Амазония
На земле существует немало мест, которые вот уже не первое столетие будоражат умы странников, естествоиспытателей, мистиков, этнографов и авантюристов.
Их названия до сих пор окутаны ореолом таинственности, а труднодоступность, сложные условия жизни и относительная малоизученность позволяют даже современным путешественникам почувствовать себя там первопроходцами.
Тибет, остров Пасхи, Амазония, Папуа-Новая Гвинея, Сахара. Сколько опасностей таят в себе эти регионы! Сколько людей ещё продолжают вести традиционный образ жизни, как их предки сотни лет назад! Сколько открытий ещё предстоит сделать!
Об Амазонке я мечтал давно. Особенно мне хотелось пожить среди индейцев. Да и как может быть иначе, ведь в старом добром советском детстве мы зачитывались книгами Фенимора Купера и играли в индейцев и бледнолицых, при этом бледнолицыми никто не хотел быть, только индейцами с луками и перьями.
Вся эта индейская романтика, пусть и североамериканская, накрепко засела у меня в голове, поэтому возможность пожить среди коренных жителей запада нашла отклик в моей душе. Итак, при составлении маршрута по Бразилии, на Амазонию я отвёл больше времени, чем на другие места. И не зря. Это фантастический мир. И, как в настоящей фантастике, попали мы в него через портал, мегаполис среди джунглей, город Манаус.
Стало понятно, что мы прилетели в очень необычное место, ещё в здании аэропорта Манауса, где на полу в зале выдачи багажа у движущейся ленты сидела огромная тропическая бабочка. Потом была поездка в отель по безлюдным улицам ночного Манауса в тёмном пустом автобусе, который почему-то разъезжал по городу, как такси. И сон на мраморной кровати в номере затрапезного отеля.
Манаус - город, который больше смотрит в прошлое, чем в будущее. Исторические здания в центре,
всемирно известный оперный театр,
неторопливый уклад жизни горожан. В былые времена его ещё называли тропическим Парижем. Здесь по-прежнему набожность прихожан католической и протестантских церквей соседствует с городскими гангстерскими историями, а воришки тягают фрукты с лотков у уличных торговок возле старинных особняков эпохи каучукового расцвета Манауса.
Однажды я стал свидетелем сцены, когда здоровый детина недалеко от рынка посреди белого дня выхватил тележку с апельсинами у продавщицы и быстро-быстро побежал с ней вверх по улице. Женщина, естественно, не могла его догнать, но долго преследовала и кричала. При этом у дороги стояла группа мужчин, во что-то играющих и что-то продающих. Так вот, что меня поразило - никто из них даже не попытался остановить вора, отбить у него тележку и т.д. Они просто уставились на происходящее с улыбками. В общем, в Латинской Америке надейтесь только на Бога и на себя.
Главную роль в Манаусе играет река.
В нескольких городских портах у причалов теснятся пассажирские и грузовые пароходы, судёнышки и лодки;
грузы, как в былые времена, таскают крепкие грузчики, громко играет бразильское кантри, всюду толпится портовый люд: такая атмосфера, должно быть, царила в начале 20-го века в портах Миссисипи. Гуляешь у реки, будто «Тома Сойера» читаешь.
Особенно запомнился вечер, когда в городе внезапно отключили электричество и улицы, дома, магазины и отели - всё погрузилось во мрак. Уже через несколько минут по дорогам начала расхаживать сбивающаяся в стаи молодёжь, а люди постарше стали оседать в ресторанчиках, чтоб поужинать при свечах. В этой темноте смешивались и дыхание экваториального леса, и мутные воды реки, и мрачная утроба мегаполиса, и незнакомые созвездия чужого неба. А когда свет, наконец, дали, город возликовал и захлопал в ладоши.
Пробыв в Манаусе три дня, мы отправились в джунгли притока Амазонки реки Урубу к индейцам племени Вапишана.
Некоторые из них живут уже в посёлках, другие селятся семьями в хижинах у реки; а далеко в джунглях ещё сохранились общины, которые не хотят контактировать с цивилизацией.
Мы поселились на берегу Урубу в индейской семье из трёх человек. Главу семьи зовут Селестина, ей сорок восемь лет.
Её мужу Клаудио - 27, а приёмному сыну Габриэлю - 19.
Кроме европейских у них также есть индейские имена.
Живут в сколоченном из досок домике без электричества.
Вокруг джунгли, дорог нет. Единственный способ добраться в эти места - на лодке по реке.
Ни сада, ни огорода, ни живности, кроме кур и ручного попугая.
Занимаются рыбалкой, собирательством, иногда как-то подрабатывают. Особого стремления у индейцев благоустроить свою жизнь я не увидел, всё их добро пребывает в каком-то обветшалом состоянии: лодка дырявая, приходится при движении воду всё время ведёрком вычерпывать, крыша в жилище протекает, печка под навесом, где еду готовят, совсем покосилась. Тем не менее, людей это устраивает, и они из-за подобных мелочей не переживают.
В сезон дождей к их домику вплотную подходит вода, а во двор заползают аллигаторы; мы же приехали сюда в сухой сезон в декабре, когда уровень воды опускается на много метров, и у прибрежных деревьев оголяются корни, как в мангровых зарослях, а до лодки от хижины надо идти минут пятнадцать, при этом половину пути приходится шагать в буквальном смысле слова по колено в грязи, закатав штаны.
В течение нескольких дней пребывания с индейцами племени Вапишана мы рыбачили сетью
и ловили на закидушку пираний,
катались на лодке по притокам Урубу,
ну и ,конечно, ходили в поход в джунгли. Амазонский лес - это другая реальность.
Ты начинаешь это понимать, лишь только углубляешься в лес метров на сто от реки.
Тёмный, влажный, жаркий, непроходимый, однообразный.
Здесь индейцы ходят по еле видным тропам,
в кронах деревьев скачут обезьяны, порхают попугаи, а земля принадлежит насекомым, паукам и змеям. Этот мир не враждебный и не гостеприимный, он просто иной.
Ночевали мы на стоянке у водопада под навесом в гамаках,
готовили рыбу на костре,
катались на лианах,
слушали рассказы о ягуарах (жители Амазонии очень любят поговорить про ягуаров, прямо как камчадалы про медведей). Вечером ходили смотреть на пауков, ночных охотников, которые в сумерках выползают из нор и неподвижно поджидают жертву. Кстати, вот этот экземпляр облюбовал мою одежду, пока я купался в водопаде.
Ночь в джунглях - отдельная тема для разговора. Точнее, рассказывать про неё бессмысленно, слов не подобрать, чтобы описать все шорохи, запахи, крики ночных птиц, треск деревьев. Ночь надо прочувствовать.
Тьма. После дневной духоты лес погружается в прохладу. Где-то рядом шуршит листва. А ты лежишь в гамаке, смотришь сквозь ветви на звёздное небо и даже ни о чём не мечтаешь, потому что уже находишься в месте своей мечты. И сам не замечаешь, как засыпаешь.
В лесу индейцы показали нам немало лекарственных растений на все случае жизни: дерево Qoining tree с горькой корой, отвар из которой используется для лечения малярии, дерево Vril со смолой от простуды, и даже ядовитую лиану Cipo Venesoso - её соком смазывается наконечник остроги для охоты на рыб, для человека же яд безвреден. А ещё, как утверждала Селестина, соком Cipo Venesoso в Амазонии местные лечат ВИЧ, пик которого пришелся в этом регионе на 90-е, а теперь ,благодаря лиане, количество больных уменьшилось.
На обратном пути нам посчастливилось увидеть в ручье водную анаконду, молодую, около трёх метров в длину и довольно толстую.
Приметив нас, она начала метаться из стороны в сторону, пока, в конце концов, не забилась под корягу.
Анаконды ядовиты только в мае, но в остальное время могут задушить человека в случае опасности. Кроме водных анаконд есть ещё и сухопутные. Они дружелюбны по отношению к людям, тонко чувствуют эмоциональное состояние человека и обладают гипнотическими способностями. Индейцы поведали, что бывают случаи, когда к человеку, который очень скучает по другому (например, парень страдает из-за неразделённой любви, или женщина переживает смерть мужа) приползает анаконда, обвивается вокруг его тела, а человеку начинает казаться, что он встретил и обнимает объект своей любви. При этом к мужчинам приползают анаконды женского пола, а к женщинам - мужского. Вот такое утешение в сладкой иллюзии. Сильно впечатлительных успокою - физическому здоровью людей анаконды в своих змеиных эмоциональных порывах никакого вреда не причиняют.
Клаудио рассказывал, что как-то раз во время сезона дождей он с друзьями собрался на охоту. Пройдя каких-то 300-500 метров от дома, они увидели огромную 9-метровую анаконду с телом в диаметре, как грампластинка, и, позабыв, зачем шли, бросились домой. В сухой же сезон встретить даже такую небольшую анаконду, как видели мы, удача.
В окрестных джунглях также живёт ещё одна большая змея, ядовитый бушмастер, которая, как и анаконда, владеет гипнозом. Живёт бушмастер в норе, в поисках добычи по лесу не ползает, а выжидает на одном месте. Когда в зону его гипнотического воздействия попадают животные или люди, они перестают ориентироваться и начинают ходить кругами вокруг змеи, пока, в конце концов, не выходят прямо на зловещего охотника. Местные это знают, и поэтому, когда чувствуют, что теряют тропу и кружат по лесу, возвращаясь на одно и то же место, выворачивают наизнанку одежду - считается, это помогает побороть гипноз бушмастера.
Вообще ориентироваться в джунглях очень тяжело: лес однообразный, густой, солнце видно далеко не всегда, а тропинки время от времени расходятся. Сами индейцы ориентируются вот по таким зарубкам на деревьях.
Чтобы зарядить технику, мы ездили на лодке в дом, куда провели электричество. Там живёт милая семья: мама, папа, трое детей, четвёртый на подходе. Вернувшись с рыбалки, родители занялись домашним хозяйством: она готовила есть,
он ходил за хворостом
и рвал с дерева манго. Но, в основном, они качались в гамаках и играли с детьми.
А на католическое рождество мы вместе с Селестиной, Клаудио и Габриэлем отправились на большую индейскую вечеринку километрах в тридцати вниз по течению. Там уже собралось немало родственников, друзей и знакомых. На столе стоит ящик пива со льдом, привезённый на лодке из посёлка. Женщины раскладывают закуски. Мужчины жарят на открытом огне курятину и баранину. Детишки играют. Собаки путаются под ногами и от всех получают.
Когда мясо было готово, к берегу причалила лодка, и к месту сбора гостей потянулась необычная процессия. Впереди шествовал пузатый мужчина лет сорока пяти в шляпе, за ним ещё более упитанный водитель лодки и один пожилой сеньор; процессию замыкала съёмочная группа - парень-оператор и девушка-ведущая. Оказалось, это своих соплеменников приехал поздравить сам вождь, ну а каждое слово вождя, произнесённое в праздник, конечно же, должно быть сохранено для истории и потомков, поэтому без камеры тут никак не обойтись.
О чём он говорил с народом, я не понял, но манеры у него были, как у наших политиков на встрече с избирателями.
А народ, подкрепившись мясом и выпив пива, сидел нога на ногу и очень живо рассказывал вождю обо всём наболевшем.
Потом парни танцевали капуэйру.
Такая вот рождественская идиллия.
Из Амазонии мы собирались в венесуэльский городок Санта-Елена, чтобы не много не мало открыть для себя затерянный мир. Как выяснилось, даже в наше время это возможно.
Взято отсюда
Их названия до сих пор окутаны ореолом таинственности, а труднодоступность, сложные условия жизни и относительная малоизученность позволяют даже современным путешественникам почувствовать себя там первопроходцами.
Тибет, остров Пасхи, Амазония, Папуа-Новая Гвинея, Сахара. Сколько опасностей таят в себе эти регионы! Сколько людей ещё продолжают вести традиционный образ жизни, как их предки сотни лет назад! Сколько открытий ещё предстоит сделать!
Об Амазонке я мечтал давно. Особенно мне хотелось пожить среди индейцев. Да и как может быть иначе, ведь в старом добром советском детстве мы зачитывались книгами Фенимора Купера и играли в индейцев и бледнолицых, при этом бледнолицыми никто не хотел быть, только индейцами с луками и перьями.
Вся эта индейская романтика, пусть и североамериканская, накрепко засела у меня в голове, поэтому возможность пожить среди коренных жителей запада нашла отклик в моей душе. Итак, при составлении маршрута по Бразилии, на Амазонию я отвёл больше времени, чем на другие места. И не зря. Это фантастический мир. И, как в настоящей фантастике, попали мы в него через портал, мегаполис среди джунглей, город Манаус.
Стало понятно, что мы прилетели в очень необычное место, ещё в здании аэропорта Манауса, где на полу в зале выдачи багажа у движущейся ленты сидела огромная тропическая бабочка. Потом была поездка в отель по безлюдным улицам ночного Манауса в тёмном пустом автобусе, который почему-то разъезжал по городу, как такси. И сон на мраморной кровати в номере затрапезного отеля.
Манаус - город, который больше смотрит в прошлое, чем в будущее. Исторические здания в центре,
всемирно известный оперный театр,
неторопливый уклад жизни горожан. В былые времена его ещё называли тропическим Парижем. Здесь по-прежнему набожность прихожан католической и протестантских церквей соседствует с городскими гангстерскими историями, а воришки тягают фрукты с лотков у уличных торговок возле старинных особняков эпохи каучукового расцвета Манауса.
Однажды я стал свидетелем сцены, когда здоровый детина недалеко от рынка посреди белого дня выхватил тележку с апельсинами у продавщицы и быстро-быстро побежал с ней вверх по улице. Женщина, естественно, не могла его догнать, но долго преследовала и кричала. При этом у дороги стояла группа мужчин, во что-то играющих и что-то продающих. Так вот, что меня поразило - никто из них даже не попытался остановить вора, отбить у него тележку и т.д. Они просто уставились на происходящее с улыбками. В общем, в Латинской Америке надейтесь только на Бога и на себя.
Главную роль в Манаусе играет река.
В нескольких городских портах у причалов теснятся пассажирские и грузовые пароходы, судёнышки и лодки;
грузы, как в былые времена, таскают крепкие грузчики, громко играет бразильское кантри, всюду толпится портовый люд: такая атмосфера, должно быть, царила в начале 20-го века в портах Миссисипи. Гуляешь у реки, будто «Тома Сойера» читаешь.
Особенно запомнился вечер, когда в городе внезапно отключили электричество и улицы, дома, магазины и отели - всё погрузилось во мрак. Уже через несколько минут по дорогам начала расхаживать сбивающаяся в стаи молодёжь, а люди постарше стали оседать в ресторанчиках, чтоб поужинать при свечах. В этой темноте смешивались и дыхание экваториального леса, и мутные воды реки, и мрачная утроба мегаполиса, и незнакомые созвездия чужого неба. А когда свет, наконец, дали, город возликовал и захлопал в ладоши.
Пробыв в Манаусе три дня, мы отправились в джунгли притока Амазонки реки Урубу к индейцам племени Вапишана.
Некоторые из них живут уже в посёлках, другие селятся семьями в хижинах у реки; а далеко в джунглях ещё сохранились общины, которые не хотят контактировать с цивилизацией.
Мы поселились на берегу Урубу в индейской семье из трёх человек. Главу семьи зовут Селестина, ей сорок восемь лет.
Её мужу Клаудио - 27, а приёмному сыну Габриэлю - 19.
Кроме европейских у них также есть индейские имена.
Живут в сколоченном из досок домике без электричества.
Вокруг джунгли, дорог нет. Единственный способ добраться в эти места - на лодке по реке.
Ни сада, ни огорода, ни живности, кроме кур и ручного попугая.
Занимаются рыбалкой, собирательством, иногда как-то подрабатывают. Особого стремления у индейцев благоустроить свою жизнь я не увидел, всё их добро пребывает в каком-то обветшалом состоянии: лодка дырявая, приходится при движении воду всё время ведёрком вычерпывать, крыша в жилище протекает, печка под навесом, где еду готовят, совсем покосилась. Тем не менее, людей это устраивает, и они из-за подобных мелочей не переживают.
В сезон дождей к их домику вплотную подходит вода, а во двор заползают аллигаторы; мы же приехали сюда в сухой сезон в декабре, когда уровень воды опускается на много метров, и у прибрежных деревьев оголяются корни, как в мангровых зарослях, а до лодки от хижины надо идти минут пятнадцать, при этом половину пути приходится шагать в буквальном смысле слова по колено в грязи, закатав штаны.
В течение нескольких дней пребывания с индейцами племени Вапишана мы рыбачили сетью
и ловили на закидушку пираний,
катались на лодке по притокам Урубу,
ну и ,конечно, ходили в поход в джунгли. Амазонский лес - это другая реальность.
Ты начинаешь это понимать, лишь только углубляешься в лес метров на сто от реки.
Тёмный, влажный, жаркий, непроходимый, однообразный.
Здесь индейцы ходят по еле видным тропам,
в кронах деревьев скачут обезьяны, порхают попугаи, а земля принадлежит насекомым, паукам и змеям. Этот мир не враждебный и не гостеприимный, он просто иной.
Ночевали мы на стоянке у водопада под навесом в гамаках,
готовили рыбу на костре,
катались на лианах,
слушали рассказы о ягуарах (жители Амазонии очень любят поговорить про ягуаров, прямо как камчадалы про медведей). Вечером ходили смотреть на пауков, ночных охотников, которые в сумерках выползают из нор и неподвижно поджидают жертву. Кстати, вот этот экземпляр облюбовал мою одежду, пока я купался в водопаде.
Ночь в джунглях - отдельная тема для разговора. Точнее, рассказывать про неё бессмысленно, слов не подобрать, чтобы описать все шорохи, запахи, крики ночных птиц, треск деревьев. Ночь надо прочувствовать.
Тьма. После дневной духоты лес погружается в прохладу. Где-то рядом шуршит листва. А ты лежишь в гамаке, смотришь сквозь ветви на звёздное небо и даже ни о чём не мечтаешь, потому что уже находишься в месте своей мечты. И сам не замечаешь, как засыпаешь.
В лесу индейцы показали нам немало лекарственных растений на все случае жизни: дерево Qoining tree с горькой корой, отвар из которой используется для лечения малярии, дерево Vril со смолой от простуды, и даже ядовитую лиану Cipo Venesoso - её соком смазывается наконечник остроги для охоты на рыб, для человека же яд безвреден. А ещё, как утверждала Селестина, соком Cipo Venesoso в Амазонии местные лечат ВИЧ, пик которого пришелся в этом регионе на 90-е, а теперь ,благодаря лиане, количество больных уменьшилось.
На обратном пути нам посчастливилось увидеть в ручье водную анаконду, молодую, около трёх метров в длину и довольно толстую.
Приметив нас, она начала метаться из стороны в сторону, пока, в конце концов, не забилась под корягу.
Анаконды ядовиты только в мае, но в остальное время могут задушить человека в случае опасности. Кроме водных анаконд есть ещё и сухопутные. Они дружелюбны по отношению к людям, тонко чувствуют эмоциональное состояние человека и обладают гипнотическими способностями. Индейцы поведали, что бывают случаи, когда к человеку, который очень скучает по другому (например, парень страдает из-за неразделённой любви, или женщина переживает смерть мужа) приползает анаконда, обвивается вокруг его тела, а человеку начинает казаться, что он встретил и обнимает объект своей любви. При этом к мужчинам приползают анаконды женского пола, а к женщинам - мужского. Вот такое утешение в сладкой иллюзии. Сильно впечатлительных успокою - физическому здоровью людей анаконды в своих змеиных эмоциональных порывах никакого вреда не причиняют.
Клаудио рассказывал, что как-то раз во время сезона дождей он с друзьями собрался на охоту. Пройдя каких-то 300-500 метров от дома, они увидели огромную 9-метровую анаконду с телом в диаметре, как грампластинка, и, позабыв, зачем шли, бросились домой. В сухой же сезон встретить даже такую небольшую анаконду, как видели мы, удача.
В окрестных джунглях также живёт ещё одна большая змея, ядовитый бушмастер, которая, как и анаконда, владеет гипнозом. Живёт бушмастер в норе, в поисках добычи по лесу не ползает, а выжидает на одном месте. Когда в зону его гипнотического воздействия попадают животные или люди, они перестают ориентироваться и начинают ходить кругами вокруг змеи, пока, в конце концов, не выходят прямо на зловещего охотника. Местные это знают, и поэтому, когда чувствуют, что теряют тропу и кружат по лесу, возвращаясь на одно и то же место, выворачивают наизнанку одежду - считается, это помогает побороть гипноз бушмастера.
Вообще ориентироваться в джунглях очень тяжело: лес однообразный, густой, солнце видно далеко не всегда, а тропинки время от времени расходятся. Сами индейцы ориентируются вот по таким зарубкам на деревьях.
Чтобы зарядить технику, мы ездили на лодке в дом, куда провели электричество. Там живёт милая семья: мама, папа, трое детей, четвёртый на подходе. Вернувшись с рыбалки, родители занялись домашним хозяйством: она готовила есть,
он ходил за хворостом
и рвал с дерева манго. Но, в основном, они качались в гамаках и играли с детьми.
А на католическое рождество мы вместе с Селестиной, Клаудио и Габриэлем отправились на большую индейскую вечеринку километрах в тридцати вниз по течению. Там уже собралось немало родственников, друзей и знакомых. На столе стоит ящик пива со льдом, привезённый на лодке из посёлка. Женщины раскладывают закуски. Мужчины жарят на открытом огне курятину и баранину. Детишки играют. Собаки путаются под ногами и от всех получают.
Когда мясо было готово, к берегу причалила лодка, и к месту сбора гостей потянулась необычная процессия. Впереди шествовал пузатый мужчина лет сорока пяти в шляпе, за ним ещё более упитанный водитель лодки и один пожилой сеньор; процессию замыкала съёмочная группа - парень-оператор и девушка-ведущая. Оказалось, это своих соплеменников приехал поздравить сам вождь, ну а каждое слово вождя, произнесённое в праздник, конечно же, должно быть сохранено для истории и потомков, поэтому без камеры тут никак не обойтись.
О чём он говорил с народом, я не понял, но манеры у него были, как у наших политиков на встрече с избирателями.
А народ, подкрепившись мясом и выпив пива, сидел нога на ногу и очень живо рассказывал вождю обо всём наболевшем.
Потом парни танцевали капуэйру.
Такая вот рождественская идиллия.
Из Амазонии мы собирались в венесуэльский городок Санта-Елена, чтобы не много не мало открыть для себя затерянный мир. Как выяснилось, даже в наше время это возможно.
Взято отсюда