Ну и как вы тут без меня ?)))
Кажется, пора брать себя за волосы и в очередной раз вытягиваться из болота. Спасибо огромное моему френду по сообществу ru_classical xenia_mikhailov -- ровно вовремя (и неожиданно) вывесившей некогда испрашивамого C.Ph.E.Bach'а:)))
Стишков покамест новых приличных нету, а в старых копаться лень, так что буду с некоторой периодичностью вывешивать эссеистическую подёнку -- просто для поддержашия ЖЖизненного тонуса.
Начну с тельцовской дотошностью по порядку: очередной текстик по зданиеведению в очередном выпуске журнала "Ностальгия+".
Храм и Театр
Храм святой мученицы Татианы, Большая Никитская
При входе в этот храм охватывает ощущение ирреальности. Во-первых, не вяжется никак строгая простота полукруглой дорической колоннады, открывающая въезд с Манежной площади на Большую Никитскую, с храмовой архитектурой. Во-вторых (и в главных) - двух десятков лет не прошло, как под этими сводами разносился самозабвенный густой мат. На заре перестройки это был, насколько я знаю, едва ли не первый случай употребления нецензурной лексики с театральных подмостков. Во всяком случае - самый скандальный. Речь идёт о первой постановке пьесы легендарного Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или шаги Командора», предпринятой в 1989-м актёрами театра-студии МГУ. Имя Венечки уже переставало быть запретным, и с предложениями к нему обращались многие режиссёры. Но только главреж студенческого театра Евгений Славутин решился поставить пьесу без купюр.
Дело не в том, хорошо это или плохо - материться со сцены. Сам Веня, об ту пору уже тихо и мужественно умиравший, комментировал так: «Нецензурный язык не представляет для меня какого-то интереса. По тысяче причин. Если я использую этот материал, то невзначай. И у меня нет никаких достижений в его разработке. Речь действительно идет о нецензурных явлениях жизни, а не о способах изображения. Я тихо наблюдаю, что происходит во мне и в других. А какими средствами это изображено, кому какое собачье дело?»
К числу «нецензурных явлениях жизни» можно отнести и то, что мы, младые литераторы, для коих Ерофеев был истинным кумиром, ведать не ведали, что премьера «Вальпургиевой ночи» происходит в осквернённом храме. Не ведали по причине по сей день избываемого советского невежества. Что ж, буду избывать дальше. Храм был освящён в 1837 году знаменитым митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым), причисленным ныне к лику святых. В его стенах отпевали великих историков Соловьёва и Грановского. Но - главное - знали ли актёры, десятилетиями выходившие на сцену студенческого театра, что здесь, в этом храме, отпевали Гоголя?
Посмертная судьба нашего инфернального отечественного гения, под конец жизнь возмечтавшего о святой жизни, причудлива и жутка. Но эта рифмовка - театра и храма - кажется наиболее значимой. Помнится, по молодости я позабавился, услыхав от болгарских друзей, что театральное представление у них именуется «позорище». Вдарился в учёные рассуждения о сакральной и смеховой сторонах средневековой культуры - совсем по Бахтину. Но ведь актёров и вправду запрещали хоронить в пределах церковной ограды. На Руси их даже селили отдельно - так появилась на том месте, где ныне стоит здание главной библиотеки страны, Ваганьковская слобода, где жили актёры-ваганы. Так, в менее суровые для актёров времена, появилось Ваганьковское кладбище, и поныне оправдывающее своё название: Енгибаров, Высоцкий, Даль, Миронов…
Кстати, фонетическая ассоциация с вагантами - сословием странствующих студентов (от латинского vagari - «странствовать, бродяжничать») - уводит довольно далеко. Заглянем в словарь Даля, и выяснится, что на русском Севере «ваганить» испокон веков означало «баловать, шалить, играть, шутить».
В июле 1919 большевики закрыли храм, чтобы устроить в нём студенческий клуб. Используя слова цитированного выше незабвенного Венечки, произошло то самое «нецензурное явление жизни», которое будет похлеще любой обсценной лексики. Однако - думаю, тут не обошлось без неугомонного духа Гоголя - на месте православного храма возник со временем храм искусства. Не убоюсь чрезмерного пафоса, ведь именно так именовали театр в дурных водевилях Гоголевского времени.
Если быть точным, студенческий театр Московского Университета - один из старейших в стране. Он является ровесником самого Университета, отпраздновавшего не так давно свой 250-летний юбилей - полагаю, немногие «храмы искусства» могут похвастаться столь почтенным возрастом. Но это уже некоторая натяжка - тот театр, о котором идёт речь, открылся 6 мая 1958 года спектаклем «Такая любовь», поставленным мало кому известным актером Центрального детского театра Роланом Быковым. В спектакле дебютировали никому не ведомые студентки факультетов экономики Алла Демидова и журналистики Ия Саввина. А открывала театр великая актриса русской сцены Александра Александровна Яблочкина.
Отсюда вышла целая плеяда ныне знаменитых актёров: от Савиной, Демидовой, Филиппенко, Шифрина - до Кортнева, Пельша и Максима Галкина. Помимо Быкова, спектакли ставили Сергей Юткевич и Роман Виктюк. Здесь Марк Захаров впервые предпринял свою постановку Шварцовского «Дракона» (моментально прикрытую). Здесь Тарковский устроил один из первых закрытых просмотров своего «Рублёва», а Розовский - первый в стране вечер памяти Мейерхольда. Уже в новейшие времена здесь ставилась «Чудная баба» Нины Садур и «Черный человек, или Я, бедный Сосо Джугашвили» Виктора Коркия.
И здесь же я в последний раз видел живым Венедикта Васильевича Ерофеева. Это был его, в сущности, прощальный вечер, организованный Витей Коркия. Со сцены говорили Битов и Сапгир, Седакова и Иртеньев, а Венечка сидел в уголке и изредка комментировал происходящее посредством своего жуткого речевого аппарата. Над набитым залом вздымался плакат с надписью: «Все мы вышли из Венечкиной электрички». И горько улыбался под сводами призрак неупокоенного Гоголя.
Теперь здесь снова храм. И это правильно. Но, думаю, всё происходившее с этими стенами было неслучайно. Недаром именем древнеримской великомученицы Татианы освящён один из самых живых и весёлых студенческих праздников - Татьянин день.
Стишков покамест новых приличных нету, а в старых копаться лень, так что буду с некоторой периодичностью вывешивать эссеистическую подёнку -- просто для поддержашия ЖЖизненного тонуса.
Начну с тельцовской дотошностью по порядку: очередной текстик по зданиеведению в очередном выпуске журнала "Ностальгия+".
Храм и Театр
Храм святой мученицы Татианы, Большая Никитская
При входе в этот храм охватывает ощущение ирреальности. Во-первых, не вяжется никак строгая простота полукруглой дорической колоннады, открывающая въезд с Манежной площади на Большую Никитскую, с храмовой архитектурой. Во-вторых (и в главных) - двух десятков лет не прошло, как под этими сводами разносился самозабвенный густой мат. На заре перестройки это был, насколько я знаю, едва ли не первый случай употребления нецензурной лексики с театральных подмостков. Во всяком случае - самый скандальный. Речь идёт о первой постановке пьесы легендарного Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или шаги Командора», предпринятой в 1989-м актёрами театра-студии МГУ. Имя Венечки уже переставало быть запретным, и с предложениями к нему обращались многие режиссёры. Но только главреж студенческого театра Евгений Славутин решился поставить пьесу без купюр.
Дело не в том, хорошо это или плохо - материться со сцены. Сам Веня, об ту пору уже тихо и мужественно умиравший, комментировал так: «Нецензурный язык не представляет для меня какого-то интереса. По тысяче причин. Если я использую этот материал, то невзначай. И у меня нет никаких достижений в его разработке. Речь действительно идет о нецензурных явлениях жизни, а не о способах изображения. Я тихо наблюдаю, что происходит во мне и в других. А какими средствами это изображено, кому какое собачье дело?»
К числу «нецензурных явлениях жизни» можно отнести и то, что мы, младые литераторы, для коих Ерофеев был истинным кумиром, ведать не ведали, что премьера «Вальпургиевой ночи» происходит в осквернённом храме. Не ведали по причине по сей день избываемого советского невежества. Что ж, буду избывать дальше. Храм был освящён в 1837 году знаменитым митрополитом Московским Филаретом (Дроздовым), причисленным ныне к лику святых. В его стенах отпевали великих историков Соловьёва и Грановского. Но - главное - знали ли актёры, десятилетиями выходившие на сцену студенческого театра, что здесь, в этом храме, отпевали Гоголя?
Посмертная судьба нашего инфернального отечественного гения, под конец жизнь возмечтавшего о святой жизни, причудлива и жутка. Но эта рифмовка - театра и храма - кажется наиболее значимой. Помнится, по молодости я позабавился, услыхав от болгарских друзей, что театральное представление у них именуется «позорище». Вдарился в учёные рассуждения о сакральной и смеховой сторонах средневековой культуры - совсем по Бахтину. Но ведь актёров и вправду запрещали хоронить в пределах церковной ограды. На Руси их даже селили отдельно - так появилась на том месте, где ныне стоит здание главной библиотеки страны, Ваганьковская слобода, где жили актёры-ваганы. Так, в менее суровые для актёров времена, появилось Ваганьковское кладбище, и поныне оправдывающее своё название: Енгибаров, Высоцкий, Даль, Миронов…
Кстати, фонетическая ассоциация с вагантами - сословием странствующих студентов (от латинского vagari - «странствовать, бродяжничать») - уводит довольно далеко. Заглянем в словарь Даля, и выяснится, что на русском Севере «ваганить» испокон веков означало «баловать, шалить, играть, шутить».
В июле 1919 большевики закрыли храм, чтобы устроить в нём студенческий клуб. Используя слова цитированного выше незабвенного Венечки, произошло то самое «нецензурное явление жизни», которое будет похлеще любой обсценной лексики. Однако - думаю, тут не обошлось без неугомонного духа Гоголя - на месте православного храма возник со временем храм искусства. Не убоюсь чрезмерного пафоса, ведь именно так именовали театр в дурных водевилях Гоголевского времени.
Если быть точным, студенческий театр Московского Университета - один из старейших в стране. Он является ровесником самого Университета, отпраздновавшего не так давно свой 250-летний юбилей - полагаю, немногие «храмы искусства» могут похвастаться столь почтенным возрастом. Но это уже некоторая натяжка - тот театр, о котором идёт речь, открылся 6 мая 1958 года спектаклем «Такая любовь», поставленным мало кому известным актером Центрального детского театра Роланом Быковым. В спектакле дебютировали никому не ведомые студентки факультетов экономики Алла Демидова и журналистики Ия Саввина. А открывала театр великая актриса русской сцены Александра Александровна Яблочкина.
Отсюда вышла целая плеяда ныне знаменитых актёров: от Савиной, Демидовой, Филиппенко, Шифрина - до Кортнева, Пельша и Максима Галкина. Помимо Быкова, спектакли ставили Сергей Юткевич и Роман Виктюк. Здесь Марк Захаров впервые предпринял свою постановку Шварцовского «Дракона» (моментально прикрытую). Здесь Тарковский устроил один из первых закрытых просмотров своего «Рублёва», а Розовский - первый в стране вечер памяти Мейерхольда. Уже в новейшие времена здесь ставилась «Чудная баба» Нины Садур и «Черный человек, или Я, бедный Сосо Джугашвили» Виктора Коркия.
И здесь же я в последний раз видел живым Венедикта Васильевича Ерофеева. Это был его, в сущности, прощальный вечер, организованный Витей Коркия. Со сцены говорили Битов и Сапгир, Седакова и Иртеньев, а Венечка сидел в уголке и изредка комментировал происходящее посредством своего жуткого речевого аппарата. Над набитым залом вздымался плакат с надписью: «Все мы вышли из Венечкиной электрички». И горько улыбался под сводами призрак неупокоенного Гоголя.
Теперь здесь снова храм. И это правильно. Но, думаю, всё происходившее с этими стенами было неслучайно. Недаром именем древнеримской великомученицы Татианы освящён один из самых живых и весёлых студенческих праздников - Татьянин день.