служба утерянных цитат-3
Мюнхенский журналист Йозеф Иоффе в статье, опубликованной 21.11.1999 в "Нью Йорк Таймс" и посвященной книге Роберта Конквеста, написал:
Though wrapping themselves in the emancipatory banner of the Enlightenment, the Communists were no better than the Nazis. Conquest asks us to listen to Ilya Ehrenburg, Stalin's poet laureate, when writing about the kulaks, the smallholders doomed to extinction because they resisted collectivization: Not one of them was guilty of anything; but they belonged to a class that was guilty of everything. Substitute Jew for kulak, and race for class, and you can hear Heinrich Himmler. (Коммунисты, пусть и рядившиеся в благородные одежды Просвещения, были не лучше нацистов. Конквест предлагает нам прислушаться к Илье Эренбургу, сталинскому поэту-лауреату, писавшему о кулаках - мелких землевладельцах, искорененных за то, что они противились коллективизации: "Ни один из них не был виновен ни в чем, но они принадлежали к классу, который был виновен во всем." Подставьте "еврей" вместо "кулак" и "раса" вместо "класс", и вы сможете услышать Генриха Гиммлера.)
Аналогия, как и любые аналогии, основанные на законе Годвина, сильная, хотя Гиммлер о том, что "ни один из евреев не был виновен ни в чем", кажется, ничего не говорил. Я попытался атрибутировать цитату из Эренбурга.
По-русски она встречается, к примеру, в дипломной работе o репрессиях крестьян в Западной Сибири или в книге М.Ибрагимова "История Чечни с древнейших времен до наших дней". Однако, связка "belonged/принадлежали" выдает обратный перевод с английского. И действительно, в русском издании "Жатвы скорби" Конквеста находим:
Ни один из них не был виновен ни в чем, но они принадлежали к классу, который был виновен во всем.
Что ж, обратимся к оригиналу. На стр. 143 Конквест пишет:
The Party's reply and rationale for everything done to the kulaks, is summarized with exceptional frankness in a novel published in Moscow in 1934: Not one of them was guilty of anything; but they belonged to a class that was guilty of everything. (Ответ партии и обоснование расправы с кулаками с исключительной прямотой сформулированы в романе, опубликованном в Москве в 1934 г.: Ни один из них не был виновен ни в чем, но они принадлежали к классу, который был виновен во всем.)
На полях замечу, что Конквест вдохнул в цитату новую жизнь, за последующие 20 лет ее использовали как минимум в двух десятках книг.
Разумеется, Конквест приводит ссылку на источник: роман И.Эренбурга "День второй". В 1932 г. Эренбург посетил стройки первой пятилетки, в том числе Магнитогорск и (Ново)Кузнецк. Под впечатлением от этих поездок в 1933 г. в Париже он и написал "День второй". Благодаря гугльбуксу нам доступны как минимум 4 издания этой книги (1935, 1954, 1962, 1991).
Я тщательно проверил их по ключевым словам "кулак", "класс", "виновен" и т.д., но не нашел ничего похожего на цитату Конквеста. Еще более загадочным выглядело то, что он ссылается не на текст романа, а на биографию Эренбурга, написанную А.Гольдбергом и изданную в 1984 году в Нью-Йорке. А.М.Гольдберг, знаменитый обозреватель русской службы BBC, умер в 1982 г., его рукопись об Эренбурге превратилась в книгу уже посмертно, возможно, поэтому справочного материала она практически не содержит. Цитата действительно присутствует в главе, посвященной роману "День второй", но сноски, указывающей на какой странице романа ее следует искать, у Гольдберга нет.
К этому моменту я был на 95% уверен, что цитата не имеет источника: возможно, Гольдберг сам попытался интерпретировать позицию Эренбурга и по недосмотру взял в кавычки собственную формулировку. Для очистки совести я решил проверить, где Гольдберг еще мог найти цитату: не в английских ли изданиях "Дня второго". Издавался ли роман вообще на английском? Оказалось, что многократно (1972, 1976, 1983, 1985), причем в разных переводах. Благодаря литагентскому сайту я выяснил, что первый перевод романа назывался "Out of Chaos" (переводчик Александр Бакши) и вышел в Нью-Йорке уже в 1934 г.
Текст романа, к счастью, обнаружился в гугльбукс, я стал искать слово guilty и
к собственному изумлению его моментально нашел:
None of them was guilty of anything. But they were members of a class which was guilty of everything. (Разночтения объясняются, видимо, тем, что Гольдберг использовал другой перевод.)
Но отчего этого предложения нет в русской версии?
Сравним:
Русское издание 1935 года:
Они были похожи на погорельцев. Называли их "спецпереселенцами". Они начали рыть землю: они строили земляные бараки. В бараках было тесно и темно. Утром люди шли на работу. Вечером они возвращались. Кричали дети, и все так же измученные бабы приговаривали: "Нишкни!"
На осиновских рудниках работали заключенные: они добывали уголь...
Английскoe издание 1934 года:
They looked as if they had just lost all their belongings in a fire. They were named "settler-specialists." earth- barracks. The barracks were crowded and dark. In the morning people went to work. In the evening they returned. The babies cried, and the exhausted women muttered, "Hush!"
The expropriates were also building the plant, but they built with anguish and bitterness. None of them was guilty of anything. But they were members of a class which was guilty of everything.
The prisoners worked at the Ossinov mines, digging coal.
Совершенно точно, во всех четырех изданиях "Дня второго", доступных в гугльбукс, после "Нишкни!" идет сразу: "На осиновских рудниках...":
.
Вряд ли переводчик Бакши что-то добавил в текст Эренбурга от себя. Значит, искать следует в ранних изданиях: в первом (Париж, 1933) или во втором (Москва, 1934). Парижское нашлось в местной библиотеке, но прежде чем я успел его взять, в том же гугльбуксе нашлось и московское, а в нем:
.
О том, почему абзац впоследствии исчез, можно лишь гадать. Убрал его сам Эренбург или цензоры? "Тоска и злоба" "ни в чем не повинных" людей воспринимаются неоднозначно, не по-советски. "День второй" был встречен критикой не слишком приветливо. Тогдашний собкор "Известий" и бывший адьютант Котовского Алексей Гарри пригвоздил: Можно без труда доказать, что это произведение является апологией австро-марксистской брехни о "пятилетке, построенной на костях ударников". На защиту романа встал Карл Радек (через пару лет оба были репрессированы: Радека убили в Верхнеуральском политизоляторе, Гарри попал в лагеря, но остался жив).
Как бы то ни было, цитата у Конквеста оказалась верной. Другой вопрос: разумно ли использовать цитату, которая присутствовала в двух первых изданиях романа (2 года), а во всех последующих (более 70 лет) отсутствовала, и тем более стигматизировать ее как "обоснование расправы с кулаками, сформулированное с исключительной прямотой"? Полагаю, что нет.
См. также апдейт.
Толчком к изысканиям послужило обсуждение превосходной (мнение, разделяемое администраторами вики) статьи об Эренбурге в немецкой википедии.
Though wrapping themselves in the emancipatory banner of the Enlightenment, the Communists were no better than the Nazis. Conquest asks us to listen to Ilya Ehrenburg, Stalin's poet laureate, when writing about the kulaks, the smallholders doomed to extinction because they resisted collectivization: Not one of them was guilty of anything; but they belonged to a class that was guilty of everything. Substitute Jew for kulak, and race for class, and you can hear Heinrich Himmler. (Коммунисты, пусть и рядившиеся в благородные одежды Просвещения, были не лучше нацистов. Конквест предлагает нам прислушаться к Илье Эренбургу, сталинскому поэту-лауреату, писавшему о кулаках - мелких землевладельцах, искорененных за то, что они противились коллективизации: "Ни один из них не был виновен ни в чем, но они принадлежали к классу, который был виновен во всем." Подставьте "еврей" вместо "кулак" и "раса" вместо "класс", и вы сможете услышать Генриха Гиммлера.)
Аналогия, как и любые аналогии, основанные на законе Годвина, сильная, хотя Гиммлер о том, что "ни один из евреев не был виновен ни в чем", кажется, ничего не говорил. Я попытался атрибутировать цитату из Эренбурга.
По-русски она встречается, к примеру, в дипломной работе o репрессиях крестьян в Западной Сибири или в книге М.Ибрагимова "История Чечни с древнейших времен до наших дней". Однако, связка "belonged/принадлежали" выдает обратный перевод с английского. И действительно, в русском издании "Жатвы скорби" Конквеста находим:
Ни один из них не был виновен ни в чем, но они принадлежали к классу, который был виновен во всем.
Что ж, обратимся к оригиналу. На стр. 143 Конквест пишет:
The Party's reply and rationale for everything done to the kulaks, is summarized with exceptional frankness in a novel published in Moscow in 1934: Not one of them was guilty of anything; but they belonged to a class that was guilty of everything. (Ответ партии и обоснование расправы с кулаками с исключительной прямотой сформулированы в романе, опубликованном в Москве в 1934 г.: Ни один из них не был виновен ни в чем, но они принадлежали к классу, который был виновен во всем.)
На полях замечу, что Конквест вдохнул в цитату новую жизнь, за последующие 20 лет ее использовали как минимум в двух десятках книг.
Разумеется, Конквест приводит ссылку на источник: роман И.Эренбурга "День второй". В 1932 г. Эренбург посетил стройки первой пятилетки, в том числе Магнитогорск и (Ново)Кузнецк. Под впечатлением от этих поездок в 1933 г. в Париже он и написал "День второй". Благодаря гугльбуксу нам доступны как минимум 4 издания этой книги (1935, 1954, 1962, 1991).
Я тщательно проверил их по ключевым словам "кулак", "класс", "виновен" и т.д., но не нашел ничего похожего на цитату Конквеста. Еще более загадочным выглядело то, что он ссылается не на текст романа, а на биографию Эренбурга, написанную А.Гольдбергом и изданную в 1984 году в Нью-Йорке. А.М.Гольдберг, знаменитый обозреватель русской службы BBC, умер в 1982 г., его рукопись об Эренбурге превратилась в книгу уже посмертно, возможно, поэтому справочного материала она практически не содержит. Цитата действительно присутствует в главе, посвященной роману "День второй", но сноски, указывающей на какой странице романа ее следует искать, у Гольдберга нет.
К этому моменту я был на 95% уверен, что цитата не имеет источника: возможно, Гольдберг сам попытался интерпретировать позицию Эренбурга и по недосмотру взял в кавычки собственную формулировку. Для очистки совести я решил проверить, где Гольдберг еще мог найти цитату: не в английских ли изданиях "Дня второго". Издавался ли роман вообще на английском? Оказалось, что многократно (1972, 1976, 1983, 1985), причем в разных переводах. Благодаря литагентскому сайту я выяснил, что первый перевод романа назывался "Out of Chaos" (переводчик Александр Бакши) и вышел в Нью-Йорке уже в 1934 г.
Текст романа, к счастью, обнаружился в гугльбукс, я стал искать слово guilty и
к собственному изумлению его моментально нашел:
None of them was guilty of anything. But they were members of a class which was guilty of everything. (Разночтения объясняются, видимо, тем, что Гольдберг использовал другой перевод.)
Но отчего этого предложения нет в русской версии?
Сравним:
Русское издание 1935 года:
Они были похожи на погорельцев. Называли их "спецпереселенцами". Они начали рыть землю: они строили земляные бараки. В бараках было тесно и темно. Утром люди шли на работу. Вечером они возвращались. Кричали дети, и все так же измученные бабы приговаривали: "Нишкни!"
На осиновских рудниках работали заключенные: они добывали уголь...
Английскoe издание 1934 года:
They looked as if they had just lost all their belongings in a fire. They were named "settler-specialists." earth- barracks. The barracks were crowded and dark. In the morning people went to work. In the evening they returned. The babies cried, and the exhausted women muttered, "Hush!"
The expropriates were also building the plant, but they built with anguish and bitterness. None of them was guilty of anything. But they were members of a class which was guilty of everything.
The prisoners worked at the Ossinov mines, digging coal.
Совершенно точно, во всех четырех изданиях "Дня второго", доступных в гугльбукс, после "Нишкни!" идет сразу: "На осиновских рудниках...":
.
Вряд ли переводчик Бакши что-то добавил в текст Эренбурга от себя. Значит, искать следует в ранних изданиях: в первом (Париж, 1933) или во втором (Москва, 1934). Парижское нашлось в местной библиотеке, но прежде чем я успел его взять, в том же гугльбуксе нашлось и московское, а в нем:
.
О том, почему абзац впоследствии исчез, можно лишь гадать. Убрал его сам Эренбург или цензоры? "Тоска и злоба" "ни в чем не повинных" людей воспринимаются неоднозначно, не по-советски. "День второй" был встречен критикой не слишком приветливо. Тогдашний собкор "Известий" и бывший адьютант Котовского Алексей Гарри пригвоздил: Можно без труда доказать, что это произведение является апологией австро-марксистской брехни о "пятилетке, построенной на костях ударников". На защиту романа встал Карл Радек (через пару лет оба были репрессированы: Радека убили в Верхнеуральском политизоляторе, Гарри попал в лагеря, но остался жив).
Как бы то ни было, цитата у Конквеста оказалась верной. Другой вопрос: разумно ли использовать цитату, которая присутствовала в двух первых изданиях романа (2 года), а во всех последующих (более 70 лет) отсутствовала, и тем более стигматизировать ее как "обоснование расправы с кулаками, сформулированное с исключительной прямотой"? Полагаю, что нет.
См. также апдейт.
Толчком к изысканиям послужило обсуждение превосходной (мнение, разделяемое администраторами вики) статьи об Эренбурге в немецкой википедии.