Найдено новое средство против борщевика - но это никому не надо
В послевоенные годы в СССР из борщевика пытались сделать идеальный корм для скота: растение неприхотливое, выносливое, урожайное, а значит - дешевое. Спустя 30 лет эксперимент признали неудачным: сам борщевик оставлял ожоги, молоко от коров, наевшихся его, горчило и, что куда страшнее - вызывало мутации. То, что казалось преимуществом растения, обернулось гигантской проблемой. Сейчас борщевик отвоевывает себе все земли, которые не обрабатываются человеком.
Борьба с растением пока неравная: покос неэффективен из-за быстрого распространения и высокой всхожести семян, химикаты опасны для экосистемы. В Твери нашли третий путь - он кажется идеальным, но пока его мало кто использует.
Нашли его, как это часто бывает с гениальными изобретениями, почти случайно. Биохимик Ольга Красовская сейчас преподает в тверском филиале МГУ технологий и управления им. Разумовского и заведует лабораторией, которая испытывает и внедряет препараты московской компании «Живые бактерии». А в 2014 году ее с коллегой Вячеславом Степановым пригласили работать в ныне ликвидированное учебно-опытное хозяйство «Сахарово».
- Мы держали больше 200 голов свиней. Запах от них дикий, - рассказывает Ольга Красовская. - Встал вопрос, чтобы все это почистить. Мы стали использовать бакпрепараты в качестве подстилки - микроорганизмы разлагают отходы и убирают запах. И обратили внимание, что вокруг борщевик с человека ростом, а там, где была бактериальная затравка, его нет, и потом в течение трех лет борщевик там не рос. Но самое главное другое - там получается шикарный грунт, на котором растет все, кроме борщевика. Культурные растения - огурцы, кабачки… Мы его продавали как грунт универсального назначения, народ влет хватал.
- Как это работает?
- Бактерии выделяют лактатдегидрогеназу - фермент, который расщепляет глюкозу. Борщевик - растение просто уникальное. Там сахаров больше, чем в тростнике и сахарной свекле вместе взятых. Его даже пытались использовать в таких же целях, но оказалось дорого. Борщевик растет, если обращали внимание, в загрязненных местах - или дороги, или предприятия, или скотные дворы, которые азота выделяют немерено. Борщевик поглощает всю эту дрянь, работает как фильтр, оттого у него такие лопухи. И одресневевшее корневище. И все это у него сладкое. Вот почему наши бактерии не жрут ни томаты, ни кабачки, ни огурцы - там жрать нечего. И когда голодная бактерия с остервенением набрасывается на это самое корневище, то сжирает его «в ноль». Надо только убирать листья перед обработкой, а еще лучше - проводить ее ранней весной, можно даже по снегу. Чем опасен борщевик - его семена одновременно не всходят, у них всхожесть в течение трех лет, причем в первый год она минимальна. И растения уже идут не от того корневища, где эта трубка стоит, а от боковых побегов. А бактерии съедают их все, поэтому одной обработки хватает на три года.
Вячеслав Степанов: Мы проводили множество экспериментов, и на базе нашей сельхозакадемии, и, что называется, в чистом поле:
пересаживали корневище борщевика в земельную лунку с нашими бактериями, а второе - для чистоты эксперимента - в естественную среду. Проходит две недели, и там, где мы сажали с бактериями, самосевом помидорчик вырос, а на втором уже пошел борщевик. Стали первую лунку выкапывать, посмотреть, что там происходит с корневищем борщевика - мы его даже не нашли. То есть через две недели там уже можно что-то сажать, это абсолютно безопасно. И чем ценна эта технология - ее можно применять на землях поселений, в городских местах, а самое главное - вблизи водоемов. Наш комплекс бактерий можно вносить в лагуны свинокомплексов, и запаха совсем нет, можно на поля выливать, и никакого борщевика, и еще и почва улучшается.
Средство против борщевика на основе живых бактерий биохимики дорабатывали в своей лаборатории, добавляя разные компоненты и экспериментируя с составами. В 2019 году за свою разработку они получили международную премию ECOWORLD.
- Вы запатентовали эту технологию?
О.К.: Патентовать нет смысла в наше время. Во-первых, это безумно дорого. Во-вторых, патент публикуется, он в открытом доступе, и можно изменить пару компонентов, и будет уже другая технология, другой препарат, и патентообладатель не сможет ничего предъявить. Только по нашей технологии можно сделать три-четыре препарата, и они все будут работать. Это лежит на поверхности.
- А вам известно, чтобы ваши коллеги что-то подобное делали?
О.К.: Именно такое нет, есть варианты с гусеницами, с грибами… Наши препараты уникальны тем, что мы убиваем двух зайцев: мы убираем отходы с животноводческих комплексов и этим же уничтожаем борщевик.
- Почему, если технология в принципе доступна, мы не видим, чтобы борщевик был уничтожен повсеместно? И отходы, и вонь в том же Заволжском на месте.
О.К.: Есть определенные структуры, которые лоббируют применение химпрепаратов. Мы, например, разговаривали с руководителем одной из наших организаций, занимающихся утилизацией отходов, там такой товарищ - привет из буйных 90-х, он сказал: «Даже я не рискну туда сунуться». Поэтому пока работаем с фермерами, с небольшими хозяйствами, хотя нам, конечно, интереснее крупные комплексы. К примеру, работали со зверохозяйством, с птицефабрикой, на производстве каменной ваты, снижали им уровень фенолов. В конном клубе 25 тысяч кубов отходов переработали за четыре месяца. На 50 кубов хватает полкило препарата.
- А по борщевику какой расход?
О.К.: Килограмм чистого препарата на гектар, а на больших площадях надо использовать бактериальную затравку. Она ферментируется, биомасса увеличивается, а стоимость, соответственно, уменьшается.
- Чиновникам предлагали свою разработку?
О.К.: Это никому не надо. Обращались к министру сельского хозяйства Тверской области, и не к одному. Один говорил: «Это так все интересно, так все надо, мы вас будем приглашать на все совещания». Уже четыре года нас “приглашает”. К тому же в России действует 44-й федеральный закон (о госзакупках - прим.ред.). В качестве благотворительности мы можем для желающих провести эксперимент на небольшом участке. Но эта тема очень хлебная. У нас расценки - 13 тысяч рублей за гектар. Другие говорят - мы вам за 6 тысяч зальем все химией. А потом люди коров боятся там пасти. К тому же на это можно каждый год выделять бюджетные средства. Поэтому мы только сунулись - нам щелчка дали по носу. Это как с дорогами - если бы их делали хорошо, мы бы каждый год их не чинили.
Борьба с растением пока неравная: покос неэффективен из-за быстрого распространения и высокой всхожести семян, химикаты опасны для экосистемы. В Твери нашли третий путь - он кажется идеальным, но пока его мало кто использует.
Нашли его, как это часто бывает с гениальными изобретениями, почти случайно. Биохимик Ольга Красовская сейчас преподает в тверском филиале МГУ технологий и управления им. Разумовского и заведует лабораторией, которая испытывает и внедряет препараты московской компании «Живые бактерии». А в 2014 году ее с коллегой Вячеславом Степановым пригласили работать в ныне ликвидированное учебно-опытное хозяйство «Сахарово».
- Мы держали больше 200 голов свиней. Запах от них дикий, - рассказывает Ольга Красовская. - Встал вопрос, чтобы все это почистить. Мы стали использовать бакпрепараты в качестве подстилки - микроорганизмы разлагают отходы и убирают запах. И обратили внимание, что вокруг борщевик с человека ростом, а там, где была бактериальная затравка, его нет, и потом в течение трех лет борщевик там не рос. Но самое главное другое - там получается шикарный грунт, на котором растет все, кроме борщевика. Культурные растения - огурцы, кабачки… Мы его продавали как грунт универсального назначения, народ влет хватал.
- Как это работает?
- Бактерии выделяют лактатдегидрогеназу - фермент, который расщепляет глюкозу. Борщевик - растение просто уникальное. Там сахаров больше, чем в тростнике и сахарной свекле вместе взятых. Его даже пытались использовать в таких же целях, но оказалось дорого. Борщевик растет, если обращали внимание, в загрязненных местах - или дороги, или предприятия, или скотные дворы, которые азота выделяют немерено. Борщевик поглощает всю эту дрянь, работает как фильтр, оттого у него такие лопухи. И одресневевшее корневище. И все это у него сладкое. Вот почему наши бактерии не жрут ни томаты, ни кабачки, ни огурцы - там жрать нечего. И когда голодная бактерия с остервенением набрасывается на это самое корневище, то сжирает его «в ноль». Надо только убирать листья перед обработкой, а еще лучше - проводить ее ранней весной, можно даже по снегу. Чем опасен борщевик - его семена одновременно не всходят, у них всхожесть в течение трех лет, причем в первый год она минимальна. И растения уже идут не от того корневища, где эта трубка стоит, а от боковых побегов. А бактерии съедают их все, поэтому одной обработки хватает на три года.
Вячеслав Степанов: Мы проводили множество экспериментов, и на базе нашей сельхозакадемии, и, что называется, в чистом поле:
пересаживали корневище борщевика в земельную лунку с нашими бактериями, а второе - для чистоты эксперимента - в естественную среду. Проходит две недели, и там, где мы сажали с бактериями, самосевом помидорчик вырос, а на втором уже пошел борщевик. Стали первую лунку выкапывать, посмотреть, что там происходит с корневищем борщевика - мы его даже не нашли. То есть через две недели там уже можно что-то сажать, это абсолютно безопасно. И чем ценна эта технология - ее можно применять на землях поселений, в городских местах, а самое главное - вблизи водоемов. Наш комплекс бактерий можно вносить в лагуны свинокомплексов, и запаха совсем нет, можно на поля выливать, и никакого борщевика, и еще и почва улучшается.
Средство против борщевика на основе живых бактерий биохимики дорабатывали в своей лаборатории, добавляя разные компоненты и экспериментируя с составами. В 2019 году за свою разработку они получили международную премию ECOWORLD.
- Вы запатентовали эту технологию?
О.К.: Патентовать нет смысла в наше время. Во-первых, это безумно дорого. Во-вторых, патент публикуется, он в открытом доступе, и можно изменить пару компонентов, и будет уже другая технология, другой препарат, и патентообладатель не сможет ничего предъявить. Только по нашей технологии можно сделать три-четыре препарата, и они все будут работать. Это лежит на поверхности.
- А вам известно, чтобы ваши коллеги что-то подобное делали?
О.К.: Именно такое нет, есть варианты с гусеницами, с грибами… Наши препараты уникальны тем, что мы убиваем двух зайцев: мы убираем отходы с животноводческих комплексов и этим же уничтожаем борщевик.
- Почему, если технология в принципе доступна, мы не видим, чтобы борщевик был уничтожен повсеместно? И отходы, и вонь в том же Заволжском на месте.
О.К.: Есть определенные структуры, которые лоббируют применение химпрепаратов. Мы, например, разговаривали с руководителем одной из наших организаций, занимающихся утилизацией отходов, там такой товарищ - привет из буйных 90-х, он сказал: «Даже я не рискну туда сунуться». Поэтому пока работаем с фермерами, с небольшими хозяйствами, хотя нам, конечно, интереснее крупные комплексы. К примеру, работали со зверохозяйством, с птицефабрикой, на производстве каменной ваты, снижали им уровень фенолов. В конном клубе 25 тысяч кубов отходов переработали за четыре месяца. На 50 кубов хватает полкило препарата.
- А по борщевику какой расход?
О.К.: Килограмм чистого препарата на гектар, а на больших площадях надо использовать бактериальную затравку. Она ферментируется, биомасса увеличивается, а стоимость, соответственно, уменьшается.
- Чиновникам предлагали свою разработку?
О.К.: Это никому не надо. Обращались к министру сельского хозяйства Тверской области, и не к одному. Один говорил: «Это так все интересно, так все надо, мы вас будем приглашать на все совещания». Уже четыре года нас “приглашает”. К тому же в России действует 44-й федеральный закон (о госзакупках - прим.ред.). В качестве благотворительности мы можем для желающих провести эксперимент на небольшом участке. Но эта тема очень хлебная. У нас расценки - 13 тысяч рублей за гектар. Другие говорят - мы вам за 6 тысяч зальем все химией. А потом люди коров боятся там пасти. К тому же на это можно каждый год выделять бюджетные средства. Поэтому мы только сунулись - нам щелчка дали по носу. Это как с дорогами - если бы их делали хорошо, мы бы каждый год их не чинили.