Немецкий портрет. Дюрер. Автопортреты и семейные портреты
Первые портреты Дюрера были либо автопортретами, либо портретами его родственников. И это понятно: у молодого художника ещё не было заказов и натурщиков, приходилось учиться на себе и на близких. Но есть и другая причина, объясняющая многочисленные автопортреты: в первой части рассказа о выставке и немецком портрете я приводила цитату, из которой следует, что одной из главных задач живописи Дюрер считал то, что по-латыни называют словом memoria. До изобретения фотографии портрет был единственной возможностью сохранить образ человека после смерти. Дюреру было важно оставить свой образ потомкам. И не только образ: он писал семейную хронику, фиксировал события своей жизни, периодически вёл дневники, хранил письма - благодаря этим источникам мы сегодня так много о нём знаем.
До Дюрера ничего подобного не было. Он представляет собой новый тип немецкого художника, художника-интеллектуала, с совсем другим, нежели у его предшественников самосознанием.
В средневековой традиции ученик перенимал знания от учителя, знания, как правило, практические, т.е. занимался механическим, ремесленным трудом. Живопись относилась к так называемым "ars mechanicae", считалась физической, не интеллектуальной деятельностью. Дюреру этого было мало. Несмотря на то, что он вырос в простой небогатой семье и не получил блестящего образования, ему удалось обогнать своих современников, преодолеть Средневековье. Он дружил с выдающимися людьми своего времени, вращался в гуманистических интеллектуальных кругах, занимался наукой, читал труды итальянских гуманистов таких как Альберти, дважды ездил в Италию, изучал пропорции и перспективу, интегрировал в немецкое искусство идеи итальянского Ренессанса и даже в некоторых вещах пошёл дальше.
Искусство по Дюреру стоит на двух столпах: практических навыках, мастерстве, с одной стороны, и на знании теории с другой. Искусство - это не ремесло, а наука, оно основано на понимании законов, по которым строятся, конструируются образы. Это не творчество в современном понимании этого слова, а интеллектуальный багаж, овладение необходимыми знаниями, без которых невозможно создать что-либо стоящее. А художник - соответственно, не грубый ремесленник, не человек второго сорта, как считалость прежде, а учёный, мыслитель, стремящийся к постоянному духовному обогащению.
И это новое самосознание художника находит выражение в автопортрете.
Дюрер - первый художник, написавший целый ряд автопортретов в разные годы жизни.
На первом ему всего 13 лет.
Вена. Альбертина
Портрет нарисован серебряным карандашом ещё до поступления на учёбу к художнику Михаелю Вольгемуту. Тогда мальчик ещё учился у отца ювелирному делу, но желание стать художником взяло верх, отцу пришлось с этим смириться и отдать его в ученики к упомянутому мастеру, у которого он проучился с 1486-го по 90-й год.
А вот копия ещё одного, к сожалению, утраченного портрета 13-летнего художника.
После обучения, как было тогда принято у молодых художников, он отправился в странствие, длившееся 4 года. За это время он побывал и поучился в Кольмаре у братьев Мартина Шонгауэра, в Базеле, Страсбурге.
К этому периоду относятся ещё два автопортрета, нарисованные пером.
Первый хранится в университете города Эрланген, он нарисован в 1491-м или 92-м году.
Другой из музея в Лемберге (1493).
В том же году написан первый автопортрет красками, теперь хранящийся в Лувре. Это первый самостоятельный живописный автопортрет художника в европейской живописи.
В 1498 году Дюрер пишет автопортрет в праздничной одежде (Прадо, Мадрид).
В 1500 году - свой самый главный автопортрет, необычный и смелый в своей фронтальности (Старая Пинакотека, Мюнхен).
Традиционно портретируемые изображались в ¾, не анфас, а слегка сбоку. Полная фронтальность характерна только для изображений Христа, а также пластических портретов правителей или видных деятелей античности. Дюрер высоко ценит себя. И это, как и в предыдущем портрете, подчёркивает его наряд. Пальто, отороченное мехом - одежда, которую носили представители отнюдь не его круга, он предстаёт перед нами не ремесленником, к которым относили в то время художников, а полным достоинства патрицием. Как следует из некоторых писем, одежде и вообще своей внешности Дюрер придавал большое значение. Несмотря на скромное финансовое положение, он позволял себе покупку недешёвых вещей, с которыми бережно обращался и носил с гордостью. ( «Mein frantzossischer mantel... vnd der prawn rock lassen vch fast grüssen.» "Я чуть ли не здороваюсь с моим французским пальто и коричневым сюртуком (?)") В мещанском Нюрнберге его экстравагантная наружность бросалась в глаза, над его (скорее всего искусственными) локонами, модно подстриженной чёлкой и аккуратной бородкой подтрунивали современники. Дюрер был эдаким красивым щёголем, который прекрасно осознавал свою привлекательность и в своих портретах ещё более идеализировал себя. Портрет необыкновенно притягателен, в Пинакотеке, где обычно не очень много посетителей, перед ним всегда кто-то задерживается.
Помимо выразительного взгляда и прекрасных черт лица, внимание привлекает красивая рука с тонкими длинными пальцами, эта рука - инструмент художника, которым написан портрет. В своих заметках Дюрер употреблял слово «Gesicht» (лицо) в значении «Sehsinn» (зрение), а слово «Hand» (рука) в значении «Kunst» (искусство), в немецком языке слово «искусство» происходит от глагола "können" (мочь), т.е. буквально означает «умение», рука - символ, инструмент искусства. Наверху справа - латинская надпись «Albertus Durerus Noricus / ipsum me proprijs sic effin =/gebam coloribus aetatis / anno XXVIII» (Я, Альберт Дюрер из Нюрнберга, создал себя характерными красками в возрасте 28 лет.) Формулировка достаточно закрученная - вместо традиционного "pinxit" (нарисовал), «создал себя красками» - допускающая разные толкования. При помощи красок, выразительного средства художника, он создал себя заново, в более идеальном виде, сотворил, как Бог создал человека (фронтальность - аллюзия на Христа). Художник изобразил себя полным достоинства Создателем, не ремесленником, но Творцом, сознающим свой высокий статус. Благородные черты и богатая одежда подчёркивают эту мысль.
«Создал себя красками», вероятно, стоит понимать более широко: профессия сформировала личность, краскам (своей деятельности) Дюрер обязан месту, которое он занял в мировой культуре.
Известно, что автопортрет хранился в доме художника.
Не все автопортреты дожили до нашего времени. Был как минимум ещё один автопортрет Дюрера, который, согласно Вазари, немецкий художник подарил Рафаэлю, получив от него в дар изображение обнажённой натуры - ещё одно свидетельство того, что Дюрер знал себе цену. Обмены рисунками между художниками были достаточно распространены, но сравните, что дарит Рафаэль в качестве образца своего искусства и чем отвечает ему Дюрер. Вазари в восхищении пишет, что портрет был написан на тончайшем полотне, так что его можно было рассматривать с обеих сторон.
Помимо рисунков и автономных живописных портретов существует ещё ряд изображений, интегрированных в алтарные образы.
Например, одному из музыкантов, отвлекающих Иова от его страданий, художник придал свои черты (1503-05, Кёльн, ВРМ, створка с Иовом - Франкфурт, Штедель).
Ещё один автопортрет спрятался в знаменитой пражской картине "Праздник чёток", которую Дюрер написал для своих соотечественников во время второго путешествия в Венецию. В руках художника листок с надписью по-латыни: «Сделал за пять месяцев. Альбрехт Дюрер, немец, 1506 год».
В 1508 году в "Мучениях 10 000 христиан" он изобразил себя со своим приятелем гуманистом Конрадом Цельтисом.
С 1508 по 1509 год художник работает над алтарём для франкфуртского купца Якоба Геллера. Выполненная им центральная панель была в 17-м веке "позаимствована" из франкфуртской церкви баварским курфюрстом Максимилианом, большим почитателем Дюрера. Церковь получила взамен копию, которая и сохранилась. Оригинал сгорел во время пожара в Мюнхенской резиденции веком спустя. Судя по переписке с Геллером, Дюрер высоко ценил эту работу, возможно поэтому именно здесь находится ещё один его автопортрет.
В 1511 году Дюрер ещё раз изображает себя в сцене "Поклонение троице", заказанной купцом Матеусом Ландауером (Музей истории искусств, Вена).
И ещё три рисунка.
Автопортрет в обнажённом виде (Веймар, Шлоссмузеум). Нарисован в 1505 году, когда художнику было 34 года. Его происхождение неизвестно, но он ещё раз, на сей раз в такой радикальной форме, демонстрирует типичный для художника нового времени интерес к собственной персоне.
Причина следущего автопортрета - болезнь Дюрера. Во время путешествия по Нидерландам художник заболел лихорадкой, от последствий которой так и не оправился. Один из симптомов болезни - увеличение селезёнки. Набросок сделан в письме к врачу в 1521 году. Над ним написано: "У меня болит там, где находится жёлтое пятно, на которое я указываю пальцем".
Автопортрет в образе мужа скорбей (vir dolorum). Больной, уже немолодой Дюрер в роли страдающего Христа. Портрет нарисован через 22 года после знаменитого автопортрета из Пинакотеки в 1522 году (Кунстхалле, Бремен).
А теперь портреты ближайших родственников.
По окончании учёбы Дюрер написал портрет родителей. Портрет матери долго считался копией, но после новых исследований в 2003-м году его признали оригиналом. Предположительно, он был написан до портрета отца.
Отец Дюрера, золотых дел мастер родом из Венгрии, женился достаточно поздно, он значительно старше своей жены.
На портрете ему 63 года, Барбаре Дюрер, в девичестве Хольпер - только 38 лет.
Несмотря на некоторые технические недочёты, эти портреты уже очень профессиональны и обнаруживают большие способности в начинающем художнике.
В 1497 году Дюрер написал второй портрет отца, который интересно сравнить с первым, чтобы увидеть, как вырос художник за эти годы.
Его называют первым возрожденческим немецким портретом. Если портрет 90-го года ещё несколько застывший, скованный и мало говорит о внутреннем мире человека, то на портрете, написанном семью годами позже, читается характер, он включает в себя то, что Плиний требовал от портрета - портрет души. Строгое, испещрённое морщинами лицо и пронзительный взгляд много повидавшего на своём пути человека завораживают.
В 1514 году, за 2 месяца до смерти матери, Дюрер нарисовал углем ещё один её портрет, который тоже необычайно выразителен, даже выразительнее портрета отца.
Здесь Барбаре 63 года. Вот что написал после её смерти Альбрехт Дюрер в своей "памятной книжке":
Итак, да будет вам известно, что в 1513 году, во вторник перед неделей св. креста [26 апреля] моя бедная страждущая мать, которую я взял к себе на свое попечение через два года после смерти моего отца и которая была совсем бедна, прожив у меня девять лет, однажды ранним утром внезапно смертельно заболела, так что нам пришлось взломать дверь в ее комнату, чтобы попасть к ней, ибо она не могла нам открыть. И мы перенесли ее в нижнюю комнату и дали ей оба причастия. Ибо все думали, что она умрет. Ибо со смерти моего отца она никогда не была здорова. И ее главным занятием было постоянно ходить в церковь, и она всегда мне выговаривала, если я нехорошо поступал. И она постоянно имела много забот со мною и моими братьями из-за наших грехов, и если я входил или выходил, она всегда приговаривала: иди во имя Христа. И она часто с большим усердием давала нам святые наставления и всегда очень заботилась о наших душах. И я не в силах воздать ей достаточной хвалы и описать все ее добрые дела и милосердие, которое она выказывала каждому. Эта моя благочестивая мать родила и воспитала восемнадцать детей; она часто болела чумой и многими другими тяжёлыми и странными болезнями; и она прошла через большую бедность, испытала насмешки, пренебрежение, презрительные слова, много страха и неприязни, но она не стала мстительной. Через год после того дня, когда она заболела, в 1514 году во вторник в 17 день мая за два часа до ночи, моя благочестивая мать Барбара Дюрер скончалась по-христиански со всеми причастиями, освобожденная папской властью от страданий и грехов. И перед кончиной она благословила меня и повелела жить в мире, сопроводив это многими прекрасными поучениями, чтобы я остерегался грехов. Она попросила также питье св. Иоанна и выпила его. И она сильно боялась смерти, но говорила, что не боится предстать перед богом. Она тяжело умерла, и я заметил, что она видела что-то страшное. Ибо она потребовала святой воды, хотя до того долго не могла говорить. Тотчас же после этого глаза ее закрылись. Я видел также, как смерть нанесла ей два сильных удара в сердце и как она закрыла рот и глаза и отошла в мучениях. Я молился за нее. Я испытывал тогда такую боль, что не могу этого высказать. Боже, будь милостив к ней. Ибо самой большой ее радостью было всегда говорить о боге, и она была рада, когда его славили. И ей было шестьдесят три года, когда она умерла. И я похоронил ее с честью по своему достатку. Господи боже, пошли и мне блаженный конец, и пусть бог со своею небесною ратью и мой отец и мать и друзья присутствуют при моем конце и пусть всемогущий бог дарует всем нам вечную жизнь. Аминь. И мертвая она выглядела еще милее, чем когда она была еще жива.
Альбрехт был её третьим ребёнком и самым старшим из выживших. Помимо него из 18-ти детей до взрослого возраста дожили только двое: Эндрес и Ганс (третий из названных так детей Альбрехта Дюрера старшего и Барбары).
Эндрес стал, как отец, ювелиром, а Ганс художником. Известно, что он какое-то время работал в мастерской своего старшего брата.
На выставке был портрет Эндреса из Альбертины (1514), сделанный серебряным карандашом.
Известно, что Эндрес 1532-34 годы провёл в Кракове, где был придворным художником у короля Сигизмунда его другой брат, Ганс. Вероятно, портрет был написан в связи присвоением почётного звания мастера. Удивительно тонкие и притягательные черты лица. Одет Энрес не как ремесленник, а как нюрнбергский буржуа: в тонкую белую плессированную рубашку с вышитым воротом и характерный колпак, с металлической застёжкой. Дюрер написал сверху имя и возраст брата.
Был на выставке ещё один портрет, который, тоже возможно, является портретом Эндреса (датирован 1500/1510 годами). Мне кажется, что похож, здесь он моложе, с более округлыми юношескими чертами лица.
Он долго приписывался Гольбейну, потом одному из учеников Дюрера, теперь предполагается, что это всё-таки картина самого Дюрера, качество мастерское.
Ну и портреты жены Агнес.
Как тогда было принято, жену Альбрехту нашёл отец. Чтобы выполнить волю отца, молодому художнику пришлось срочно вернуться из станствий. Он женился на Агнес в июле 1494-го года, но уже 3 месяца спустя отправился в Италию, оставив её в Нюрнберге, где тогда буйствовала чума. Брак явно не был счастливым. В переписке со своим другом Виллибальдом Пиркгеймером художник не раз отзывается о ней в довольно грубых выражениях, называя её "старой вороной". После смерти Дюрера Пиркгеймер в письме к Черте обвиняет её в смерти мужа:
Действительно, в лице Альбрехта Дюрера я потерял лучшего друга, какого я когда-либо имел на земле; и ничто не огорчает меня больше, чем сознание, что он должен был умереть такой жестокой смертью, в которой я, по воле божьей, могу винить только его жену, ибо она так грызла его сердце и в такой степени мучила его, что он раньше от этого скончался. Ибо он высох, как связка соломы, и никогда не смел мечтать о развлечениях или пойти в компанию, так как злая женщина всегда была недовольна, хотя у нее не было для этого никаких оснований. К тому же она заставляла его работать день и ночь только для того, чтобы он мог накопить денег и оставить их ей после своей смерти. Ибо она всегда думала, что она на грани разорения, как она думает и теперь, хотя Альбрехт оставил ей состояние ценностью в 6000 гульденов. Но ей ничего не было достаточно, и, в результате, она одна является причиной его смерти. Я сам часто умолял ее изменить ее невеликодушное, преступное поведение, и я предостерегал ее и говорил ей, чем все это кончится, но я ничего не видел за свои труды, кроме неблагодарности. Ибо она была врагом всех, кто был расположен к ее мужу и искал его общества, что, конечно, доставляло много огорчений Альбрехту и свело его в могилу. Я ни разу не видел ее после его смерти и не хотел принимать ее у себя. Хотя я и помогал ей во многих случаях, она мне нисколько не доверяет; кто ей противоречит и не во всем с нею соглашается, тому она тотчас же становится врагом, поэтому мне приятнее быть вдали от нее. Она и ее сестра, конечно, не распущенные, но, несомненно, честные, набожные и в высшей степени богобоязненные женщины; но скорее предпочтешь распущенную женщину, которая держится дружелюбно, такой грызущей, подозрительной и сварливой набожной, с которой не может быть покоя и мира ни днем, ни ночью. Но предоставим это богу, да будет он милосерден и милостив к благочестивому Альбрехту, ибо он жил как набожный и честный человек и так же по-христиански и мирно скончался. Боже, окажи нам свою милость, чтобы и мы в свое время мирно последовали за ним.
У пары не было детей, также как у братьев Дюрера, так что несмотря на 18 беременностей матери, род Дюреров вымер.
Агнес, несмотря на то, что она, если верить Пиркгеймеру и самому Дюреру не была ангелом, много помогала мужу зарабатывать на жизнь. Она регулярно торговала его гравюрами на рынке в Нюрнберге (у неё было своё место) и даже ездила на ярмарки в другие города. Во время второй поездки Дюрера в Италию она приглядывала за мастерской.
Первый её портрет нарисован в год свадьбы и называется довольно ласково "Моя Агнес".
Тремя годами позже.
А вот портрет пожилой Агнес. Около 1519 года, Альбертина, Вена.
Этот рисунок Дюрер скорее всего использовал при написании св. Анны, которая сейчас хранится в Метрополитене, в Нью-Йорке. Возможно, что портрет был изначально этюдом к нью-йоркской картине. Забавно, что когда-то эту картину потребовал себе баварский курфюрст Максимилиан, известный поклонник творчества Дюрера, но она показалась ему копией и он на неё не позарился. Она могла бы быть сейчас в Пинакотеке, будь он к ней более снисходителен.
Ещё один, на мой взгляд, очень выразительный, портрет пожилой Агнес был сделан во время последнего путешествия Дюрера, в Нидерланды, пока пара плыла по Рейну. Изображение девочки скорее всего случайное, просто набросок кёльнской девочки в характерном головном уборе. Хранится в Альбертине, Вена.
Агнес Дюрер в нидерландском костюме, 1521
Вот и всё про Дюрера и семейство. Я, как обычно, отвлеклась и вместо того, чтоб остановиться на картинках с выставки, занялась семейными портретами художника. Часть из них была на выставке. Остальные (несемейные) портреты покажу в следующем посте.
До Дюрера ничего подобного не было. Он представляет собой новый тип немецкого художника, художника-интеллектуала, с совсем другим, нежели у его предшественников самосознанием.
В средневековой традиции ученик перенимал знания от учителя, знания, как правило, практические, т.е. занимался механическим, ремесленным трудом. Живопись относилась к так называемым "ars mechanicae", считалась физической, не интеллектуальной деятельностью. Дюреру этого было мало. Несмотря на то, что он вырос в простой небогатой семье и не получил блестящего образования, ему удалось обогнать своих современников, преодолеть Средневековье. Он дружил с выдающимися людьми своего времени, вращался в гуманистических интеллектуальных кругах, занимался наукой, читал труды итальянских гуманистов таких как Альберти, дважды ездил в Италию, изучал пропорции и перспективу, интегрировал в немецкое искусство идеи итальянского Ренессанса и даже в некоторых вещах пошёл дальше.
Искусство по Дюреру стоит на двух столпах: практических навыках, мастерстве, с одной стороны, и на знании теории с другой. Искусство - это не ремесло, а наука, оно основано на понимании законов, по которым строятся, конструируются образы. Это не творчество в современном понимании этого слова, а интеллектуальный багаж, овладение необходимыми знаниями, без которых невозможно создать что-либо стоящее. А художник - соответственно, не грубый ремесленник, не человек второго сорта, как считалость прежде, а учёный, мыслитель, стремящийся к постоянному духовному обогащению.
И это новое самосознание художника находит выражение в автопортрете.
Дюрер - первый художник, написавший целый ряд автопортретов в разные годы жизни.
На первом ему всего 13 лет.
Вена. Альбертина
Портрет нарисован серебряным карандашом ещё до поступления на учёбу к художнику Михаелю Вольгемуту. Тогда мальчик ещё учился у отца ювелирному делу, но желание стать художником взяло верх, отцу пришлось с этим смириться и отдать его в ученики к упомянутому мастеру, у которого он проучился с 1486-го по 90-й год.
А вот копия ещё одного, к сожалению, утраченного портрета 13-летнего художника.
После обучения, как было тогда принято у молодых художников, он отправился в странствие, длившееся 4 года. За это время он побывал и поучился в Кольмаре у братьев Мартина Шонгауэра, в Базеле, Страсбурге.
К этому периоду относятся ещё два автопортрета, нарисованные пером.
Первый хранится в университете города Эрланген, он нарисован в 1491-м или 92-м году.
Другой из музея в Лемберге (1493).
В том же году написан первый автопортрет красками, теперь хранящийся в Лувре. Это первый самостоятельный живописный автопортрет художника в европейской живописи.
В 1498 году Дюрер пишет автопортрет в праздничной одежде (Прадо, Мадрид).
В 1500 году - свой самый главный автопортрет, необычный и смелый в своей фронтальности (Старая Пинакотека, Мюнхен).
Традиционно портретируемые изображались в ¾, не анфас, а слегка сбоку. Полная фронтальность характерна только для изображений Христа, а также пластических портретов правителей или видных деятелей античности. Дюрер высоко ценит себя. И это, как и в предыдущем портрете, подчёркивает его наряд. Пальто, отороченное мехом - одежда, которую носили представители отнюдь не его круга, он предстаёт перед нами не ремесленником, к которым относили в то время художников, а полным достоинства патрицием. Как следует из некоторых писем, одежде и вообще своей внешности Дюрер придавал большое значение. Несмотря на скромное финансовое положение, он позволял себе покупку недешёвых вещей, с которыми бережно обращался и носил с гордостью. ( «Mein frantzossischer mantel... vnd der prawn rock lassen vch fast grüssen.» "Я чуть ли не здороваюсь с моим французским пальто и коричневым сюртуком (?)") В мещанском Нюрнберге его экстравагантная наружность бросалась в глаза, над его (скорее всего искусственными) локонами, модно подстриженной чёлкой и аккуратной бородкой подтрунивали современники. Дюрер был эдаким красивым щёголем, который прекрасно осознавал свою привлекательность и в своих портретах ещё более идеализировал себя. Портрет необыкновенно притягателен, в Пинакотеке, где обычно не очень много посетителей, перед ним всегда кто-то задерживается.
Помимо выразительного взгляда и прекрасных черт лица, внимание привлекает красивая рука с тонкими длинными пальцами, эта рука - инструмент художника, которым написан портрет. В своих заметках Дюрер употреблял слово «Gesicht» (лицо) в значении «Sehsinn» (зрение), а слово «Hand» (рука) в значении «Kunst» (искусство), в немецком языке слово «искусство» происходит от глагола "können" (мочь), т.е. буквально означает «умение», рука - символ, инструмент искусства. Наверху справа - латинская надпись «Albertus Durerus Noricus / ipsum me proprijs sic effin =/gebam coloribus aetatis / anno XXVIII» (Я, Альберт Дюрер из Нюрнберга, создал себя характерными красками в возрасте 28 лет.) Формулировка достаточно закрученная - вместо традиционного "pinxit" (нарисовал), «создал себя красками» - допускающая разные толкования. При помощи красок, выразительного средства художника, он создал себя заново, в более идеальном виде, сотворил, как Бог создал человека (фронтальность - аллюзия на Христа). Художник изобразил себя полным достоинства Создателем, не ремесленником, но Творцом, сознающим свой высокий статус. Благородные черты и богатая одежда подчёркивают эту мысль.
«Создал себя красками», вероятно, стоит понимать более широко: профессия сформировала личность, краскам (своей деятельности) Дюрер обязан месту, которое он занял в мировой культуре.
Известно, что автопортрет хранился в доме художника.
Не все автопортреты дожили до нашего времени. Был как минимум ещё один автопортрет Дюрера, который, согласно Вазари, немецкий художник подарил Рафаэлю, получив от него в дар изображение обнажённой натуры - ещё одно свидетельство того, что Дюрер знал себе цену. Обмены рисунками между художниками были достаточно распространены, но сравните, что дарит Рафаэль в качестве образца своего искусства и чем отвечает ему Дюрер. Вазари в восхищении пишет, что портрет был написан на тончайшем полотне, так что его можно было рассматривать с обеих сторон.
Помимо рисунков и автономных живописных портретов существует ещё ряд изображений, интегрированных в алтарные образы.
Например, одному из музыкантов, отвлекающих Иова от его страданий, художник придал свои черты (1503-05, Кёльн, ВРМ, створка с Иовом - Франкфурт, Штедель).
Ещё один автопортрет спрятался в знаменитой пражской картине "Праздник чёток", которую Дюрер написал для своих соотечественников во время второго путешествия в Венецию. В руках художника листок с надписью по-латыни: «Сделал за пять месяцев. Альбрехт Дюрер, немец, 1506 год».
В 1508 году в "Мучениях 10 000 христиан" он изобразил себя со своим приятелем гуманистом Конрадом Цельтисом.
С 1508 по 1509 год художник работает над алтарём для франкфуртского купца Якоба Геллера. Выполненная им центральная панель была в 17-м веке "позаимствована" из франкфуртской церкви баварским курфюрстом Максимилианом, большим почитателем Дюрера. Церковь получила взамен копию, которая и сохранилась. Оригинал сгорел во время пожара в Мюнхенской резиденции веком спустя. Судя по переписке с Геллером, Дюрер высоко ценил эту работу, возможно поэтому именно здесь находится ещё один его автопортрет.
В 1511 году Дюрер ещё раз изображает себя в сцене "Поклонение троице", заказанной купцом Матеусом Ландауером (Музей истории искусств, Вена).
И ещё три рисунка.
Автопортрет в обнажённом виде (Веймар, Шлоссмузеум). Нарисован в 1505 году, когда художнику было 34 года. Его происхождение неизвестно, но он ещё раз, на сей раз в такой радикальной форме, демонстрирует типичный для художника нового времени интерес к собственной персоне.
Причина следущего автопортрета - болезнь Дюрера. Во время путешествия по Нидерландам художник заболел лихорадкой, от последствий которой так и не оправился. Один из симптомов болезни - увеличение селезёнки. Набросок сделан в письме к врачу в 1521 году. Над ним написано: "У меня болит там, где находится жёлтое пятно, на которое я указываю пальцем".
Автопортрет в образе мужа скорбей (vir dolorum). Больной, уже немолодой Дюрер в роли страдающего Христа. Портрет нарисован через 22 года после знаменитого автопортрета из Пинакотеки в 1522 году (Кунстхалле, Бремен).
А теперь портреты ближайших родственников.
По окончании учёбы Дюрер написал портрет родителей. Портрет матери долго считался копией, но после новых исследований в 2003-м году его признали оригиналом. Предположительно, он был написан до портрета отца.
Отец Дюрера, золотых дел мастер родом из Венгрии, женился достаточно поздно, он значительно старше своей жены.
На портрете ему 63 года, Барбаре Дюрер, в девичестве Хольпер - только 38 лет.
Несмотря на некоторые технические недочёты, эти портреты уже очень профессиональны и обнаруживают большие способности в начинающем художнике.
В 1497 году Дюрер написал второй портрет отца, который интересно сравнить с первым, чтобы увидеть, как вырос художник за эти годы.
Его называют первым возрожденческим немецким портретом. Если портрет 90-го года ещё несколько застывший, скованный и мало говорит о внутреннем мире человека, то на портрете, написанном семью годами позже, читается характер, он включает в себя то, что Плиний требовал от портрета - портрет души. Строгое, испещрённое морщинами лицо и пронзительный взгляд много повидавшего на своём пути человека завораживают.
В 1514 году, за 2 месяца до смерти матери, Дюрер нарисовал углем ещё один её портрет, который тоже необычайно выразителен, даже выразительнее портрета отца.
Здесь Барбаре 63 года. Вот что написал после её смерти Альбрехт Дюрер в своей "памятной книжке":
Итак, да будет вам известно, что в 1513 году, во вторник перед неделей св. креста [26 апреля] моя бедная страждущая мать, которую я взял к себе на свое попечение через два года после смерти моего отца и которая была совсем бедна, прожив у меня девять лет, однажды ранним утром внезапно смертельно заболела, так что нам пришлось взломать дверь в ее комнату, чтобы попасть к ней, ибо она не могла нам открыть. И мы перенесли ее в нижнюю комнату и дали ей оба причастия. Ибо все думали, что она умрет. Ибо со смерти моего отца она никогда не была здорова. И ее главным занятием было постоянно ходить в церковь, и она всегда мне выговаривала, если я нехорошо поступал. И она постоянно имела много забот со мною и моими братьями из-за наших грехов, и если я входил или выходил, она всегда приговаривала: иди во имя Христа. И она часто с большим усердием давала нам святые наставления и всегда очень заботилась о наших душах. И я не в силах воздать ей достаточной хвалы и описать все ее добрые дела и милосердие, которое она выказывала каждому. Эта моя благочестивая мать родила и воспитала восемнадцать детей; она часто болела чумой и многими другими тяжёлыми и странными болезнями; и она прошла через большую бедность, испытала насмешки, пренебрежение, презрительные слова, много страха и неприязни, но она не стала мстительной. Через год после того дня, когда она заболела, в 1514 году во вторник в 17 день мая за два часа до ночи, моя благочестивая мать Барбара Дюрер скончалась по-христиански со всеми причастиями, освобожденная папской властью от страданий и грехов. И перед кончиной она благословила меня и повелела жить в мире, сопроводив это многими прекрасными поучениями, чтобы я остерегался грехов. Она попросила также питье св. Иоанна и выпила его. И она сильно боялась смерти, но говорила, что не боится предстать перед богом. Она тяжело умерла, и я заметил, что она видела что-то страшное. Ибо она потребовала святой воды, хотя до того долго не могла говорить. Тотчас же после этого глаза ее закрылись. Я видел также, как смерть нанесла ей два сильных удара в сердце и как она закрыла рот и глаза и отошла в мучениях. Я молился за нее. Я испытывал тогда такую боль, что не могу этого высказать. Боже, будь милостив к ней. Ибо самой большой ее радостью было всегда говорить о боге, и она была рада, когда его славили. И ей было шестьдесят три года, когда она умерла. И я похоронил ее с честью по своему достатку. Господи боже, пошли и мне блаженный конец, и пусть бог со своею небесною ратью и мой отец и мать и друзья присутствуют при моем конце и пусть всемогущий бог дарует всем нам вечную жизнь. Аминь. И мертвая она выглядела еще милее, чем когда она была еще жива.
Альбрехт был её третьим ребёнком и самым старшим из выживших. Помимо него из 18-ти детей до взрослого возраста дожили только двое: Эндрес и Ганс (третий из названных так детей Альбрехта Дюрера старшего и Барбары).
Эндрес стал, как отец, ювелиром, а Ганс художником. Известно, что он какое-то время работал в мастерской своего старшего брата.
На выставке был портрет Эндреса из Альбертины (1514), сделанный серебряным карандашом.
Известно, что Эндрес 1532-34 годы провёл в Кракове, где был придворным художником у короля Сигизмунда его другой брат, Ганс. Вероятно, портрет был написан в связи присвоением почётного звания мастера. Удивительно тонкие и притягательные черты лица. Одет Энрес не как ремесленник, а как нюрнбергский буржуа: в тонкую белую плессированную рубашку с вышитым воротом и характерный колпак, с металлической застёжкой. Дюрер написал сверху имя и возраст брата.
Был на выставке ещё один портрет, который, тоже возможно, является портретом Эндреса (датирован 1500/1510 годами). Мне кажется, что похож, здесь он моложе, с более округлыми юношескими чертами лица.
Он долго приписывался Гольбейну, потом одному из учеников Дюрера, теперь предполагается, что это всё-таки картина самого Дюрера, качество мастерское.
Ну и портреты жены Агнес.
Как тогда было принято, жену Альбрехту нашёл отец. Чтобы выполнить волю отца, молодому художнику пришлось срочно вернуться из станствий. Он женился на Агнес в июле 1494-го года, но уже 3 месяца спустя отправился в Италию, оставив её в Нюрнберге, где тогда буйствовала чума. Брак явно не был счастливым. В переписке со своим другом Виллибальдом Пиркгеймером художник не раз отзывается о ней в довольно грубых выражениях, называя её "старой вороной". После смерти Дюрера Пиркгеймер в письме к Черте обвиняет её в смерти мужа:
Действительно, в лице Альбрехта Дюрера я потерял лучшего друга, какого я когда-либо имел на земле; и ничто не огорчает меня больше, чем сознание, что он должен был умереть такой жестокой смертью, в которой я, по воле божьей, могу винить только его жену, ибо она так грызла его сердце и в такой степени мучила его, что он раньше от этого скончался. Ибо он высох, как связка соломы, и никогда не смел мечтать о развлечениях или пойти в компанию, так как злая женщина всегда была недовольна, хотя у нее не было для этого никаких оснований. К тому же она заставляла его работать день и ночь только для того, чтобы он мог накопить денег и оставить их ей после своей смерти. Ибо она всегда думала, что она на грани разорения, как она думает и теперь, хотя Альбрехт оставил ей состояние ценностью в 6000 гульденов. Но ей ничего не было достаточно, и, в результате, она одна является причиной его смерти. Я сам часто умолял ее изменить ее невеликодушное, преступное поведение, и я предостерегал ее и говорил ей, чем все это кончится, но я ничего не видел за свои труды, кроме неблагодарности. Ибо она была врагом всех, кто был расположен к ее мужу и искал его общества, что, конечно, доставляло много огорчений Альбрехту и свело его в могилу. Я ни разу не видел ее после его смерти и не хотел принимать ее у себя. Хотя я и помогал ей во многих случаях, она мне нисколько не доверяет; кто ей противоречит и не во всем с нею соглашается, тому она тотчас же становится врагом, поэтому мне приятнее быть вдали от нее. Она и ее сестра, конечно, не распущенные, но, несомненно, честные, набожные и в высшей степени богобоязненные женщины; но скорее предпочтешь распущенную женщину, которая держится дружелюбно, такой грызущей, подозрительной и сварливой набожной, с которой не может быть покоя и мира ни днем, ни ночью. Но предоставим это богу, да будет он милосерден и милостив к благочестивому Альбрехту, ибо он жил как набожный и честный человек и так же по-христиански и мирно скончался. Боже, окажи нам свою милость, чтобы и мы в свое время мирно последовали за ним.
У пары не было детей, также как у братьев Дюрера, так что несмотря на 18 беременностей матери, род Дюреров вымер.
Агнес, несмотря на то, что она, если верить Пиркгеймеру и самому Дюреру не была ангелом, много помогала мужу зарабатывать на жизнь. Она регулярно торговала его гравюрами на рынке в Нюрнберге (у неё было своё место) и даже ездила на ярмарки в другие города. Во время второй поездки Дюрера в Италию она приглядывала за мастерской.
Первый её портрет нарисован в год свадьбы и называется довольно ласково "Моя Агнес".
Тремя годами позже.
А вот портрет пожилой Агнес. Около 1519 года, Альбертина, Вена.
Этот рисунок Дюрер скорее всего использовал при написании св. Анны, которая сейчас хранится в Метрополитене, в Нью-Йорке. Возможно, что портрет был изначально этюдом к нью-йоркской картине. Забавно, что когда-то эту картину потребовал себе баварский курфюрст Максимилиан, известный поклонник творчества Дюрера, но она показалась ему копией и он на неё не позарился. Она могла бы быть сейчас в Пинакотеке, будь он к ней более снисходителен.
Ещё один, на мой взгляд, очень выразительный, портрет пожилой Агнес был сделан во время последнего путешествия Дюрера, в Нидерланды, пока пара плыла по Рейну. Изображение девочки скорее всего случайное, просто набросок кёльнской девочки в характерном головном уборе. Хранится в Альбертине, Вена.
Агнес Дюрер в нидерландском костюме, 1521
Вот и всё про Дюрера и семейство. Я, как обычно, отвлеклась и вместо того, чтоб остановиться на картинках с выставки, занялась семейными портретами художника. Часть из них была на выставке. Остальные (несемейные) портреты покажу в следующем посте.