Вспоминая путешествия. Идем на юг
После похода на север прошло два года. Все лето 2003 года Булджер проболел, бедняжка. А в 2004 мы вновь поплыли. На этот раз взяли путевку по маршруту Нижний Новгород - Самара - Нижний Новгород на теплоходе «Александр Герцен». (Ну, куда я без Герцена! И бабушка моя работала в библиотеке имени Герцена, которую основал в Вятке ссыльный Герцен, и моя любимая «Зеленая лампа» загорается именно там, в «герценке»…)
Какая все-таки разная Волга! В верховьях она совсем другая, более, мне лично, симпатичная и родная. А ниже - она превращена в цепь водохранилищ, которые, безусловно, нанесли существенный вред природе - достаточно посмотреть в саму воду - зеленовато-мутную, неживую. И все-таки река пока справляется и лечит сама себя из последних сил. Горькие призраки затопленных деревень и опустившихся под воду церквей, тревожили наш путь на юг.
Здесь возникало много тем для разговоров с детьми и ответов на их вопросы - Волга здесь жила историей, промышленностью и историей промышленности, и один крупный город сменял другой, поражая масштабами заводов. Я помню, как еще в одиннадцатилетнем возрасте побывала на строящемся грандиозном КАМАЗе, и как захватило дух.
Знаете, как бы не глумились нынче над ВАЗом, а я была рада показать его сыну!
Очень горькое впечатление произвел Ульяновск. Город, всенародная забота о котором, прекратившись в одночасье, обрекла его на те же проблемы, что и в остальных, соседних, но ведь там есть чему ветшать… Ленинский мемориальный комплекс выглядел покинутым, заброшенным и унылым. Сквозь плиты огромных площадей вокруг него пробивалась довольно высокая трава…
На всем пути вокруг теплоходов шныряла на шикарных водных скутерах местная золотая молодежь. Экскурсовод из Ульяновска жаловалась на мальчишек, которые каждый год порываются плыть «на тот берег» на чем попало, и часто тонут. Посередине реки висели в древних надувных лодках рыбаки, насыщая прибрежные базары вяленой рыбой и искушая нас беспрестанно пить светлое пиво, которое мы охлаждали прямо в реке, вывесив в сетке за борт корабля. Сколько мы с Булджером сгрызли чехони на всем пути - просто представить страшно.
А по берегам вставали овитые легендами горы Жигули. Довольно красивые, покрытые курчавым лесом, вызывающие в памяти разбойничьи сказки и баллады, истории о Степане Разине.
Капитан корабля был очень красивый и величавый. Высокий, статный, чуть полноватый, с огромными яркими черными глазами. Похожий на Омара Шарифа. И при этом - фамилия его оказалась Маршарифов, вот… Однажды, по пути через очередное «море», он предложил желающим подняться в его рубку и провел экскурсию для детей, показал приборы для измерения глубины фарватера и продемонстрировал, как они работают, дал кое-кому подержать штурвал. Илья просто загудел и завибрировал от гордой ответственности, побывав в роли рулевого.
Мы побывали в Чебоксарах. С легкой руки Эдуарда Успенского в голове навеки поселилась триада: «Чемоданы. Чебоксары. Чебуреки». Судя по тому, что нам говорили экскурсоводы, это был настоящий город любви. Огромный памятник Матери, с подписью на постаменте: «Благословенны дети мои, живущие в мире и любви», «камни любви» - три больших валуна на местном «Арбате», погладив которые можно было загадать сбывающееся желание… Первой реакцией на так открыто декларируемую любоффь было недоверие. Но на улицах то и дело встречались такие приветливые люди, что настороженность наша быстро спадала. Было жарко и влажно, и Насте стало дурно - у нее упало давление. Мы отстали от экскурсии, благо Булджер обладает встроенным компасом-навигатором - выйдет из любого лабиринта. Сели на скамеечку в небольшом скверике и я побежала искать аптеку. Бригада рабочих облицовывала плиткой вход в новое кафе. Я спросила их, где аптека. Показали, и, чтобы я не заблудилась - пошли со мной. В аптеке я описала ситуацию провизору, и та, чтобы померить Насте давление и заодно прихватив кое-что из товара, пошла со мной в сквер… И в самом деле - это необычный город, это - и правда - любовь и доброта… Девчонке моей полегчало, и она даже купила и надела национальную чувашскую шапочку, такую забавную, зелененькую, и ходила в ней на всем пути.
А мне запомнилась в художественном музее Чебоксар - удивительная коллекция… каминов!
А на обратном пути, тоже уже на Волге, неподалеку от Казани, мне очень понравился маленький городок Козьмодемьянск, это уже марийские края. Город с радостью подхватил и несет почетное звание Васюков, чьим прототипом и явился в свое время для Ильфа и Петрова. Даже торговцы сувенирами на пристани, были одеты в белые фуражки и шарфы Остапа Бендера. Смешнее всего в таком антураже выглядели бабушки, продающие лён, керамику и украшения из бересты и дерева. Мне очень понравились два музея города. Краеведческий и Музей-заповедник крестьянского быта - марийская деревня. Возможно, нам просто очень повезло с экскурсоводом. Вообще, качество экскурсий во многом определяет впечатления от такого вида отдыха. Некоторые экскурсоводы помнятся мне годами. Например, красивая блондинка Оксана из Козьмодемьянска.
Мне очень запомнился увиденный мной там, в музее, аппарат для тайного голосования, использующийся в каких-то общественных нуждах в XIX веке. Внутри корпуса его (похожего на старинную кассу) есть емкость для черных и белых шаров, одни справа, другие слева. Голосующий может незримо для окружающих взять один из двух, и опустить его в отверстие накопителя. По окончании процедуры накопитель открывают и считают черные шары - голоса против, и белые - за. А еще нам задали вопрос о том, где в старинном купеческом сюртуке был самый надежный потайной карман. Оказалось - сзади, в районе низа поясницы, в складках. Поэтому многие ходили, заложив руки за спину - «держали карман». А если человек сидел - то он сидел на своем кошельке, сторожа его!
В марийской деревне Булджер бросился в кузницу. Меня же заворожила ветряная мельница. Я их обожаю. Совершенно не понимаю хитроумного идальго Дон Кихота - что враждебного он нашел, чудак, в этих прекрасных и добрых сооружениях! Мне кажется, мельницы - самые приветливые и чудесные служебные строения в мире. Я люблю стоять рядом с ветряной мельницей и, подражая ей, махать руками!
Деревня была живая - люди, одетые в народные костюмы не просто «играли» что-то на потребу туристам, а активно косили и сушили сено, плели корзины, в общем - все были при реальном деле.
В Самаре одни поехали смотреть бункер Сталина, а другие (мы), вняв горестным воплям детей, взывающих к нашей совести и к отмщению за бесконечную вяленую чехонь, которой мы себя беспрерывно ублажали, - отправились в аквапарк - близнец трагически разрушившегося в Москве Трансвааля. Отзвук недавней трагедии вначале вызывал во мне напряжение, но вскоре я расслабилась и начала беспечно кататься, то и дело жалея, что во времена моего детства не было таких штучек. Произошел в аквапарке с нами и забавный казус. Я была в закрытом купальнике, а у моей Насти был купальник открытый. Дежурящий на горке служитель строго сказал, что в купальнике с застёжкой, даже пластмассовой, (а нас раньше предупредили, что нельзя с металлической) кататься нельзя. Пока Настя хлопала глазами и готовилась заплакать, вперед нее прошла женщина, скажем прямо, неистощенного вида, богато одаренная природой и спереди, и сзади, тоже в открытом купальнике. «Нельзя - так нельзя!» - весело заявила она, расстегнула верхнюю часть купальника и с веселым визгом понеслась с горки. А мой бедный ребенок, в свои 13 обладающий уже довольно впечатляющими прелестями, заревев, потопал прочь. Я не могу видеть детских слез! Для меня они - золотые! Я моментально потащила Настю в раздевалку и свернула ей из своей серо-розовой шелковой шали красивый и даже очень модный верх купальника. Слезы высохли, и брызги взлетели столбом! «Не родит свинья бобрёнка, а в себя лишь - поросёнка!», - думала я, глядя, как Настя пребывает в самарском аквапарке, подобно электрону в атоме - в виде «орбитали», плотности, совпадающей с траекторией всех горок. Позже оказалось, что шелковая шаль была… Думаете, порвана? Нееет! Прожжена, разогретая трением скольжения Насти по желобам!
Илья был гораздо скромнее - он не умел плавать. Да и нрав у него другой - он осторожный, более созерцательный, в отличие от сестры, живущей под девизом: «Чего думать, прыгать надо!» Однако, кувыркнулся с горки раз четыре и он, оставив меня его встречать на финише. Булджер забрался в клокочущий и пузырчатый грот и кайфовал там, фыркая, как морж.
Весь обратный путь до Нижнего за «Герценом» гонялись грозы. Как в какой-то компьютерной игре молнии били в реку, чудом не попадая по самому теплоходу. А мы - то обгоняли их, то отставали, пропуская их вперед, на север, а потом шли за ними под ясным солнышком и крупными чистыми звездами…
