пуговицы
В любом деле, малята, есть мастера. Есть, например, люди, которые здорово насобачились пришивать пуговицы. Всю жисть их пришивают и такого в энтом деле совершенства достигают, что, ажно оторопь берёт. И как жешь их расстраивают люди, у которых пуговицы не в порядке. Вот, надысь был я в одном присутственном месте с прошением. Зашел как полагается: сторожа поприветствовал, с дворником поздоровался, бороду оправил, секретарше шоколадку сунул. Подаю бумагу господину статскому советнику с поклоном, с елеём в голосе и прослезившись:
- Помоги, отец родной, наложи на бумагу лизарюцию!
Господин статский советник отодвинули блюдо с рыбой фиш, что до того кушать изволили, бумагу ноготком подцепили, скрозь золотой монокль одним глазиком на неё посмотрели, да как закричат:
- Как, собака, бумагу генералу подаёшь, совсем холопы страх потеряли, уволюсь на хир, пусть без меня расхлёбывают, где, блят, подписи ответственных лиц: постельничего, конюшего, токаря, пекаря и тёщи моей любезной Азалии Мафусаиловны! Высечь, блят, на конюшне!
Умилился я, всплакнув от благоговения, да и отвечаю:
- Не вели казнить, милостивый государь, есть подписи всех энтих уважаемых господ - вы бы бумажку перевернули, они в аккурат все там и есть, в столбик, через запятую.
- И чистильщика обуви мово?
- И его, любезного!
- А подати у тебя уплочены?
- Сполна уплочены, вашевысокоблагородь...
- А за энтот год?
- И за энтот и за будущий и за три ещё вперёд - вот справки от районного мытаря, его дражайшей супруги и не менее дражайшей полюбовницы...
- А у соседей твоих?
- И у соседей...
Кашлянули господин статский советник и ещё раз в бумагу скрозь золотой монокль глянули:
- А зачем тебе, сукин сын, транзисторы?
- Дык, барин, по приказу Вашей дражайшей дочурки, такая милая девчушка, терменвокс её любимый, сгоряча ей об берёзу трахнутый, починяю. А при починке терменвоксов завсегда транзисторы требуются. Где ж то видано, чтобы чинить терменвоксы без транзисторов?!
Оттаяли господин статский советник об дочурке услыша.
- Ладно, будут тебе транзисторы. Скажи младшему смотрителю лабазов, чтобы он сказал смотрителю лабазов, чтобы тот передал старшему смотрителю лабазов, что я разрешил выдать. Иди, не отвлекай меня.
И, опять к рыбе фиш потянулись господин статский советник. И тут бы мне, старому дураку, сразу бежать без оглядки, да я, из почтения и субординации задом к выходу попятился. И тут господин статский советник увидели, что одна пуговица у меня на поддёвке не того цвета и размера, что остальные. Как оне закричат, как замашут руками:
- Высечь, непременно высечь! Что это, блят, за либерализм и расхлябанность! Я с детства сам себе все пуговицы пришивал и никогда не позволял себе такого хамства и разгильдяйства, чтобы пуговицы иного цвета на камзол пришивать! Да ещё нитками другого цвета! Никаких тебе транзисторов. Так чини. Стража, вон его!
Пытался я растолковать господину статскому советнику, что не по расхлябанности, а по нищете вынужден был потерявшуюся пуговицу заменить споротой со старого сюртука, но, стража меня подхватила, потащила, а господин статский советник мне в спину блюдо с рыбой фиш швырнул. Эх, не починить мне терменвокс.
- Помоги, отец родной, наложи на бумагу лизарюцию!
Господин статский советник отодвинули блюдо с рыбой фиш, что до того кушать изволили, бумагу ноготком подцепили, скрозь золотой монокль одним глазиком на неё посмотрели, да как закричат:
- Как, собака, бумагу генералу подаёшь, совсем холопы страх потеряли, уволюсь на хир, пусть без меня расхлёбывают, где, блят, подписи ответственных лиц: постельничего, конюшего, токаря, пекаря и тёщи моей любезной Азалии Мафусаиловны! Высечь, блят, на конюшне!
Умилился я, всплакнув от благоговения, да и отвечаю:
- Не вели казнить, милостивый государь, есть подписи всех энтих уважаемых господ - вы бы бумажку перевернули, они в аккурат все там и есть, в столбик, через запятую.
- И чистильщика обуви мово?
- И его, любезного!
- А подати у тебя уплочены?
- Сполна уплочены, вашевысокоблагородь...
- А за энтот год?
- И за энтот и за будущий и за три ещё вперёд - вот справки от районного мытаря, его дражайшей супруги и не менее дражайшей полюбовницы...
- А у соседей твоих?
- И у соседей...
Кашлянули господин статский советник и ещё раз в бумагу скрозь золотой монокль глянули:
- А зачем тебе, сукин сын, транзисторы?
- Дык, барин, по приказу Вашей дражайшей дочурки, такая милая девчушка, терменвокс её любимый, сгоряча ей об берёзу трахнутый, починяю. А при починке терменвоксов завсегда транзисторы требуются. Где ж то видано, чтобы чинить терменвоксы без транзисторов?!
Оттаяли господин статский советник об дочурке услыша.
- Ладно, будут тебе транзисторы. Скажи младшему смотрителю лабазов, чтобы он сказал смотрителю лабазов, чтобы тот передал старшему смотрителю лабазов, что я разрешил выдать. Иди, не отвлекай меня.
И, опять к рыбе фиш потянулись господин статский советник. И тут бы мне, старому дураку, сразу бежать без оглядки, да я, из почтения и субординации задом к выходу попятился. И тут господин статский советник увидели, что одна пуговица у меня на поддёвке не того цвета и размера, что остальные. Как оне закричат, как замашут руками:
- Высечь, непременно высечь! Что это, блят, за либерализм и расхлябанность! Я с детства сам себе все пуговицы пришивал и никогда не позволял себе такого хамства и разгильдяйства, чтобы пуговицы иного цвета на камзол пришивать! Да ещё нитками другого цвета! Никаких тебе транзисторов. Так чини. Стража, вон его!
Пытался я растолковать господину статскому советнику, что не по расхлябанности, а по нищете вынужден был потерявшуюся пуговицу заменить споротой со старого сюртука, но, стража меня подхватила, потащила, а господин статский советник мне в спину блюдо с рыбой фиш швырнул. Эх, не починить мне терменвокс.