другая третья сила (1)
Респондент #356
Дата интервью: 24 апреля 1951 г.
Место интервью: Мюнхен, Германия.
Меня выпустили из советского концлагеря в декабре 1940-го. За время моего отсутствия остатки антисоветских группировок были уничтожены. Когда началась война, люди, выпущенные из концлагерей, сформировали небольшую группу, которая была более сознательна и политически активна, чем остальное население. Но даже среди них не было разработанной "линии", которой они придерживались. Только отдельные лица имели определенные политические взгляды. Мы знали о существовании эмигрантских группировок, до 1930-го мы были хорошо осведомлены о них, но некоторые поздние заграничные веяния были нам неизвестны. Мы слышали об украинских социал-демократах в Праге (Исаак Мазепа) и о журнале Шаповалова (украинские эсеры). Мы также знали, что на Западной Украине на польской территории существовали
1) украинские социалисты
2) украинское эмигрантское "правительство" Андрей Левицкого
3) крестьянские радикальные социалисты Стахива
4) галицийские центристы, УНДО
5) националисты, я читал некоторые их материалы в Академии Наук и думал, что их лидер - Донцов
6) гетмано-монархисты
Лично я думал, что в случае войны эмигрантское правительство заново займется политическим обустройством.
Под немецкой оккупацией картина оказалась иной. Три социалистические партии и УНДО отсутствовали на политической сцене полностью. Они не проявляли ни малейшей активности, в результате чего население даже не подозревало об их существовании. Стахив убежал на Волынь и спрятался там в каком-то сельском кооперативе. Демократы и социалисты, оказавшись в руках немцев, боялись истребления. Остались только националисты, которые в первые месяцы развили такую активность, что население волей-неволей сделало вывод, что именно они пользуются доверием оккупационных властей. Мы понятия не имели о бандеровцах или мельниковцах. Я помню, как мы с крайним недоумением смотрели на первый попавшийся нам плакат, извещавший о том, что Бандера - наш лидер. Аналогично, я помню как рабочие спрашивали друг друга, кто такой Мельник. Я искал знакомые имена украинских демократов. Население часто вспоминало о Винниченко, ходили слухи, что он будет формировать новое правительство. Но на самом деле Володимир Винниченко был во Франции, боялся показываться на людях и прятался вместе с женой-еврейкой до конца войны.
Украинское правительство в изгнании Андрея Левицкого находилось в Варшаве. Документы говорят, что Левицкий перед немецким нападением в 1939-м поручил посланнику в Париже Шульгину вступить в контакт с западными державами (и с Марголиным в Соединенных Штатах), потому что ожидал, что варшавская группа будет отрезана.
На Советской Украине после ухода Красной Армии, население еще до прибытия немцев начало спонтанно формировать органы самоуправления с целью сохранения порядка и предотвращения мародерства. Я наблюдал такую самоорганизацию в Славянске (Донбасс). Там "правительство" было составлено большей частью из прежде репрессированных лиц. Сам я отказался от участия, считая, что инициативу в свои руки должны брать менее политически ангажированные граждане. Бургомистром был русский инженер, который носил нарукавную повязку цветов украинского флага: так сильны и самоочевидны были тогда украинские национальные чувства. Городское правительство не имело абсолютно никакой политической программы, оно лишь пыталось сохранить порядок. Каким-то образом оно связывалось с украинским военным комитетом Кубийовича на Западной Украине, который помог спасти много женщин и детей, хотя позже приобрел пронемецкую политическую окраску.
Немцы начали с фактического признания украинской "самодельной" администрации и подчинения созданной ей охраны собственной полиции.
Вместе с немецкими соединениями прибыло немало украинских националистов из Галиции, Польши и Германии. Многие из них пришли с немецкой армией как переводчики, другие полулегально как частные лица, порой с поддельными документами. По первому впечатлению они пользовались поддержкой немцев и развили значительную активность, что привлекло к ним многих людей. Вначале они концентрировались в больших городах, таких как Киев и Харьков. В Донбассе они появились около октября 1941-го, открыто говоря нам, что в отсутствие противодействия немцев они попытаются установить "украинскую атмосферу". В Киеве они быстро взяли верх, поставили своих людей в управу, в газету (Рогач возглавлял "Украинское слово"), они привлекли на свою сторону ряд интеллигентов, например поэтессу Телигу и собрали под своим крылом наиболее активных людей. Вскоре возникла явственная атмосфера украинского фашистского государства.
Насколько популярны они были? Из 70-80 процентов украинского городского населения, около 20 процентов были уже русскими по культуре и духу, около половины оставшихся были "пассивными украинцами". Многие из тех, кто остались, были настроены антисоветски. Они видели, что Сталин разбит, они плохо знали немцев и охотно запрыгивали "на подножку поезда".
Но этот период промелькнул как молния. Внезапно все националисты были арестованы или расстреляны. В Киеве были арестованы националисты и другие поддерживавшие их антибольшевистские силы, в т.ч. - не шовинисты. Идеи украинской независимости не были чужды даже украинским коммунистическим кругам, своего рода шрам внутрипартийной борьбы 30-х. Внезапный немецкий разворот был абсолютно непостижим для населения. Великоукраинская национальная рада под руководством Величковского, образованная из сторонников Мельника - ядро будущего парламента - тоже была арестована. Аналогично, были арестованы бургомистр Киева Багазий и редакция "Украинского слова". Это произошло в ноябре 1941-го. Проводились аресты и в Славянске, где я находился. Многие люди покидали тогда Донбасс, отправлялись домой, "на родину", с детьми, повозками, тюками. Я и Майстренко присоединились к толпе беженцев и направились в Киев.
На тот момент мы не понимали политическую программу националистов. Затем мы начали знакомиться с ней, большей частью по их статьям и беседам с ними, особенно по их социальной программе нацистского толка. Их главным девизом для широких масс был "Украина для украинцев". Потеря ими популярности частично была обусловлена сильными антирусскими, антиеврейскими, антипольскими мотивами, следовавшими из их программы. Эти мотивы открыто излагались в их прессе, в т.ч. в мельниковском "Украинском слове".
После устроенной немцами массовой ликвидации националисты начали уходить в подполье. Так как после прибытия немцев они наивно сами расконспирировались, немцам было нетрудно их арестовывать. Тем не менее, некоторое число их ушло в подполье, хотя значительное количество (вкл. советских украинцев) было убито. Стало ясно, что оккупационная политика не предполагает основания украинского государства. Когда мы добрались до Киева, нам навстречу попался мешочник, равнодушно сообщивший нам о расстрелах и ликвидации евреев.
Начался второй этап. Под немецким присмотром была набрана новая администрация, хотя значительному числу украинских националистов удалось просочиться в нее. Это требовало мужества, но они добились своего. Но по меньшей мере 50 процентов новой администрации состояло из людей совершенно пронемецкой ориентации и просто лакеев. Особенно в городах резко переменилось отношение народа к немцам. Если изначально около 80 процентов населения поддерживало новый порядок, то сейчас управы воспринимались как прислужники новых панов, немецких. Должности получали карьеристы и жадные до денег чиновники, а также провокаторы и советские агенты. Даже попавшие туда идеалисты в окружении дурных людей оказались загнаны в угол и не могли ничего предпринять.
Но и этот этап быстро закончился. Новая администрация оказалась недостаточно сговорчивой для рейхскомиссариата, снова начались расстрелы, и был набран третий призыв чиновников, еще более раболепных. Теперь украинские националисты почти полностью скрылись в подполье. Они открыто заняли антинемецкие позиции, запустили типографии, распространяли антинемецкие листовки и пр. Началом активной антинемецкой пропаганды можно считать первые месяцы 1942-го. Бандеровцы остались фашистами, но стали убежденными и решительными противниками немцев. (Не следует забывать, что украинские фашисты тоже были своего рода идеалистами, Рогач, первый редактор киевской газеты, был идеалистом; его смeнил Штепа, у которого была репутация человека, исполняющего абсолютно все, что хотят немцы ).
Новое подполье опиралось на редакторов газет, которым за фасадом лояльности удавалось поддерживать националистов, иногда им удавалось вставлять в статьи скрытые антинемецкие сентенции. Гражданская администрация также включала агентов подполья. Так продовольственные инспекторы управ нескольких городов были агентами националистов, которые нелегально поддерживали своих людей в городе (без чего тем было бы крайне сложно обеспечивать себя). В то же время, когда немцы начали преследовать украинских националистов, некоторые люди, которые, не имея особых убеждений, переметнулись на сторону ОУН в первые месяцы войны, сейчас искали укрытие в следовании федералистско-центристской прорусской ориентации.
В целом новая администрация оказалась еще более пронемецкой. Вдобавок чиновников окружали следившие за ними немецкие агенты. В тяжести "оккупационного" положения не могло быть больше никаких сомнений.
Если в самом начале все демократы были парализованы, сейчас они начали поднимать головы. Сперва все те, кто не желал сотрудничать с советским подпольем на Украине, поддерживали националистов как меньшее зло, большей частью в качестве расплаты за репрессии осени 1941-го. Альтернативы не было. Случались акты мести, например, в Киеве возле оперы известный гестаповец и его спутник были расстреляны украинцем, которому удалось сбежать. В качестве возмездия немцы неизменно арестовывали нескольких человек и вешали их. Но террор продолжался. И поддержка террористов ненационалистами продолжалась тоже. Старый профессор Шершевинский помогал подполью, поставляя алкоголь, который использовался для спаивания немцев и пр. Люди вроде меня, демократы и социалисты, занимали позицию условной поддержки. Мы продолжали распространять отпечатанную националистами литературу, но в тоже время мы не могли ни морально оправдывать их поступки, ни найти обоснование для полного разрыва с ними - никакого иного движения не существовало. Но затем на фланге националистического движения начала формироваться новая тенденция. И до войны в ОУН были "левые" элементы. Маленькая группа, хоть и не желающая отказываться от националистических лозунгов, но больше настаивающая на защите гражданских свобод и гуманистических ценностей. Два человека из этого крыла - Иван Митринга и Борис Левицкий - прибыли на Советскую Украину вскоре после прихода немцев. Они нашли поддержку у части украинской молодежи. Когда в ноябре 1941-го немцы приступили к ликвидации ОУН, Митринга полностью порвал с ОУН и начал организацию нового подпольного движения на демократической платформе с участием старых "левых" националистов и местной молодежи.
В то же время на Волыни свой отряд создал Тарас Бульба-Боровец. Митринга присоединился к нему, они нашли поддержку и у бывших украинских социал-демократов и у членов бывшей компартии Западной Украины (КПЗУ). Они напечатали два выпуска газеты под симптоматичным названием "Земля и воля", а также газету "Оборона Украины". Движение было либеральным по духу и имело явно прогрессивную окраску. Оно было более эффективно с военной точки зрения, в то время как ОУНовское подполье более преупело в создании агентской сети на Советской Украине и в Донбассе.
Политическое окружение Митринги выступало под флагом УНДП (Украинская Национальная Демократическая партия). Это была маленькая партия, которая просуществовала недолго. Большинство людей Бульбы было с Западной Украины, но присутствовало и некоторое количество бывших советских офицеров. Особенно в политической структуре было много советских. Бульба и Митринга работали в тесном контакте. Тем временем мельниковцы, которые все больше и больше враждовали с бандеровцами, тоже начали поддерживать Бульбу. Таким образом создалась широкая база для партизанского движения. Но параллельно и бандеровцы организовали свою военизированную структуру. Началась борьба между ними, описание которой лежит за пределами нашей темы - трагедия украинского партизанского движения с уничтожением в итоге отрядов Бульбы.
Но тогда вся Волынь все еще была в руках Бульбы. И люди, бежавшие от гестапо, и люди, бежавшие от Советов равно могли найти безопасное пристанище на ней. Но в ходе конфликтов, провокаций и военных стычек, инспирированных сторонниками Бандеры, силы Бульбы были к концу 1943-го разбиты бандеровцами. Митринга и его штаб были расстреляны группой неизвестных.
К концу 1944-го [по логике 1943-го - ИП] бандеровцы стали хозяевами положения. Тогда они решили создать УГВР, политический орган, который на самом деле стал фасадом бандеровского движения. К тому моменту , когда Советская армия заняла Украину, на Украине остались
1) политическая организация бандеровцев - УГВР, которая сохранила за линией фронта несколько человек
2) партизанские силы УПА, также пробандеровские
3) маленькие группы сторонников Бульбы и демократов
Остальные за исключением коммунистов - социалисты и радикалы - были либо уничтожены, либо бежали на запад.
Бандеровцы победили, потому что имели тесно сплоченную и более эффективную организацию. У групп с прогрессивными взглядами не было политического аппарата, опыта политической борьбы, подпольной сети. У мельниковцев подпольная организация была, но не столь умелая. Нужно признать, что бандеровцы были больше готовы пренебрегать опасностью, жертвовать собой. Когда немцы начали жечь деревни, расстреливать людей и массово угонять молодежь, никто особо не тревожился о специфической социальной программе бандеровцев. Все, что имело значение, было
1) эффективно бороться с оккупантами
2) сохранять четкую антибольшевистскую линию и
для подавляющего большинства людей 3) сражаться за независимую Украину.
Лишь немногие демократы и коммунисты знали внутреннюю программу бандеровцев. Но в конце 1943-го и в бандеровских кругах стал заметен идеологический кризис. Третья конференция (3 великий сбор) состоялась в Кракове и подтвердила новую программу: резко антинемецкую и с некоторыми симптомами эволюции от вождизма к демократическим принципам. Этот "левый" крен - малой части бандеровцев, их интеллигентских кругов - был результатом
1) практического опыта и общения с народом, показавшем, что фашистские идеи не слишком популярны
2) участием в прежде галицийском движении советской интеллигенции, например, Иосипа Позичанюка, бывшего члена центрального комитета украинского комсомола, энергичного молодого товарища.
Прежние лидеры сидели в немецком концлагере, поэтому конференцию вели местные краевые представители, которые находились в постоянном контакте с рядовыми участниками движения. Третьим фактором было сохранившееся влияние людей Митринги внутри ОУН, т.е. левого крыла. Председательствовал на конференции, однако, Микола Лебедь.
УПА - название и организация - была начата Бульбой, но бандеровцам удалось ее перехватить. Тогда она состояла не только из представителей ОУН, в из людей, бежавших из Германии, из подконтрольных Советам областей, дезертиров, людей, скрывавшихся в лесах и пр. Рядовой состав ОУН [вероятно, оговорка, по смыслу УПА - ИП] не был ни националистическим, ни организационно связанным с ОУН, а скорее стихийным, спонтанным объединением оппозиционных сил, включая даже польских подпольщиков и неукраинских советских партизан. Но бандеровцам удалось навязать движению политическое направление.
Летом 1944-го, когда ОУН завладело контролем над УПА, она учредила УГВР, якобы как неполитическую структуру. И УПА, и политическая организация были подчинены УГВР, который фактически оставался под контролем бандеровцев. Тем не менее УГВР опубликовал декларацию, указывающую на политический сдвиг налево, искренний или нет, это другой вопрос. Так как УПА в массе была непартийной и так как к УГВР присоединись многие ненационалисты, руководство было вынуждено несмотря на роль ОУН ориентроваться и на эти элементы.
Относительно "левый" период УГВР (и в некоторой степени ОУН) закончился, когда
1) Бандера и старое руководство было в конце 1944-го отпущено из концлагерей
2) руководство переместилось в Польшу и затем в Германию, где в отрыве от родной почвы, в отсутствие леворадикальных элементов и под давлением сторонников реставрации распространение квази-фашистского движения шло проще.
Однако, было бы неправильно утверждать, что вся ОУН сдвинулась налево после Третьей Конференции. Поэтому по возвращении Бандеры в начале 1945-го возвращение на прежние позиции произошло без каких-либо сложностей. Долгосрочным же результатом стал разрыв между заграничной группой (ОУН-Бандера) и лидерами УПА и УГВР, оставшимися на месте, на территории, контролируемой Советами.
Разрыв между Бандерой и Мельником в 1940-41 был, кажется, вызван двумя факторами:
1) работа гестапо и НКВД в их ядре. Доказано, что Ярый выполнял приказы немецкой разведки. Предполагается, что сейчас он работает в Вене на советскую разведку.
2) психологическими мотивами эмигрантских лидеров вкупе с проблемами напряженных отношений эмиграции с соратниками на местах. Между двумя группами не было идеологических различий, хотя Бандере удалось призвать под свое знамя больше людей действия, "революционеров", а Мельник больше привлекал умеренные, "буржуазные" элементы и конъюнктурщиков, на его стороне, однако, оказались асе теоретики движения. Возможно, в 1941-м мельниковцы дольше, чем бандеровцы, проявляли желание работать с немцами, однако, политика Коха вызвала чрезвычайную антипатию у обеих групп.
В тех обстоятельствах украинский народ с уважением относился к именам Петлюры, Винниченко и Грушевского, потому что они не ассоциировались с традициями гнета и тирании и символизировали романтический период национальной борьбы. С другой стороны, имя Скоропадского не пользовалось популярностью в стране. Гетманского движения, о котором можно было бы говорить, не существовало, хотя имелись отдельные сторонники реставрации, один из них сказал мне: "Теперь я получу назад мой хутор". Не было и достойного упоминания несепаратистского движения.
Что касается власовского движения, то с моей точки зрения он, конечно, не был Квислингом, но их трагедия была в том, что все нити были в руках СС и пр. Что настраивало нас против Власова - синхронность поддержки Власова немцами и антиукраинской пропаганды в Берлине. Они знали, что на Украине, где сильно партизанское движение, Власов не представляет для них опасности. Однако, в конце войны после вторжения во Францию, немцы решили, очевидно, поддержать и Власова и аналогичное украинское движение. На это повлияли два фактора. С одной стороны, опыт трех лет оккупации научил немцев, что тактика юберменшей никак не может принести успех в перспективе. С другой стороны, у немцев возникло желание использовать восточные народы как военную силу, возможно, предотвратить поражение, сформировав несколько новых дивизий. Они видели, что существующие украинские группы не присоединяются к КОНР, хотя в РОА немало украинцев, и поэтому решили организовать отдельное украинское движение. Я знаю о нескольких допросах украинцев в гестапо, где их попрекали тем, что они в оппозиции власовцам. Более того, немцы не могли использовать власовское движение для контакта с партизанами, чьей военной поддержкой против Советов они сейчас заручились.
Но почему украинцы согласились на это? Украинцы ясно понимали, что нужно немцам. Первым делом те отпустили Мельника, Бандеру и пр. и немедленно начали переговоры с ними, равно как и со Скоропадским и с УНР (Левицкий). Украинские партии оказались перед дилеммой: что делать? В октябре 1944-го было уже ясно. что немцы проиграли войну. Уже существовала РОА, на подходе был КОНР. остаться совершенно в стороне для украинцев было равноценно "отречению" от политических амбиций. Более того, украинская (галицийская) дивизия СС уже существовала, она большей частью была набрана из украинцев генерал-губернаторства (некоторым призывникам удалось улизнуть благодаря взяткам), но также поддерживалась украинскими военными, включая старых офицеров вроде полковника Палиева.
Надо сказать, что люди поддерживали созданное в последний момент и поддерживаемое немцами украинское движение
1) видя в нем отказ от прежней "колониальной" немецкой политики
2) чтобы продемонстрировать активную борьбу с большевиками, о которой должны узнать за границей
3) некоторые - немногие - наивно надеялись сделать карьеру.
Дивизия СС Галичина была разбита в первом же бою под Бродами. Украинские военные силы (частично из УВВ - Украинськое визвольное вийско, а также Бандера, Мельник, сторонники гетмана и военная группа УНР (Левицкого)) объединились. Но Мельник немедленно начал ставить условия. Было решено, что сейчас не важно, кто стоит во главе, нужно создать объединенный фронт. На будущее (уже глядя вперед, в посткапитуляционное время) было подчеркнута важность легализации статуса движения. Затем, так как прежние руководители не могли прийти к согласию, во главе оказался Шандрук. Шандрук прежде был генералом польского генштаба. Вряд ли кто-то даже из его ближайших сторонников верил в успех. Один полковник сказал мне: "Поражение неотвратимо, но мы должны сосредоточить войска, чтобы быть настолько сильны, насколько возможно". Полковник Крат с остатками дивизии СС сдался в британский плен, когда представилась возможность. Позже немцы пытались создать вторую украинскую дивизию СС, но времени уже не хватило. Кстати, изучение украинских воинских соединений во время второй мировой войны должно включать и УВВ, и украинскую полицейские силы, которые были бандитами.
Первой задачей советских партизан на Украине было внедриться во все структуры, неважно, немецкие или украинские. Я сам знал в Киеве одного инженера - обычное знакомство - который вначале выдавал себя за пламенного украинского националиста. Я узнал, что немцы внимательно наблюдают за ним. Позже я попросил его помочь моим знакомым украинским киношникам, но вскоре узнал, что он арестован и оказался советским агентом. Он занимал важную позицию в отделе образования киевской городской администрации. Похоже, гестапо захватило советские документы, называющие его в числе руководителей советского подполья, и начало слежку за ним. Удалось ли советским агентам внедриться в украинскую политическую верхушку, я не знаю. Наиболее вероятно, что у них есть люди среди бандеровцев, так как
1) они охотнее клевали на разных авантюристов
2) их метод работы допускал включение таких элементов без их изучения
3) у них была общая цель - уничтожение украинских демократических группировок и пр.
Среди мельниковцев, которые были более консервативны и закрыты, агентов было, возможно, меньше, среди центристов и демократов, возможно, их не было вовсе, так как там все давно знали друг друга .
Утверждение Ярового об ОУН может быть правдой, но я скептически отношусь к нему лично. Он не представляет доказательств участия бандеровцев в убийстве проф. Петрова. Сам Яровой был до 1949-го фанатичным бандеровцем. Очевидно, он совершил какую-то ошибку и потерял их доверие, разозлился и решил порвать с ними публично, прежде чем они с ним что-нибудь сделали. Он никогда не был демократом и лично участвовал в одиозных провокациях.
[Четыре оставшихся страницы интервью посвящены обсуждению послевоенных украинских политических группировок]
окончание
Дата интервью: 24 апреля 1951 г.
Место интервью: Мюнхен, Германия.
Меня выпустили из советского концлагеря в декабре 1940-го. За время моего отсутствия остатки антисоветских группировок были уничтожены. Когда началась война, люди, выпущенные из концлагерей, сформировали небольшую группу, которая была более сознательна и политически активна, чем остальное население. Но даже среди них не было разработанной "линии", которой они придерживались. Только отдельные лица имели определенные политические взгляды. Мы знали о существовании эмигрантских группировок, до 1930-го мы были хорошо осведомлены о них, но некоторые поздние заграничные веяния были нам неизвестны. Мы слышали об украинских социал-демократах в Праге (Исаак Мазепа) и о журнале Шаповалова (украинские эсеры). Мы также знали, что на Западной Украине на польской территории существовали
1) украинские социалисты
2) украинское эмигрантское "правительство" Андрей Левицкого
3) крестьянские радикальные социалисты Стахива
4) галицийские центристы, УНДО
5) националисты, я читал некоторые их материалы в Академии Наук и думал, что их лидер - Донцов
6) гетмано-монархисты
Лично я думал, что в случае войны эмигрантское правительство заново займется политическим обустройством.
Под немецкой оккупацией картина оказалась иной. Три социалистические партии и УНДО отсутствовали на политической сцене полностью. Они не проявляли ни малейшей активности, в результате чего население даже не подозревало об их существовании. Стахив убежал на Волынь и спрятался там в каком-то сельском кооперативе. Демократы и социалисты, оказавшись в руках немцев, боялись истребления. Остались только националисты, которые в первые месяцы развили такую активность, что население волей-неволей сделало вывод, что именно они пользуются доверием оккупационных властей. Мы понятия не имели о бандеровцах или мельниковцах. Я помню, как мы с крайним недоумением смотрели на первый попавшийся нам плакат, извещавший о том, что Бандера - наш лидер. Аналогично, я помню как рабочие спрашивали друг друга, кто такой Мельник. Я искал знакомые имена украинских демократов. Население часто вспоминало о Винниченко, ходили слухи, что он будет формировать новое правительство. Но на самом деле Володимир Винниченко был во Франции, боялся показываться на людях и прятался вместе с женой-еврейкой до конца войны.
Украинское правительство в изгнании Андрея Левицкого находилось в Варшаве. Документы говорят, что Левицкий перед немецким нападением в 1939-м поручил посланнику в Париже Шульгину вступить в контакт с западными державами (и с Марголиным в Соединенных Штатах), потому что ожидал, что варшавская группа будет отрезана.
На Советской Украине после ухода Красной Армии, население еще до прибытия немцев начало спонтанно формировать органы самоуправления с целью сохранения порядка и предотвращения мародерства. Я наблюдал такую самоорганизацию в Славянске (Донбасс). Там "правительство" было составлено большей частью из прежде репрессированных лиц. Сам я отказался от участия, считая, что инициативу в свои руки должны брать менее политически ангажированные граждане. Бургомистром был русский инженер, который носил нарукавную повязку цветов украинского флага: так сильны и самоочевидны были тогда украинские национальные чувства. Городское правительство не имело абсолютно никакой политической программы, оно лишь пыталось сохранить порядок. Каким-то образом оно связывалось с украинским военным комитетом Кубийовича на Западной Украине, который помог спасти много женщин и детей, хотя позже приобрел пронемецкую политическую окраску.
Немцы начали с фактического признания украинской "самодельной" администрации и подчинения созданной ей охраны собственной полиции.
Вместе с немецкими соединениями прибыло немало украинских националистов из Галиции, Польши и Германии. Многие из них пришли с немецкой армией как переводчики, другие полулегально как частные лица, порой с поддельными документами. По первому впечатлению они пользовались поддержкой немцев и развили значительную активность, что привлекло к ним многих людей. Вначале они концентрировались в больших городах, таких как Киев и Харьков. В Донбассе они появились около октября 1941-го, открыто говоря нам, что в отсутствие противодействия немцев они попытаются установить "украинскую атмосферу". В Киеве они быстро взяли верх, поставили своих людей в управу, в газету (Рогач возглавлял "Украинское слово"), они привлекли на свою сторону ряд интеллигентов, например поэтессу Телигу и собрали под своим крылом наиболее активных людей. Вскоре возникла явственная атмосфера украинского фашистского государства.
Насколько популярны они были? Из 70-80 процентов украинского городского населения, около 20 процентов были уже русскими по культуре и духу, около половины оставшихся были "пассивными украинцами". Многие из тех, кто остались, были настроены антисоветски. Они видели, что Сталин разбит, они плохо знали немцев и охотно запрыгивали "на подножку поезда".
Но этот период промелькнул как молния. Внезапно все националисты были арестованы или расстреляны. В Киеве были арестованы националисты и другие поддерживавшие их антибольшевистские силы, в т.ч. - не шовинисты. Идеи украинской независимости не были чужды даже украинским коммунистическим кругам, своего рода шрам внутрипартийной борьбы 30-х. Внезапный немецкий разворот был абсолютно непостижим для населения. Великоукраинская национальная рада под руководством Величковского, образованная из сторонников Мельника - ядро будущего парламента - тоже была арестована. Аналогично, были арестованы бургомистр Киева Багазий и редакция "Украинского слова". Это произошло в ноябре 1941-го. Проводились аресты и в Славянске, где я находился. Многие люди покидали тогда Донбасс, отправлялись домой, "на родину", с детьми, повозками, тюками. Я и Майстренко присоединились к толпе беженцев и направились в Киев.
На тот момент мы не понимали политическую программу националистов. Затем мы начали знакомиться с ней, большей частью по их статьям и беседам с ними, особенно по их социальной программе нацистского толка. Их главным девизом для широких масс был "Украина для украинцев". Потеря ими популярности частично была обусловлена сильными антирусскими, антиеврейскими, антипольскими мотивами, следовавшими из их программы. Эти мотивы открыто излагались в их прессе, в т.ч. в мельниковском "Украинском слове".
После устроенной немцами массовой ликвидации националисты начали уходить в подполье. Так как после прибытия немцев они наивно сами расконспирировались, немцам было нетрудно их арестовывать. Тем не менее, некоторое число их ушло в подполье, хотя значительное количество (вкл. советских украинцев) было убито. Стало ясно, что оккупационная политика не предполагает основания украинского государства. Когда мы добрались до Киева, нам навстречу попался мешочник, равнодушно сообщивший нам о расстрелах и ликвидации евреев.
Начался второй этап. Под немецким присмотром была набрана новая администрация, хотя значительному числу украинских националистов удалось просочиться в нее. Это требовало мужества, но они добились своего. Но по меньшей мере 50 процентов новой администрации состояло из людей совершенно пронемецкой ориентации и просто лакеев. Особенно в городах резко переменилось отношение народа к немцам. Если изначально около 80 процентов населения поддерживало новый порядок, то сейчас управы воспринимались как прислужники новых панов, немецких. Должности получали карьеристы и жадные до денег чиновники, а также провокаторы и советские агенты. Даже попавшие туда идеалисты в окружении дурных людей оказались загнаны в угол и не могли ничего предпринять.
Но и этот этап быстро закончился. Новая администрация оказалась недостаточно сговорчивой для рейхскомиссариата, снова начались расстрелы, и был набран третий призыв чиновников, еще более раболепных. Теперь украинские националисты почти полностью скрылись в подполье. Они открыто заняли антинемецкие позиции, запустили типографии, распространяли антинемецкие листовки и пр. Началом активной антинемецкой пропаганды можно считать первые месяцы 1942-го. Бандеровцы остались фашистами, но стали убежденными и решительными противниками немцев. (Не следует забывать, что украинские фашисты тоже были своего рода идеалистами, Рогач, первый редактор киевской газеты, был идеалистом; его смeнил Штепа, у которого была репутация человека, исполняющего абсолютно все, что хотят немцы ).
Новое подполье опиралось на редакторов газет, которым за фасадом лояльности удавалось поддерживать националистов, иногда им удавалось вставлять в статьи скрытые антинемецкие сентенции. Гражданская администрация также включала агентов подполья. Так продовольственные инспекторы управ нескольких городов были агентами националистов, которые нелегально поддерживали своих людей в городе (без чего тем было бы крайне сложно обеспечивать себя). В то же время, когда немцы начали преследовать украинских националистов, некоторые люди, которые, не имея особых убеждений, переметнулись на сторону ОУН в первые месяцы войны, сейчас искали укрытие в следовании федералистско-центристской прорусской ориентации.
В целом новая администрация оказалась еще более пронемецкой. Вдобавок чиновников окружали следившие за ними немецкие агенты. В тяжести "оккупационного" положения не могло быть больше никаких сомнений.
Если в самом начале все демократы были парализованы, сейчас они начали поднимать головы. Сперва все те, кто не желал сотрудничать с советским подпольем на Украине, поддерживали националистов как меньшее зло, большей частью в качестве расплаты за репрессии осени 1941-го. Альтернативы не было. Случались акты мести, например, в Киеве возле оперы известный гестаповец и его спутник были расстреляны украинцем, которому удалось сбежать. В качестве возмездия немцы неизменно арестовывали нескольких человек и вешали их. Но террор продолжался. И поддержка террористов ненационалистами продолжалась тоже. Старый профессор Шершевинский помогал подполью, поставляя алкоголь, который использовался для спаивания немцев и пр. Люди вроде меня, демократы и социалисты, занимали позицию условной поддержки. Мы продолжали распространять отпечатанную националистами литературу, но в тоже время мы не могли ни морально оправдывать их поступки, ни найти обоснование для полного разрыва с ними - никакого иного движения не существовало. Но затем на фланге националистического движения начала формироваться новая тенденция. И до войны в ОУН были "левые" элементы. Маленькая группа, хоть и не желающая отказываться от националистических лозунгов, но больше настаивающая на защите гражданских свобод и гуманистических ценностей. Два человека из этого крыла - Иван Митринга и Борис Левицкий - прибыли на Советскую Украину вскоре после прихода немцев. Они нашли поддержку у части украинской молодежи. Когда в ноябре 1941-го немцы приступили к ликвидации ОУН, Митринга полностью порвал с ОУН и начал организацию нового подпольного движения на демократической платформе с участием старых "левых" националистов и местной молодежи.
В то же время на Волыни свой отряд создал Тарас Бульба-Боровец. Митринга присоединился к нему, они нашли поддержку и у бывших украинских социал-демократов и у членов бывшей компартии Западной Украины (КПЗУ). Они напечатали два выпуска газеты под симптоматичным названием "Земля и воля", а также газету "Оборона Украины". Движение было либеральным по духу и имело явно прогрессивную окраску. Оно было более эффективно с военной точки зрения, в то время как ОУНовское подполье более преупело в создании агентской сети на Советской Украине и в Донбассе.
Политическое окружение Митринги выступало под флагом УНДП (Украинская Национальная Демократическая партия). Это была маленькая партия, которая просуществовала недолго. Большинство людей Бульбы было с Западной Украины, но присутствовало и некоторое количество бывших советских офицеров. Особенно в политической структуре было много советских. Бульба и Митринга работали в тесном контакте. Тем временем мельниковцы, которые все больше и больше враждовали с бандеровцами, тоже начали поддерживать Бульбу. Таким образом создалась широкая база для партизанского движения. Но параллельно и бандеровцы организовали свою военизированную структуру. Началась борьба между ними, описание которой лежит за пределами нашей темы - трагедия украинского партизанского движения с уничтожением в итоге отрядов Бульбы.
Но тогда вся Волынь все еще была в руках Бульбы. И люди, бежавшие от гестапо, и люди, бежавшие от Советов равно могли найти безопасное пристанище на ней. Но в ходе конфликтов, провокаций и военных стычек, инспирированных сторонниками Бандеры, силы Бульбы были к концу 1943-го разбиты бандеровцами. Митринга и его штаб были расстреляны группой неизвестных.
К концу 1944-го [по логике 1943-го - ИП] бандеровцы стали хозяевами положения. Тогда они решили создать УГВР, политический орган, который на самом деле стал фасадом бандеровского движения. К тому моменту , когда Советская армия заняла Украину, на Украине остались
1) политическая организация бандеровцев - УГВР, которая сохранила за линией фронта несколько человек
2) партизанские силы УПА, также пробандеровские
3) маленькие группы сторонников Бульбы и демократов
Остальные за исключением коммунистов - социалисты и радикалы - были либо уничтожены, либо бежали на запад.
Бандеровцы победили, потому что имели тесно сплоченную и более эффективную организацию. У групп с прогрессивными взглядами не было политического аппарата, опыта политической борьбы, подпольной сети. У мельниковцев подпольная организация была, но не столь умелая. Нужно признать, что бандеровцы были больше готовы пренебрегать опасностью, жертвовать собой. Когда немцы начали жечь деревни, расстреливать людей и массово угонять молодежь, никто особо не тревожился о специфической социальной программе бандеровцев. Все, что имело значение, было
1) эффективно бороться с оккупантами
2) сохранять четкую антибольшевистскую линию и
для подавляющего большинства людей 3) сражаться за независимую Украину.
Лишь немногие демократы и коммунисты знали внутреннюю программу бандеровцев. Но в конце 1943-го и в бандеровских кругах стал заметен идеологический кризис. Третья конференция (3 великий сбор) состоялась в Кракове и подтвердила новую программу: резко антинемецкую и с некоторыми симптомами эволюции от вождизма к демократическим принципам. Этот "левый" крен - малой части бандеровцев, их интеллигентских кругов - был результатом
1) практического опыта и общения с народом, показавшем, что фашистские идеи не слишком популярны
2) участием в прежде галицийском движении советской интеллигенции, например, Иосипа Позичанюка, бывшего члена центрального комитета украинского комсомола, энергичного молодого товарища.
Прежние лидеры сидели в немецком концлагере, поэтому конференцию вели местные краевые представители, которые находились в постоянном контакте с рядовыми участниками движения. Третьим фактором было сохранившееся влияние людей Митринги внутри ОУН, т.е. левого крыла. Председательствовал на конференции, однако, Микола Лебедь.
УПА - название и организация - была начата Бульбой, но бандеровцам удалось ее перехватить. Тогда она состояла не только из представителей ОУН, в из людей, бежавших из Германии, из подконтрольных Советам областей, дезертиров, людей, скрывавшихся в лесах и пр. Рядовой состав ОУН [вероятно, оговорка, по смыслу УПА - ИП] не был ни националистическим, ни организационно связанным с ОУН, а скорее стихийным, спонтанным объединением оппозиционных сил, включая даже польских подпольщиков и неукраинских советских партизан. Но бандеровцам удалось навязать движению политическое направление.
Летом 1944-го, когда ОУН завладело контролем над УПА, она учредила УГВР, якобы как неполитическую структуру. И УПА, и политическая организация были подчинены УГВР, который фактически оставался под контролем бандеровцев. Тем не менее УГВР опубликовал декларацию, указывающую на политический сдвиг налево, искренний или нет, это другой вопрос. Так как УПА в массе была непартийной и так как к УГВР присоединись многие ненационалисты, руководство было вынуждено несмотря на роль ОУН ориентроваться и на эти элементы.
Относительно "левый" период УГВР (и в некоторой степени ОУН) закончился, когда
1) Бандера и старое руководство было в конце 1944-го отпущено из концлагерей
2) руководство переместилось в Польшу и затем в Германию, где в отрыве от родной почвы, в отсутствие леворадикальных элементов и под давлением сторонников реставрации распространение квази-фашистского движения шло проще.
Однако, было бы неправильно утверждать, что вся ОУН сдвинулась налево после Третьей Конференции. Поэтому по возвращении Бандеры в начале 1945-го возвращение на прежние позиции произошло без каких-либо сложностей. Долгосрочным же результатом стал разрыв между заграничной группой (ОУН-Бандера) и лидерами УПА и УГВР, оставшимися на месте, на территории, контролируемой Советами.
Разрыв между Бандерой и Мельником в 1940-41 был, кажется, вызван двумя факторами:
1) работа гестапо и НКВД в их ядре. Доказано, что Ярый выполнял приказы немецкой разведки. Предполагается, что сейчас он работает в Вене на советскую разведку.
2) психологическими мотивами эмигрантских лидеров вкупе с проблемами напряженных отношений эмиграции с соратниками на местах. Между двумя группами не было идеологических различий, хотя Бандере удалось призвать под свое знамя больше людей действия, "революционеров", а Мельник больше привлекал умеренные, "буржуазные" элементы и конъюнктурщиков, на его стороне, однако, оказались асе теоретики движения. Возможно, в 1941-м мельниковцы дольше, чем бандеровцы, проявляли желание работать с немцами, однако, политика Коха вызвала чрезвычайную антипатию у обеих групп.
В тех обстоятельствах украинский народ с уважением относился к именам Петлюры, Винниченко и Грушевского, потому что они не ассоциировались с традициями гнета и тирании и символизировали романтический период национальной борьбы. С другой стороны, имя Скоропадского не пользовалось популярностью в стране. Гетманского движения, о котором можно было бы говорить, не существовало, хотя имелись отдельные сторонники реставрации, один из них сказал мне: "Теперь я получу назад мой хутор". Не было и достойного упоминания несепаратистского движения.
Что касается власовского движения, то с моей точки зрения он, конечно, не был Квислингом, но их трагедия была в том, что все нити были в руках СС и пр. Что настраивало нас против Власова - синхронность поддержки Власова немцами и антиукраинской пропаганды в Берлине. Они знали, что на Украине, где сильно партизанское движение, Власов не представляет для них опасности. Однако, в конце войны после вторжения во Францию, немцы решили, очевидно, поддержать и Власова и аналогичное украинское движение. На это повлияли два фактора. С одной стороны, опыт трех лет оккупации научил немцев, что тактика юберменшей никак не может принести успех в перспективе. С другой стороны, у немцев возникло желание использовать восточные народы как военную силу, возможно, предотвратить поражение, сформировав несколько новых дивизий. Они видели, что существующие украинские группы не присоединяются к КОНР, хотя в РОА немало украинцев, и поэтому решили организовать отдельное украинское движение. Я знаю о нескольких допросах украинцев в гестапо, где их попрекали тем, что они в оппозиции власовцам. Более того, немцы не могли использовать власовское движение для контакта с партизанами, чьей военной поддержкой против Советов они сейчас заручились.
Но почему украинцы согласились на это? Украинцы ясно понимали, что нужно немцам. Первым делом те отпустили Мельника, Бандеру и пр. и немедленно начали переговоры с ними, равно как и со Скоропадским и с УНР (Левицкий). Украинские партии оказались перед дилеммой: что делать? В октябре 1944-го было уже ясно. что немцы проиграли войну. Уже существовала РОА, на подходе был КОНР. остаться совершенно в стороне для украинцев было равноценно "отречению" от политических амбиций. Более того, украинская (галицийская) дивизия СС уже существовала, она большей частью была набрана из украинцев генерал-губернаторства (некоторым призывникам удалось улизнуть благодаря взяткам), но также поддерживалась украинскими военными, включая старых офицеров вроде полковника Палиева.
Надо сказать, что люди поддерживали созданное в последний момент и поддерживаемое немцами украинское движение
1) видя в нем отказ от прежней "колониальной" немецкой политики
2) чтобы продемонстрировать активную борьбу с большевиками, о которой должны узнать за границей
3) некоторые - немногие - наивно надеялись сделать карьеру.
Дивизия СС Галичина была разбита в первом же бою под Бродами. Украинские военные силы (частично из УВВ - Украинськое визвольное вийско, а также Бандера, Мельник, сторонники гетмана и военная группа УНР (Левицкого)) объединились. Но Мельник немедленно начал ставить условия. Было решено, что сейчас не важно, кто стоит во главе, нужно создать объединенный фронт. На будущее (уже глядя вперед, в посткапитуляционное время) было подчеркнута важность легализации статуса движения. Затем, так как прежние руководители не могли прийти к согласию, во главе оказался Шандрук. Шандрук прежде был генералом польского генштаба. Вряд ли кто-то даже из его ближайших сторонников верил в успех. Один полковник сказал мне: "Поражение неотвратимо, но мы должны сосредоточить войска, чтобы быть настолько сильны, насколько возможно". Полковник Крат с остатками дивизии СС сдался в британский плен, когда представилась возможность. Позже немцы пытались создать вторую украинскую дивизию СС, но времени уже не хватило. Кстати, изучение украинских воинских соединений во время второй мировой войны должно включать и УВВ, и украинскую полицейские силы, которые были бандитами.
Первой задачей советских партизан на Украине было внедриться во все структуры, неважно, немецкие или украинские. Я сам знал в Киеве одного инженера - обычное знакомство - который вначале выдавал себя за пламенного украинского националиста. Я узнал, что немцы внимательно наблюдают за ним. Позже я попросил его помочь моим знакомым украинским киношникам, но вскоре узнал, что он арестован и оказался советским агентом. Он занимал важную позицию в отделе образования киевской городской администрации. Похоже, гестапо захватило советские документы, называющие его в числе руководителей советского подполья, и начало слежку за ним. Удалось ли советским агентам внедриться в украинскую политическую верхушку, я не знаю. Наиболее вероятно, что у них есть люди среди бандеровцев, так как
1) они охотнее клевали на разных авантюристов
2) их метод работы допускал включение таких элементов без их изучения
3) у них была общая цель - уничтожение украинских демократических группировок и пр.
Среди мельниковцев, которые были более консервативны и закрыты, агентов было, возможно, меньше, среди центристов и демократов, возможно, их не было вовсе, так как там все давно знали друг друга .
Утверждение Ярового об ОУН может быть правдой, но я скептически отношусь к нему лично. Он не представляет доказательств участия бандеровцев в убийстве проф. Петрова. Сам Яровой был до 1949-го фанатичным бандеровцем. Очевидно, он совершил какую-то ошибку и потерял их доверие, разозлился и решил порвать с ними публично, прежде чем они с ним что-нибудь сделали. Он никогда не был демократом и лично участвовал в одиозных провокациях.
[Четыре оставшихся страницы интервью посвящены обсуждению послевоенных украинских политических группировок]
окончание