ЖАБЬЕ ЗОЛОТО (просто зарисовочка)
Кувшинка выросла на речном дне, но до поверхности не доросла, увлекаемая стремниной. Какие там цветы - несколько листьев под водой на тонких стеблях, перевитых течением. Я нырнула и, перебирая руками живую прядь, добралась до дна. Один стебелек не выдержал, оборвался. Оборвался и лист, запутавшись среди собратьев. Я вытянула блестящий двухметровый стебель и сгоряча, как трофей, повязала себе вместо пояса.
На берегу стала рассматривать. С одного конца - того, что был на дне, - бронзовый, почти медный, отливающий красным, весь с проблесками, точно камень авантюрин, только темнее, тише, приглушеннее, - а выше эта медная краснота плавно переходит в зелень - не изумрудную, как у зрелой летней травы, а песчано-золотистую, тоже какую-то светящуюся зелень, словно то болотное золото, в которое оправлены зрачки у лягушек и больших жаб. И весь он прозрачный, гибкий какой-то змеиной упругой гибкостью, пористый на изломе, целиком состоящий из тонких трубочек, капилляров, разделенных перегородками и напитанных влагой; весь просвечен изнутри этими бликами зеленовато-медного донного солнца, таинственным жабьим золотом, растворенным в воде. И то тут, то там по всей длине прикреплены какие-то твердые прозрачные пузырьки, похожие на манные крупинки: не то микроскопические моллюски, не то полипы, не то чья-то икра…
Высох - и очарование померкло, как меркнут камни, вынутые из воды. Просто буроватая веревочка, еще упругая, но на изломах, где узел, смятая и безжизненная; речное золото тускло светит сквозь белесоватый налет…
Я развязала веревочку и отдала обратно реке. Стебель ожил и, мгновенно налившись красками, поплыл по течению, свиваясь и развиваясь, как змея. Я смотрела ему вслед с непонятной грустью.
Глупое все-таки существо - человек!..
На берегу стала рассматривать. С одного конца - того, что был на дне, - бронзовый, почти медный, отливающий красным, весь с проблесками, точно камень авантюрин, только темнее, тише, приглушеннее, - а выше эта медная краснота плавно переходит в зелень - не изумрудную, как у зрелой летней травы, а песчано-золотистую, тоже какую-то светящуюся зелень, словно то болотное золото, в которое оправлены зрачки у лягушек и больших жаб. И весь он прозрачный, гибкий какой-то змеиной упругой гибкостью, пористый на изломе, целиком состоящий из тонких трубочек, капилляров, разделенных перегородками и напитанных влагой; весь просвечен изнутри этими бликами зеленовато-медного донного солнца, таинственным жабьим золотом, растворенным в воде. И то тут, то там по всей длине прикреплены какие-то твердые прозрачные пузырьки, похожие на манные крупинки: не то микроскопические моллюски, не то полипы, не то чья-то икра…
Высох - и очарование померкло, как меркнут камни, вынутые из воды. Просто буроватая веревочка, еще упругая, но на изломах, где узел, смятая и безжизненная; речное золото тускло светит сквозь белесоватый налет…
Я развязала веревочку и отдала обратно реке. Стебель ожил и, мгновенно налившись красками, поплыл по течению, свиваясь и развиваясь, как змея. Я смотрела ему вслед с непонятной грустью.
Глупое все-таки существо - человек!..