавали по вечерам при свете плошки с растопленным салом. Учили литературе, музыке, языкам, математике, физике. Несколько облегчало ситуацию создание Евгением Шварцем, находившемся здесь в ссылке, русского драматического театра. Именно там дети увидели всю классику. И не классику тоже.
Еще шла война, когда сестры решили возвращаться домой, в Харьков. Город разрушен. Школы, практически, не работают. Дети формально отбывают уроки, как сегодня. Но, как оказалось, "сталинабадская практика" была довольно распространенной. Несколько семей объединились, чтобы учить детей тому, что делает человека человеком, культурным человеком. Музыка, словесность, математика, языки. Очень трудно. Набегу. Ведь люди работали, выживали. 45-46 годы были совсем не простыми. Мама вспоминает, что французский ей преподавал сосед-инженер. Утром она шла в школу, а он на свой завод. Полчаса по дороге они говорили на французском. Хватило на всю жизнь. Таким же образом преподавалась математика уже другим соседом. И литература, и история... Папа, который заканчивал некогда историко-филологический факультет, вспоминал, что впервые о маме он услышал от однокурсниц, которые бегали к ней, учившейся на физическом, чтобы узнать содержание очередного обязательного произведения. О маминой эрудиции и умении объяснять ходили легенды до последних дней ее жизни и, надеюсь, будут ходить еще долго.
Почему вспомнил эту вполне семейную историю? Просто сегодня все чаще сталкиваюсь... нет, не с глупостью. Студенты бывают вполне талантливые, а с гигантскими пробелами в культуре у студентов, с невероятно бедной эрудицией. Без этого учить не просто сложно, но бессмысленно. Причем, отнюдь не только гуманитариев. Как-то мой замечательный учитель математики, узнав, что я поступил на филфак и мечтаю быть литератором, заметил: Странно, мне казалось что у Вас приличный кругозор и воображение. Могли бы стать неплохим математиком. Может быть, это наивный призыв, но в какие-то радужные перспективы отечественного образования я не верю, а детей спасать надо. Да и общество, которое без культуры превращается в очередную черную дыру на политической карте мира. Выход один - родительские кооперативы. Передадим детям остатки того, чем владеем сами. И может быть, все закончится вполне благополучно.