Голосуем за лучший стих в прозе!
24 января в моем блоге начался конкурс стихов жанровых экспериментов: белые стихи, верлибры, стихи в прозе, хокку и т.д. Не смотря на некоторую неординарность темы, в конкурсе приняло участие около 100 человек, от чего мнения членов жюри конкурса относительно десяти стихов, достойных выходы в финал, сильно разошлись.
Но выбор сделан. И я представляю десятку авторов, чьи стихотворения поборются за призы:
1 место - 3000 рублей
2 место - 2 страницы для публикации своих произведений во внеконкурсном альманахе «Золотая строфа: стихи и проза».
3 место - 1 страница для публикации своих произведений во внеконкурсном альманахе «Золотая строфа: стихи и проза»
Голосование началось и продлится до 10 февраля. В пятницу, 11 февраля, я торжественно оглашу имена победителей!
Рецензии на стихи финалистов я опубликую в среду.
Голосуйте! И пускай победит сильнейший!
Poll Выираем лучший стих в номинации "стихи в прозе"
alexey2612
Дюймовочка с лохматыми глазами
Щенячий визг, припущенный висок,
Веснушек несмываемый пергамент,
Прочь отведя, меняется лицом.
Прочь отведя, нет повести прелестней,
Нет радости упавшего дождя,
Нет ярче сна, нет горести невесте,
Любившей столько лет, прочь отведя.
Ночь холодна, дурны благие вести,
Святые буквы схвачены в шитье
На рукавах рассыпанных предместий
Дюймовочка не имя для нее.
Ей грезится: в бумажные воротца
Вернется принц на белом скакуне,
Снег на губах синицей обернется,
Дюймовочка ласкается и вьется,
Проснется, и - не вспомнит обо мне.
maria_writer
На берегу реки Времени
Я вечное своё встречаю "я".
Уставшее, оно бредёт в лохмотьях.
Мне страшно посмотреть себе в глаза.
Так вот каков он, я :
Голодный, измождённый и хромой,
Измученный тяжёлым расставаньем.
Брезгливый прежде брезгует собой,
И я не оттолкну сухую руку
Пришельца,
Накормлю и напою.
И я взвалю его себе на плечи.
Я буду.
yu_tu
ХОЛОД
Измерил я температуру
в трёх сантиметрах от картины:
она была на градус ниже,
чем у другой, висевшей рядом.
Местами поменял полотна
и убедился - лёгкий холод
не примерещился…
Клонились
три пальмы, плавились в закате,
зюйд-вест гнал волны, серфингисты
стремились на пустынный берег,
и мёрзли…
…Автор виновато
разводит руки - так запомнил его я…
Милый однокашник,
художник, унесённый ветром,
холодным северо-восточным,
на знойный берег Сан Диего, -
мы не видались четверть века.
Ты мне писал, как ты писал их -
три пальмы, волны, серфингистов -
как пальмы прятались за ели,
заснеженные, и сугробы
шли вóлнами на жарком солнце
на знойный берег Сан Диего,
а льдинка Снежной Королевы
в зрачке не таяла…
Проверил,
и бьёт озноб перед подарком,
и знаю, как парадоксально
звать Королеву -
Костромою…
sasha_rezina
Я смотрю на свою развернутую руку, и вижу, как по линии жизни едет поезд, а небо сворачивается над ним в кулак. В этом поезде сидит у окна маленькая девочка, и думает о том, что тучи слишком длинные, неаккуратные, кое-где поломанные, с облупившимся малиновым лаком от заходящего солнца, как у одной знакомой старшеклассницы. Они роняют капли не из своих недр, просто вселенная только что помыла руки. Или посуду. Я смотрю на свою разверную руку, и вижу даже самые незначительные полоски, не учтенные хиромантией, и мне кажется, что это порезы на асфальте моего подмосковного детства, и из них сочатся травы, пробиваясь зеленой кровью на грубую, пупырчатую кожу дорожки вдоль двора. Я смотрю на свою развернутую руку, на разлинованный указательный и средний пальцы, я смотрю на них в точности так же, как смотрела на них когда-то, сидя на бортике большой ванны, медитативно вглядываясь в огонек колонки, из которой мы получали горячую воду. Эти два пальца ходили взад-вперед по одной моей ноге, обсуждая что-то серьезное с такими же двумя, вышагивающими по другой. Тогда мне представлялось, что пальчики одеты в такие же голубые, или коричневые колготки в рубчик, какие натягивала на меня мама, и они как будто точно так же провисали на суставах, как и на моих коленках. Я очень молодая, как говорят. Но я застала колонку. Я застала живые пальцы. Я слышала, что они обсуждают между собой. Я смотрю на свою развернутую руку, и считаю, что очень потолстела. Мало того, что обручальное кольцо валяется без дела уже почти год, и больше не золотит счастьем безымянную березку. Так теперь это и вовсе не березки, скорей уже дубы, крепкие стволы со сказочными лицами ногтей, говорящие деревья из лета под Протвой. Глаза умеют рисовать не хуже кисти, и вот уже сумасшедший взгляд пририсовывает к пальцам тяжелые ветки, большие (сейчас они гораздо мельче) носовые платки листьев, которые весна повытаскивала все разом из карманов, и принималась ими махать на всех подряд. На босоногую меня, расхаживающую в образе какой-нибудь золушки-дюймовочки по сухой, камнем застывшей от жары оранжевой земле под ногами. Я помню ее именно оранжевой, и никакой другой. И дело даже не в том, что "деревья были большими", это неважно, дело в том, что я абсолютно отчетливо ощущала, как мои стопы уходят невидимыми корнями внутрь дороги, как я похожа на этих самых громоздких, ветвистых друзей, и можете мне не верить - они болтали без умолку, и я всё-всё понимала. Только теперь ничего не помню, совсем-совсем ничего. А они так упорно молчат последние лет пятнадцать, что я уже подозреваю, что они не живее шкафов и тумбочек. Что я была всего лишь неопытной по жизни фантазеркой. Я смотрю на свою развернутую руку, и вижу слабые подводные течения, с тонкими хрустальными стенками. Это как если в матрице начать вытягивать бокал, вытягивать и вытягивать его без конца, пока он не превратится в вЕнку или извилистый сосудик. Я придумываю в нем вино, придумываю кровавую мэри, придумываю ароматизированные клубникой слезы - чтобы не так горько, придумываю вишневое море, которое быт и леность сузило до реки, такую жизнь, для которой река самое меньшее, до чего ее можно сузить, из которой, как ни старайся, не получится городского, последождикового ручья, отползающего червяком в сточную решетку. Из меня не получится "нормальной женщины", о которой мечтают свекровь и бабушка. Я смотрю на свою развернутую руку, и вижу.
zozulyata
трилогия* * *незримо-взаимно***
Ветром тебя нагоню на бескрайней дороге,
Сделаю вид, что сейчас унесу к горизонту,
Зной разгоняя, слегка обхвачу твои плечи,
Что-то мурлыча о том, что прошло и забыто.
Теплым прикинусь дождем и испорчу прическу,
Словно в пшенице пригоршню алмазов рассею
И рассмеюсь тихим громом средь ясного неба.
Ты ж меня знаешь - такой уж я вредный мальчишка.
Стану ручьем, буду звать истомленную солнцем,
Кровь ледников обожжет твои жадные губы.
Бабочкой яркой тебя привлеку на поляну,
Где аромат земляники туманит рассудок.
Лишь засыпая, припомнишь весь день, улыбнувшись,
Вдруг догадаешься - я неотлучно был рядом.
Руки поднимешь, погладишь звезды тонкий луч,
Нежно прошепчешь: "До завтра! Спокойного сна!"
***рукой подать, но сердце не затронуть***
В роще, притихшей под взглядом Вселенной,
Голос твой звонкой водой ключевою
Песню расплещет о будущей сказке,
Сказке, в которой мне вряд ли есть место.
В песне твоей - океана безбрежность,
Дева по имени Дикая Кошка.
Ты так мечтаешь услышать средь ночи
Вздохи волны, обнимающей берег.
Звонкие мысли твои рвутся к небу,
Белые птицы, чайки без моря,
Сердце мое отзывается эхом,
Тихим, как боль пережившего счастье...
Волосы пламенем лунным охватят
Хрупкие плечи, взгляд твой спокоен,
Лишь по-кошачьи гибкое тело
Станет натянутой вдруг тетивою,
Я ухожу по заветным дорогам,
Чтобы найти твой потерянный остров...
Может, хотя бы сейчас, на прощанье,
Ты поцелуешь меня,
Дева по имени Дикая Кошка?
***взаимно-рядом (чудо, не иначе)***
Смущённо уронил в остывший кофе:
"Люблю тебя..." И сразу сделал вид,
Что не при чём. Как будто эта фраза
Явилась Никому из Ниоткуда,
Из тёмного провала подпространства
С приписанною вечною рукой
Пометкой:" До востребованья. Миру."
И мир сошёлся клином на тебе...
А ты счастливо улыбнулась: "Знаю!"
bigudinka
Чувствовать хочу!
Чувст-во-вать!
Не понимать, не принимать,
А Чувст-во-вать!
Пусть потом больно,
Пусть хреново жить,
Но Жить!
Чтобы если уж зима,
То снежинками на язык,
И - вжжжик -
Летишь
Вместе со снегом -
В небо!
И чтобы звёзды такие яркие,
Что аж до мурашек,
А чай в чашке
Чтобы с привкусом лета -
С малинками, ежевикой и мятой,
И чтобы постель помята,
Но не от продажного, пошлого,
А от прошлого -
Нежного и летящего,
Как огромная бабочка
Сквозь густой воздух,
А крылья - радуги!
И по радио
Только Наши песни,
Которые пели так давно.
И вкус детства,
Когда ни проблем, ни боли,
А только
Чувства.
Чувст-ва.
Чувст-во-вать!
И с головой в волну,
И качаешься,
И видишь на небе всё те же звёзды,
Они там, а ты насквозь
Пронизан волнами.
И щемит, щемит, щемит сердце,
И отчётливо чувст-ву-ешь - ты не борец, а
Пёрышко,
Которое подхватила стихия
И что есть силы
Треплет. И нет ни рук, ни ног,
Ни мыслей, ни страхов,
А только голые нервы,
И ты Первый,
Кто смог раствориться
И стать всем -
И ветром, и морем, и бабочкой,
И даже любовью, и даже счастьем.
И не докричаться,
И не потрогать, как мечту свою!
…НЕ ЧУВСТВУЮ…
egor1275
НЕВЕДЕНЬЕ ЗЛА
Не вижу.
Ослеп.
От избытка дурмана стаканного быта и пошлых утех не вижу ни боли, ни лжи, ни обмана. Не видят глаза. Слеп мой взгляд как у всех.
Как все, не подам руку помощи в горе. Не стану скорбеть, не подставлю плечо. Во всём равнодушие: в радости, в ссоре - от них мне не холодно, не горячо.
Смотрю на себя, но не вижу порока. Не вижу людей и не чувствую Бога. Не вижу. Не знаю, и знать не хочу.
Живу-существую не думая, просто: ведь жизни дорога ведёт до погоста. А значит, не нужно и ставить свечу.
Какое блаженство - не слушать!
Не слышать о горе людском и о бедах земных. Не воспринимать. Брать не больше, не выше, чем можешь - хватает проблем и своих.
Я в жизни суровой нашёл свою нишу и не размышляю о завтрашнем дне. От скверны свой внутренний голос не слышу. Я глух ко всему. Я - как рыба на дне лежу, и не слышу. Не помню. Не знаю.
Кто рвётся вперёд, кто не хочет быть с краю, кто против течения - наперечёт.
Приятней лежать так, под илистым камнем, и слушать волнение волн с замираньем - под камнем лежачим не страшен сам чёрт.
Молчу.
Не ропщу.
Не кричу.
Не взываю.
Безмолвствует разум, и совесть без слов. Я знаю одно, что моя хата - с краю в бескрайней, огромной стране… молчунов.
Не спорю, молчу, когда хлещут словами, когда попирают закон и права, и топчут в грязь кирзовыми сапогами. Когда на губах кровь, песок и трава.
Не каждый возьмётся прожить бессловесно, без звука. По-моему, это уместно - молчать про своё, как скала-монолит.
Молчание - золото. Больше, чем чувство. Молчание - это большое искусство. Особенно там, где никто не смолчит.
Философ сказал: "Жизнь - колосс, или колос? - огромна, изящна, но не навсегда". А, значит, мне лучше не слушать свой голос, смотря НА НИЧТО, В НИЧЕГО, В НИКУДА.
Ведь это же просто - не видеть изъяны, глядясь в отражение ЭГО-зеркал. А что вместо мыслей одни "тараканы", так это у всех - я вчера узнавал.
Но давит на мозг одна мысль не по-детски про три обезьяны - японское нэцкэ "Не вижу, Не слышу и Вечно молчу".
Заснуть бы, а думы засунуть за память. Во сне, как известно, всё может растаять. А утро - не вечер, там всё по плечу.
ekoro
Философское самоубийство
В дальнем порту на ближнем востоке
полушизик, полуэстет, полукровка, но азиат
расставлял философские сети,
в мертвом море прокладывал курс
среди полуистин и полуфальши,
пропитавшись насквозь формалином
интроектного вязкого рая,
облевавши всю палубу жизни
желтой жижей желанной надежды,
задыхаясь в зловонии едком чистого духа
черной мухой, раскисшей, размокшей, облезшей;
утонувший во лжи, как в кружке с пивом,
он бросал якорь во время штиля,
созерцая линию горизонта,
как ось абсцисс,
прозревая в пространстве,
лишенном вещей, а равно идей и мыслей,
суть пустоты,
что граничит с безумьем.
Линия горизонта затягивала узел
галстука вещности, единственной материальностью
касалась шейной артерии бедного комедианта,
разыгравшего для пространства фарс бытия.
Сумасшедший факир
вытягивал линию горизонта бесконечной змеей,
хвостом своим тяготеющей к собственной голове.
Одинокий узник абсурда,
сомкнув кольцо времени и пространства
на собственной шее,
мечтал об удушье последней вещественностью,
чтобы выскользнуть в пустоту,
лишенную змей, а равно вещей и мыслей.
Философской петлей удавившись
в мертвом море на ближнем востоке,
полушизик, полуэстет, полукровка, но азиат,
не вернулся домой, где его ждала
лишенная философского взгляда на мир
жена.
ratat_nazak
В книге стихи умирают: *
То ли обложкой забиты,
То ли задавлены глазом
Из восхищенной орбиты?
Может быть почерк оторван,
Может быть клеток тетради,
Может монетой тщеславья?
Ну, а чего ёще ради?
Не изменяются - стансы
При переносе в пространстве,
Их ядовитые шансы -
Глянцы,- со стансами в танце.
Есть и другие стихи,
Что не ясны, а понятны.
Выданы нам за грехи,
Книгою будут распяты.
mishina
молчать.
нас засыпает снегом
с особой жестокостью тишины
и нежно и холодно...
мы каждый молчим о своем
на разных окраинах города
и злимся, и курим, и пьем,
и делаем вид, что мы гордые...
Молчанием скованы
в самом сердце внезапной зимы.
Я говорю с тобой надломленным
внутренним голосом,
в остром желании
"оттолкнуть-удержать"
остается только молчать...
Килобайтами неотправленных
(Продолжить)
писем
бумажных...
как фишки на карте города
рас-ставлены
мы сами себе предоставлены,
независим
мы
и нет повода
да и [не]важно.
я словами вязну в этом снегу,
как в твоем молчании,
сигарету дышу на бегу
я смогу
я смогу
я смогу
я почти в отчаянии.
Давайте обсудим стихи финалистов в комментах!?
Но выбор сделан. И я представляю десятку авторов, чьи стихотворения поборются за призы:
1 место - 3000 рублей
2 место - 2 страницы для публикации своих произведений во внеконкурсном альманахе «Золотая строфа: стихи и проза».
3 место - 1 страница для публикации своих произведений во внеконкурсном альманахе «Золотая строфа: стихи и проза»
Голосование началось и продлится до 10 февраля. В пятницу, 11 февраля, я торжественно оглашу имена победителей!
Рецензии на стихи финалистов я опубликую в среду.
Голосуйте! И пускай победит сильнейший!
Poll Выираем лучший стих в номинации "стихи в прозе"
alexey2612
Дюймовочка с лохматыми глазами
Щенячий визг, припущенный висок,
Веснушек несмываемый пергамент,
Прочь отведя, меняется лицом.
Прочь отведя, нет повести прелестней,
Нет радости упавшего дождя,
Нет ярче сна, нет горести невесте,
Любившей столько лет, прочь отведя.
Ночь холодна, дурны благие вести,
Святые буквы схвачены в шитье
На рукавах рассыпанных предместий
Дюймовочка не имя для нее.
Ей грезится: в бумажные воротца
Вернется принц на белом скакуне,
Снег на губах синицей обернется,
Дюймовочка ласкается и вьется,
Проснется, и - не вспомнит обо мне.
maria_writer
На берегу реки Времени
Я вечное своё встречаю "я".
Уставшее, оно бредёт в лохмотьях.
Мне страшно посмотреть себе в глаза.
Так вот каков он, я :
Голодный, измождённый и хромой,
Измученный тяжёлым расставаньем.
Брезгливый прежде брезгует собой,
И я не оттолкну сухую руку
Пришельца,
Накормлю и напою.
И я взвалю его себе на плечи.
Я буду.
yu_tu
ХОЛОД
Измерил я температуру
в трёх сантиметрах от картины:
она была на градус ниже,
чем у другой, висевшей рядом.
Местами поменял полотна
и убедился - лёгкий холод
не примерещился…
Клонились
три пальмы, плавились в закате,
зюйд-вест гнал волны, серфингисты
стремились на пустынный берег,
и мёрзли…
…Автор виновато
разводит руки - так запомнил его я…
Милый однокашник,
художник, унесённый ветром,
холодным северо-восточным,
на знойный берег Сан Диего, -
мы не видались четверть века.
Ты мне писал, как ты писал их -
три пальмы, волны, серфингистов -
как пальмы прятались за ели,
заснеженные, и сугробы
шли вóлнами на жарком солнце
на знойный берег Сан Диего,
а льдинка Снежной Королевы
в зрачке не таяла…
Проверил,
и бьёт озноб перед подарком,
и знаю, как парадоксально
звать Королеву -
Костромою…
sasha_rezina
Я смотрю на свою развернутую руку, и вижу, как по линии жизни едет поезд, а небо сворачивается над ним в кулак. В этом поезде сидит у окна маленькая девочка, и думает о том, что тучи слишком длинные, неаккуратные, кое-где поломанные, с облупившимся малиновым лаком от заходящего солнца, как у одной знакомой старшеклассницы. Они роняют капли не из своих недр, просто вселенная только что помыла руки. Или посуду. Я смотрю на свою разверную руку, и вижу даже самые незначительные полоски, не учтенные хиромантией, и мне кажется, что это порезы на асфальте моего подмосковного детства, и из них сочатся травы, пробиваясь зеленой кровью на грубую, пупырчатую кожу дорожки вдоль двора. Я смотрю на свою развернутую руку, на разлинованный указательный и средний пальцы, я смотрю на них в точности так же, как смотрела на них когда-то, сидя на бортике большой ванны, медитативно вглядываясь в огонек колонки, из которой мы получали горячую воду. Эти два пальца ходили взад-вперед по одной моей ноге, обсуждая что-то серьезное с такими же двумя, вышагивающими по другой. Тогда мне представлялось, что пальчики одеты в такие же голубые, или коричневые колготки в рубчик, какие натягивала на меня мама, и они как будто точно так же провисали на суставах, как и на моих коленках. Я очень молодая, как говорят. Но я застала колонку. Я застала живые пальцы. Я слышала, что они обсуждают между собой. Я смотрю на свою развернутую руку, и считаю, что очень потолстела. Мало того, что обручальное кольцо валяется без дела уже почти год, и больше не золотит счастьем безымянную березку. Так теперь это и вовсе не березки, скорей уже дубы, крепкие стволы со сказочными лицами ногтей, говорящие деревья из лета под Протвой. Глаза умеют рисовать не хуже кисти, и вот уже сумасшедший взгляд пририсовывает к пальцам тяжелые ветки, большие (сейчас они гораздо мельче) носовые платки листьев, которые весна повытаскивала все разом из карманов, и принималась ими махать на всех подряд. На босоногую меня, расхаживающую в образе какой-нибудь золушки-дюймовочки по сухой, камнем застывшей от жары оранжевой земле под ногами. Я помню ее именно оранжевой, и никакой другой. И дело даже не в том, что "деревья были большими", это неважно, дело в том, что я абсолютно отчетливо ощущала, как мои стопы уходят невидимыми корнями внутрь дороги, как я похожа на этих самых громоздких, ветвистых друзей, и можете мне не верить - они болтали без умолку, и я всё-всё понимала. Только теперь ничего не помню, совсем-совсем ничего. А они так упорно молчат последние лет пятнадцать, что я уже подозреваю, что они не живее шкафов и тумбочек. Что я была всего лишь неопытной по жизни фантазеркой. Я смотрю на свою развернутую руку, и вижу слабые подводные течения, с тонкими хрустальными стенками. Это как если в матрице начать вытягивать бокал, вытягивать и вытягивать его без конца, пока он не превратится в вЕнку или извилистый сосудик. Я придумываю в нем вино, придумываю кровавую мэри, придумываю ароматизированные клубникой слезы - чтобы не так горько, придумываю вишневое море, которое быт и леность сузило до реки, такую жизнь, для которой река самое меньшее, до чего ее можно сузить, из которой, как ни старайся, не получится городского, последождикового ручья, отползающего червяком в сточную решетку. Из меня не получится "нормальной женщины", о которой мечтают свекровь и бабушка. Я смотрю на свою развернутую руку, и вижу.
zozulyata
трилогия* * *незримо-взаимно***
Ветром тебя нагоню на бескрайней дороге,
Сделаю вид, что сейчас унесу к горизонту,
Зной разгоняя, слегка обхвачу твои плечи,
Что-то мурлыча о том, что прошло и забыто.
Теплым прикинусь дождем и испорчу прическу,
Словно в пшенице пригоршню алмазов рассею
И рассмеюсь тихим громом средь ясного неба.
Ты ж меня знаешь - такой уж я вредный мальчишка.
Стану ручьем, буду звать истомленную солнцем,
Кровь ледников обожжет твои жадные губы.
Бабочкой яркой тебя привлеку на поляну,
Где аромат земляники туманит рассудок.
Лишь засыпая, припомнишь весь день, улыбнувшись,
Вдруг догадаешься - я неотлучно был рядом.
Руки поднимешь, погладишь звезды тонкий луч,
Нежно прошепчешь: "До завтра! Спокойного сна!"
***рукой подать, но сердце не затронуть***
В роще, притихшей под взглядом Вселенной,
Голос твой звонкой водой ключевою
Песню расплещет о будущей сказке,
Сказке, в которой мне вряд ли есть место.
В песне твоей - океана безбрежность,
Дева по имени Дикая Кошка.
Ты так мечтаешь услышать средь ночи
Вздохи волны, обнимающей берег.
Звонкие мысли твои рвутся к небу,
Белые птицы, чайки без моря,
Сердце мое отзывается эхом,
Тихим, как боль пережившего счастье...
Волосы пламенем лунным охватят
Хрупкие плечи, взгляд твой спокоен,
Лишь по-кошачьи гибкое тело
Станет натянутой вдруг тетивою,
Я ухожу по заветным дорогам,
Чтобы найти твой потерянный остров...
Может, хотя бы сейчас, на прощанье,
Ты поцелуешь меня,
Дева по имени Дикая Кошка?
***взаимно-рядом (чудо, не иначе)***
Смущённо уронил в остывший кофе:
"Люблю тебя..." И сразу сделал вид,
Что не при чём. Как будто эта фраза
Явилась Никому из Ниоткуда,
Из тёмного провала подпространства
С приписанною вечною рукой
Пометкой:" До востребованья. Миру."
И мир сошёлся клином на тебе...
А ты счастливо улыбнулась: "Знаю!"
bigudinka
Чувствовать хочу!
Чувст-во-вать!
Не понимать, не принимать,
А Чувст-во-вать!
Пусть потом больно,
Пусть хреново жить,
Но Жить!
Чтобы если уж зима,
То снежинками на язык,
И - вжжжик -
Летишь
Вместе со снегом -
В небо!
И чтобы звёзды такие яркие,
Что аж до мурашек,
А чай в чашке
Чтобы с привкусом лета -
С малинками, ежевикой и мятой,
И чтобы постель помята,
Но не от продажного, пошлого,
А от прошлого -
Нежного и летящего,
Как огромная бабочка
Сквозь густой воздух,
А крылья - радуги!
И по радио
Только Наши песни,
Которые пели так давно.
И вкус детства,
Когда ни проблем, ни боли,
А только
Чувства.
Чувст-ва.
Чувст-во-вать!
И с головой в волну,
И качаешься,
И видишь на небе всё те же звёзды,
Они там, а ты насквозь
Пронизан волнами.
И щемит, щемит, щемит сердце,
И отчётливо чувст-ву-ешь - ты не борец, а
Пёрышко,
Которое подхватила стихия
И что есть силы
Треплет. И нет ни рук, ни ног,
Ни мыслей, ни страхов,
А только голые нервы,
И ты Первый,
Кто смог раствориться
И стать всем -
И ветром, и морем, и бабочкой,
И даже любовью, и даже счастьем.
И не докричаться,
И не потрогать, как мечту свою!
…НЕ ЧУВСТВУЮ…
egor1275
НЕВЕДЕНЬЕ ЗЛА
Не вижу.
Ослеп.
От избытка дурмана стаканного быта и пошлых утех не вижу ни боли, ни лжи, ни обмана. Не видят глаза. Слеп мой взгляд как у всех.
Как все, не подам руку помощи в горе. Не стану скорбеть, не подставлю плечо. Во всём равнодушие: в радости, в ссоре - от них мне не холодно, не горячо.
Смотрю на себя, но не вижу порока. Не вижу людей и не чувствую Бога. Не вижу. Не знаю, и знать не хочу.
Живу-существую не думая, просто: ведь жизни дорога ведёт до погоста. А значит, не нужно и ставить свечу.
Какое блаженство - не слушать!
Не слышать о горе людском и о бедах земных. Не воспринимать. Брать не больше, не выше, чем можешь - хватает проблем и своих.
Я в жизни суровой нашёл свою нишу и не размышляю о завтрашнем дне. От скверны свой внутренний голос не слышу. Я глух ко всему. Я - как рыба на дне лежу, и не слышу. Не помню. Не знаю.
Кто рвётся вперёд, кто не хочет быть с краю, кто против течения - наперечёт.
Приятней лежать так, под илистым камнем, и слушать волнение волн с замираньем - под камнем лежачим не страшен сам чёрт.
Молчу.
Не ропщу.
Не кричу.
Не взываю.
Безмолвствует разум, и совесть без слов. Я знаю одно, что моя хата - с краю в бескрайней, огромной стране… молчунов.
Не спорю, молчу, когда хлещут словами, когда попирают закон и права, и топчут в грязь кирзовыми сапогами. Когда на губах кровь, песок и трава.
Не каждый возьмётся прожить бессловесно, без звука. По-моему, это уместно - молчать про своё, как скала-монолит.
Молчание - золото. Больше, чем чувство. Молчание - это большое искусство. Особенно там, где никто не смолчит.
Философ сказал: "Жизнь - колосс, или колос? - огромна, изящна, но не навсегда". А, значит, мне лучше не слушать свой голос, смотря НА НИЧТО, В НИЧЕГО, В НИКУДА.
Ведь это же просто - не видеть изъяны, глядясь в отражение ЭГО-зеркал. А что вместо мыслей одни "тараканы", так это у всех - я вчера узнавал.
Но давит на мозг одна мысль не по-детски про три обезьяны - японское нэцкэ "Не вижу, Не слышу и Вечно молчу".
Заснуть бы, а думы засунуть за память. Во сне, как известно, всё может растаять. А утро - не вечер, там всё по плечу.
ekoro
Философское самоубийство
В дальнем порту на ближнем востоке
полушизик, полуэстет, полукровка, но азиат
расставлял философские сети,
в мертвом море прокладывал курс
среди полуистин и полуфальши,
пропитавшись насквозь формалином
интроектного вязкого рая,
облевавши всю палубу жизни
желтой жижей желанной надежды,
задыхаясь в зловонии едком чистого духа
черной мухой, раскисшей, размокшей, облезшей;
утонувший во лжи, как в кружке с пивом,
он бросал якорь во время штиля,
созерцая линию горизонта,
как ось абсцисс,
прозревая в пространстве,
лишенном вещей, а равно идей и мыслей,
суть пустоты,
что граничит с безумьем.
Линия горизонта затягивала узел
галстука вещности, единственной материальностью
касалась шейной артерии бедного комедианта,
разыгравшего для пространства фарс бытия.
Сумасшедший факир
вытягивал линию горизонта бесконечной змеей,
хвостом своим тяготеющей к собственной голове.
Одинокий узник абсурда,
сомкнув кольцо времени и пространства
на собственной шее,
мечтал об удушье последней вещественностью,
чтобы выскользнуть в пустоту,
лишенную змей, а равно вещей и мыслей.
Философской петлей удавившись
в мертвом море на ближнем востоке,
полушизик, полуэстет, полукровка, но азиат,
не вернулся домой, где его ждала
лишенная философского взгляда на мир
жена.
ratat_nazak
В книге стихи умирают: *
То ли обложкой забиты,
То ли задавлены глазом
Из восхищенной орбиты?
Может быть почерк оторван,
Может быть клеток тетради,
Может монетой тщеславья?
Ну, а чего ёще ради?
Не изменяются - стансы
При переносе в пространстве,
Их ядовитые шансы -
Глянцы,- со стансами в танце.
Есть и другие стихи,
Что не ясны, а понятны.
Выданы нам за грехи,
Книгою будут распяты.
mishina
молчать.
нас засыпает снегом
с особой жестокостью тишины
и нежно и холодно...
мы каждый молчим о своем
на разных окраинах города
и злимся, и курим, и пьем,
и делаем вид, что мы гордые...
Молчанием скованы
в самом сердце внезапной зимы.
Я говорю с тобой надломленным
внутренним голосом,
в остром желании
"оттолкнуть-удержать"
остается только молчать...
Килобайтами неотправленных
(Продолжить)
писем
бумажных...
как фишки на карте города
рас-ставлены
мы сами себе предоставлены,
независим
мы
и нет повода
да и [не]важно.
я словами вязну в этом снегу,
как в твоем молчании,
сигарету дышу на бегу
я смогу
я смогу
я смогу
я почти в отчаянии.
Давайте обсудим стихи финалистов в комментах!?