Юрий Олеша - "Лиомпа"
Больного окружали немногие вещи: лекарство, ложка, свет,
обои. Остальные вещи ушли. Когда он понял, что тяжело заболел
и умирает, то понял он так же, как велик и разнообразен мир
вещей, и как мало их осталось в его власти. С каждым днем
количество вещей уменьшалось. Такая близкая вещь, как
железнодорожный билет, уже стала для него невозвратимо далекой.
Сперва количество вещей уменьшалось по периферии, далеко от
него, - затем уменьшение стало приближаться все скорее к
центру, к нему, к сердцу - во двор, в дом, в коридор, в
комнату.
Сперва исчезновение вещей не вызывало в больном тоски.
Исчезли страны, Америка, возможность быть красивым или
богатым, семья (он был холост)... К исчезновению этих вещей
болезнь не имела никакого отношения: они ускользали по мере
того, как он старел,- а настоящая боль пришла тогда, когда ему
стало ясно, что и те вещи, которые постоянно двигались вровень
с ним, также начинают удаляться от него. Так, в один день
покинули его: улица, служба, почта, лошади. И тут
стремительно пошло исчезновение рядом, под боком: уже
ускользнул из власти его коридор,- и в самой комнате, на глазах
у него прекратилось значение пальто, дверной задвижки,
башмаков, Он знал: смерть по дороге к нему уничтожает вещи.
Из всего огромного и праздного их количества смерть оставила
ему только несколько, и это были те вещи, которых он никогда
бы, если бы это было в его власти, не допустил в свое
хозяйство. Он получил подсов. Он получил страшные посещения и
взгляды знакомых. Он понял, что не в силах защищаться против
вторжения этих непрошенных и ненужных, как ему всегда казалось,
вещей. Но теперь они были единственны и непреложны. Он
потерял право выбирать вещи.
<...>
Уходящие вещи оставляли умирающему только свои имена.
В мире было яблоко. Оно блистало в листве, легонько
вращалось, схватывало и поворачивало с собой куски дня,
голубизну сада, переплет окна. Закон притяжения поджидал его
под деревом, на черной земле, на кочках. Бисерные муравьи
бегали среди кочек, В саду сидел Ньютон. В яблоке таилось
множество причин, могущих вызвать еще большее множество
следствий. Но ни одна из этих причин не предназначалась для
Пономарева. Яблоко стало для него абстракцией. И то, что
плоть вещи исчезала от него, а абстракция оставалась - было для
него мучительно.
- Я думал, что мира внешнего не существует, - размышлял он, -
я думал, что глаз мой и слух управляют вещами, я думал, что мир
перестанет существовать, когда перестану существовать я. Но
вот... я вижу, как все отворачивается от еще живого меня.
Ведь я еще существую! Почему же вещи не существуют? Я думал,
что мозг мой дал им форму, тяжесть и цвет, - но вот они ушли от
меня, и только имена их - бесполезные имена, потерявшие хозяев
- роятся в моем мозгу. А что мне с этих имен?
обои. Остальные вещи ушли. Когда он понял, что тяжело заболел
и умирает, то понял он так же, как велик и разнообразен мир
вещей, и как мало их осталось в его власти. С каждым днем
количество вещей уменьшалось. Такая близкая вещь, как
железнодорожный билет, уже стала для него невозвратимо далекой.
Сперва количество вещей уменьшалось по периферии, далеко от
него, - затем уменьшение стало приближаться все скорее к
центру, к нему, к сердцу - во двор, в дом, в коридор, в
комнату.
Сперва исчезновение вещей не вызывало в больном тоски.
Исчезли страны, Америка, возможность быть красивым или
богатым, семья (он был холост)... К исчезновению этих вещей
болезнь не имела никакого отношения: они ускользали по мере
того, как он старел,- а настоящая боль пришла тогда, когда ему
стало ясно, что и те вещи, которые постоянно двигались вровень
с ним, также начинают удаляться от него. Так, в один день
покинули его: улица, служба, почта, лошади. И тут
стремительно пошло исчезновение рядом, под боком: уже
ускользнул из власти его коридор,- и в самой комнате, на глазах
у него прекратилось значение пальто, дверной задвижки,
башмаков, Он знал: смерть по дороге к нему уничтожает вещи.
Из всего огромного и праздного их количества смерть оставила
ему только несколько, и это были те вещи, которых он никогда
бы, если бы это было в его власти, не допустил в свое
хозяйство. Он получил подсов. Он получил страшные посещения и
взгляды знакомых. Он понял, что не в силах защищаться против
вторжения этих непрошенных и ненужных, как ему всегда казалось,
вещей. Но теперь они были единственны и непреложны. Он
потерял право выбирать вещи.
<...>
Уходящие вещи оставляли умирающему только свои имена.
В мире было яблоко. Оно блистало в листве, легонько
вращалось, схватывало и поворачивало с собой куски дня,
голубизну сада, переплет окна. Закон притяжения поджидал его
под деревом, на черной земле, на кочках. Бисерные муравьи
бегали среди кочек, В саду сидел Ньютон. В яблоке таилось
множество причин, могущих вызвать еще большее множество
следствий. Но ни одна из этих причин не предназначалась для
Пономарева. Яблоко стало для него абстракцией. И то, что
плоть вещи исчезала от него, а абстракция оставалась - было для
него мучительно.
- Я думал, что мира внешнего не существует, - размышлял он, -
я думал, что глаз мой и слух управляют вещами, я думал, что мир
перестанет существовать, когда перестану существовать я. Но
вот... я вижу, как все отворачивается от еще живого меня.
Ведь я еще существую! Почему же вещи не существуют? Я думал,
что мозг мой дал им форму, тяжесть и цвет, - но вот они ушли от
меня, и только имена их - бесполезные имена, потерявшие хозяев
- роятся в моем мозгу. А что мне с этих имен?