Любимая игрушка-самоделка моего детства
Две фанерки, сколоченных под прямым углом. Одна «лежит», другая «стоит». Сначала я беру лист бумаги, по размеру совпадающий с верхней. И красками рисую на ней небо. Сияющее, синее небо с цепью пронизанных солнцем облаков. Приклеиваю.
Потом беру несколько коробок цветного пластилина. Мне нужны лишь два цвета - голубой и белый. Долго разминаю его руками. У меня сильные руки, не женские, некрасивые, это мешает мне носить перстни, мне не идет цветной лак на ногтях. Зато они - словно созданы для глины. Но сейчас - пластилин. С нежным усилием, как будто играя на пианино, я набиваю пластилиновые волны на нижнюю фанерку. Волны, вздымаются вслед за моими пальцами. И белые навершия волн, пенистые барашки, полурастворенные в синем, отзываясь на мои прикосновения, создают понятный мне одной ритм. Теперь на эти волны опускается маленький макет парусного корабля. Несущегося по бирюзовым волнам навстречу нарисованному горизонту…
На который крохотной булавочкой будет наколот позже туманный силуэт маленького зеленого острова. Когда я захочу, чтобы были пополнены запасы пресной воды. Чтобы команда парусника обменяла у туземцев фрукты и коз на железные гвозди и парусину. Усталые моряки пировали у прибрежных костров несколько дней, вволю пили воду из ручьев и кокосовое молоко, ели жареное мясо, слушали сказки туземцев, танцевали со смуглыми красавицами, одетыми лишь в цветочные гирлянды.
Но вот уже остров исчезает из виду… Несколько дней вокруг корабля только бесконечный танец волн, лепить которые я не устану. То шторм, то штиль - я то взрываю пальцами пластилин, то разглаживаю его.
Но что это впереди? Что я наколола булавками? Другой корабль? Да… Рваные паруса и снасти, и нагло скалящийся «Веселый Роджер». Он приближается.
Будет бой. Пираты полезут на абордаж, с отчаянием стремясь завладеть быстроходным и легким судном, которое совсем недавно сошло со стапелей верфи в Плимуте, но оно создано вовсе не для морских разбойников. И даже не для торговли. Это - корабль исследователей новых земель, на его борту - ученые и художники, собиратели коллекций и специалисты по изучению разнообразных языков мира. А еще на этом корабле плывет поэт, который попросил капитана взять его с собой, чтобы снова обрести радость жизни. Там, кажется, была непростая любовная история, но это - не моя тайна... Несмотря на то, что ученые и художники не агрессивные, не воинственные люди, но сдаться на милость пиратов? Никогда! И, вооружившись ружьями, они дают отпор врагам. Поэт храбро фехтует, рубя саблей лезущих на абордаж пиратов. Его белая рубашка подпалена порохом и залита кровью. Спутанные волосы и борода мокрые от пота… Если бы она видела его в эту минуту, но… Но это не моя тайна…
Пиратский бриг спешно ретируется. Уносите ноги, шакалы! Потерь среди команды нет. Ранены три матроса, зоолог и специалист по языкам жителей островов. Но в команде есть опытный врач, и волнения оказываются напрасными.
Несколько дней, а может, недель, я смотрю на корабль и думаю - пора? Или нет?
Мое сердце трепещет, душа томится, я в сомнении. Несколько раз я начинаю рисовать, бросаю, рву бумагу… Наконец, решаюсь.
Высокий скалистый берег встает вдали. Холодные родные берега. Вдали холмы, заросшие вереском. На самом краю скалы - силуэт тонкой девичьей фигурки в развеваюшемся от ветра плаще. Еле заметный - тремя штрихами.
Но это не беда, поэту дали подзорную трубу…
P.S. Первую такую «маленькую диараму» помог мне сделать отец. А потом я научилась и сама.
Потом беру несколько коробок цветного пластилина. Мне нужны лишь два цвета - голубой и белый. Долго разминаю его руками. У меня сильные руки, не женские, некрасивые, это мешает мне носить перстни, мне не идет цветной лак на ногтях. Зато они - словно созданы для глины. Но сейчас - пластилин. С нежным усилием, как будто играя на пианино, я набиваю пластилиновые волны на нижнюю фанерку. Волны, вздымаются вслед за моими пальцами. И белые навершия волн, пенистые барашки, полурастворенные в синем, отзываясь на мои прикосновения, создают понятный мне одной ритм. Теперь на эти волны опускается маленький макет парусного корабля. Несущегося по бирюзовым волнам навстречу нарисованному горизонту…
На который крохотной булавочкой будет наколот позже туманный силуэт маленького зеленого острова. Когда я захочу, чтобы были пополнены запасы пресной воды. Чтобы команда парусника обменяла у туземцев фрукты и коз на железные гвозди и парусину. Усталые моряки пировали у прибрежных костров несколько дней, вволю пили воду из ручьев и кокосовое молоко, ели жареное мясо, слушали сказки туземцев, танцевали со смуглыми красавицами, одетыми лишь в цветочные гирлянды.
Но вот уже остров исчезает из виду… Несколько дней вокруг корабля только бесконечный танец волн, лепить которые я не устану. То шторм, то штиль - я то взрываю пальцами пластилин, то разглаживаю его.
Но что это впереди? Что я наколола булавками? Другой корабль? Да… Рваные паруса и снасти, и нагло скалящийся «Веселый Роджер». Он приближается.
Будет бой. Пираты полезут на абордаж, с отчаянием стремясь завладеть быстроходным и легким судном, которое совсем недавно сошло со стапелей верфи в Плимуте, но оно создано вовсе не для морских разбойников. И даже не для торговли. Это - корабль исследователей новых земель, на его борту - ученые и художники, собиратели коллекций и специалисты по изучению разнообразных языков мира. А еще на этом корабле плывет поэт, который попросил капитана взять его с собой, чтобы снова обрести радость жизни. Там, кажется, была непростая любовная история, но это - не моя тайна... Несмотря на то, что ученые и художники не агрессивные, не воинственные люди, но сдаться на милость пиратов? Никогда! И, вооружившись ружьями, они дают отпор врагам. Поэт храбро фехтует, рубя саблей лезущих на абордаж пиратов. Его белая рубашка подпалена порохом и залита кровью. Спутанные волосы и борода мокрые от пота… Если бы она видела его в эту минуту, но… Но это не моя тайна…
Пиратский бриг спешно ретируется. Уносите ноги, шакалы! Потерь среди команды нет. Ранены три матроса, зоолог и специалист по языкам жителей островов. Но в команде есть опытный врач, и волнения оказываются напрасными.
Несколько дней, а может, недель, я смотрю на корабль и думаю - пора? Или нет?
Мое сердце трепещет, душа томится, я в сомнении. Несколько раз я начинаю рисовать, бросаю, рву бумагу… Наконец, решаюсь.
Высокий скалистый берег встает вдали. Холодные родные берега. Вдали холмы, заросшие вереском. На самом краю скалы - силуэт тонкой девичьей фигурки в развеваюшемся от ветра плаще. Еле заметный - тремя штрихами.
Но это не беда, поэту дали подзорную трубу…
P.S. Первую такую «маленькую диараму» помог мне сделать отец. А потом я научилась и сама.