Православная литература.
Не сразу решился написать этот пост. Мало ли, "чувства верующих" же теперь положено беречь, как зеницу ока.
Но вот - пишу. Ниже вкусовое суждение невоцерковленного, неправославного человека.
Великая русская литература по-разному пыталась пристроиться к православию и пристроить православие к самой себе. В "Тоболе" Алексея Иванова есть эпизод, который, на мой вкус, является самым пронзительным, самым сильным и убедительным "православным" эпизодом в русской, а значит и в мировой литературе. Сильнее Достоевского и Толстого, сильнее Распутина и Солженицына. Сильнее всех на свете.
Умирает - уже почти умерла - жена старика (архитектора (архитектона) Тобольска) Семена Ульяновича Ремезова, "убитая" гибелью младшего сына в походе. Ничто не помогает - ни внимание близких, ни священник. Ремизов зовет Тобольского митрополита Филофея, главное церковное лицо в Сибири.
Прочитайте этот эпизод с "двумя перепачканными стариками". Он того стоит.
"... Через два дня Семён Ульянович привёл владыку Филофея. Это было последнее средство, которое Семён Ульянович придумал.
Все младшие Ремезовы, смущаясь владыки, перебрались в мастерскую. Семён Ульяныч принял шубу и шапку Филофея.
- Вот она, владыка, - бормотал он, словно Филофей мог не заметить Ефимью Митрофановну. - Неделю уже лежит… Ни слезинки не уронила, молчит, не молится, не ест ничего, только ночью встаёт водички попить…
Филофей тоже присел возле Митрофановны и погладил её по лбу.
- Ох, матушка… - печально произнёс он.
- Скажи ей что-нибудь, владыка, пусть встанет, - жалобно просил Семён Ульяныч. - Псалом какой прочти или святой водой окропи.
Филофей поглядел в тоскующие глаза Митрофановны.
- Что я ей скажу? Она о жизни больше моего знает.
- Умрёт ведь Фимушка моя, - едва не заплакал Семён Ульянович.
- Может, покормить её? - как-то простецки предположил Филофей.
Семён Ульяныч даже рассердился на такое глупое лечение.
- Разве ж мы не предлагали ей?
- А что она любит?
- Не знаю! - потихоньку понимая владыку, удивился своему неведению Семён Ульянович. - Всё ест… На Масленицу стопу блинов сметала.
- Давай тесто сделаем и блинов ей напечём.
- Так Великий пост.
- Господь простит.
- Сейчас Варвару позову, - дёрнулся Семён Ульяныч.
- Не надо Варвару, - остановил его Филофей. - Давай сами. Когда-то в Киеве я в просфорне послушание исполнял. Ищи муку, молоко и яйца.
Семён Ульяныч достал большую деревянную миску, в которой обычно заводили тесто для блинов, и натрусил в неё муки из берестяного туеса, правда, частью просыпал и на стол. Владыка Филофей налил в миску молока из кувшина, тоже плеснув на стол. Потом Филофей принялся половником перемешивать муку с молоком, а Семён Ульяныч нашёл лукошко с яйцами. Пытаясь разбить яйца в миску, он уронил одно яйцо на пол и поковылял за тряпкой. Филофей, перепачканный белым, неумело месил вязкое тесто, а Семён Ульяныч, кряхтя, ползал под столом, вытирая растоптанный впопыхах желток; он неловко толкнул стол и опрокинул туес с остатками муки.
Митрофановна неохотно, будто через силу, повернула голову. Два старика, митрополит и архитектон, возились у стола, претворяя тесто, чтобы порадовать её хоть чем-то. Но они ничего не умели, олухи. Митрофановна тяжело задышала, шевельнула плечом, потом тихонько заскулила и наконец закричала в полный голос. По морщинам её лица побежали крупные слёзы. Она кричала, выпуская из сердца нестерпимую боль, кричала и кричала, а Семён Ульяныч уже стоял рядом на коленях, вытирая ей щёки платком, и Филофей трясущимися руками протягивал ей кружку с холодной водой. ДУША ОЧНУЛАСЬ. АНГЕЛЫ ЛЕТЕЛИ НА ПОМОЩЬ".
Вот так надо писать, товарищи православные авторы!
Но вот - пишу. Ниже вкусовое суждение невоцерковленного, неправославного человека.
Великая русская литература по-разному пыталась пристроиться к православию и пристроить православие к самой себе. В "Тоболе" Алексея Иванова есть эпизод, который, на мой вкус, является самым пронзительным, самым сильным и убедительным "православным" эпизодом в русской, а значит и в мировой литературе. Сильнее Достоевского и Толстого, сильнее Распутина и Солженицына. Сильнее всех на свете.
Умирает - уже почти умерла - жена старика (архитектора (архитектона) Тобольска) Семена Ульяновича Ремезова, "убитая" гибелью младшего сына в походе. Ничто не помогает - ни внимание близких, ни священник. Ремизов зовет Тобольского митрополита Филофея, главное церковное лицо в Сибири.
Прочитайте этот эпизод с "двумя перепачканными стариками". Он того стоит.
"... Через два дня Семён Ульянович привёл владыку Филофея. Это было последнее средство, которое Семён Ульянович придумал.
Все младшие Ремезовы, смущаясь владыки, перебрались в мастерскую. Семён Ульяныч принял шубу и шапку Филофея.
- Вот она, владыка, - бормотал он, словно Филофей мог не заметить Ефимью Митрофановну. - Неделю уже лежит… Ни слезинки не уронила, молчит, не молится, не ест ничего, только ночью встаёт водички попить…
Филофей тоже присел возле Митрофановны и погладил её по лбу.
- Ох, матушка… - печально произнёс он.
- Скажи ей что-нибудь, владыка, пусть встанет, - жалобно просил Семён Ульяныч. - Псалом какой прочти или святой водой окропи.
Филофей поглядел в тоскующие глаза Митрофановны.
- Что я ей скажу? Она о жизни больше моего знает.
- Умрёт ведь Фимушка моя, - едва не заплакал Семён Ульянович.
- Может, покормить её? - как-то простецки предположил Филофей.
Семён Ульяныч даже рассердился на такое глупое лечение.
- Разве ж мы не предлагали ей?
- А что она любит?
- Не знаю! - потихоньку понимая владыку, удивился своему неведению Семён Ульянович. - Всё ест… На Масленицу стопу блинов сметала.
- Давай тесто сделаем и блинов ей напечём.
- Так Великий пост.
- Господь простит.
- Сейчас Варвару позову, - дёрнулся Семён Ульяныч.
- Не надо Варвару, - остановил его Филофей. - Давай сами. Когда-то в Киеве я в просфорне послушание исполнял. Ищи муку, молоко и яйца.
Семён Ульяныч достал большую деревянную миску, в которой обычно заводили тесто для блинов, и натрусил в неё муки из берестяного туеса, правда, частью просыпал и на стол. Владыка Филофей налил в миску молока из кувшина, тоже плеснув на стол. Потом Филофей принялся половником перемешивать муку с молоком, а Семён Ульяныч нашёл лукошко с яйцами. Пытаясь разбить яйца в миску, он уронил одно яйцо на пол и поковылял за тряпкой. Филофей, перепачканный белым, неумело месил вязкое тесто, а Семён Ульяныч, кряхтя, ползал под столом, вытирая растоптанный впопыхах желток; он неловко толкнул стол и опрокинул туес с остатками муки.
Митрофановна неохотно, будто через силу, повернула голову. Два старика, митрополит и архитектон, возились у стола, претворяя тесто, чтобы порадовать её хоть чем-то. Но они ничего не умели, олухи. Митрофановна тяжело задышала, шевельнула плечом, потом тихонько заскулила и наконец закричала в полный голос. По морщинам её лица побежали крупные слёзы. Она кричала, выпуская из сердца нестерпимую боль, кричала и кричала, а Семён Ульяныч уже стоял рядом на коленях, вытирая ей щёки платком, и Филофей трясущимися руками протягивал ей кружку с холодной водой. ДУША ОЧНУЛАСЬ. АНГЕЛЫ ЛЕТЕЛИ НА ПОМОЩЬ".
Вот так надо писать, товарищи православные авторы!