"Ригас Балсс" 5 декабря 1995
В начало
газета "Ригас Балсс"
5 декабря 1995 года
"Доступ к моему телу всё ещё открыт…"
Фото: Leon Bessar
"Ефим, все знают, что Вы сидели в лагере на Колыме. Если не секрет, за что и сколько лет Вам дали?" - спросил у Шифрина английский журналист. "Меня подмывало соврать, что сидел за ограбление банка, - рассказывает артист, - но побоялся, не зная, как далеко простирается английское чувство юмора… Пришлось сказать правду: на Колыме сидел мой отец как "шпион", а я там только родился. С мамой отец познакомился по переписке, потом она приехала к нему и стала женой осуждённого. У них родились два сына. Младший - в 1956 году. Это и был я… А моё счастливое детство и юность прошли в Юрмале".
Фото: SvetRim
Наверное, этим и объясняется то, что Ефим Шифрин так любит выступать в ближайшем к Юрмале городе - Риге. И его тут любят. Сегодня редкий артист собирает полный зал.
Ефим слово сдержал: хотя его "жутко перекормили в "Сените", явился на встречу с журналистами почти без опоздания. Первые пять минут говорил исключительно по-латышски. Практически без акцента. Продемонстрировав свои знания в области государственного языка, подошёл к зеркалу: "До чего ж я красив!" Уловив иронию в голосе артиста, я тем не менее искренне сказала:
- Ефим, Вы действительно очень похорошели, занимаясь бодибилдингом. Правда ли, что Вас за границей называют не иначе как "русским Шварценеггером"?
- А Вы из "Ригас балсс"? Так это же газета моего детства! Но сначала Вы мне ответьте: Вы действительно считаете, что у меня хорошая фигура?
- Совершенно искренне.
- А Вы это говорите как женщина или как журналист?
- Разумеется, как женщина…
- Тогда всё в порядке. Продолжаем. Насчёт "русского Шварценеггера" - всё враньё. Или шутка. Во-первых, я не русский, а во-вторых, ещё менее Шварценеггер. Просто, чтобы сохранить остатки формы, стал ходить в спортзал - вернее, в один элитарный частный клуб, довольно дорогой. Это стало известно в моём ближайшем окружении и вызвало страшное веселье, а потом дело дошло до телевидения. В "Аншлаге" был сюжет о моих занятиях спортом, потом в "Теме", где шёл разговор о бодибилдинге, в качестве участника пригласили и меня. Чтобы я как независимый любитель на этот счёт что-то вякнул…
- Вы как-то признались, что редкий лентяй и всё делаете на преодолении своего характера, производя впечатление очень работоспособного человека. Со спортом тоже приходилось преодолевать себя?
- Ещё как! Но это такое дело, в которое втягиваешься и уже без него не можешь, наркомания своего рода, только полезная. Это ещё и преодоление комплекса: я рос хилым еврейским ребёнком, а теперь вот дожил до того, что со Шварценеггером сравнивают…
- После изменения в Вашем облике не появилось ли проблем с поклонниками и поклонницами? И стали ли Вы себя любить больше?
- Я люблю в себе то, что относится к профессии, и стараюсь холить то, что делает профессионалом. Иначе я потеряю то, что меня кормит и приносит единственную радость в моей жизни. Стали ли меня любить больше? Что-то не замечал… Я по-прежнему один. Как говорится, доступ к телу открыт…
- Как продвигается Ваш "театральный роман" с Виктюком? Он о Вас сказал очень трепетно: "Фима одарён от природы замечательно, и мне кажется, что в нём откроется гораздо больше, чем уже открыто. Он - редкая душа, залетевшая на землю, светлый ангел-хранитель, который дан мне в этой жизни…"
- После таких слов даже неловко как-то… Роман Виктюк - мой учитель, мы знакомы уже больше двадцати лет. Я всегда считал, что актёр должен уметь всё. Почему-то никто не удивляется, что Людмила Гурченко ил Лайза Минелли поют, танцуют, играют драматические роли. А когда я запел и стал играть в театре, у кого-то это вызвало недоумение. Сиди, мол, на эстраде и знай своё место. Но своё место в этой жизни каждый определяет себе сам. Да, было золотое время, когда наши репризы, написанные авторами-юмористами и сатириками, повторяли на улицах, как афоризмы великих людей. Но это всё кончилось. Общество стало открытым, и люди моей профессии потянулись к своей профессии. А она обязывает играть людей, а не рассказывать о недостатках общепита. Это естественный процесс. Я в пространстве театра не тащу шлейф моих эстрадных героев. Там есть режиссёр, который всем распоряжается - надо вписаться в это пространство и говорить на его языке. Вообще в компании надо говорить на языке большинства - это проявление вежливости. Вот я приехал в Латвию и стараюсь болтать по-латышски. В театре я готов говорить на любом языке, кроме эстрадного.
Сейчас играю у Виктюка в двух спектаклях в театре Вахтангова. Герои мои внешне не слишком привлекательные, и в этом смысле мне не надо с собой бороться. "Любовь с придурком" продолжает успешно идти на сцене, только Сергея Маковецкого заменил другой актёр. Второй спектакль - изысканно-пародийный, остроумный, изящный - комедия Бенедетти "Я тебя больше не знаю, милый!" Сюжет такой: однажды утром жена (Людмила Максакова) выставляет мужа из постели и из дома, отказываясь признавать его своим супругом. Ошарашенный муж вызвал врача-психиатра, которого я и играю. Вот врача-то жена и стала называть "мужем"… Это лирико-философская притча о том, что мир держится не столько любовью - она его лишь "поддерживает" - сколько чем-то высшим и большим, чем любовь… Оба спектакля - совершенно авторский театр. Виктюку не очень-то попротивишься, да у меня и нет такого желания, мне близка его эстетика. Особенно те спектакли, которые повёрнуты к человеку, его глубинной психологии, выразить которую словами невозможно - только поведением.
- Говорят, что Виктюк исчерпал себя…
- Эти разговоры я слышу уже двадцать лет. С каждой новой работой его хоронят, а потом воскрешают. Он - как птица Феникс. Покажет язык и сделает что-то необыкновенное. Хотя тот период, в котором он пребывает, немного затянулся.
- А выступления на эстраде Вам ещё доставляют радость - или это только честный заработок?
- Язык эстрады прост и демократичен, и на нём легче всего установить ту доминанту доброты в зале, которая для меня вообще самое главное.
- Ефим, скоро у Вас круглая дата. Как Вы относитесь к слову "юбилей"?
- Для меня это очень условно. Я уже сказал одному журналисту, что можно быть распятым в 33 года и удачно застрелиться в 37, но смысла это не добавляет. Привыкли люди праздновать что-то круглое, завершившееся в их сознании. Для меня 40 лет - не более чем повод разродиться какой-нибудь премьерой. Потому что под "юбилей" легче получить деньги…
- А на что Вам не жалко их тратить?
- На хорошую обувь. Вот в Риге купил три пары дорогой кожаной обуви. В Москве мне неловко ходить по магазинам - все на тебя глазеют, а здесь не принято выражать свои эмоции, хотя тоже узнают.
- Скоро Рождество, Новый год… Что бы Вы хотели пожелать себе и читателям "газеты Вашего детства"?
- У меня в этом году было много потерь. Умер папа… Я хочу всем-всем пожелать, чтобы новый год стал годом обретений веры в себя, здоровья, любви. Чтобы мы обретали, а не теряли.
Евгения ПОДБЕРЕЗИНА